Главная
Матчи
Соперники
Игроки
Тренеры

ИГРОКИ

Сергей ЮРАН

Юран, Сергей Николаевич. Нападающий. Мастер спорта СССР международного класса (1990).

Родился: 11 июня 1969, г. Луганск, Украинская ССР.

Воспитанник Луганского высшего училища физической культуры (первый тренер – Владислав Михайлович Продонец).

Клубы: «Заря» Ворошиловград, Украинская ССР (1986–1987), «Динамо» Киев, Украинская ССР (1987–1991), «Бенфика» Лиссабон, Португалия (1991–1994), «Порту» Порту, Португалия (1994–1995), «Спартак» Москва (1995, 1999), «Миллуолл» Лондон, Англия (1996), «Фортуна» Дюссельдорф, Германия (1996–1997), «Бохум» Бохум, Германия (1997–1998), «Штурм» Грац, Австрия (2000–2001).

2-кратный чемпион СССР/России: 1990/1999. Обладатель Кубка СССР: 1990. 2-кратный чемпион Португалии: 1994, 1995. Обладатель Кубка Португалии: 1993.

За сборную СССР/СНГ/России сыграл 40 матчей, забил 7 мячей.

Участник чемпионата Европы–1992. Участник чемпионата мира–1994.

Победитель молодежного чемпионата Европы–1990.

*  *  *

«Я БОЛЬШЕ НЕ СОВОК»

Вы не бывали в Лиссабоне? Удивительный город. Идешь по нему гуляючи и раздумываешь — кого бы из знакомых захотелось тебе встретить. А знакомых у меня в громадном городище ровно трое — Кульков, Мостовой и Юран. И я знаю, что вечером на стадионе — во время игры «Бенфики» с «Динамо» — я их точно встречу. И знаю еще, что до игры мне их видеть как-то вроде бы и не хочется. Потому что в этот самый день разговаривать с людьми футбола на любые темы совершенно, как правило, бесполезно. Повисают в пустоте слова, и в пустоту же глядят отсутствующие глаза. Такова вот она, спортивная жизнь. А у меня есть еще и своя, и, пытаясь ее прожить, я и бреду без всякой цели по Лиссабону.

И — без маршрута. Единственно — пытаюсь запомнить обратный путь до отеля: через четыре часа у нас выезд на стадион. Но все же интересно: что-то сейчас поделывают наши португальцы? Захожу за ближайший угол — и вижу. Едят. За газовой шторкой отельной занавески обедают Юран с Мостовым. На первом этаже. Ну что за город, этот Лиссабон! И невежливо как-то пройти мимо, не пожелав своим добрым знакомым приятного аппетита. И я небрежно толкаю дверь отеля, поселиться в котором мне хватит денег минут на пятнадцать. И обнаруживаю, что если не вся «Бенфика», то как минимум двое ее игроков мне в общем-то рады. К тому же и обед у них заканчивается.

— На втором этаже есть, где поговорить, — подмигивает мне Юран.

— Да я, собственно, не за этим. Так, мимо шел. Сегодня, кстати, и день игровой…

— Спасибо за напоминание. Тогда я предлагаю просто выпить по чашке кофе — молча.

Вы лучше меня, наверное, помните, когда Юран появился. Не в Лиссабоне — на Украине. И как все разом признали в нем игрока. Футболиста с самой что ни есть большой буквы. И тогда же я впервые побеседовал с ершистым и задиристым, парнем. Три года каких-то прошло — и вот я совершенно не узнаю кофейного своего собеседника, (Я-то, впрочем, пью пиво.)

— Третий день хожу, веселюсь, — сказал Юран. — Нас же сразу после субботней игры сюда, в отель, привезли и больше не отпускали. Местные игроки уже исстонались — для них это всепортугальский рекорд. А я им поднимаю настроение рассказами о том, сколько я на базах времени провел — считай, полжизни. До этого заезда они не очень в мои байки верили — теперь вот прислушиваются. Но им же все равно всего не объяснишь — хотя бы потому, что они наших баз никогда не видели.

И тут, наверное, потусторонний взгляд проскочил у меня. Потому как вспомнил я в этот момент любимого своего хоккеиста Лешу Ковалева и рассказы его о том, как, подкармливая крыс в четырехместном номере общежития, мечтал он в этой атмосфере дожить до переселения на базу. «Там номер двухместный, питание трехразовое и каток. Я знал, что, если только дотерплю до той жизни, — быть мне хоккеистом». Интересно, в каких-то условиях он живет нынче в Нью-Йорке?

— Жаль, в гости тебя пригласить не могу — прикупил тут домик на берегу океана, далековато отсюда. Раньше-то, помнишь, куда я деньги вкладывал? На развлечения. Да и здесь, как только приехал, пускал их частенько туда же. Нет, мне кое-кто пытался объяснить, как надо себя за границей вести, но что мне было за дело до каких-то ошибок, например, земляка моего луганского Заварова, если фамилия моя — Юран и играю я в Португалии? К вам игрок приехал — вы и принимайте его, как есть. Но при ближайшем рассмотрении все оказалось не так просто.

Кто-то наверняка здесь улыбнется — миллионер Юран задним числом рисует себе сложности. Но улыбаться по делу имеют, наверное, право только те, очень немногие, кому довелось побывать в его миллионерской шкуре. Но только не те, кому, дай им Бог, еще доведется.

— Приехал тут Серега Щербаков и одно время у меня жил — места-то, слава Богу, хватает. И, как и я поначалу, увидел, что жизнь здесь — сплошной непрекращающийся отдых. И очень быстро я узнал в нем себя — ведь сам я точно так же отдыхал поначалу. Это первый признак родственного узнавания. А второй — сколько бы я ему ни твердил, что тут не Донецк. — все это бесполезно ровно до тех пор, пока он сам не обожжется. Точно так же, как я.

Луганск, Киев, Донецк — Лиссабон. Мы им все лучшее — туда, в Европу, они нам ничего, даже самого худшего — оттуда. Впрочем, нам здесь и без этого худшего достаточно плохо.

