БОРИС ИГНАТЬЕВ: НАШИМ ТРЕНЕРАМ НЕ ХВАТАЕТ ПОФИГИЗМА
Sports.ru начинает новую серию интервью - с российскими
тренерами, работавшими за границей. Первый из них, Борис Игнатьев,
побывавший в Ираке, Китае и ОАЭ, поделился опытом борьбы с недисциплинированностью,
рассказал, чем ему понравились китайцы, и назвал причину того, почему
российских специалистов не видно в большой футбольной Европе.
- Борис Петрович, ваша карьера в России развивалась вроде бы достаточно
успешно. Что заставило вас после юношеской сборной СССР уехать тренировать
в Эмираты?
- Все это выглядело таким образом: я руководил сборной юниоров,
мы были в финальной части чемпионата мира в Саудовской Аравии, вышли
в четвертьфинал и играли там с командой Нигерии. Вели со счетом
4:0, а дальше сыграли 4:4 и проиграли по пенальти - вот такой был
казусный матч. Шеф, Вячеслав Иванович Колосков, мне сказал: «Давай-ка,
поезжай передохни за рубеж. Год поработаешь и вернешься назад».
Тогда еще не было таких приглашений, и я первым советским гражданином
поехал в ОАЭ.
- И чем интересным вам запомнился арабский футбол?
- Экзотичная страна… Я там научился маневрировать, научился терпимее
относиться к людям. Они тоже мнят себя профессиональными футболистами,
но в то время это было очень далеко до истины. Тогда там все было,
в общем, на любительской основе - но мне ведь нельзя было выказывать
свою неудовлетворенность, удивление от сравнения такого положения
дел с советским футболом. Хотя с точки зрения организационных моментов
они выглядели достаточно убедительно: ведь денег у них море. И этими
деньгами они пытались копировать все то, что делается в большом
футболе в Европе.
- А люди там какие? Совсем другая страна, другие традиции.
- Ну, поначалу мне вообще было сложно: я не знал ни арабского, ни
английского языка… Очень тяжело. Не было ни переводчиков, никого
не было. И я самостоятельно пытался влезть в шкуру новой для меня
жизни. Ну что могу сказать - первое, что стало заметным - отсутствие
какой-либо дисциплины. Это обескураживало первое время; ну а потом
- человек ко всему привыкает, и я адаптировался. Начал потихоньку
изучать язык, и тот, и другой, работать. Сказать, что я получил
удовлетворение от творческого процесса, я не могу, но от знакомства
с новой страной, с новыми людьми - да. Как только бываю в ОАЭ, стараюсь
приехать в те места, где я ходил, где я работал…
- А как так получилось, что у вас даже переводчика не было?
- Ну как, в посольстве было всего четыре русских человека, и я был
в этой стране пятый. До этого никого из наших граждан там не было.
Русский язык для них - нечто совершенно незнакомое, а английский
язык я не знал, потому что в то время мы ко всему этому относились
поверхностно, о чем сейчас можно только пожалеть… Но я из Москвы
все упражнения привез уже в переводе на английский, они мне повесили
доску, и я на этой доске пытался нарисовать английские фразы, которые
бы передавали смысл упражнений. Понимали, ничего - были ребята,
которые знали английский язык, один из них учился в Америке - бывало,
над транскрипцией посмеивался, но в объяснениях, конечно, сильно
помогал. А переводчика мне потом все-таки дали.
- А как вы следом в Ираке оказались?
- Вернулся домой, ну и меня вызывают Васильич, Лобановский, и Андреич,
Морозов. Валерий Васильич говорит: поедем работать в Ирак, я буду
главным тренером, Андреич Морозов будет работать со мной, а ты будешь
у нас в штабе работать с олимпийской командой. Ну, для меня Васильич
и Морозов - это было все. Я с трепетом относился к ним, мы часто
общались, я у них многому учился… А потом Васильич не поехал, а
я пришел к Колоскову и сказал: «Вячеслав Иваныч, у меня та командировка
закончилась, но есть еще вот такое предложение». А он мне: «Ну поезжай,
поезжай, что ты. Хорошее предложение». И я поехал с Морозовым и
Мишей Фоменко из киевской школы; он поехал в помощники к Андреичу,
а я работал с олимпийской сборной. Откровенно говоря, мне понравилось.
