ИГОРЬ КОЛЫВАНОВ: «НОГУ МНЕ СОБИРАЛИСЬ ОТРЕЗАТЬ ДО КОЛЕНА»

Бывший главный тренер «Уфы» Игорь Колыванов уехал на дачу — и собственную отставку не комментировал. Его же бывшие футболисты рассказывали: покидая команду, он не сдержал слез.

Время не вылечило, но чуть заглушило боль. Колыванов пригласил в кафе на «Добрынинской».

Горечь ушла. Сменившись доброжелательным спокойствием.

***

— Когда поняли, что с «Уфой» придется расстаться?

— Дней за десять до ухода. С генеральным директором клуба Шамилем Газизовым великолепные отношения. Никаких разговоров за спиной. Но в какой-то момент стало ясно: нужно сделать этот шаг через боль. Что-то поменять, встряхнуть команду. Это объяснимо — при наших-то результатах.

— Вратарь Юрченко говорил, вы прослезились, прощаясь с игроками.

— Прощаться было непросто. За эти три с половиной года семью видел реже, чем футболистов. Собирали «Уфу» по крупицам, не знали, будем выступать во второй лиге или ФНЛ. Зашли вместо Брянска. За десять дней тогда сколотили состав. Из тех ребят еще играют Засеев и Аликин. Мы слишком быстро залезли на вершину. С маленьким бюджетом — за два сезона!

— Это первые ваши тренерские слезы?

— Вторые. Первые — когда выиграли «Европу» с юношеской сборной. Но здесь было больше боли, чем слез. Усталость накопилась у всех — ждали результата, его нет, кураж пропал…

— Почему?

— Запас мастерства не позволяет «Уфе» играть на равных с лидерами премьер-лиги. Наши козыри — стопроцентная физическая готовность, грамотная тактика, сила духа. А ребята эмоционально истощены. Прошлый сезон — тяжелейший! Его вытаскивали 15 футболистов. Попади мы в стыки, «Тосно» или «Томь» могли бы не пройти. Отыграв последний матч с «Рубином», посчитали — в следующем не вышли бы человек восемь…

— Самый яркий талант, с которым столкнулись в качестве тренера?

— В юношеской сборной мне казалось, что Горбатенко, Прудников, Фомин, Рыжов и Сергей Морозов — огромные таланты. Они и в Европе выделялись. Сегодня уже взрослые люди, по 26 лет. Сами понимают — где-то упустили ниточку. Плюс травмы. У Фомина с Рыжовым по два раза летели «кресты».

— К кому сложнее подобрать ключик — к Мамаеву или Фримпонгу?

— Мамаев у меня в молодежке был капитаном. Забил четыре мяча. О чем говорить?

— Об истории в Тулоне.

— Что за история?

— Вы проиграли Чили 0:5, Мамаева заменили — он швырнул капитанскую повязку…

— Обычные эмоции, да и я отходчивый. Хотя нужно оставаться мужчиной при любом раскладе. В дальнейшем к Мамаеву претензий не было. В юношах ему не хватало жесткости, но сейчас меняется. Видно, что держится за свое место.

— А Фримпонг?

— Работать с ним легко! Если б не глупые карточки… Но по тренировкам вопросов нет. Парень с юмором, умеет взбодрить команду. Почитайте его инстаграм. 23 года — но как ребенок. Или хочется ему казаться таким, не знаю…

— Мы слышали, он даже по гостинице ходит исключительно босиком.

— Как-то гляжу — что-то в облике Фримпонга не так. Присмотрелся — на тренировку явился без гетр. Спрашиваю: это что? «У нас праздник. Нельзя носки надевать».

— А вы?

— Не гнать же с тренировки. Отработал в бутсах на босу ногу. Главное, никаких мозолей. Впрочем, нынче такие бутсы делают, что редко у футболистов образуются мозоли.

— Хоть раз чувствовали, что вас игрок обманывает?

— Игроки всегда хитрят. Почти каждый после травмы скажет: «Я готов играть!» Выходит на поле, даешь пас — видно, что не тянет. А уж срезать метров десять, когда тренер отвернулся, — это в порядке вещей. Я смеялся: «Братцы, могу спиной повернуться и сказать, кто из вас сколько пробежал!»

— Каким образом?