— Она, между прочим, очень легко прогнозировалась — нынешняя футбольная ситуация на Украине. И дело тут совсем ведь не в политике. Все проще гораздо. Уехал Лобановский. Ло-ба-нов-ский, понимаешь? Человек-глыба. А те, кто ждал его отъезда, загодя уже решили, что они сами себе Лобановские. Уровень самооценки, он может быть, конечно, разным, но чтобы рассчитывать такую брешь закрыть… Да они все вместе на это неспособны. Что практика и подтверждает, И в итоге имеем мы борьбу за власть. А хотелось бы иметь просто футбол. И пусть себе на него смотрят политики.

Последний раз мы беседовала с Сергеем в Швеции, в Норчепинге. Антураж только был чуть другой, под стать настроению — без кофе, пива и даже традиционной юрановской сигареты. Настолько удручен он был шотландским убийством. «Такой толпой — и не сыграть! Помнишь момент, когда я в первом тайме, с груди сбрасывая, бил? Сантиметра буквально опустить мяч не хватило — защитник уже на ногу садился. А во втором — когда мы с Добриком на вратаря вышли? Кошмар какай-то… Но самое страшное будет, если мы сейчас разбежимся. И такой команды больше никогда не будет». В ту шведскую секунду я понял, за какую сборную дальше будет играть Юран.

— Я не знаю, что и где про меня говорят, — но, когда поступило предложение из сборной России, я принял его с единственным пожеланием — чтобы мне в Москве помогли подыскать квартиру. Приличную квартиру, которую я мог бы купить и перевезти туда родителей из Луганска. Я никого не прошу ничего мне давать или выделять.- Я больше не совок, понимаешь? Заплачу за нее тысячами долларов. Но у меня нет физической возможности работать в Лиссабоне и одновременно заниматься поисками квартиры в Москве. Поэтому я и попросил руководство сборной и федерации мне в этом вопросе помочь. По-моему, это вполне нормально.

По-моему — тоже. И еще — по-моему — футболист Юран не должен ни перед кем отчитываться за деньги, которые он зарабатывает. Это он мне, лиссабонскому туристу, так, по дружбе рассказал. Хотя я его, собственно, об этом и не спрашивал. Равно как и о том, с кем он сейчас живет — мне это попросту неинтересно, хотя я-то как раз совок образцовый. Зато вот, как видите, знаком с некоторыми миллионерами.

— Премия нам за победу над «Динамо» весьма приличная обещана — ради нее стоит потерпеть три дня в пятизвездочном отеле. И вообще стоит пока терпеть всю эту португальскую жизнь. Но думаю, что не вечно — имеются уже кое-какие интересные предложения. Но не стоит их до поры раскрывать — меня и так уже в свое время куда только из Киева не пересаживали. Но я сам в итоге выбрал себе вариант, о котором нисколько не жалею — некогда. Да и все это, — Юран сделал жест рукой, — согласись, не так уж и плохо!

Худший вариант жизни Сергея Юрана действительно немножко впечатлял. Обидно только, что я никак не мог полностью сосредоточиться на разговоре. Мнились мне то наши тренеры, при посредничестве либо участии которых меня в такой отель в день такой игры должны были либо не пустить, либо выгнать, то наши игроки, которых в такой ситуации можно было бы смело обвинять в отсутствии сиюминутного клубного патриотизма — за три часа до игры жизнь, по всем нашим спортивным понятиям, должна сужаться до широты сугубо матчевых интересов. Но Сергею всякий раз удавалось возвращать меня к действительности.

— Я благодарен судьбе за то, что так быстро сумел повзрослеть. В наших условиях процесс этот, боюсь, здорово бы затянулся. Здесь же пошел хоть и болезненно, зато резво. А футбол — он, знаешь, хоть и везде разный, но в сущности один. Только в каждой игре — слегка новый.

А новый футбол должны, наверное, делать новые люди. И они его делают. И потрясающе порой это у них получается — вспомните на выбор удачи Юрана последних лет. Неудач, впрочем, тоже вполне хватало, но в его возрасте они пока еще забываются быстро. Нет, неужели ему всего только двадцать три? Разговаривая е Сергеем, я не раз ловил себя на мысли, что он проживает как бы не первую уже свою жизнь.

— Я иногда вспоминаю себя вчерашнего и начинаю сомневаться — а я ли, собственно, это был? Оказывается все же, что я. Вернуть все назад — очень многое делал бы совсем по-другому. Но раз уж нельзя — буду смотреть вперед. Главное — это, как мне кажется, не думать, что ты уже всего достиг. Это — как португальский язык, который можно учить до бесконечности. Я, кстати, с учителями лишь пару занятий провел — хватило ума сообразить, что через живое общение я быстрее приду к пониманию языка, а правильности окончаний можно будет получиться уже потом. И интервью на португальском я даю сегодня абсолютно свободно. Но бывают вот ситуации, когда неожиданно подворачивается возможность поговорить кое с кем и по-русски…

Мы расстанемся, и через три часа Юран примет не последнее участие в похоронах московского «Динамо». И десятки тысяч болельщиков «Бенфики» будут стонать от восторга при упоминании одного только его имени. Они давно уже держат его за своего. «Больные на футболе» — так он с улыбкой отзовется о них. И я еще раз подумаю о здоровых людях, которые заставляют других людей становиться больными. Нищие мы или миллионеры — диагноз один на всех. Живите вы хоть в Луганске, хоть в Лиссабоне.

Но лучше, как выясняется, все же в Лиссабоне…

Сергей МИКУЛИК, Лиссабон – Москва

Газета «Спорт-Экспресс», 26–31.12.1992

*  *  *

«В ПОРТУГАЛИИ МЕНЯ НАЗЫВАЛИ «РУССКИЙ ТАНК»

Сергей Юран очень заметен на футбольном поле и когда забивает сам, и когда точнехонько выкатывает мяч партнеру, и когда, в очередной раз получив по ногам, скорбно смотрит своими огромными глазищами на соперника, словно пытаясь проникнуть в самую глубь его души.

