Клубы (полузащитник): «Зенит» Ижевск (1960–1961), «Ракета» Сормово (1962),
«Волга» Горький (1963–1967), «Динамо» Махачкала (1968–1969), «Метеор»
Жуковский (1970), «Динамо» Целиноград (ныне – Астана), Казахская ССР (1971),
«Строитель» Уфа (1972).
Тренерская карьера: ассистент главного тренера в команде «Торпедо» Владимир
(1973), главный тренер команды «Торпедо» Владимир (1974–1975), ассистент
главного тренера и главный тренер юношеских сборных команд СССР (1976–1989),
главный тренер клуба (название неизвестно) из Арабских Эмиратов (1989–1990),
главный тренер олимпийской сборной Ирака (1990), главный тренер олимпийской
сборной СССР (1990–1991), главный тренер молодежной сборной России
(1992–1993), ассистент главного тренера сборной России (1992–1996),
главный тренер клуба «Аль-Иттихад» Джидда, Саудовская Аравия (1995), главный
тренер сборной России (1996–1998 – 20 матчей), главный тренер
клуба «Торпедо-ЗИЛ» Москва (1998–2000), главный тренер клуба «Шаньдун
Лунэн Тайшань» Цзинань, Китай (2001), тренер-консультант клуба «Алания»
Владикавказ (2002), главный тренер клуба «Сатурн» Московская область (2004),
ассистент главного тренера в клуб «Сатурн» Раменское (2007–2008), ассистент
главного тренера в клубе «Динамо» Киев, Украина (2009, 2010–2012), ассистент
главного тренера в клубе «Локомотив» Москва (2009–2010), главный тренер
клуба «Торпедо» Москва (2012–2013).
Под руководством Б.П. Игнатьева юношеская (U-18) сборная СССР выиграла
чемпионат Европы в 1988 году.
Заслуженный тренер РСФСР (1978).
* * *
«ЖИВУ ОТ ИГРЫ ДО ИГРЫ»
С Борисом Петровичем Игнатьевым о футболе можно говорить не часами — сутками.
Что мы однажды и сделали, пробеседовав все время на пути в Лиссабон и
обратно, на матч «Бенфика» - «Динамо». И в Лиссабоне целый день мы не
меняли тему разговоров, как не сменили бы ее и ночью, не объявись к полуночи
на своем роскошном автомобильчике Сергей Щербаков потолковать с тренером
тет-а-тет. Впрочем, Игнатьев тогда ненадолго сменил только собеседника
— не тему.
Но то был затишный декабрь, и футбол шел как отвлеченная тема. А весна,
она всегда подбрасывает конкретики, причем далеко не всегда радостной.
Не смогла, к примеру, игнатьевская «молодежка» одолеть на своей поляне
греков — и совсем-совсем другое у тренера настроение, и наверняка не до
разговоров ему за жизнь. Но она-то, тем не менее, продолжается.
— Как сыграешь неудачно — словно вакуум какой-то вокруг тебя моментально
образуется. Вчера еще столько народу вокруг ходило, а сегодня — словно
и не было никого. Наверное, с неудачниками не так интересно иметь дело.
— А вы все выигрывайте — и будете ходить в перманентных любимцах публики.
— Почему-то все кругом так и считают, что мы именно должны все непременно
выигрывать. На «Динамо» вот приезжаем, так там только и разговоров: «Ну
греков-то этих мы всегда по 5:0 драли. Это — не команда». Но, позвольте,
всегда — это когда было? До войны? Когда-то, наверное, и голландцы норвежцев,
а итальянцы — швейцарцев за соперников могли не держать, но сейчас-то
времена несколько изменились.
— И для нас — не в лучшую сторону?
— Я думаю, что сейчас россияне с удовольствием готовы отправиться на работу
в ту же Грецию, но никак не наоборот. С объективными обстоятельствами
тоже нельзя не считаться.
— Тем более, когда на них накладываются субъективные?
— Основу молодежной сборной составляют игроки ЦСКА, а эту команду сейчас
лихорадит — конфликт поколений. И психологический фон у армейских сборников
на сегодня отрицательный. Он же — одна из причин травм, которые на ЦСКА,
а соответственно, и сборную свалились просто эпидемией. У нас до последнего
дня в Новогорске больше восьми человек не тренировались — о какой полноценной
подготовке к игре можно говорить?!
— Но вы даже и с неполноценной могли выиграть?
— Могли, да не выиграли. А тренеров не по потенциалу командному оценивают
— по результату. Дал ты его или нет. И частности здесь мало кого интересуют.
— Тогда возьмем общие тенденции. Когда большая часть сборной собрана в
одном клубе — это хорошо или плохо?
— Если представления об игре тренеров этого клуба и сборной в целом совпадают
— тогда, конечно же, хорошо. А мы с Костылевым во многом видим футбол
одинаково. Но, с другой стороны, когда клуб впадает в полосу неудач, то
и костяк твоей команды ослабевает.
— Кто, по-вашему, победит в конфликте?
— Костылев. Я знаю его много лет и верю, что ему по силам справиться с
временными трудностями.
— «Есть мнение», что у него слишком мягкий характер. Как, впрочем, и у
всех почти тренеров, долгое время работавших: с юношескими и молодежными
командами.
— Я не вполне представляю себе, что такое жесткий тренер. Меня вот тоже
многие упрекают в мягкости. Но если я сказал, что заезд на базу будет
в двенадцать, тренировка в пять, а отбой — в одиннадцать вечера, то именно
так оно и будет. Или в обывательском представлении жесткий — это тот,
кто поливает игроков на тренировках матом?
— Но вы-то, по моим наблюдениям, совсем не ругаетесь,
— Правильно, не ругаюсь. И игрокам запрещаю. И банку пива выпить на базе
себе никогда не позволю, хотя в другой обстановке делаю это подчас с удовольствием.
Я жесток в требованиях к себе, а потом уже к футболистам.