— По тому, как стартует футболист, чувствую его следующее движение. Когда работает на сто процентов, а когда — на семьдесят. Кого-то отправлял в раздевалку: «Иди, отдохни — завтра придешь…» Чтоб прогрессировать, надо и на тренировках пахать, и в «квадрате» отбирать, и раком ползать. На одной ноге никого, кроме дублеров, не обыграешь.

Сейчас ребята к 23 годам начинают соображать, что к чему. Я говорил молодежи: это кажется, что футбольная карьера — длинная. Все быстро пролетает. Рассказывал, как сам закончил — не мог понять, что происходит. Укатил в деревню. Рыбачил и пытался осмыслить: вот я играл-играл, и вдруг финиш…

— Рыбалка примиряла?

— С другом в четыре часа утра усаживались с удочкой. Действительно, успокаивало. Через три месяца полегчало. Вернулся в Москву.

— Зимнюю рыбалку пробовали?

— Конечно. Часа три-четыре — мне в радость. Особенно хорошо на Оке после Нового года. Людей полно. Общаешься, разглядываешь, кто какую рыбу вытянул. Лунки нарезаешь, тоже интересно.

— Сколько можно выпить на зимней рыбалке? Если сидеть часа четыре?

— Да по чуть-чуть. Грамм 300–400.

***

— Гендиректор ЦСКА Роман Бабаев рассказывал про легионера, который отпрашивался на родину: «У нас есть волшебное дерево, исцеляет…»

— У меня Тумасян отпрашивался к знахарке. После травмы поехал в сербскую деревушку. Проблема с приводящей мышцей — никак не могли определить, в каком месте. Вроде заживает, потом рецидив…

— Кто посоветовал эту знахарку?

— Денис ее давно знал. К ней многие спортсмены ездят.

— Вы такие методы лечения в игровые годы использовали?

— Когда была позвоночная грыжа, обратился. Но это не знахарь — мануальщик из Римини. Первый симптом — в 24 года, постреливало вниз. Неделю у него пробыл — отпустило. На шесть лет забыл о боли.

— Что ж не поехали к нему, когда снова прихватило?

— Второй раз бесполезно. Началась парализация правой ноги. Спасти могла уже только операция.

— Что за опухоль у вас была?

— Остеоид-остеома. Как объяснил профессор, это происходит у ребят до 21 года. Мой случай — один на миллион. Из-за этого и завершил карьеру.

Боль нарастала постепенно. Прооперировали в Германии, казалось, всё почистили. Но нет. На кости была крохотная рисинка.

— Все беды из-за нее?

— Не давала вообще ничего делать. Около года еле ходил! Семь месяцев на обезболивающих!

— Не играя?

— Какое там «играть»… Я «щекой» не мог мяч отдать! Едва касался — сразу боль. Пробивало так, что доставало до уха.

— А рентген?

— Ничего не показывал. Год искали. Подозревали онкологию. Наконец принял один профессор: «Есть мысль. Сделай-ка снимок еще разок». — «У меня кипа снимков!» — «Мне надо видеть кость под определенным углом, новый ракурс…» Я сделал — он взглянул на рентген, подозвал: «Смотри! Вот оно!» Указал на крохотное темное пятнышко. Стали проверять, злокачественная это опухоль или доброкачественная.

— Долго?

— Часа полтора. Обошлось. Затем высверлили дырочку в кости — всё вытащили. Через неделю уже бегал!

— Помните свои мысли, когда услышали слово «онкология»?

— Это вообще… В московской больнице мне сказали, что ногу нужно ампутировать до колена.

— Какой кошмар.

— Ампутировать хотели, чтоб дальше не пошло. Видели темное пятно на снимке, с яйцо размером. Сначала дали ампулу, заставили проглотить. Потом по кругу просветили всего. Женщина-то была опытная!

— Та, что собиралась отрезать ногу?

— Ну да. Говорил себе — жизнь на этом не заканчивается. Надо держаться. Отрезанная нога — не самое страшное, что может случиться… К счастью, все в прошлом. Я постарался это забыть.

— С тех пор нога не беспокоила?

— Ни разу.

— Почему не вернулись на поле?

— К тому времени полтора года был без футбола. Как возвращаться после такой паузы? Да и возраст.

— Нереально?

— Не хотелось, чтоб в спину свистели…

— А «кресты» у вас полетели в матче за сборную против Сан-Марино. Помните первую секунду?

— Понял — это не мениск, дело серьезное. Самое обидное, после матча я должен был лететь в Милан и подписывать контракт с «Интером».