Три сезона в «Бенфике» и один в «Порту» создали вокруг него звездный ореол, который ничуть не потускнел, когда Сергей перешел московский «Спартак». Мячи, забитые им «Блэкберну», «Легии» и «Русенборгу», и филигранные пасы, после которых Аленичев, Никифоров и Кечинов трижды добивались успеха в первом — невероятном! — матче с норвежским клубом, еще более укрепили его репутацию звезды.

Этому соответствовал и внешний облик Юрана: небрежно-независимый вид и длинные кудрявые волосы заставили многих увидеть в нем чуть ли не плейбоя, а лишние килограммы — испытать особое почтение к мощному форварду, который не торопится сбросить вес, зная, что и так опередит любого соперника.

Во встрече «Спартак» - «Текстильщик», проходившей в московских Лужниках, Юран не участвовал. Слегка ссутулившись, он скромненько сидел на трибуне неподалеку от ложи прессы. Черная кожаная куртка, скрадывая размеры его грудной клетки, делала Сергея похожим на подростка…

Я опасался, что Юран (звезда, плейбой, «иностранец») откажется от беседы, поэтому, когда он сразу же согласился на интервью, по инерции все еще вопросительно смотрел на Сергея, хотя он уже пригласил меня в Тарасовку (квартиры в Москве у Юрана нет).

Когда мы потом вспоминали об этом, он с недоумением заметил: «Все почему-то уверены, что я считаю себя суперзвездой и ко мне нельзя даже подойти, чтобы задать вопрос. Как возникло такое мнение? Почему люди вбивают себе это в голову? Не могу понять…»

В комнате, в которой Юран живет вместе со своим другом Василием Кульковым, была приоткрыта дверь на балкон, и оттуда тянуло холодком. Но как только Сергей сел напротив меня за стол, я понял, что там, где он живет, можно экономить на отоплении: в комнате сразу стало теплее…

Сергей Юран вырос в Ворошиловграде (сейчас Луганск). В футбол играл во дворе. Еще мальчишкой получил первое «зарубежное» приглашение — выступить за команду соседнего жэка.

— Вот тогда-то, — по-украински налегая на «г», вспоминает Юран, — ко мне подошел тренер ворошиловградского спортинтерната Владислав Михайлович Продонец и пригласил к себе. «Забирай, — говорит, — в школе документы и такого-то числа приезжай к нам.

Я был в шоке. Как я поеду в интернат? Там ведь ни родных не будет, ни друзей — кошмар… Приехал домой, рассказал все брату (он старше на восемь лет). А тот взял меня за руку и, ни слова не сказав родителям, отвел в школу, мы забрали мои документы и поехали в интернат.

Когда вернулись домой, я плакал, говорил, что не хочу там оставаться. Мать была на моей стороне, а отец занял нейтральную позицию — ни туда, ни сюда. Ну, а брат сказал мне: «Если сбежишь оттуда, я тебе знаешь как надаю…»

— А что у вас была за семья? Чем занимались родители?

— Отец был водителем грузовика, мама работала поваром в школе. Нельзя сказать, что у нас был средний достаток. Перебивались кое-как. Спасал свой огород.

— Вам там тоже находилось дело?

— Я, конечно, пытался соскочить. Копать, сажать — это для меня было ужасно. Я убегал и за это иногда получал по заднице. Но все-таки помогал родителям. Понимал, что это нужно.

— Игрушек, наверное, не было?

— Какие там игрушки? На одежду-то не всегда хватало.

— Вы всегда отличались богатырским сложением? (Рост Юрана 184 см, «боевой» вес — 83 килограмма.)

— До шестого класса я был маленький и худой. А потом стал неимоверно расти. Те, кто знал меня в детстве, удивляются, какой я вымахал…

Когда Сергей учился в девятом классе, его стали изредка приглашать выступить за ворошиловградскую «Зарю» (она играла во второй лиге). И однажды после матча к нему подошел какой-то пожилой человек, попросил автограф и сказал: «Ты станешь звездой и обязательно будешь играть в сборной».

— Я тогда очень удивился, — вспоминает Сергей. — Что это такое он налепил про меня? Д вот сейчас я бы очень хотел встретить этого человека и спросить: откуда вы это узнали? Как обо всем догадались?

Окончив интернат, Сергей год отыграл в «Заре», а в следующем сезоне оказался в Киеве.

— Через три дня после того, как меня забрали в «Динамо», — рассказывает Сергей, — за мной приехали представители ЦСКА. Но они опоздали: меня быстренько спрятали и мгновенно призвали. Я числился в Киевском военном округе и играл в динамовском дубле. Тогда в киевском клубе было много перспективных игроков, даже в дубле было два состава. Чем играть за другую команду, считали руководители «Динамо», пусть уж лучше этот футболист в дубле на лавке сидит.

— Вам, наверное, было тоскливо в дубле?

— Нет. Я знал почти всех ребят — мы с ними встречались еще на юношеских турнирах. Тренировки проходили каждый день, компания у нас была веселая. Меня выбрали капитаном, я был доволен. И Киев мне очень понравился: гидропарк, Крещатик, девчонки…

— Как вы сейчас считаете, веселые компании помогали или мешали вам?

— Думаю, помогали. По гороскопу я близнец, а близнецам необходима компания. Если я остаюсь один, мне не по себе. Когда ребята разъезжались и я оставался один в общежитии, такая тоска находила… Не знал, что делать.

— И вы решили жениться?

— Да. Я познакомился с Илоной Чубаровой, дочкой администратора нашей команды. Тогда я еще на костылях ходил.

— Это после того страшного перелома?

— Да. Мне сломали правую ногу — голеностоп был вывернут на другую сторону… В футбол вернулся чудом. Мне сделали две операции, установили аппарат Илизарова. Лечил профессор Левинец, и я очень ему благодарен. Когда он в первый раз пришел ко мне, я спросил: «Это надолго?» А он говорит: «Ты не об этом должен спрашивать». — «А о чем?» — «О том, будешь играть в футбол или нет».