—
На всех ли из них у вас за долгие годы тренерства хватало этой требовательности?
— Не знаю. Наверное, я в чем-то не доработал в свое время с Саленко —
по всем данным он должен быть сегодня игроком национальной сборной и работать
не в средненьком испанском клубе. Может, не до конца я смог ему внушить
некоторые вещи. Он, кстати, очень часто звонит мне из Испании и, похоже,
задним числом рад был бы вернуть назад кое-какие моменты в наших взаимоотношениях,
но жизнь, как и матч, не переиграешь.
— Но Саленко все же бьется за свое место под футбольным солнцем. А некоторые
ваши воспитанники, подававшие огромные надежды, уже сошли…
— И это непроходящая моя боль. Сколько я бился за Андрея Тимошенко, как,
помню, уговаривал Эдуарда Малофеева его в Минск к себе взять, да и Андрей
сам мне обещал за ум взяться, но, увы… Талантище редкий, а сам себя, сменив
кучу команд, поставил вне футбола. Я слышал, что он занимается нынче коммерцией,
и желаю ему в этом начинании всяческих успехов, но, по-моему, как личность
он уже многое растерял.
— Но были ведь наверняка и обратные примеры?
— Самый яркий из них — Гинтарас Стауче. Вот для кого футбольный бог на
способности поскупился. Но парень — фанат и тяжким трудом достиг того,
чего не добиваются многие, обладая недюжинным талантом. Когда человек
способен безболезненно заменить в важнейшей игре Черчесова — это уже очень
много.
— Недавно после долгих лет небытия в составе сборной Латвии в матчах чемпионата
мира всплыл и еще один ваш ученик — Арманд Зейберлиньш…
— И я страшно порадовался за него. Но тут же стал прокручивать пленку
в обратном порядке — а может, это я виноват, что его судьба так долго
не складывалась, что прозябал он последнее время в псковском «Машиностроителе
«, хотя по юношам обещал много больше? И с режимом у него, я слышал, был
период вражды. Когда мне говорят, что кого-то из людей, игравших у меня
в сборной с десяток лет назад, видели пьяным у винного магазина, мне кажется,
что в этом непотребном виде перед всем миром выставился я сам.
— А когда ваши ребята играют в своих клубных командах, вы сильно за них
переживаете? Ударили, скажем, по ноге одновременно Симутенкова и его партнера
— за кого вам больнее?
— Конечно же, за Симутенкова — честное слово, я его боль просто физически
ощущаю. Когда играют мои мальчишки, я, сидя на трибуне, еще и тренером
поневоле становлюсь — все прикидываю, какое бы я кому задание дал и что
после какого-нибудь эпизода бы сказал. А кончается такая игра — и я чувствую,
что устал. Пусть где-то на седьмых ролях, но тренером этот матч отработал.
Был на поле вместе со своими детьми.
— Но дети не бывают ведь только любимыми…
— Однако они — дети, и просто так их из сердца не выкинешь. Да и они сами
«папу» не забывают — вынырнет кто-нибудь телефонным звонком через несколько
лет и попросит порекомендовать его такому-то тренеру. И я никогда не откажу,
но и тренеру всегда скажу правду — игровые качества у него вот эти, а
человеческие — те и те.
— А вы не допускаете мысли, что можете ошибиться в оценке как раз человеческих
качеств?
— Могу, наверное, но практика показывает, что за годы совместной работы
ты узнаешь футболиста лучше, чем самого себя. А когда ты кого-то знаешь,
всегда хочется помочь, какими бы в прошлом отношения ни были.
— У вас, Борис Петрович, может, и врагов нет?
— Ну это вы зря — у тренера недоброжелателей хватает — хотя бы чужие болельщики.
Но вообще-то я мало кому в жизни стремился зло причинить. Проиграешь,
к примеру, что-нибудь, идешь домой и потихонечку настраиваешься — ни в
коем случае никому в семье настроения не испортить, это ведь не домашние
тебя в тренеры пойти заставили — сам в эту мясорубку полез.
— И что, дома даже в такие моменты от вас одни приятности исходят?
— Нет, может влететь кой-кому, если под горячую руку подвернутся, но вообще
я не любитель семейных ссор с битьем посуды.
— Потому что новую не на что покупать?
— Вот только не надо делать из меня нищего. Может, мои 24 тысячи — это
и не так много, но я работаю в футболе не только из-за денег.
— Я очень рад, что в тренерской среде у нас есть альтруисты, но, скажите,
это тяжеловато с двадцатью четырьмя минус налоги месячного дохода — руководить
в молодежной сборной небедными Мандреко со Щербаковым и помогать в первой
работать с миллионерами?
— Знаете, я очень рад за всех наших уехавших ребят. Рад тому, что не выставляют
они напоказ свое богатство и не меряют на деньги достоинства других. Шалимов
никогда не скажет, что Баньоли. лучший, чем Земан, тренер только потому,
что богаче его. Нет, он будет сравнивать методы работы двух специалистов.
Это у наших домашних мальчишек все, к сожалению, по-другому. Они съезжаются,
и я невольно слышу их разговоры. «Вот у нас классный тренер — десять квартир
в этом году выбил!» «А у нас — совсем никудышный пришел. С начала сезона
никак не может мне машину дать». Я не сдерживаюсь и вмешиваюсь — подождите,
говорю, а упражнения какие-то новые ваш новый тренер с собой принес. Вы
как, к примеру, удары головой отрабатываете? Молчат и пожимают плечами.
И как им втолковать, что тренер — это не доставала, это нечто другое.
— А кого у нас сейчас больше — доставал или работяг?
— Я, кстати, против доставал ничего не имею — без толковых менеджеров
наш футбол тоже задохнется. Но время сейчас такое, что на волне неразберихи
некоторые из них выплыли в тренеры, Я уверен, что пройдет какой-то виток,
и по всем законам диалектики их сменят те, кто все-таки должен олицетворять
нашу профессию, а пробивные люди будут заниматься своим прямым делом.