— Сразу вспомнили про уплывающий «Интер»?

— Нет, все-таки про колено. Когда рвутся связки, боль жуткая. А колено на глазах раздувает. Смотрел на него — и до меня медленно доходило, что пропущу не меньше полугода.

— Вместо «Интера» в вашей жизни возникла «Болонья». Тоже неплохо.

— Да, там выходил на поле с Роберто Баджо, Кеннетом Андерссоном, Класом Ингессоном… Величайшие люди. Но это далеко не «Интер».

— Через полгода были ему неинтересны?

— Разумеется. Столько «Интер» не ждал бы никого. К тому же «кресты» — лотерея. Операция может закончиться хорошо, а может — не очень… Меня в Колорадо прооперировали здорово. Баджо рассказывал, как его «крестами» занимались в Германии, — и вышло значительно хуже.

— Как попали в американскую клинику?

— Посоветовал Никола Берти, если помните такого. Там оперировались он, Дель Пьеро, Маттеус… Сильнейшая мировая клиника на тот момент.

— Вы знали, сколько будете получать в «Интере»?

— Нет. Все должен был прояснить мой визит в Милан. А переходом занимался Резо Чохонелидзе. Он еще не работал в «Милане», туда перешел вслед за Андреем Шевченко.

— Правда, что в «МЮ» вас приглашал лично Фергюсон?

— Было дело. Весной 1991-го сыграл за сборную против Аргентины, матч проходил на «Олд Траффорд» — 1:1. Тут Фергюсон с переводчиком: «Хочешь играть у меня в „Манчестере“?» Я и не помню, что ответил. Мне 22 года, привыкли, что ничего не решаем, а в спорных ситуациях надо отправлять к руководству. Я и отправил к генералу Сысоеву из ЦС «Динамо».

— «Манчестер» с генералом поговорил?

— Не в курсе. У меня даже агента не было. Кто станет рассказывать о приглашениях?

***

— Баджо казался человеком с гонором. Так и было?

— Да вы что! Скромнее парня не знаю! Он даже интервью стеснялся давать. Но футболист божественный. Техничный, не жадный.

— Всё на таланте?

— Работал очень много. Нанял личного физиотерапевта из-за больных коленей. Доиграл до 36 лет — в той серии, А, где могучая оборона! В сборной Италии защита была такая, что за весь отборочный цикл пропускали три-четыре мяча.

— Как себя Баджо вел в раздевалке?

— Тише всех. В наушничках, слушал музыку. Охоту любил. В Аргентину ездил — охотиться на буйволов. Но это не моя тема. Не представляю, как можно животных убивать.

— Роберто — буддист.

— Но ни в чем это не проявлялось. Вот шутил наравне со всеми, в Италии любят приколы — тренера обдать ледяной водой… Роберто не отставал. Тренировки начинались в девять утра. Подъем в полвосьмого. Бредешь вялый, и тут на тебя с верхнего этажа валится пакет с водой. Лучший способ встряхнуться.

— На вас падало?

— Еще как!

— Кто удружил?

— А не разберешь. На балконе человек шесть, пакет у каждого. Пум-пум-пум… Взбодрился! Они же выбирают самого сонного!

— Это было и в «Фодже», и в «Болонье»?

— Да. Еще могли бутсы спрятать. Итальянцы — народ непосредственный. В «Болонье» был массажист, лет 65. Напортачил — футболисту вместо масла положил какую-то разогревающую мазь. Так мы всей командой привязали его скотчем к столу — и в холодную воду. На минуту, но чувствительно.

— Вы участвовали? Кляп ему вставляли?

— Ногу обматывал.

— Жестоко.

— Да дед счастлив был! Позже его все-таки убрали из команды. Случайно встречаю в центре Болоньи. Вздыхает: «Эх, Игорь. Как же мне всего этого не хватает! Ваших шуток, молодости. Вот была настоящая жизнь. А сейчас у меня старость…»

— С Баджо давно не виделись?

— Лет семь назад оказались в ForteVillage, это на Сардинии. Позже он позвонил. Что ж его интересовало-то… А-а, «Кубок легенд». О нем расспрашивал. Очень, отвечаю, хороший Кубок. Приезжай. Но не приехал. Зато Ди Бьяджо от этого турнира в восторге.

— Баджо кем работает?

— Где-то спортивным директором.

— Были у вас еще живописные одноклубники. Петреску, например.