Я был в панике: у меня там все разлетелось, нужно было собирать, сращивать, сшивать… Ну, а потом я заново учился ходить…

— Мне показалось, что у вас какие-то особые щитки.

— После того, как мне сломали ногу, я сделал себе щитки на заказ — они защищают ногу сзади. Но иногда бьют так, что пробивают и сквозь щитки. С этим ничего не сделаешь: раз ты сделал себе имя, тебя обязательно будут бить соперники, которые компенсируют свое неумение отобрать мяч ударами по ногам.

— У вас, когда вы поднимаетесь с земли, всегда такое обиженное лицо…

— Я иногда даже говорю: «Ну сколько можно бить сзади? Отбирайте мяч нормально, это вам же на пользу: чему-то научитесь…» Раньше я иногда отвечал на грубость, особенно после того, как мне сломали ногу. Мог взорваться… Если б ты знал, думаю, что такое боль, костыли… Один ведь хлеб едим! А сейчас стал сдержаннее: тому, кто играет в грязный футбол, все равно ничего не объяснишь.

— У вас были еще тяжелые травмы?

— Через несколько месяцев после того, как восстановился, я снова получил по правой ноге. На сей раз была трещина. Я тогда подумал: может, закончить с футболом, пока не стал инвалидом? Решил подождать до третьего раза. Но потом все нормально пошло-поехало…

Через год, когда я уже начал играть, мы с Илоной поженились. Мне тогда было 19 лет, и я не могу сказать, что, вступив в брак, сразу стал другим — сидел дома и смотрел на жену. Я жил так же, как и прежде. И если у ребят что-то заваривалось, я, естественно, был там. Ну, а когда приходил домой, начинались вопросы: «Где был? С кем?» И так далее.

— Не были, значит, примерным семьянином?

— Нет, конечно. В августе девяносто первого мы приехали в Португалию, а после Нового года развелись. С тех пор я веду жизнь одинокого волка.

— У вас двойное гражданство?

— Тройное. Я гражданин Украины, Португалии и России.

…Мне уже 26 лет. И хотелось бы, чтобы была семья, чтобы дома возились ребятишки. Но пока мне еще не встретилась серьезная девчонка.

— А где самые красивые девушки?

— В Киеве. Весной и летом по Крещатику такие красавицы гуляют… Надо на шею гипс накладывать, а то голова открутится.

— В одном из интервью вы заметили, что сами принимаете все решения. Так было и когда вы отправились в Лиссабон?

— Это решение приняли за меня. Я не мог его обсуждать. В те времена руководство клуба решало, куда тебе ехать.

— Вам было страшновато уезжать?

— Была боязнь. Но я понимал, что для меня это лучший вариант. К тому же в жизни надо все попробовать.

— И как вас там встретили?

— В аэропорту было множество журналистов, болельщики, руководители «Бенфики»… Стояла дикая жара, я, весь в поту, смотрю вокруг широко раскрытыми глазами, переводчик о чем-то меня спрашивает, а я невпопад отвечаю. Приехали куда-то на прием, я сел и думаю: «Вот попал…»

Первую ночь спал как убитый, меня еле разбудили: надо было ехать в клуб подписывать контракт. Вспоминаю тот день, как кошмарный сон: вроде бы сознаешь, что происходит, и в то же время все делается само собой, помимо твоей воли.

На следующий день приносят газеты — там пять спортивных газет — и во всех мои фотографии. Я был потрясен…

Я не спрашивал, сколько мне будут платить. А когда мне назвали сумму, только головой кивнул: все вроде нормально.

— А сейчас как бы вы посчитали, много это было или мало?

— Мало. Советские футболисты уезжали за очень, небольшие деньги. Мы многого не знали, а вам ничего и не рассказывали. Клубы договаривались между собой, а футболист шел прицепом к этому соглашению.

— А язык? Как вы его учили?

— Мне дали какого-то профессора. Я позанимался с ним пару раз и отказался: не могу целый час сидеть и что-то долбить. Язык выучил в процессе общения: сидишь, скажем, на ужине, тебе протягивают вилку и говорят, как она называется по-португальски…

— Как прошла первая тренировка?

— Переводчик сначала бегал возле поля, пытался мне что-то объяснить, но я сказал ему, что в этом нет необходимости: у футбола свой язык.

На мою первую тренировку пришло много болельщиков. «Бенфика» для них — это команда, за которую они готовы умереть. Попав в эту атмосферу, я понял, что здесь нужно будет, как роботу, отрабатывать каждую игру на пределе возможного. Если не будет получаться, придется перебарывать себя, чтобы хоть как-то, но получилось.

Первое занятие я провел тяжеловато: трудно все-таки сразу подстроиться к новым партнерам. Необходима хотя бы неделя, чтобы к ним присмотреться…

Португальский футбол напоминает грузинский: все немножко играют на себя, и публике это нравится. Нападающий может обыграть пару соперников, потом вернуться назад и начать снова обводить их, вызывая аплодисменты на трибунах. Я же считал, что надо играть в футбол, а не на публику, и не понимал, почему мне не отдают пас, хотя я нахожусь в хорошей позиции и даже могу забить гол. Но, в конце концов, я сказал себе: постой, Сергей, здесь другой футбол. И резко перестроился. У меня все стало довольно неплохо получаться. Я мог, забрав мяч, обыграть двоих, пронестись на скорости и пробить по воротам. Мою манеру зрители связали с политическими событиями в нашей стране: после путча мне дали прозвище «Русский танк».

— А как вас звали на Украине?

— Как только я приехал в Киев — это было в 1986 году — Андрей Баль дал мне кличку «Барс». С тех пор она пристала ко мне. Скоро можно будет юбилей справлять.

— Но видимо, умения пронестись, как русский танк или барс, мало, чтобы стать своим в зарубежном клубе?