— На ваш взгляд, в России сейчас существует где-нибудь идеальный альянс
между тренером и менеджером?
— Возьмите хотя бы нынешнего лидера — «Ротор», где президент Горюнов и
тренер Сальков идеально дополняют друг друга. Игроки волгоградцев наверняка
не строят иллюзий насчет источника их благополучия — квартиры и машины
они получают благодаря усилиям Горюнова. Но зарабатывают они все это,
работая у Салькова — одного из лучших, считаю, тренеров страны.
— Я могу, конечно, Борис Петрович, сделать вид, что не знаю о предложении,
поступившем к вам из Волгограда задолго до Салькова…
— Верная у вас информация — нечего сказать. Почему не пошел? Я когда-то
решил для себя, что если и буду работать в клубе — а приглашения были
довольно частыми, — то только в том, где будет возможность заниматься
исключительно тренировочным процессом. А «Ротор», вынужден признаться,
мне таким не казался. Но это уже довольно давние размышления — сейчас,
работая сразу в двух сборных, я все поступающие предложения — а они по-прежнему
есть — отметаю с порога: отказаться от поездки на чемпионат мира может
только ненормальный. Да и за «Европу» свою молодежную мы еще побьемся.
— Но в принципе вы не прочь испытать судьбу наподобие Костылева?
— Думаю даже, что когда-то наверняка к этому приду — я ведь работал в
свое время четыре сезона с владимирским «Торпедо» и сохранил о тех годах
и людях самые лучшие воспоминания. Вот только пробивать и доставать так
ничего и не научился. И с удовольствием работал потом многие годы тренером
юношеских и молодежных сборных, где от меня это совершенно не требовалось.
— Но хоть о ком-то или о чем-то вы вспоминаете порой плохо?
— Как ни странно — о периодах работы за рубежом. Ни в Арабских Эмиратах,
ни в Ираке я не получал от нее должного удовлетворения. Деньга — да, были
другими, но ведь другим был к футбол. Вот тем футболом я двадцать четыре
часа в сутки не горел и поэтому при первой возможности возвращался.
— Но были ведь и другие страны, стремившиеся вас завлечь?
— Да, я выезжал для ознакомления с условиями работы в Тунис и на Кипр
в тот самый «Лимасол», куда потом пришел работать Анатолий Бышовец. Но
там нужно было заставлять людей играть, а такие методы — не по мне. Да
и страны, чего там говорить, хоть не бедные, но и не футбольные. Интересное
предложение было из Чехословакии, из «Интера», но тогда же Садырин позвал
меня помогать ему в сборной, и второе предложение перевесило.
— Несмотря на 24 тысячи рублей — в любой другой стране вы бы, наверное,
получали такие деньги в день?
— И устал бы считать. Работать нужно там, где ты нужнее и где сам получаешь
больше удовольствия. И если мы общими, усилиями ситуацию как-то выправим,
то будут у нас и другие деньги. Да и потом, выигрывать — это и значит
зарабатывать.
— А много выигрывать — много зарабатывать?
— Я не знаю, что значит «много выигрывать». Я живу от игры до игры и не
знаю, сколько мне еще прожить так отпущено. Но в главном — в выборе профессии
— я, несомненно, уже выиграл. Хоть и моднее сегодня быть менеджером, я
все-таки — тренер. И кое-кого в этой жизни я, наверное, сумел научить
не только играть в футбол.
Сергей МИКУЛИК
Газета «Спорт-Экспресс», 02.06.1993
* * *
ИГНАТЬЕВ МЯГКО СТЕЛЕТ...
Сменивший Олега Романцева на посту главного тренера сборной Борис Петрович
Игнатьев, конечно же, немедленно попал под град журналистских вопросов.
Ему приходится и «отдуваться» за прошлое, и «давать авансы» на будущее.
Безусловно, все происшедшее в дни чемпионата в Англии: неудачные игры,
конфликты в команде, нежданные непомерные денежные претензии некоторых
игроков — все это подлежит осмыслению и должно быть «взято на учет». И
все же куда интереснее мнение Игнатьева о перспективах главной футбольной
команды России и ее нового наставника. Об этом — в выдержках из бесед
Игнатьева с обозревателями различных газет и журналов.
В
ответах на вопрос, ждал ли он (второй тренер сборной) назначения на высшую
должность, Игнатьев категоричен:
— Нет, поскольку вопрос о снятии Романцева поначалу не стоял. Наоборот,
я считал себя во многом виноватым в неудаче и уже прикидывал, какому клубу
предложить свои услуги. Но Романцев отверг предложение Колоскова остаться
на своем посту, подал в отставку, и должность главного тренера совершенно
неожиданно была предложена мне. Подумав пару дней, я согласился…
Неудача в Англии вызвала оживленную дискуссию о принципах формирования
сборной. Кому отдавать при этом предпочтение — «легионерам» из зарубежных
клубов или талантливым игрокам российских команд? Игнатьев не спешит с
однозначным ответом:
— Выступления за клуб и за сборную носят разный характер. В первом случае
футболист играет за деньги, во втором — за престиж национальной команды
и… за свой же международный рейтинг. К сожалению, не все «легионеры» это
понимают. Может быть, поэтому такие мастера, как Карпин, Онопко, Канчель-скис,
Кирьянов, не показали в играх чемпионата, в том числе и предварительных,
всего, на что они способны. Но «отрезанными ломтями» я их не считаю. Я
буду приглашать в команду, кого на данный момент считаю лучшими в своих
амплуа, -независимо от их клубной принадлежности. Но только в том случае,
если сборная нужна игроку больше, чем он нужен сборной…
Борис Петрович известен в нашем футболе как мягкий, приятный в общении,
интеллигентный человек. Один известный футболист сказал как-то: «Не успеет
Романцев довести до слез, как Игнатьев — тут как тут с носовым платком».