— С Даном за два года в «Фодже» сдружился. Тогда мне казалось, он самый спокойный футболист. Я поражался его невозмутимости! А играл как!

— Мы уже не помним как.

— Я вам расскажу. На позиции крайнего защитника, не ошибался в передачах вообще. 90 процентов отдавал своим.

— Просто мечта Бубнова.

— Не считая проходов по флангу и подач — вот там случался брак. В отборе действовал безупречно.

— Петреску уверяет, что не пьет. В те времена тоже не прикасался?

— Фужер винца мог себе позволить. Как все итальянцы, включая Баджо. Если в воскресенье игра, в субботу на ужин доктор кому белого вина нальет стаканчик, кому красного.

— Где лучшие вина?

— Итальянские все разные. Французские и испанские — покислее. Предпочитаю чилийские и аргентинские. Белое сухое вино с цветочным ароматом.

— В России с Петреску встречались?

— Да, когда он тренировал «Кубань», а я — молодежную сборную. Тепло пообщались. Говорю: «Каким ты стал вспыльчивым…» — «Понимаешь, не могу себя сдержать. На поле ты сам творец, выйдешь и решишь ситуацию. Здесь же можешь только с бровки орать…»

— Кеннет Андерссон тренирует?

— Нет. Комментирует матчи на телеканале. Тоже мой приятель. Веселый, компанейский. В Болонье практически все вечера проводили вместе.

— Ингессон умер в сорок шесть.

— О том, что у него рак крови, я узнал от Андерссона. Виделись в 2009-м, когда «Болонья» пригласила на столетие клуба. Сказал, что Клас успешно прошел курс лечения. Начал тренировать «Эльфсборг». Но болезнь вернулась, операция по пересадке стволовых клеток не помогла. С командой продолжал работать до последнего, хотя передвигался уже на коляске.

— Невероятно.

— Ингессон и футболистом был мужественным. Правильным, настоящим. Из тех, кто в любом матче бьется до конца. Его и Андерссона вспоминаю, когда вижу Вернблума. Характером похожи. Без таких людей команду не создашь.

— Что ж не затащили в «Уфу» какого-нибудь шведа?

— Там свой Вернблум есть — Азамат Засеев, капитан. На поле себя не жалеет. В октябре в матче с «Краснодаром» сломал берцовую кость. Потерял мяч, побежал исправляться… Не стоило так уж отчаянно идти в стык. Но по-другому не умеет.

А насчет шведов вы правы. Ребята замечательные! Духовитые, позитивные. Без камня за пазухой, всё говорят в лицо. С ними легко. Вот итальяшки — лукавые. Гостеприимные, юморные, но обмануть — раз плюнуть. Правда, делают это красиво. Даже не сразу поймешь, что тебя развели.

— Например?

— Да втюхивают всякую чепуху. Заходишь в магазин купить колечко. Торговец будет долго расписывать, что оно уникальное, тебе страшно повезло. Попросит 200 евро, уступит за 150. Хотя в соседней лавке продается за 20. У итальянцев эти фокусы в крови.

***

— Вы же пересеклись в «Болонье» с бразильцем, у которого был фальшивый паспорт?

— Он два сезона отыграл, ушел в «Кьево». Время спустя был в шаге от перехода в «Лацио». И вдруг выяснилось, что зовут его не Эриберту да Силва, а Лусиану Сикейра. Год рождения не 1979-й, а 1975-й! Семь лет жил под чужой фамилией!

— Как вскрылось?

— Услышав об интересе «Лацио», парня начал шантажировать агент, через которого когда-то в Бразилии менял документы. Наверное, платить отказался. Сам явился в полицию, все рассказал. Трансфер сорвался, на полгода дисквалифицировали. Потом снова за «Кьево» играл.

Был еще в «Болонье» странный персонаж. Защитник сборной Камеруна Пьер Воме. По паспорту — 20 лет, но выглядел значительно старше.

— Что насторожило?

— Мышечная масса. Регулярные микронадрывчики, растяженьица. Три-четыре матча — и обязательно что-нибудь дернет. В 20 лет таких проблем не бывает. Врач «Болоньи» предположил, что Воме — «поигравший». Но главное — менталитет. Поговорите в «Уфе» с Кротом (Александром Кротовым. — Прим. «СЭ»), Зиной (Александром Зинченко. — Прим. «СЭ») — мальчишки! А Воме — матерый, рассудительный. Мне было 30, так общались на равных. Плюс уже тогда у него было двое детей.