— Нас с Кульковым приглашал швед Эрикссон, который тогда был тренером «Бенфики». Потом пришел португалец Жорже: он был настроен против иностранцев. Нам говорили, что мы, легионеры, отбираем хлеб у здешних игроков. Меня, конечно, задевало, когда нужно было уступать, свое место игроку, который был явно слабее, чем я. Со мной, правда, такое случалось редко, поскольку я, как говорится, был любимцем публики и закопать меня было трудно. Кулькову же чаще приходилось пропускать игры. Когда приехал Мостовой, ему дали сыграть всего один матч, а потом сразу убрали… Мы должны были все время доказывать, что имеем право играть в основном составе, а для этого необходимо было в каждой встрече демонстрировать что-то сверхъестественное.

Тем временем за нашей спиной велись закулисные маневры. Удары наносились исподтишка, вроде бы невзначай. Чтобы это вынести, нужны железные нервы. Ты все видишь, но сделать ничего не можешь, потому что каждый твой шаг — под контролем прессы. И если, не дай Бог, возникнет какой-то конфликт, о нем сообщат уже в вечерних новостях.

— Выходит, вас подталкивали к тому, чтобы вы ушли из «Бенфики»?

— Да. А случай ускорил наш уход. Как-то вечером, на ужине в ресторане, я встретил знакомого журналиста, который сказал мае, что погиб Руй Филипе. Это классный футболист, который играл в «Порту» под нападающими. Я зашел к Василию (у нас с ним дома рядом) и сказал: так, мол, и так. Давай съездим, проводим его…

Во время похорон президент «Порту» подошел к нам, поблагодарил за то, что приехали, и спросил, как наши дела. Мы сказали, что у нас заканчиваются контракты с «Бенфикой». «А мы, — говорит он — недавно беседовали с Робсоном (тренером „Порту“), и он жалел, что вы не играете у нас».

Вскоре после этого разговора мы и ушли в «Порту».

Выступая за «Бенфику», мы с Кульковым стали чемпионами страны. Затем, в «Порту», снова первенствовали в национальном чемпионате и даже вошли в историю, потому что до этого никто из иностранцев не становился два раза подряд чемпионом Португалии, выступая в разных клубах.

— А что это за дело о наезде, который вы совершили в Порту?

— У нас был день отдыха, а вечером мы вместе с одним моим товарищем-португальцем возвращались к себе на моей машине. До моего дома было метров пятьсот, когда из-за поворота внезапно выехала «Хонда» (она, оказывается, была припаркована за углом) без всяких габаритных огней. Среагировать было очень трудно — расстояние не превышало десяти метров, и мой «Мерседес-600» врезался в нее.

Товарищ сказал: «Я останусь здесь до приезда полиции, а ты ступай домой, позвони адвокату и переводчику».

Приехали полицейские. Водитель «Хонды» сумел выйти из машины — у него взяли анализ крови. Оказалось, что он в состоянии глубокого опьянения. Полицейские сказали, что ситуация настолько ясна, что меня даже не нужно вызывать. Потом хозяин «Хонды» пожаловался на боль в груди. Вызвали «Скорую», и по дороге в больницу он скончался.

Когда приехал мой адвокат, он сразу спросил меня: «У тебя брали анализ?» — «Нет». -«Поедем, сдадим». И я этот анализ сделал — у меня было полное отсутствие алкоголя в крови. Дело сразу же прекратили. Ну, а у нас писали, что, дескать, машину Юрана обнаружили на окраине Порту, рядом лежал труп, а сам Юран сбежал с места происшествия. Не знаю, зачем писать такую чепуху? Когда я это читал, у меня волосы дыбом вставали.

— Как вам кажется, вы как футболист изменились за эти четыре португальских сезона?

— Да, я действительно стал профессионалом, то есть научился сам готовиться к играм, сам определять свой образ жизни, сам решать, что мне можно, а чего нельзя. Когда я играл в Киеве, там все делалось по приказу Лобановского. В «Бенфике» же я с удивлением ощутил, что меня никто ни в чем не ограничивает. Вечером в кафе кто-то из ребят взял себе стакан вина, кто-то закурил, а тренеры, которые сидели здесь же, словно бы ничего и не заметили. Живи как знаешь. Все можно. Запрещается только одно: давать себе поблажки в игре.

Тренировки в течение сезона проходят очень спокойно. Вышли, в квадрат поиграли, потом — на двое ворот, в «дыр-дыр». И все. А если тебе нужно что-то еще — оставайся, работай, как хочешь.

Кстати сказать, сейчас в «Спартаке» Романцев и Ярцев ничего не навязывают игрокам, не заставляют с утра до вечера выполнять какую-то до мелочей разработанную программу. Проводится общая тренировка, а после нее — пожалуйста, делай то, что тебе хочется.

— Есть ли в португальских клубах специальный тренер по физической подготовке?

— Да. Его роль очень велика в предсезонный период. А когда начинается чемпионат, он только присматривает за футболистами. Если, скажем, ты чересчур увлекся занятиями в тренажерном зале, он может сказать: тебе, мол, это не надо. Ты можешь его не послушаться — он тебя из зала не выставит. Но если, выйдя на поле, не сможешь действовать с необходимой резкостью и скоростью, тебя тут же посадят на скамейку. А это значит, что ты не получишь премиальных. И в следующий раз ты задумаешься, что тебе делать — то ли качать мышцы, то ли получать премиальные.

— Трудно предположить, что вы чего-то не знаете в футболе, и все же… Увидели ли вы в «Спартаке» что-то новое для себя?

— В «Спартаке» все стремятся довести до совершенства культуру паса, с мячом же обращаются почти с нежностью. Мне это нравится. Было бы преувеличением сказать, что я учусь этому. Но я действительно стремлюсь это воспринять, обрести спартаковскую! элегантность и непринужденность в работе с мячом.

В Киеве было другое — бей и беги. А здесь игра строится на других принципах. Думаю, что близкое знакомство со спартаковской школой пойдет мне на пользу.

— Вы очень быстро вписались в «Спартак».