Совместим ли такой характер с постом «главнокомандующего»? Игнатьев не
видит здесь проблемы:
— Быть требовательным и быть грубым — абсолютно разные вещи. Совсем не
обязательно крыть игроков нецензурными словами, чтобы добиться от них
повиновения. И тренером-диктатором я не буду. Но поставить зарвавшегося
футболиста на место, поверьте, сумею. И команда будет иг- рать по моему
сценарию…
«Сценарий» же развития российского футбола в целом, по мнению Игнатьева,
весьма далек от совершенства:
— В чемпионате России должны играть максимум 16, а еще лучше — 14 команд.
Дай Бог, чтобы на них-то хватило хороших игроков. Нужно расширить приток
талантливых футболистов из третьей и второй лиг, вкладывать деньги в детский
и юношеский футбол. Трудно поверить в то, что страна с населением в 150
миллионов не способна сформировать высшую футбольную лигу, равноценную
национальным европейским…
Ну, а личные перспективы главного тренера Игнатьева? На этот счет он не
обольщается:
— Я заключил контракт на два года, хотя предлагали — на четыре. Но я понимаю:
провалим мы чемпионат мира-98, и мне не удержаться. Так что будем считать
эту мою попытку — пробной…
Журнал «Теория и практика физической культуры» №2, 1997
* * *
ЗАПОНКИ ОТ АВЕЛАНЖА
Сейчас он в творческом отпуске. Самом продолжительном за всю его тренерскую
биографию. Четвертый месяц. Обычно, по его словам, больше одного без дела
сидеть не доводилось.
ТРЕНЕРСКАЯ ПАУЗА
— Осенью после ухода из «Сатурна» было несколько вариантов, но я решил
дождаться окончания сезона, — говорит Игнатьев. — К Новому году определюсь.
Предложения есть. Желание трудиться — тоже. Так что пауза, надеюсь, не
затянется.
— Из чего состоит день отставного тренера?
— Если тренеры, оставшиеся без работы, говорят, что отдыхают, это лукавство.
Отдых занимает неделю, от силы — две. А потом уже места себе не находишь.
Человек на тренерской скамейке привыкает к постоянному стрессу. И его
отсутствие постепенно порождает новый стресс. Не дело ищет тебя, а сам
начинаешь искать какое-то занятие. Я, например, лежать на диване с газеткой
в руках не выношу. Покуда чемпионат не завершился, не пропускал ни одного
тура, даже на дубль ходил. Со сборной в Краснодар на матч Россия — Эстония
съездил. Смотрел игру, тренировки, анализировал. До этого по приглашению
Тукманова вместе с Чернышовым побывал на тренерском семинаре в Лиссабоне,
где участвовали Сколари с Рехагелем. Словом, старался провести время с
пользой.
— К каждому телефонному звонку прислушиваетесь?
— Пока нет. Но, когда долго никуда не зовут, тренер действительно при
любом звонке начинает вздрагивать, хватать трубку с надеждой: вдруг сейчас
кто-нибудь команду возглавить предложит? И мне это состояние знакомо,
хотя серьезных промежутков в работе, к счастью, удавалось избежать. Максимум
месяц, а затем все по новой.
— Какое из приглашений, полученных за последние годы, было самым неожиданным?
— Из стран бывшего Советского Союза частенько обращаются. Пару лет назад
позвонил Михаил Вергеенко из белорусской федерации футбола. Ждем, говорит,
в Минске, с батькой встретитесь — и принимайте нашу национальную сборную.
Но что-то удержало меня от этого шага. Может, то, что одной ногой был
в «Локомотиве». А как-то армянский клуб тренировать предлагали. Я о таком
и не слыхал. Думаю, какого лешего там забыл?
— Денег бы заработали.
— Зарплата — это, безусловно, важно. Но я никогда за ней не гнался. Работать
хочется там, где есть перспектива. И внутренний комфорт. Для меня это
превыше всего.
— Трудно не размениваться по мелочам?
— Мне — нет. Надо держать планку. Я лучше закончу, чем поеду куда-то к
черту на рога. Понимаю, что рано или поздно наступит момент, когда придется
сказать себе: все, Петрович, хватит. И это нормально. Не я первый, не
я последний. Нельзя работать, когда уже припадаешь на одно колено. Почувствую,
что не смогу, как раньше, целиком отдаваться профессии, — вмиг на покой
отправлюсь. Иначе перестану себя уважать.
ИНСТРУКТОР ЛЕЧЕБНОЙ ГИМНАСТИКИ
— Тренерами становятся по-разному. Кто-то по инерции, чтобы остаться в
футболе, а кто-то целенаправленно готовит себя к этому ремеслу. С вами
как было?
— Другого пути я и не предполагал. Будучи игроком, кипы тетрадей исписал
конспектами тренировок, неизменно прокручивал все через себя. Главный
что-то объяснял, я же размышлял: а как бы сам в аналогичной ситуации поступил?
«Пылил» во второй лиге до 32 лет, а документы в школу тренеров отнес еще
в 27. Учился на курсе с Яшиным, Царевым, Ивановым, Кесаревым.
— Игнатьева-игрока вы бы взяли в свою команду?
— Нет. Он был умный, техничный, но физически слабенький. Без скорости,
динамику не поддерживал. Поэтому и из Москвы я рано уехал, и в высшей
лиге всего-навсего сезон отыграл — в 64-м с горьковской «Волгой». Конкуренция-то
сумасшедшая была! Это нынче детей в футбольные школы набирают, а тогда
— выбирали. В основном из дворового футбола, который давал мастеров с
непредсказуемым игровым интеллектом.
— А в каком из московских дворов прошло ваше детство?