— Добровольский, по слухам, тоже «липач».

— Не думаю. Дружим с 14 лет, познакомились в юношеской сборной. Если б с паспортом что-то нахимичили, Добрик давно раскололся бы.

— Однажды Бышовец повез его к своему приятелю Чумаку кодировать от курения. И вас возил?

— Нет. Может, не знал, что покуриваю? Немножко — пять-шесть сигарет в день. Добрик рассказывал о встрече с Чумаком. Тот усадил напротив: «Сейчас, Игорек, навсегда про сигареты забудешь. Когда последний раз курил?» — «Минут десять назад». — «О-о, если б три дня не курил, я бы тебя закодировал!» — «Если б три дня продержался, сам бы завязал…»

Ни в какие кодировки я не верю. Все от головы. Захочешь — бросишь. Или жизнь заставит.

— Вы — бросили?

— Закончив играть, начал больше курить. В какой-то момент решил притормозить. Теперь разве что в стрессовой ситуации позволяю себе одну-две сигаретки.

— Кирьяков вспоминал в интервью посиделки у Добровольского: «Из динамовской молодежи ему первому дали квартиру. Бедные соседи! Мы — холостые, при деньгах, отрывались на полную катушку. Как-то в милицию загребли…» Были в той компании?

— Нет. К Добровольскому приходил раза два.

— А говорите — друзья.

— Послушайте, мы 320 дней в году торчали на сборах! Как в клетке. Причем жили с Игорем в одном номере. Зачем попрусь к нему в единственный выходной?! Лучше маму навещу, с девушкой погуляю. У Добрика в основном собирались иногородние, а мы, москвичи, спешили по домам.

Зато в Италии — сказка! В «Фодже» предматчевого карантина не было вообще, в «Болонье» заезжали в отель накануне игры в восемь вечера.

— Вы-то в милицию попадали?

— Лет в пятнадцать шел с одноклассниками мимо гостиницы «Космос». Предложил зайти в бар на втором этаже, выпить «фанты». Рубля три в кармане было, а баночка стоила то ли 50 копеек, то ли 90. Поднялись на эскалаторе, здесь нас и приняли.

— За что?

— Дескать, «Космос» обслуживает только иностранцев. Отвели в отделение, вызвали родителей. Мама примчалась — отпустили. Через три года меня забрали возле гостиницы «Севастополь».

— Опять из-за «фанты»?

— Нет. Иногда ужинали там в ресторанчике после игры. Метрдотель — болельщик «Динамо». Попросил билеты на футбол. Привез. У входа патруль, проверка документов. А я-то служу в армии. Формально — в самоволке. Сразу в камеру. Десятое отделение находилось в этом же здании, в подвале. Слава богу, разрешили позвонить.

— Надо думать, не адвокату?

— Маме. Она — Гершковичу, начальнику команды. Часа четыре просидел, пока через динамовских генералов не разрулили. В следующий раз в милицию приехал сам. Писать заявление о краже портмоне.

— Где угораздило?

— В «Макдоналдсе». Как-то перед игрой за ветеранов заскочил перекусить. Портмоне храню в закрытом на молнию внутреннем кармане куртки. А тут расплатился второпях, не застегнул. Двинулся к выходу сквозь толпу. Парень хлопнул по плечу: «Ой, извините…» Профессионально сработал. Я ничего не почувствовал.

— Когда заметили, что карман пуст?

— В машине. Наличных было немного, кредитки успел заблокировать. Вот права новые получал. Вора, конечно, не нашли. Что ж, сам виноват — не нужно разевать варежку.

***

— Матчи собственной молодости пересматриваете?

— Скачал из интернета две игры с киевским «Динамо» в 1986-м. Обе судил Хохряков. Посмотрел и убедился — в Москве за меня стопроцентный пенальти не дал. А в Киеве в наши ворота поставил, хотя нарушения близко не было. Так обидно, что упустили золотые медали! В первом матче мы лучше играли, вели 1:0, еще забить могли. Вместо этого нелепый гол в ближний угол — 1:1. Во втором даже ничья выводила нас в чемпионы, но сгорели 1:2.

— Как вам тот футбол по сравнению с нынешним?