— В этой команде все настолько отлажено, что выпасть из игры почти невозможно. Выступая за этот клуб, я абсолютно уверен: если я побегу сюда — мне отдадут пас, если туда — впереди откроется игрок в красно-белой футболке. Если в других командах — в московском и киевском «Динамо», в «Торпедо» или в «Днепре» — можно кого-то выделить, то в «Спартаке» это трудно сделать. Мы хорошо взаимодействуем и со Шмаровым, и с Онопко, и с Тихоновым, и с Аленичевым, и, естественно, с Кульковым… Когда в первом матче с «Русенборгом» на поле вышел Кечинов, с которым я практически не играл, мы с ним тоже мгновенно пеняли друг друга.

— Вы прислушиваетесь к подсказкам партнеров?

— Конечно. Но иногда догадаться о том, что делается у тебя за спиной, можно по реакции болельщиков на трибунах.

Вы как-то сказали, что могли сказаться в «Спартаке» еще в девяностом году. Почему этого не случилось?

— Я тогда даже написал заявление в «Спартак», но когда приехал в Киев, на меня начали так давить, даже со стороны правительства, что я не был уверен, останусь ли вообще в футболе.

— Есть ли у вас сейчас предложения из-за рубежа?

— Да, но я пока не хочу называть клубы.

— А из каких стран?

— Из Испании, из Англии…

— Значит, вы к нам ненадолго?

— Я договаривался с Романцевым, что сыграю за «Спартак» в Лиге чемпионов. Что будет дальше, решим после шестого декабря.

— Многие футболисты совершают перед игрой некие «магические действия»…

— Выходя на поле, я должен коснуться правой рукой травы и перекреститься. Я верю, что это защищает меня от травм.

— Что бы вы пожелали себе как футболисту?

— Лучше играть головой, но добиться этого, наверное, уже невозможно.

— Как вы считаете, природа ничем не обделила вас?

— Она слепила из меня футболиста и, надеюсь, неплохого человека. Я, конечно, не Ален Делон, но и не урод. Так что мне грех жаловаться на что-то.

— Как вы сейчас относитесь к тому конфликту, который возник в нашей сборной накануне чемпионата мира?

— Тот конфликт и все, что с ним связано, — это время, вычеркнутое из моей футбольной жизни.

— Совершали ли вы когда-нибудь ошибки, которые не можете простить себе до сих пор?

— Самая большая моя ошибка — это то, что я поехал на чемпионат мира. Я тогда если не предал, то сильно подвел ребят, с которыми подписывал известное письмо. Надо было до конца идти вместе. Потом мы не раз все это обсуждали, и у меня сегодня нормальные отношения с теми, кто не поехал в Америку. Но неприятный осадок все же остается. Для меня это очень памятный урок.

— Вас что-нибудь пугает?

— Я боюсь подойти к той точке, когда придется заканчивать с футболом. Я был на прощальном матче Блохина в Киеве. И когда после игры увидел слезы на его глазах, то и сам чуть не заплакал. Мне было всего двадцать лет, но мне казалось, что это я там стою…

Если ты половину жизни провел в футболе, в гостиницах и в самолетах, то очень трудно перестроиться на другое. Я боюсь даже думать о своем будущем и не знаю, как я это переживу.
— А где будете жить?

— После того, как я стал выступать за сборную России, мне вряд ли стоит возвращаться на Украину. Может быть, я уеду в Португалию — у меня там есть дом. Но вероятнее всего, поселюсь в Москве: завершив футбольную карьеру, я, возможно, попробую себя в тренерской работе.

…Сергей проводил меня до дверей базы. Уходя, я оглянулся. Сквозь стекло я увидел Юрана почти в телевизионном изображении. И это было как печальное напоминание о том, что в будущем сезоне мы, вероятно, сможем увидеть его — за редчайшими исключениями — только на экране телевизора, поскольку Сергей Юран вряд ли задержится в «Спартаке».

Андрей БАТАШЕВ

Газета «Футбол от «Спорт-Экспресса» №20, ноябрь 1995

*  *  *

НАЧАЛ С ПЕРЕЛОМА НОГИ, А ЗАКОНЧИЛ РАЗБИТОЙ ГОЛОВОЙ

Бывший форвард сборной России Сергей Юран официально объявил о завершении карьеры, о чем уже сообщал «Спорт-Экспресс». Однако на покой новоиспеченный «пенсионер» уходить не собирается: дальнейшая жизнь у него расписана по месяцам.

В конце ноября Юран планирует переехать из Граца в Москву, где будет учиться в Высшей школе тренеров. А в мае будущего года собирается устроить свой прощальный матч, в котором сборная 90-х годов, за которую намерен выступать он сам, встретится со сборной 80-х.

— Хочется, чтобы проводы были красивыми, поэтому неплохо бы их устроить на новом стадионе московского «Локомотива», — сказал мне Юран, который уже набросал списки приглашенных. В «его» команде фигурируют Черчесов, Харин, Уваров, Колыванов, Кирьяков, Кульков, Шалимов, Мостовой, Цвейба, Чернышов, Д.Кузнецов… В качестве тренера Юран хотел бы видеть Павла Садырина. В команде более старшего поколения могли бы сыграть Дасаев, Чанов, Протасов, Литовченко, Демьяненко, Хидиятуллин, Родионов, Черенков, Михайличенко, О.Кузнецов… Возглавить эту дружину мог бы Валерий Лобановский, который Юрана, собственно говоря, и открыл.

НАЧАЛО

— В киевском «Динамо», — начал свой монолог Юран, — мне заложили школу и характер, привили любовь к футболу. С этой командой посчастливилось выиграть чемпионат и Кубок СССР. А главным учителем после Валерия Лобановского считаю Виктора Колотова. Узнав о его смерти, отправился было в Киев, но из-за нелетной погоды вынужден был просидеть день в аэропорту и опоздал на похороны. Но в ближайшее время обязательно побываю на могиле близкого мне человека, который всегда поддерживал меня, когда в моей жизни были сложные дни. Многое сделал для меня и Лобановский. Даже то, что отдал меня на два месяца в армию — для закалки духа, — теперь вспоминаю с благодарностью, хотя тогда, если честно, не понимал, почему тренер не попытался отбить нужного ему игрока от воинской службы. Хочу сказать большое спасибо и ребятам, которые взяли шефство над необстрелянным новичком, — Демьяненко, Бессонову и Балю. Киевское «Динамо» стало для меня трамплином для прыжка в зарубежную жизнь.