— Жил я на Неглинной. Аккурат напротив Сандуновских бань, куда на следующий
день после матчей захаживал практически весь цвет советского футбола конца
40-х — начала 50-х. Я караулил игроков у дверей «Сандунов», но подойти
стеснялся… Меня, как и большинство пацанов моего поколения, воспитывала
улица. Летом гоняли мяч, зимой — шайбу. Площадок не было, ворота нам заменяли
школьные портфели. Однажды, помнится, разбил мячом окно соседке. Ох и
влетело от нее!
— А родители могли поднять на вас руку?
— Ну что вы! Отца вообще я ни разу не видел выпившим и не слышал от него
мата. Он всю жизнь прослужил на яковлевском авиационном заводе, был секретарем
парткома. Настоящий коммунист. С высоты прожитых лет могу сказать, что
он был очень честным человеком. Имея возможности улучшить материальное
положение, наши жилищные условия (а мы много лет ютились в коммуналке),
он и мысли не допускал воспользоваться этими благами. Наоборот, повторял:
«Надо потерпеть. Другим людям нужнее». За это мать, которая на кухне в
ресторане работала, на него ругалась. Отец мечтал, чтобы я пошел по его
авиационным стопам, мне же милее был футбол.
— Начинали вы, кажется, в спартаковской школе?
— Да. Затем в дубле «Динамо» недолго болтался. До основы не дотянул. Тренер
Всеволод Блинков был лаконичен: «Боря, силенок у тебя не хватает. Окрепнуть
надо». Поехал в Ижевск, оттуда в Горький перебрался. С «Волгой» с ходу
в высшую лигу пробились. Год спустя вылетели, но я уже прикипел к городу,
никуда особо не рвался. В Горьком и с женой познакомился. Ее туда из Ленинграда
командировали на завод «Красное Сормово». Устанавливала электронные приборы
на атомную подводную лодку. В 63-м расписались и с тех пор неразлучны.
— В советские времена профессии футболиста, как известно, официально не
существовало. Какая запись была в вашей трудовой книжке?
— Да кем только не писали. В одной команде был инструктором лечебной гимнастики
в цехе, в другой — инженером-механиком. А моего знакомого из свердловского
СКА оформили в трудовой футболистом-стрелком…
— На излете карьеры вы отметились в Махачкале, Целинограде, Уфе — что
же привлекательного нашли в этих медвежьих с футбольной точки зрения углах?
— С приятелями-ветеранами ездили поднимать местные команды из второй лиги.
Условия обещали достойные. Раньше футболисты в провинцию нередко целыми
«бригадами» выезжали. Как группа старателей. Человек по шесть. Брали игроков
под конкретную задачу. Те бросали все, режимили, пахали на совесть. Чемпионат
отгремит — по домам. А весной в новую гавань причаливаешь. Но в 32 я почувствовал:
эту футбольную страницу пора переворачивать.
ЦЕЛЬ НЕ ОПРАВДЫВАЕТ СРЕДСТВА
— У каждого тренера, наверное, есть рубеж, когда понимаешь, сумеешь состояться
в этой профессии или нет…
— Я по натуре человек сомневающийся. Мне даже от жены достается за то,
что после любой победы ищу блох. Начинаю копаться: что у нас не получилось,
в каких эпизодах могли бы лучше сыграть. Потому что уверен: завтра будет
еще сложнее. И никогда я не говорил себе: дескать, молодец, можешь собой
гордиться. В 88-м наша юношеская сборная выиграла чемпионат Европы. С
друзьями пошли это событие отметить в баню, и кто-то из них обронил: «Ну
все, ты теперь готовый тренер». А я, наоборот, гнал от себя эту мысль.
— У коллег не стеснялись учиться?
— Нет, и не вижу в этом ничего зазорного. Когда Бесков стоял у руля первой
и олимпийской сборных, я почти не пропускал его тренировок в Новогорске,
благо сам со своими юношескими командами чуть ли не круглый год там сидел.
Разок набрался смелости, попросил у Константина Ивановича разрешения присутствовать
на теоретическом занятии. Не отказал. А при Лобановском по его личному
указанию наставники всех юношеских сборных обязаны были присутствовать
на тренировках национальной команды. Причем его помощники — то Морозов,
то Мосягин — готовы были до мельчайших нюансов разъяснить нам специфику
тренировочного процесса. Кроме Новогорска, уже по собственной инициативе,
наведывался я к Лобановскому и на базу киевского «Динамо» в Конча-Заспе.
С одной из поездок туда связан памятный для меня эпизод. После тренировки
основы на поле высыпали дублеры. И было упражнение, которое у них в отличие
от первого состава не шло напрочь. Беготни навалом, а мяч летает где-то
в небе. Спрашиваю Лобановского: «Василич, есть ли смысл повторять это
упражнение в дубле? У вас же здесь нет футболистов калибра Блохина, Буряка,
Колотова». «Это не имеет значения, — отрезал он. — Не будут выполнять
то, что требую, — поедут во вторую лигу. Я учить никого не собираюсь.
У нас для этого открыты футбольные школы. В командах мастеров необученным
игрокам делать нечего». Спору нет, Лобановский — мэтр, но позволю себе
с ним не согласиться. Обучение следует вести на всех уровнях.
— 24 года вы провели под крышей федерации футбола в различных юношеских
и молодежных сборных. Не пересидели?
— Что значит «пересидел»? Когда впадаешь в тоску при одной мысли о походе
на службу, ее нужно менять. А если человеку интересно — он на своем месте.
Мне было интересно. Очень. Работа захватывала с головой. Ведь в те годы
для наших сборных — от первой до юношеской — делалось все.
— А куда пропадали блеск и задор юных советских футболистов по мере их
взросления?
— Кому-то мешал непрофессионализм, готовность довольствоваться малым.
Важно и то, в какие руки попадал молодой игрок. Обращаться-то с ним надо
бережно. Как хорошему садоводу — поливать это хрупкое деревце, ждать потихоньку
плодов. Некоторые же горе-специалисты требовали всего и сразу. И губили
молодежь.