Все там было наподобие советского футбола. Во-первых, футбол был
очень крепкий, футболисты очень мощные, ну и удивительная дисциплина,
удивительная - это, видимо, связано с диктатурой Саддама Хусейна.
Курировал нас сын Саддама, он был и президентом Олимпийского комитета,
и президентом федерации футбола. Работа была интересная, и, самое
главное, в азиатском регионе иракский футбол был на большом подъеме.
Фактически, мы обыгрывали все остальные страны. Ну и все было бы
хорошо - жили мы прекрасно, была у нас своя колония, ведь наши советские
тренеры закрывали всю вертикаль по подготовке сборных команд. Поэтому
и общение было, и творческое обогащение, ну и у каждого были помощники
с иракской стороны, которым мы обязаны были читать лекции - так
же, как сегодня у нас лекции читают голландцы. Но, к сожалению,
вскоре началась война в Кувейте, и мы вынуждены были уехать домой.
И иракцы отвлекались на эти события, и мы не особенно комфортно
себя чувствовали, когда они приходили на тренировки с оружием… У
нас был посол, он страшно любил футбол, да и вообще замечательный
был человек. И он нам сказал: «Надо вам трогать, а то потом вы отсюда
не уедете». И на одном из первых самолетов мы с нашими специалистами
улетели в Россию.
- Потом вы десять лет пробыли в России, и вас снова потянуло за
границу. Почему на этот раз вы выбрали Китай?
- Ну, во-первых, там было очень хорошее предложение. А во-вторых,
мы с «Торпедо-ЗИЛ» вышли в высшую лигу, и те условия, которые необходимо
было реализовать, чтобы там команда крепко стояла на ногах, нам
организовать не удалось - не смогли договориться. Поэтому я принял
решение съездить посмотреть, что такое Китай.
- И что такое Китай?
- Не буду говорить о политике, но тогда я нарисовал себе картину
того, что у них хорошее будущее. Во-первых, они люди очень порядочные.
Я, например, никогда не слышал, чтобы кто-то кого-то оскорбил, накричал
- даже когда команда проиграла. Видно, что они настоящие родственники
друг другу. Вот мы вроде народность одна, а национальности разные
- у нас в этом плане по-другому складывается. Ну и конечно, футбольный
бум. Государство понимало социальную значимость футбола. За билет
там могли сделать что угодно: на стадионы ходили по 60, 70 тысяч,
большущие деньги государство вкладывало. У нас был спонсор, если
на наши понятия переводить, то РАО ЕЭС. Они выстроили школу, там
было полей десять. И у нашей команды полей восемь было, очень хорошая,
современная база. А в этой школе и экипировка, и тренерский состав
был замечательный. Там работали югославы, плюс я взял двух наших
специалистов, Пахомова и Белоусова, плюс там было пять китайских
тренеров, которые у нас всех учились. Что еще понравилось: очень
интересно, что один из первых сборов все команды высшего дивизиона
проводят в одном месте - это такой плацдарм для совместной учебы.
Каждый тренер в каждом клубе был уровнем не ниже тренера сборной
команды. Полей там было достаточно, и каждый день команда тренировалась
на новом поле по кругу. Два раза в неделю каждый тренер рассказывал
о своих целях, задачах, о том, на какой основе он выстраивает тренировочный
план, какая у него методическая начинка… И каждый следующий сбор
федерация проводила тестирование. А в общем - хороший, добрый народ,
экзотика, много достопримечательностей, они все это чтят. Поэтому
пришлось с интересом полазить по стране, узнать культуру Китая,
их отношение к религии, к питанию. Уже тогда я, честно говоря, думал,
что они шагнут далеко. Но в футбольном плане там дела обстоят сложнее.