ЗОЛОТО

В «Бенфике» я попал в руки великого Свена-Ерана Эрикссона. Он же, как я знаю, и настоял на том, чтобы руководство клуба меня купило, хотя стоил я по тогдашним меркам довольно дорого. Вскоре стал чемпионом и обладателем Кубка Португалии.

Помню, когда киевскому «Динамо» в еврокубках попадались сильные соперники, то мы, футболисты, в глубине души не верили, что пройдем дальше, и выходили на поле, скажу без преувеличения, полуобреченными. В «Бенфике» же все было иначе. Боялся оппонентов уже не я — они меня боялись. Там я начал открывать в себе новые способности. Например, то, что могу не только играть на себя, но и тесно взаимодействовать с партнером. Ушла в прошлое беготня с мячом, появилась игра в пас. В Киеве от меня требовали несколько иного: взять мяч и протащить на себе двух защитников.

Когда я перешел в «Порту», моим футбольным воспитанием занялся знаменитый Бобби Робсон. В чем-то, знаете, он напомнил мне Лобановского. Тоже требовал от нас независимо от результата отрабатывать на поле все 90 минут, настраивал на силовую, фланговую игру. Стало ясно, что мне снова надо перестраиваться. Зато именно тогда я осознал, что способен приспосабливаться к любым тренерским капризам.

С «Порту» связаны самые светлые воспоминания еще и потому, что там я получил дополнительный чемпионский титул, а вместе с ним и лавры самого успешного легионера за всю историю португальского футбола. Ведь до сих пор, как я знаю, из иностранцев только нам с Василием Кульковым удалась победная серия при переходе из одного клуба в другой. Уроки португальской школы пригодились мне и в 95-м. Многие ведь считали, что я не гожусь для «Спартака». Но скептики были посрамлены: я без особой раскачки стал делать то, к чему привыкли спартаковцы. Например, использовать их любимые «стеночки». Потом были шесть матчей в Лиге чемпионов и шесть феноменальных побед. Помнится, выходил тогда на поле с таким ощущением, словно пришел на любимый концерт.

ЛЮБОВЬ

А вот следующий этап в карьере для футбола был потерянным временем: меня волновала исключительно личная жизнь. Я влюбился в свою будущую жену, а она жила в Англии. Ради свиданий с Людмилой и согласился на второразрядный «Миллуолл». Любовь затмила все, поэтому тренировался, по большому счету, спустя рукава. Да и в игре то же самое: обычно, если команда проигрывает, места себе не нахожу, а тут почувствовал, что мне все равно. Естественно, и отношение ко мне изменилось. Предложения получать перестал, хотя прежде был ими избалован, и надолго остался без клуба. Хорошо еще, московские динамовцы приютили, разрешили проводить индивидуальные тренировки с дублем. Постепенно удалось вернуть былую форму, после чего ко мне снова стали проявлять интерес западные агенты.

БУНДЕСЛИГА

Так я оказался в германской бундеслиге. Сначала вместе с Игорем Добровольским играл в дюссельдорфской «Фортуне», а к концу сезона поступили заявки от именитого «Гамбурга» и подающего большие надежды «Бохума». Последний проявил больше настойчивости и победил в конкурентной борьбе. Не долго думая, я подписал контракт сразу на четыре года. Однако мне не суждено было отработать и половины срока — возникли трения с президентом. Он не хотел отпускать меня в сборную, относился к ней пренебрежительно, всякий раз говоря, что россияне, мол, все равно проиграют. Но как я мог отказаться от сборной, если играть в ней всегда было пределом моих мечтаний!

В результате я оказался за бортом «Бохума». Для того чтобы свести со мной счеты, был найден подходящий повод: мне заявили, что в очередной раз я уехал на день раньше, чем договаривались, хотя этого не было. Кроме того, я попал в дорожно-транспортное происшествие, сев за руль в нетрезвом состоянии. Выступил, можно сказать, в своем репертуаре: скандалы, как известно, меня преследовали всюду. Лишился не только водительских прав, но и клуба.

И тут на горизонте снова появился «Спартак». В памяти еще был 1995 год, когда мы громили европейскую элиту. Захотелось снова получить удовольствие от игры, которого я был лишен в Германии. Там был чисто рабочий футбол, а в Москве, убеждал я себя, меня ждет праздник. Не учел я одного: сложившейся уже привычки к европейскому укладу, когда тренировки не мешают семейной жизни. В «Спартаке» же, увы, оказался на казарменном положении. Не мог я выносить эти круглосуточные сидения на базе! Все-таки от футбола время от времени необходимо отдыхать, а если беспрерывно сидеть в Тарасовке, можно даже лучшего друга возненавидеть.

ТРАВМЫ

Вернуться в Европу из России, да еще в солидном возрасте, не очень реально. Но мне помогло имя. И еще то, что, где бы я ни играл, везде попадал в основной состав. Не каждый смог бы провести в Европе столько лет и практически нигде не прозябать в запасе. В австрийском «Штурме» мне первым делом заявили, что о моем сложном характере знают, но он их не пугает. А президент клуба добавил, что даже любит сложных людей. Приветствовали там и то, что в последнее время я стал не столько забивать сам, сколько давать результативные пасы. Но постепенно ко мне вернулись и бомбардирские качества, причем забивать стал и головой, что раньше не удавалось. Воздушные дуэли в конечном итоге меня и сгубили.