— Тренер, который не был чемпионом, не потратил время зря?
— Нет. Не это, на мой взгляд, главное. А то, соответствует ли он своей
профессии или нет. Ну не может «Чарльтон» победить в английской премьер-лиге!
А «Кьево» — в итальянской серии А. Такова объективная реальность. Какие
бы гении их ни возглавляли. Да, кто-то рожден для работы в больших клубах.
Но на свете есть масса тренеров, которые честно несут свой крест и очень
многое делают для создания конкуренции в чемпионате. Они поднимают в стране
общий уровень футбола. Без них прогресса не будет. Кроме того, что глупо
отрицать, существует категория тренеров-везунчиков. Вон Юрий Морозов —
умница, с характером, тактик великолепный, — он такие платформы в своих
командах создавал, что те, кто приходил ему на смену, все выигрывали.
— На Садырина намекаете?
— Не только. Хотя Садырин как раз сам был великим тренером. Но нынешний
«Зенит» тоже Морозов создавал, он заложил всю базу. А Петржеле оставалось
лишь поднести спичку.
— Вам лично что помешало добиться большего?
— Отсутствие житейского нахальства. Плюс я люблю слушать, а не говорить.
— Это плохо?
— Для тренера? Несомненно! Впрочем, случались исключения — Аркадьев, Качалин,
Симонян… Вот им нахрапистость была абсолютно несвойственна.
— По-вашему, цель не всегда оправдывает средства?
— Убежден, что нет. Но для того чтобы стать первым, желательно рассуждать
по-другому. Особенно в России.
БЕЗ МАХНОВЩИНЫ
— Сколько помню, никто из игроков о вас дурного слова не сказал. Неужели
не давали им повода на вас обидеться?
— Как без этого? Тренер управлять командой сплошными пряниками не может.
Кнут тоже необходим. А где кнут — там зачастую и обиды. Но я считаю себя
справедливым.
— А вы на игроков обижались?
— Да, когда они нарушали свой профессиональный долг. Если слесарь в пятницу
с чистой совестью имеет право поддать, то спортсмен этого делать не должен.
Коли уж принял ты статус профессионала, будь добр и вести себя не как
любитель. В подобных ситуациях я к игрокам беспощаден, о чем они прекрасно
осведомлены. Про штрафы за опоздание, лишний вес и не говорю. Это во всех
командах заведено. От элементарной дисциплины зависит общий баланс в коллективе.
В противном случае все немедленно обернется махновщиной.
— У вас были среди игроков любимчики, которым вы могли все простить? Как
Бесков прощал все Черенкову, Дасаеву.
— Мне всегда как личность импонировал Витя Онопко. Скромный, спокойный
и абсолютно надежный. Думаю, его жена Наталия счастлива, что у нее такой
муж. Виктор играл у меня еще в юношеской сборной. Но если бы кто-то в
середине 80-х сказал мне, что он в нашем футболе станет звездой, я бы
не поверил. Онопко не обладал какими-то сногсшибательными данными. По
сути, он сам слепил из себя игрока. За счет фантастического трудолюбия.
— Кого считаете наиболее талантливым футболистом из тех, кого вам доводилось
тренировать?
— Кирьякова и Саленко. Кирьяков не без изъянов, зато восприимчив к обучению.
А Саленко мешало неправильное отношение к себе. Он чувствовал, что природа
щедро его одарила, и не хотел ей помогать. Ждал, что она так и будет тащить
его на себе.
— Согласны с Павлом Садыриным, сказавшим однажды: «Человек может быть
и рвачом, и склочником, но, пока это не проявляется на поле, я не имею
никакого морального права лишать его игры, а команду — нужного ей игрока»?
— Под этими словами, убежден, каждый тренер подпишется. Правда, в конечном
итоге вздорный характер самому игроку на поле и будет мешать. Я с разными
футболистами сталкивался. С некоторыми разговаривать было невыносимо.
Терпел. Потому что начинался матч — и у меня не было к ним претензий.
ТЕЛЕГА
— Самое большое ваше тренерское разочарование?
— Его испытываешь, когда не удается довести дело до конца. Я не из тех
людей, которых называют пофигистами. Для меня всякое поражение — огромный
удар по самолюбию. В голову мрачные мысли лезут: зачем взялся за этот
воз? Наверное, это не твое… Иногда терзаешься долго, иногда все быстрее
проходит. В сборной в 98-м меня выбивали из колеи жесткие журналистские
выпады, я терялся. Выигрываем в Москве товарищеский матч у французов 1:0,
а в газетах наутро читаю: играли плохо. Потом побеждаем Турцию 1:0 — та
же реакция. Ага, думаю, что-то здесь не так. Не свою, пожалуй, нишу занимаю.
Следом уступили в Польше — 1:3, в Грузии разошлись миром — 1:1, критика
усилилась, и я написал заявление.
— Не забыли фразу президента «Торпедо-ЗИЛ» Валерия Носова, когда, несмотря
на добытую путевку в премьер-лигу, с вами отказались продлевать контракт:
«Только я и Игнатьев знаем, как туда команда выходила. И воспоминания
об этом не доставляют мне удовольствия»?
— Я уже улетел в Китай и его интервью не читал. Не знаю, что Носов имел
в виду. Понимаю, жили бы на Дальнем Востоке, до царя далеко, и втихую
легко что-то нахимичить. А мы в Москве, под оком и своих людей, и наших
явных противников. Ну в одном матче можно что-то сделать, ну в двух, остальные
же 40 играть надо!
— Вам какие-то воспоминания о том, как ЗИЛ выходил из первой лиги, тоже
не доставляют удовольствия?
— Представьте картину. Ты садишься в телегу и едешь в деревню. К своей
матушке. Такая радость будет, когда до нее доберешься. Дорога ужасная,
тебя трясет, но ты сидишь, стиснув зубы, в ожидании счастливого конца.