— Супер! У киевлян была шикарная команда. Они же в том сезоне завоевали Кубок кубков. Тактика Лобановского — давить прессингом, накрывать соперника на его половине поля. Игрок едва принимает мяч, а на него в подкате летят двое! Начинается суета, потеря за потерей. Впрочем, мы на этом фоне выглядели достойно.

— У кого в Союзе были адские нагрузки на сборах?

— У Малофеева. Бег, бег, бег… Бышовец тоже гонял прилично, но игровых упражнений побольше.


Игорь Колыванов и Игорь Добровольский. Фото: bolshoisport.ru

— Добровольский работал в щадящем режиме?

— С чего вы взяли?!

— Кобелев говорил нам, что тот не тренировался в полную силу. А в игре — все равно лучший.

— Кто бы позволил филонить 20-летнему парню?! Уж точно не Малофеев и не Бышовец. Никогда Добровольский не сачковал. Тест Купера пробегал в тройке-четверке. Любой кросс — в общей группе. Я видел, в каком состоянии он возвращался в номер. По 20 минут лежал на кровати пластом, ноги отваливались. Так что пахал будь здоров! Просто у Добрика своеобразная манера игры — плавная, размеренная. Но все получалось, и создавалась иллюзия, будто тренируется вполсилы.

— Когда Бышовец вас особенно насмешил?

— Да вот случай. База «Динамо», разбор игры. Что-то объясняет на макете, футболист в ответ: «Бу-бу-бу…» Устав от пререканий, Бышовец указывает на дверь: «Иди отсюда!» Тот выходит в коридор. Анатолий Федорович, провожая взглядом, ласково приговаривает вслед: «Иди, иди. К е…ене матери!»

— Бышовец восхищался вашими голеностопами — вы были футболистом словно на шарнирах. Подстроиться, отобрать мяч очень сложно.

— Это нынешние ребята сидят в PlayStation, а мы в детстве все виды спорта перепробовали. Целыми днями на улице. Движения везде разные. В хоккее — влево, вправо, тормоза надо включать. Вот так голеностопы и разработал. В 31 год осваивал упражнения, о которых прежде понятия не имел!

— Какие?

— Жонглировал мячом. Сейчас такое циркачи показывают. Поехали на сборы с «Болоньей». Там что-то попробовал — не вышло. При том, что я был далеко не дубовый футболист. Новые финты мне давались легко. Дня три-четыре — и получилось!

— В игре пригодилось?

— Нет. Это ж цирк. Мне интересно было понять, как все делается. Смогу или нет?

— Став тренером, встречали футболистов, у которых ноги как на шарнирах?

— Зинченко. Вы к нему присмотритесь — насколько быстрый и резкий. Высоким финты даются тяжелее.

— Что было сложнее — привыкнуть в «Фодже» к нагрузкам Земана или освоиться в его схемах?

— Второе. В «Динамо» играли 4-4-2. Я мог смещаться в любую свободную зону, отскакивать назад. Земан практиковал 4-3-3. Мне отводил место на левом фланге, который не должен был покидать. Но на первых порах чувствовал себя белой вороной. Вся команда двигалась в одном направлении, я — в другом. Тогда Земан во время товарищеского матча повел на трибуну.

— Он, как Бесков, оттуда смотрел футбол?

— Нет. Специально пошел со мной, потому что сверху четко виден рисунок игры. Сказал: «Игорь, ты очень талантливый. Но если в схему не впишешься, играть не будешь». Разжевал, что требуется от крайнего нападающего. И я понял: иногда в жестких рамках полегче!

— Неужели?

— Да! Не надо носиться по всему полю в поисках мяча. Достаточно открыться в конкретную точку, и партнер, зная, куда рванешь, тут же отдаст пас.

— Самое трудное упражнение Земана?

— Десять отрезков по километру с трехминутной паузой. Десятый — уже на морально-волевых. Земан так и говорил: «Этот — на характере!» Когда было очень тяжело, повторял: «Терпите! Можете ругать меня, крыть последними словами. Переживу. Мне важен результат. Сегодня вы на тренировке умираете, а завтра „Милану“ забьете три…» И забивали!

Я согласен с Земаном. Без «физики» никуда. Можно творить чудеса с мячом, варьировать тактику, наигрывать «стандарты», но если ноги не бегут — тебя будут возить рылом. Это кажется, что «Барселона» только держит мяч. Да там все пашут, как лошади! Какой прессинг, какое движение! При потере мяча на чужой половине поля мгновенно идут в отбор. И Месси, и Неймар, и Суарес… Накрывают компактно, не выпускают соперника за центр поля. Лишь в концовке, если счет устраивает, сбавляют обороты.