Их футболисты сильнее в индивидуальных проявлениях. Там, где нужны
коллективные взаимоотношения, где нужно включать голову, где нужен
творческий процесс - там хуже. А в плане игрока как функции, мощности
- вот здесь они себя проявляют от и до. Работают без устали и без
надрыва.
- А на Советский Союз Китай похож?
- Похож, пожалуй. Похож в коллективных устремлениях. Много лозунгов…
Они и не скрывают, что у них много от Советского Союза. Много собраний,
заседаний… Чем отличается - более ровным отношением. Когда говорят,
что там кто-то кого-то давит, я не верю - я никогда не слышал, чтобы
мне кто-то сказал хоть слово… Ну, по-китайски я все равно не пойму,
но я никогда не оказывался в ситуациях, когда кто-то, выпучив глаза,
на меня шумел - то, с чем мы сталкиваемся здесь почти регулярно.
Еще их, конечно, отличает трудолюбие. И последнее, что я на себе
испытал: вот сейчас рассуждают, нужна смертная казнь или не нужна.
Я два раза присутствовал, когда всех собирали на стадионе… Там было
много таких случаев, но обычно меня быстренько уводили, а два раза
не успели. И привезли людей, которые проштрафились перед народом.
Им зачитывался приговор: смертная казнь. Это шоковое состояние.
Я, ничего не понимая, что они там говорили, прекрасно осознавал,
что идут последние дни этих людей… Долго ходил и думал… Мать родная,
зачем им все это надо… И народ все так же воспринимал. Наверное,
этими акциями искоренить все зло невозможно, но отношение к этому
процессу складывается очень крепкое.
- А если сравнивать наших и иностранных футболистов - вам с кем
легче работать?
- Ну, конечно, то, как работают в Арабских Эмиратах - это просто
невозможно. У них есть свои жизненные установки, и надо настолько
подлаживаться, настолько быть коммуникабельным, настолько делать
все так, чтобы они в тебя влюбились и тебе поверили… Ну ты для них
друг, ну просто друг. Если ты станешь в позу командующего - считай,
ты пропал. Они ничего делать не будут. Либо надо идти по пути, по
которому шли некоторые специалисты: когда у меня много что не получалось,
я очень переживал, и однажды поехал по стране посмотреть, как люди
тренируют - почему же у них идет. Там был тренер из Польши, я его
хорошо знал, мы с ним вместе работали еще в юношеском футболе. И
я ему говорю: слушай, у тебя вот что-то получается, а у меня ничего
не получается - что делать? Он говорит: «Во-первых, ты мне скажи,
ты для чего сюда приехал? - Работать. - Нет, говорит, ты сюда приехал
деньги зарабатывать. А работать ты будешь в России. Поэтому ты брось
им мяч, и они тебя полюбят. Не мучь их, пусть они играют в футбол,
а ты считай дни, сколько тебе тут осталось. А потом уедешь - и там
будешь рисовать свои схемы и работать…» Такой подход, может, и пагубный,
но там он имел право на жизнь. А вот в Ираке мне работать было легко,
и в Китае легко. В Китае легко в плане налаживания взаимоотношений.
Сложнее с тем, что в России, если ты видишь, что что-то тебе необходимо,
ты просто подбираешь средства, подбираешь те упражнения, которые
усилят игру. А там надо очень долго идти от простого к сложному.
В России хорошие мозги, они быстро схватывают, но тут важно убедить.
Может быть, не столько даже словами, сколько материалом, который
ты преподносишь - тогда люди поймут, что это то, что им необходимо,
и все сделают. А с точки зрения дисциплины - там только сказал,
и все будет так. Я, например, ни в Китае, ни в Ираке не видел, чтобы
кто-то курил - они там, может, и вообще не знают, что это такое.
