Фигура наставника московского «Динамо» Андрея
Кобелева - одна из самых загадочных в российском футболе. Он
мало общается с журналистами, скажу больше - практически не подпускает
их к себе и своей позицией напоминает: судить о человеке по делам
гораздо правильнее, чем по словам, которые нередко еще могут переврать
нерадивые или гонящиеся за сенсациями журналисты.
Кумир детства
/sportsdaily.ru/
А ведь Кобелев был кумиром моего детства - лет десять
назад, когда Андрей, тогда еще не Николаевич, капитанил в «Зените»,
сложно было не попасть под влияние его харизмы. То первое впечатление
семнадцатилетней девчонки, составленное по телетрансляциям и нечастым
походам на «Петровский», наверное, было самым верным, не отягощенным
позднее приобретенным знанием сплетен, слухов и прочим, как любят
говорить в нашей профессии, «инсайдом».
И что удивительно — то первое впечатление не претерпело никаких
изменений.
Впервые я встретилась с Кобелевым после окончания бронзового зенитовского
сезона-2001. Тогда, заскочив в офис на улице Некрасова, где в ту
пору квартировал скромный «Зенит», по каким-то делам, лицом к лицу
столкнулась в дверях с кумиром всего города. Помню четко: настроение
у Андрея было тогда не слишком радужное. Перекинувшись парой довольно
грубых для девичьего уха шуток с тогдашним пресс-атташе Леонидом
Генусовым, Кобелев ушел. Вскоре стало известно, что Андрей покидает
«Зенит». Это потрясло тогда всех неравнодушных к питерской команде.
Незабываемый вечер в Альпах
Спросить напрямую о трех зенитовских годах карьеры Кобелева удалось
лишь через пять лет, когда волею любимой редакции судьба забросила
меня в австрийский Флахау на сборы «Динамо», в котором Кобелев тогда
работал помощником Юрия Семина.
«Конечно, уезжать из Москвы не хотелось, но так уж распорядилась
судьба, — рассказал тогда Кобелев. — Я оказался в Питере. Всегда
любил этот город, часто туда приезжал и, конечно, тогда еще не знал,
что в Петербурге москвичей недолюбливают. (Смеется.) И в первый
год, особенно поначалу, на себе ощущал это. Но только не в команде
— там, наоборот, было все хорошо, приняли без проблем. А вот вне
команды, когда узнавали, что я москвич, отношение было такое… не
то чтобы плохое, но скептическое, скажем так. Люди настороженно
смотрели. Но со временем — то ли я быстро адаптировался, то ли еще
что-то случилось — я уже в Питере чувствовал себя как дома. Это
на самом деле так, просто я никогда не говорил об этом. Вообще не
люблю кричать на каждом углу, как люблю то или другое, чтобы об
этом все знали. Три года, которые провел в Питере, остались навсегда
в моем сердце, и город стал мне родным.
И теперь я приезжаю в Питер, даже останавливаясь в гостинице, не
как в какой-то чужой, а в свой город, где практически все знаю —
и центр, и свой район (а жил я на площади Тургенева), и район, где
была база… И в Питере я чувствую себя очень комфортно».
Это сейчас отыскав в архивах это интервью и, опять же, как говорят
в наших кругах, «копирайтнуть» нужный отрывок — дело техники, десяти
минут работы в Интернете, а тогда, два с половиной года назад, в
плавящемся от жары Флахау, затерянном в Альпах, этого разговора
с тренером пришлось добиваться неделю с лишним. Хотя, казалось,
деваться Андрею Николаевичу было некуда. Первые три дня он категорически
отказывал, потом пару дней аккуратно после ужина спрашивал, что
за вопросы я хочу ему задать, и вот в один из вечеров он наконец
растаял.
Помню совершенно точно, в тот день была гроза. Вечером после дождя
горный воздух был таким, что уходить с террасы не хотелось. За чашкой
чая, наблюдая за темнеющими горными склонами, я задумалась. Вернул
в реальность довольно житейский вопрос: «Ты пирожное будешь?». Напротив
сидел герой моего журналистского романа, объект профессионального
вожделения Андрей Кобелев и наливал себе в чашку зеленый чай.
Уже не помню, согласилась ли я тогда на пирожное, потому что, прервав
спокойный ход моих мыслей, Андрей Николаевич наконец согласился
на интервью. «Давай после футбола», - по телику в тот день транслировали
какой-то из матчей плей-офф чемпионата мира. - «Ага», - кивнула
я, оставив недопитым чай, и побежала за диктофоном и блокнотом со
списком старательно накарябанных вопросов.
Тот разговор затянулся глубоко за полночь (не поймите превратно
— трансляция закончилась поздно) и получился сногсшибательным. Нет,
в нем не было сенсационных откровений, на которые так падки многие
коллеги. Были простые воспоминания и честные суждения.
До сих пор считаю его своим самым главным журналистским достижением
— за столько лет в профессии у меня было собеседников без числа,
а ту беседу помню лучше всего. Может, не конкретные слова — их-то
как раз легко перечитать в архивах, — а эмоции, полутона и прочие
штрижки, которые не передашь на газетной полосе.
Сейчас, думаю, такого разговора не получилось бы — ведь тогда у
Кобелева была все-таки возможность оглядки на Юрия Семина, отвечавшего
за результат. Сейчас Андрей Николаевич отвечает за все сам, времени
на разговоры стало меньше, а страждущих с диктофонами — больше.
Но если когда-нибудь вдруг нам еще удастся поговорить по душам —
будет здорово. Ведь детская очарованность этим человеком так до
сих пор и не пропала...
Кстати
Если «Зенит» сегодня не сумеет победить «Динамо», то впервые с чемпионата
России 2002 года не достигнет в домашних матчах с московскими командами
отметки в 50 процентов набранных очков. Пока в активе питерского
клуба лишь 5 баллов из 12 возможных (41,6%) — победа 2:1 над «Москвой»,
ничьи 0:0 и 1:1 соответственно со «Спартаком» и «Локомотивом», поражение
1:3 от ЦСКА. Впрочем, антирекорд 2002 года в любом случае устоит
— тогда «Зенит» сумел разжиться на «Петровском» в матчах со столичными
клубами лишь тремя очками из 18 (16,6%). Любопытно, что уже в следующем
сезоне при Властимиле Петржеле сине-бело-голубые исправились и набрали
рекордное количество очков — 14 из 18 (77,7%).