— Помнит вас Италия?

— Два года подряд приезжал на юбилеи. 2009-й — 100 лет «Болонье», 2010-й — 90 лет «Фодже». Встречали очень тепло. Болельщики меня любили. Не освистывали, когда по пять матчей не забивал. Вот Брайан Рой за «Фоджу» штамповал голы, но его не воспринимали. Потому что вся команда вкалывала, а он играл на «чистых» мячах. Так сам попросил, чтоб продали в «Ноттингем Форест». Публику не обманешь!

— Скучаете по Италии?

— Года три-четыре после возвращения была ностальгия. Сейчас нет. Домой всегда тянуло. К тому же понимал, что с работой там будет туго. Да, тебя знают, тебе благодарны. Не более. Если придется выбирать между итальянским тренером и русским — конечно, предпочтут своего.

***

— Где-то вычитали — вы с Евгением Леоновым были знакомы…

— Обедать ко мне домой приезжал! Как и Александр Абдулов. Это еще до «Фоджи». Был такой Влад Светиков — администратор «Ленкома», динамовский болельщик.

— В середине 90-х у Тарханова в ЦСКА и «Торпедо» трудился спортивным директором, затем стал агентом.

— Совершенно верно. Во времена «Ленкома» он дружил с Кирьяковым, Добровольским, Кобелевым. Благодаря Светикову мы пересмотрели все легендарные постановки — «Юнону и Авось», «Поминальную молитву»… После спектакля садились у Влада в комнате, общались с артистами. То Леонов зайдет, то Абдулов, то Збруев. Хлебнут шампусика, расскажут анекдот.

— Леонов за «Динамо» болел.

— Разве? Не помню, чтоб мы говорили на эту тему. Евгений Павлович на футбол не ходил. В отличие от Абдулова, болельщика «Спартака». Он и на матчах сборной бывал. Майку «Фоджи» ему подарил. Так Саша снялся в ней в каком-то фильме!

— Расскажите про обед с Леоновым.

— Как-то спросил меня: «Где живешь-то?» — «На Хорошевке. Недавно получил квартиру. Кстати, приходите, посмотрите». Леонов кивнул: «Да, конечно…» В следующий раз увиделись после спектакля. «Игорь, запиши мой домашний телефон. Завтра днем набери. Может, заскочу перед репетицией в гости». Вернулся с тренировки, позвонил. Услышал в трубке: «Диктуй адрес!»

— Один приехал?

— Со Светиковым. Жена быстренько накрыла стол. Евгений Павлович абсолютно не пафосный, добродушный, умел расположить к себе. Через пять минут ты забывал, что рядом великий артист. Беседовали обо всем на свете. О моей карьере, о покойном отце, который играл на домре в оркестре Осипова и хоре имени Пятницкого…

— Ответный визит нанесли?

— К Леоновым на Фрунзенскую набережную попал уже после смерти Евгения Павловича. Он умер, когда я был в Италии. Разгар сезона, на похороны не вырваться. Наконец прилетел в сборную на матч с Сан-Марино. С ребятами, которые тоже его знали, договорились после игры навестить Ванду Владимировну, жену.

— Кто был с вами?

— Добровольский, Кирьяков, Шалимов, Юран… И я с распухшим коленом. Скинулись, вручили конверт. Ванда Владимировна провела на кухню, налила по 50 грамм. Помянули.

— Вы рано остались без отца.

— В 14 лет. Он прилетел с гастролей, отправился в подмосковный пансионат. Я с юношеской сборной был на турнире в Узбекистане. Позвонил маме, похвалился, что заняли первое место, меня признали лучшим игроком. А у нее голос грустный-грустный. Про отца ни слова. Вернулся в Москву, пришел домой, навстречу соседи: «Игорь, поезжай на кладбище…»

— На похороны?

— Да. Хоть попрощаться успел.

— Так что произошло?

— Темная история. Обнаружили на дороге с пробитой головой. На территории пансионата. Ноябрь, снег, скользко. То ли сам упал, то ли чем-то ударили.

— Сколько ему было?

— 42 года. Замуж мама больше не вышла.

— У вас же есть брат-близнец?

— Мы двойняшки. Разные и внешне, и по характеру. Миша работает селекционером в футбольной школе.