- А были еще предложения из-за границы, от которых вы отказались?
- Было еще одно очень хорошее предложение из Саудовской Аравии.
Меня позвал Шандор Варга, нужно было готовить «Аль-Ахли» к финальным
играм азиатской Лиги чемпионов. Я приехал, у меня было мало времени,
и мы заняли третье место из четырех команд. Потом со мной хотели
продлить контракт, причем контракт хороший, но я работал с Романцевым
в первой сборной, и, естественно, не мог.
- Когда за границей были, по России скучали?
- Конечно. Я очень тяжело переносил разлуку, мне очень хотелось
быть здесь, в советском, российском футболе.
- А если сейчас куда-нибудь позовут, поедете?
- Нет, наверное, уже никуда не поеду. Мне это уже неинтересно. Надо
здесь достраивать свою жизнь.
- А как вам кажется, почему наши тренеры не востребованы в футбольной
Европе? Что, наша тренерская школа слабее европейской?
- Нет, ни в коей мере. С точки зрения методической начинки наши
тренеры очень сильные и очень квалифицированные. Наша главная проблема
- это язык и умение выстраивать взаимоотношения; недостаток, я бы
сказал, пофигизма в отношении к ситуации. Он там выглядел бы более
приемлемым, нежели наша обязательность. Закончил работу - и все,
финиш. Но наш тренер так не может. Он будет интересоваться, как
футболисты время провели, у всех ли дети в ясли устроены… Такого
рода вещи для нас очень важны. И, конечно, мало кто знает, как вести
себя с руководителями клуба. Вот это очень важный элемент, до которого
немногие наши тренеры могут добраться.
- Вы наверняка общались со многими молодыми тренерами. Чем они отличаются
от вашего тренерского поколения?
- Чем? Нахальством. Независимостью такой. У большинства из них вообще
нет авторитетов. В наши годы, например, когда я сидел в тренерском
составе, где был Андрей Петрович Старостин, Вячеслав Дмитриевич
Соловьев, Никита Павлович Симонян, Качалин, Лобановский… Я боялся
моргнуть. Я думал, если я моргну, я сорву заседание. Я вслушивался
в разговоры этих грандов. А как Андрей Петрович вел заседание, какая
у него была дикция, какая была речь, какие обороты! Да ну что вы.
А сейчас наши ребята сами идут по жизни. С одной стороны, это не
очень хорошо - все-таки опыт можно позаимствовать. Что-то берется
хорошее, что-то не берется, что-то сразу выплевывается, что-то через
несколько дней… Но учиться крайне важно. С другой стороны, они свободны
и внутренне раскованны. Знают язык, и даже не один, наверное… Ну,
остается им только пожелать. А второй момент, в чем они отличаются
- мы раньше шли работать в футбол. Футбол - он ведь и в Орехово-Зуево,
и в «Спартаке» московском тот же футбол. Мы осознавали, что в «Спартак»
попадет кто-то один. Это будет либо Симонян, либо кто-то еще из
великих людей. Но можно идти работать в Орехово-Зуево и там тоже
делать футбол, выстраивать все то, что необходимо болельщикам… Это
наша профессия. Но сегодня такого нет. Сегодня все ждут, что они
в обязательном порядке должны работать в «Спартаке» или в «Динамо»
- и даже не пытаются пойти куда-то просто работать в футболе, даже
в детскую школу. Вот Бесков работал в ФШМ сколько лет, Маслов, Качалин…
А потом они стали большими мастерами.
- Ну а как вы думаете, у кого-нибудь из наших молодых тренеров есть
шанс быть приглашенным в европейскую команду?
- Чтобы быть приглашенным, надо что-то сделать здесь. Главное -
найти свою нишу и работать. А после этого, когда добьешься результата,
уже, конечно, будет гораздо, гораздо проще.