Моя карьера в профессиональном футболе началась рано: практически с 19 лет оказался в основном составе киевского «Динамо», застав в команде еще Протасова с Заваровым. Но возникшая было эйфория в связи с досрочным переходом во взрослую жизнь и близким знакомством со знаменитостями быстро улетучилась. В матче с московским «Торпедо» мне сломали ногу. Профессор Левинец тогда намекнул, что, по его мнению, речь в лучшем случае может идти о ходьбе без хромоты, но даже ради этого придется серьезно постараться. С футболом он предлагал покончить — для моего же блага. К счастью, на этот раз профессор ошибся. Молодой организм и удача хирургов помогли вернуться в строй. Но для полного восстановления понадобилось около года.

Потом на этой же ноге возникла трещина. Казалось, началась черная полоса, но, слава Богу, нет: ничего серьезнее надрыва мышц со мной до последнего момента не происходило. И вдруг — непоправимая беда: в матче чемпионата Австрии с ЛАСКом столкнулся в воздухе с соперником и получил осколочный перелом лобовой кости. Конечно, можно было избежать столкновения, не рисковать. Но это не в моем характере. Восемь месяцев приходил в себя. Надеялся, что смогу играть на прежнем уровне. Просто доигрывать свой век не хотелось, и ради возвращения в строй я был готов на любые испытания.

Сначала принимал лекарства, которые несколько притупляли боль при нагрузках. Но через некоторое время выяснилось, что от сильнодействующих медикаментов катастрофически ухудшились анализы крови, что говорило о новой проблеме — с почками. Тогда заказали на заводе специальную маску. Но и от этой идеи пришлось отказаться: при соприкосновении мяча с головой эта защита не спасала: по-прежнему было ощущение, будто получаешь разряд в 220 вольт. Постепенно стал понимать: как ни крути, бутсы на гвоздь все же вешать придется. Но на всякий случай решил сделать паузу. В мае полностью отказался от тренировок. Когда после перерыва вернулся к обычному распорядку, показалось, что все прошло. Но стоило увеличить нагрузки, как боли возобновились. К тому же в Австрии стояла невыносимая жара, что ухудшало и без того плохое состояние.

Окончательный вердикт мне вынес недавно известный австрийский нейрохирург, который меня и оперировал. Оказывается, он давно знал, что вернуться в большой футбол мне не удастся, но молчал, не желая травмировать мою психику. Ждал, когда я сам смирюсь со стопроцентной спортивной инвалидностью. За это я ему очень благодарен. Услышать столь горькие слова тогда, когда я вместе со «Штурмом» пробился во второй раунд Лиги чемпионов, было бы, безусловно, в сто раз тяжелее, чем сейчас. Профессор объяснил, что мне и так сильно повезло: в 99 процентах таких случаев пациенты оказываются в коме. И напомнил о народной мудрости: что ни делается — все к лучшему.

Я вспомнил, что всегда мечтал уйти на заслуженный отдых красиво, не дожидаясь снижения результатов. Думаю, в итоге получилось именно так, как хотел. В памяти людей еще свежи воспоминания о моих ярких выступлениях в Лиге чемпионов, забитых там голах. С тех пор я на поле не выходил, так что впечатление о себе испортить не успел. Не слишком переживаю еще и потому, что твердо решил учиться в Высшей школе тренеров. По-моему, было бы преступлением не использовать богатый опыт, накопленный во многих клубах Европы.

БУДУЩЕЕ

Моя тренерская платформа уже частично сформировалась. Она приблизительно такова: важно создать здоровый коллектив, где бы не было места группировкам. Отношения с футболистами буду строить на доверии. Главное — наладить нормальный диалог, а не делать упор на запугивание. По себе знаю: если ты можешь с любой проблемой спокойно прийти к тренеру, открыть ему душу, то на поле обязательно отблагодаришь чуткого наставника результативной игрой. Хотел бы использовать опыт главного тренера «Штурма» Ивицы Осима, который считает, что нужна одна тренировка в день, но чтобы по времени она длилась столько же, сколько матч. В России же занятия проводятся чаще, но тренировка длится чуть больше часа. По сути, это означает, что идет подготовка только к первому тайму.

Я наблюдал за своими тренерами в клубах Португалии, Германии и Австрии. Все они после работы превращаются в обыкновенных людей, на равных общаются с футболистами. Вот бы и нам уметь так раскрепощаться! Но и у наших специалистов есть что перенять. У Лобановского и Романцева я бы взял повышенную требовательность на тренировках. Думаю, здесь западные коллеги им проигрывают, поскольку считают: если игрок не доработал на занятиях, то на то он и профессионал, чтобы наверстать упущенное в матче. Но не всегда это правило срабатывает. Еще мечтаю совместить киевскую агрессивность со спартаковским контролем мяча. Если создать такой гибрид стилей, дело, считаю, пойдет.

У меня, к слову, уже есть кое-какие предложения из первой лиги. Желательно, конечно, попасть в такую команду, где есть хотя бы минимальная финансовая база — чтобы иметь возможность постепенно воплощать свои идеи в жизнь.

Борис ТОСУНЯН из Вены

Газета «Спорт-Экспресс», 18.10.2001

*  *  *

ШКОЛА ВЕЛИКИХ
«Спорт-Экспресс», 25.03.2005
Как на них надеялись и надеются — на молодых тренеров, которые поиграли в ведущих клубах Европы! После неудачи сборной России на ЧМ-2002 Вячеслав Колосков по примеру немцев с Руди Феллером и Ко негласно зажег новому тренерскому поколению зеленый свет. Но все оказалось не так просто. Несколькими месяцами ограничился опыт Андрея Чернышева в «Спартаке», еще меньше проработал в «Торпедо-Металлурге» Сергей Алейников, а Игорь Шалимов с «Ураланом» не смог удержаться в премьер-лиге. И мода на молодых тотчас сменилась модой на иностранцев. Тогда-то и пришло время для первого, пусть и не слишком громкого, успеха тренера нового поколения. По итогам прошлого сезона 35-летний Сергей Юран вывел «Динамо» из Ставрополя в первый дивизион... Читать далее ››

© Сборная России по футболу