И с первой лигой похожая история. Я пришел туда из РФС, этого храма божьего.
Энтузиазм был, как у пионера из отряда юных тимуровцев. Но, оглядевшись
по сторонам, осознал: либо нужно садиться в эту телегу и наравне со всеми
трястись, либо тебя выкинут из нее на полпути. А вслед еще непременно
крикнут: у-у, он такой-сякой, не тренер — размазня…
— После двух лет сотрудничества с «Торпедо-ЗИЛ» вы говорили о том, что
здорово изменились. И не в лучшую сторону…
— Да, я стал там другим человеком. Подчас сам себя не узнавал. И эти перемены,
не скрою, меня не шибко радовали. Прежде был более терпим. В том числе
к игрокам. Я заматерел. Знаете, как человек, который после тюрьмы выходит
на свободу. У него, может, и душа чистая, и слезы внутри, но, боясь подвоха,
он не подает виду и старается казаться хуже, чем есть на самом деле.
ДРАМА
— Есть матч, о котором вспоминаете с содроганием?
— Разумеется. Догадаться нетрудно. 89-й год, юниорский чемпионат мира,
четвертьфинал…
— …СССР — Нигерия — 4:4. При том, что наша команда вела 4:0 за полчаса
до финального свистка.
— Точнее — за 22 минуты. У меня сохранился матч на кассете. Порой пересматриваю
его, пытаюсь докопаться до истины: что произошло, где я допустил ошибку.
— Нашли для себя ответ?
— Нет. То-то и оно. Не скажешь, что во втором тайме мы подсели физически
или совсем развалились. Играли нормально. Однако у нигерийцев из четырех
ударов в створ за эти 22 минуты залетело все. И в серии пенальти они точнее
были.
— До вас доходили слухи, что тот результат — не просто досадная случайность?
— Еще бы! Я в это не верю. С игроками из той команды у меня сложились
теплые, даже, сказал бы, доверительные отношения. Впоследствии они многое
мне нарассказывали. Как, к примеру, в 80-е мы ездили на турнир в Гонконг.
Суточные, естественно, были копеечные, мальчишки молодые, но домой оттуда
все везли такую видеотехнику, что, увидев размер коробок в аэропорту,
я потерял дар речи. Откуда деньги? Недавно один из участников тех матчей
раскололся. Оказывается, в отель к нашим футболистам заявились местные
«жучки», которые играли на тотализаторе. Сборную Таиланда они предложили
обыграть со счетом 3:1, Камбоджу — не более чем 5:0, пообещав взамен солидный
куш. Возражений не последовало… Я это к тому говорю, что, кабы в злосчастном
матче с Нигерией и была какая-то тайна, она бы за столько лет обязательно
стала явью. Так уж устроен футбол.
— Правда, что кого-то из советской делегации эта игра довела до инфаркта?
— Да, нашего переводчика Вячеслава Микляева. Все эпизоды в матче он воспринимал
близко к сердцу. Оно и не выдержало.
— А вы как себя чувствовали после финального свистка?
— Конечно, было тяжко. Но в Москву вернулись, и выяснилось, что самое
тяжелое только начинается. Накат на меня был приличный. Ополчились и специалисты,
и журналисты, и чиновники. Больше всех усердствовал известный детский
тренер Борис Цирик. Моей стратегической ошибкой, которая привела к поражению,
на тренерском совете назвали замену при счете 4:0 нашего лучшего нападающего
Кирьякова. Он перенес ангину, и я решил Сережку приберечь… Поддержали
меня тогда разве что Лобановский с Морозовым. «Главное, команда играет,
в ней полно одаренных ребят, — говорил Лобановский на тренерском совете.
— Ну подумаешь, проиграли. С кем не бывает».
— Читал, что на том чемпионате мира президент ФИФА Жоао Авеланж подарил
вам золотые запонки?
— Да. До сих пор дома лежат. Вручил их Авеланж со словами, что наша сборная
показала на турнире отличный футбол. И если бы не матч с Нигерией… В Союзе
после него я стал чужим среди своих. Поэтому контракт с клубом из Эмиратов
подвернулся весьма своевременно. Пора было сменить обстановку. Кстати,
я первый советский тренер, которого туда взяли на работу.
— И как впечатления?
— На футбол арабы деньги выделяли охотно. Строили шикарные поля, стадионы.
Жаль, у игроков подход был дилетантский. Характерный пример. На какой-то
период мы остались без вратаря. В Эмираты с гастролями приехал танцевальный
ансамбль из Перми, и кипер с одной из наших девушек закрутил роман. А
мне заявил: «Коуч, завтра на тренировку не ждите, у меня свидание». И
на неделю в клубе его след простыл. После появился как ни в чем не бывало,
натянул перчатки: «Все, я готов. Ансамбль уехал»…
Через год меня в Ирак перекинули. Из СССР туда целый штаб делегировали.
Морозов с Михаилом Фоменко национальную сборную тренировали, я — олимпийскую,
и в юношеских несколько наших специалистов трудились. Но потом война,
операция «Буря в пустыне», и нам пришлось спешно паковать чемоданы.
— С Саддамом Хуссейном не встречались?
— Не довелось. А вот с его сыном, который был председателем Олимпийского
комитета, беседовал. Он поинтересовался, кто из иракских игроков мне приглянулся,
кого в олимпийскую сборную стоит вызвать. Я назвал пару фамилий, уточнив,
что по возрасту они в команду все равно не проходят. «Ты что, бухгалтер?
— улыбнулся сын Хуссейна. — Зачем подсчетами занимаешься? Скажи, кто нужен,
мы все устроим». И впрямь, приводят вскоре футболистов, которым уже под
30. А они все против юношей играют. С фиктивными паспортами. Потолковав
с народом, узнал, что в Ираке этих «липачей» было море.
— А в Китае вы проспорили пять бутылок шампанского Боре Милутиновичу.
Отдали?