— От родителей передались музыкальные способности?

— Слух прекрасный, а вот голоса нет. В караоке лучше не соваться. Когда были маленькие, папа часто таскал с собой на концерты. Но в таком возрасте классическая музыка воспринимается тяжеловато. Мы с братом убегали в фойе, находили тряпку, скручивали в комок и гоняли в футбол. Затем меня пытались учить играть на фортепиано, гитаре, домре. Помучился недолго и попросил папу купить коньки. В 1974-м заболел хоккеем, посмотрев по телевизору фантастический матч «Спартака» с «Крылышками».

— Кто победил?

— «Спартак» — 7:6. С того дня — любимая команда. Был потрясен мастерством Шадрина, Якушева, Шалимова… Бабушку за 30 копеек упросил купить в киоске открытку с хоккейным «Спартаком», дома часами разглядывал игроков. Сам неплохо катался, но в 13 лет футбол перевесил.

— У жены Моны, кажется, арабские корни?

— Папа — из Ирака. Обрусевший. Свинину кушает, водочку пьет… Врач-уролог. Учился в университете Патриса Лумумбы. Работал на родине, в Ливии, а в 1984-м вернулся в Москву. С Моной познакомился, когда мне было 14, ей — 13. На дне рождения Миши Проничева, с которым играл в одной команде. Его сестренка — подружка Моны.

— Любовь с первого взгляда?

— Да нет. Тогда и не думали, что будем встречаться. В 1986-м Проничев собирался в «Олимпийский» на наш матч с киевским «Динамо». Но не смог вырваться, билеты отдал сестре и Моне. После игры дождались, поболтали. Сказал: «Прилечу из Киева — отметим окончание сезона». И закрутилось. Три года назад дочка Аня подарила нам внучку Еву.

— Зять — из мотобола?

— Да. Зовут Иван Криштопа. Один из лидеров «Металлурга» Видное и сборной России. Раза четыре признавался лучшим игроком Европы. Параллельно занимается бизнесом.

— Прониклись к мотоболу?

— Захватывает. Правда, с непривычки от шума моторов раскалывается голова. Я бывал на матчах и в Видном, и в Краснодарском крае, когда приезжал знакомиться с родней Ивана.

— На чем он по Москве передвигается?

— Только на машине. Мотоциклом владеет виртуозно. Но не экстремал. С нашими дорогами и культурой вождения садиться в городе за руль мотоцикла — огромный риск.

— У вас подобный опыт был?

— Один-единственный раз — в «Болонье». Для рекламного ролика попросили прокатиться на мопеде. От центрального круга — до ворот, развернуться и поднять два больших пальца. Справа — газ, слева — тормоз. Вроде ничего сложного. Снимали на запасном поле. Включили камеру, тронулся не спеша. В последнюю секунду переклинило. Вместо того чтоб спокойно затормозить на ленточке — газанул. И с ревом въехал в ворота.

— Картина.

— Сетка натянулась, но не порвалась. Кое-как удержал равновесие. Оглянулся, вытянул вперед два пальца, выдавил улыбку. Подумал: «К мотоциклу и мопеду больше не прикоснусь».

— Вы стали дедом в 44 года. Странные ощущения?

— Внучку обожаю. Личные интересы сейчас на втором плане. Самое важное — чтоб у Евы и Ани все было хорошо. А то, что я дедушка… Это мне до лампочки!

Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ. «Спорт-Экспресс», 20.11.2015

*  *  *

ДОСЬЕ

Колыванов, Игорь Владимирович. Нападающий. Мастер спорта международного класса. Заслуженный тренер России.

Родился 6 марта 1968 г. в г. Москве. Воспитанник московских СДЮСШОР-3 Советского РОНО (1976–1982) и ЭШВСМ (1983–1985). Первые тренеры — В.Б. Абаев и И.А. Швыков.

Выступал за команды «Динамо» Москва (1986–1991), «Фоджа», Италия (1991–1996), «Болонья», Италия (1996–2001).

Лучший футболист СССР 1991 г. (по итогам опроса еженедельника «Футбол»).

За сборные СССР / СНГ / России провел 59 матчей, забил 15 мячей.

Участник чемпионатов Европы 1992 и 1996 гг.

Чемпион Европы среди молодежных команд 1990 г.

В 2006 году юношеская сборная России до 17 лет под руководством И. Колыванова стала чемпионом Европы.

Подробнее »