— Обижаете. У его сборной Китая на носу был отборочный матч ЧМ-2002 с
Узбекистаном. Мне казалось, что узбеки — с Маминовым, Пашининым, Касымовым
— китайцев обыграют. И просчитался. Бора хороший мужик. Простой, коммуникабельный.
По-русски неплохо говорит. Мы с 90-го года знакомы — он тогда сборную
США в Москву привозил. Милутинович с женой был, я ее в Музей изобразительных
искусств возил…
ОТПУСК С СЕМИНЫМ
— О расставании с какой командой жалеете больше всего?
— С «Локомотивом», пусть я там был не главным тренером, а спортивным директором.
Меня все устраивало — и мой участок работы, и отношения с Семиным, Эштрековым.
Почти всегда испытывал положительные эмоции после матчей, что в спорте
большая редкость. И если бы не благословение Семина, в «Сатурн» прошлой
зимой я бы не пошел. Покинув «Локомотив», несколько дней, откровенно говоря,
находился в состоянии мертвеца. Сильно переживал. Хотя выбор осознанный
сделал. Все-таки безумно сложно устоять от соблазна самому быть творцом
в команде. Тем более когда за три десятка лет уже успел к этому привыкнуть.
— С Семиным давно дружите?
— Сблизились мы в сборной России, где вместе помогали Садырину. А взаимная
симпатия возникла у нас еще в те годы, когда Семин трудился в Душанбе.
В его «Памире» из моей юношеской сборной выступали Малюков и Мананников.
Семин был одним из немногих наших тренеров, кто постоянно спрашивал, как
там выглядели его футболисты, сам рассказывал об их игре в клубе.
— В чем секрет его успеха?
—
Семин очень предан футболу, он живет этой игрой. В каждом матче открывает
для себя что-то новое. Смотрит, допустим, по телевизору игру итальянского
чемпионата — и обязательно подметит какой-то ценный факт, который в будущем
использует. А еще Семин добрейшей души человек. Футболисты это чувствуют.
Он никогда по отношению к ним не поступал подло.
— С Семиным после сезона вы отдыхали в Ессентуках. Часто вместе отпуск
проводите?
— В последние годы — да.
КАМИЛ И АЛЕКСАНДР
— В сборной в 96-м вы сменили Романцева, в «Сатурне» в этом году — снова
его. К чему бы это, Борис Петрович?
— А ведь и правда! Любопытное совпадение. Не буду ничего иметь против,
если эта традиция еще когда-нибудь сработает. (Смеется.)
— Признайтесь, осталась в вашем уходе из «Сатурна» какая-то недосказанность.
— Там были проблемы, в которые я не вписываюсь. Несмотря на поддержку
Громова. Оттого и подал в отставку.
— Как снимаете напряжение после матчей?
— С коллегами вечером посидим, потреплемся, выпьем — кто-то больше, кто-то
меньше. Я предпочитаю виски или вино. Но в меру.
— Ни разу не видел вас с сигаретой.
— Да я сроду не курил.
— 5 декабря вам исполнилось 64. Вы боитесь старости?
— О ней не думаю. Чувствую я себя нормально. Веду активный образ жизни.
Дважды в неделю играю в футбол с командой правительства Москвы. Старость
— понятие абстрактное. Вот написано на дверях магазина: закрываемся в
8 часов. Коротко и ясно. А люди стареют по-разному. Кому-то в 50 лет на
второй этаж подняться уже не под силу, а кто-то в 70 детей рожает.
— Сын ваш от футбола далек?
— Гена играл в ФШМ, но позже с армией решил судьбу связать. Укатил с друзьями
в Череповец, в Высшее военное училище радиоэлектроники. Майором был. А
15 лет назад переехал в Германию, там женился.
— На немке?
— На польке, которая родилась в Германии. Сын устроился на завод «Мерседес»,
наладчик электронного оборудования. У меня два внука. Камилу — 14, Александру
— 9. Младший к футболу равнодушен, а старший играет в школе «Штутгарта».
— Задатки есть?
— Ну, ковыряется потихоньку. Головка у Камила светленькая, только уж больно
дохлый. Точно в деда…
Александр КРУЖКОВ
Газета «Спорт-Экспресс», 17.12.2004
* * *
«НАШИМ ТРЕНЕРАМ НЕ ХВАТАЕТ ПОФИГИЗМА»
Sports.ru, 13.01.2010
Sports.ru начинает новую серию интервью — с российскими тренерами, работавшими
за границей. Первый из них, Борис Игнатьев, побывавший в Ираке, Китае
и ОАЭ, поделился опытом борьбы с недисциплинированностью, рассказал, чем
ему понравились китайцы, и назвал причину того, почему российских специалистов
не видно в большой футбольной Европе...
* * *
«В ФУТБОЛЕ НЕТ ЕДИНОЙ ПРАВДЫ...»
, 07.04.2011
Мы давно уже собирались побеседовать — еще в его первый приезд в Киев!..
Все как-то откладывали, перебрасываясь на ходу короткими репликами...
Никто ведь не ожидал, что тренерский десант знаменитых московских специалистов
так быстро вернется на родину. Но тут случилось «второе пришествие» и
я не стал «тянуть резину» — благо Борис Петрович всегда открыт для общения
с прессой... ,
02-08.04.2013
Игнатьев,
Борис Петрович.
—
На всех ли из них у вас за долгие годы тренерства хватало этой требовательности?
В
ответах на вопрос, ждал ли он (второй тренер сборной) назначения на высшую
должность, Игнатьев категоричен:
—
Семин очень предан футболу, он живет этой игрой. В каждом матче открывает
для себя что-то новое. Смотрит, допустим, по телевизору игру итальянского
чемпионата — и обязательно подметит какой-то ценный факт, который в будущем
использует. А еще Семин добрейшей души человек. Футболисты это чувствуют.
Он никогда по отношению к ним не поступал подло.