Главная
Матчи
Соперники
Игроки
Тренеры

ИГРОКИ

Владимир ТРОШКИН

Трошкин, Владимир Николаевич. Защитник. Мастер спорта СССР международного класса (1973). Заслуженный мастер спорта СССР (1975).

Родился: 28 сентября 1947, город Енакиево, Украинская ССР. Умер: 5 июля 2020, город Киев, Украина.

Воспитанник юношеской команды Енакиевского коксохимического завода.

Клубы: «Шахтер» Енакиево, Украинская ССР (1966–1967), СКА Киев, Украинская ССР (1968–1969), «Динамо» Киев, Украинская ССР (1969–1977), «Днепр» Днепропетровск, Украинская ССР (1978).

4-кратный чемпион СССР: 1971, 1974, 1975, 1977. Обладатель Кубка СССР: 1974. Обладатель Кубка обладателей кубков УЕФА: 1975. Обладатель Суперкубка УЕФА: 1975.

За сборную СССР сыграл 31 матч, забил 1 гол.

(За олимпийскую сборную СССР сыграл 14 матчей, забил 1 гол.*)

Серебряный призер чемпионата Европы 1972 года. Бронзовый призер Олимпиады 1976 года.

*  *  *

ЧЕЛНОЧНАЯ РАБОТА

Несмотря на то, что четырехкратный чемпион СССР, обладатель Кубка кубков и Суперкубка Европы-75 давным-давно не выходит на поле, по поводу его игрового амплуа до сих пор существуют разночтения. В одних футбольных справочниках он представлен как правый защитник киевского «Динамо» и сборной СССР, в других — как правый хавбек. И, что самое интересное, никакого противоречия в этом нет.

Родом Трошкин из небольшого донбасского города Енакиево, обязанного своим существованием шахтам и металлургическому заводу. Как футболист начинал в местной команде класса «Б», которая периодически (в строгой зависимости от того, под опеку какого ведомства — угольного или металлургического — переходила) меняла название: то «Шахтер», то «Индустрия», то снова «Шахтер».

О другом «Шахтере», донецком, в силу природной скромности Трошкин не помышлял. Тренеры же наиболее именитого в Донбассе клуба его, можно сказать, проморгали. Зато после того как молодой игрок отслужил год в киевском СКА, его «открыл» сам Виктор Александрович Маслов, под руководством которого киевское «Динамо» в 60-е годы трижды подряд становилось чемпионом СССР.

НЕВЕРОЯТНЫЙ ДЕД

— В армейской команде я действовал на позиции опорного полузащитника и выполнял огромный объем черновой работы,- вспоминает Трошкин. На болельщиков такая игра впечатления не производит им подвиги подавай, а те обычно вершатся возле ворот. Иное дело — футбольный дока такого масштаба, как Маслов. У Деда был глаз-алмаз.

— Большинство футболистов, постигавших у Маслова в Киеве футбольную науку, по возрасту годились ему максимум в сыновья, но не во внуки. И тем не менее — Дед… Можете объяснить, почему?

— Дело, полагаю, заключалось не в возрасте, хотя сегодня, с высоты собственных 55, мне представляется, что Маслов тогда выглядел старше своих лет. Главное же качество, позволившее ему «досрочно» стать для футболистов Дедом, житейская и тренерская мудрость, огромный опыт, который уже был за плечами у Маслова. Он ведь начал тренировать, когда многих из нас на свете не было!

— Говорят, его образование ограничивалось восемью классами…

— Не знаю. Да и не имело это никакого значения. Андрей Биба хорошо однажды сказал: «Рождаются же люди музыкантами, поэтами, художниками. Маслов родился Тренером». Футбольный мир знает сэра Альфа Рамсея как творца революционной по тем временам тактической схемы 4-4-2, которую сборная Англии под его руководством продемонстрировала на чемпионате мира 1966 года. Но мы знаем другое: первопроходцем был Дед, который начал использовать это построение в киевском «Динамо» на два года раньше англичан.

— На каком слоге правильно поставить ударение в слове «жесток», если толковать об отношении Маслова к футболистам?

— Конечно, на первом. Дед и жестокость — понятия абсолютно несовместимые. Да, он был очень требователен. Да, футболисты его побаивались. И не только футболисты. При Маслове ни один, даже самый высокий динамовский покровитель в чине генерала МВД или крупного партийного функционера не смел без его, тренера, разрешения войти в раздевалку. В гневе Дед бывал страшен. Как говорят на Украине, «ховайся, кто может». Случалось, приезжал на матч дублеров, прятался где-нибудь, а потом неожиданно возникал и устраивал такой разнос за плохую игру, что мало никому не казалось. Однако подчеркнутая строгость на тренировках и крутой нрав удивительным образом сочетались в нем с добротой и человечностью за пределами поля. Мы его боготворили и были готовы пойти за Дедом в огонь и в воду.

— Рассказывают, что он даже выпить мог с футболистами…

— Если и случалось подобное, то меня это не касалось. Я был слишком молод, чтобы оказаться с Дедом за одним столом. Не раз убеждался: любого из нас он, что называется, видел насквозь. Его житейская интуиция, не говоря уже о тренерской, иногда обретала мистический оттенок. Ну, например: построились перед тренировкой, а, скажем, Соснихин опаздывает. Каким был в таких случаях традиционный набор оправданий у игроков? Будильник вовремя не прозвенел. В автомобильную пробку попал. Ключи от дома куда-то завалились — долго не мог найти… И вот наш товарищ уже показался на горизонте, торопится, летит во весь дух. Маслов следит на ним глазами и вдруг вслух произносит: «Сейчас что-нибудь про утечку газа сморозит. ." Подбегает Соснихин: «Виктор Александрович! Запах странный в квартире почувствовал — пришлось срочно газовщика вызывать…» Мы от такого признания в легком шоке: точно знаем, что сговориться они никак не могли…

Или вот еще случай. Сидим в Гаграх на предсезонном сборе. Вечером после ужина все собрались в холле гостиницы телевизор посмотреть. Идет репортаж с какого-то турнира по фигурному катанию. Выступают женщины. Маслов в хорошем расположении духа появляется в холле. Изредка поглядывая на телеэкран, о чем-то нас спрашивает по поводу тренировок, шутит. В это время на льду — маленькая девчушка по фамилии Роднина, которая начинала как одиночница. Дед, на пять минут позабыв о футболе, внимательно смотрит и неожиданно комментирует: «Вот кого нужно хорошенько запомнить — в большую звезду со временем вырастет».

— В тренерских суждениях и поступках Маслов был столь же неожидан и точен?

— Иногда он творил невероятные вещи, которые на первый взгляд лежали за пределами логики и здравого смысла. Как-то, помню, выигрываем мы очередной матч чемпионата страны со счетом 3:0. А в следующей игре, вопреки расхожему в тренерской среде правилу «победный состав не меняют», Дед неожиданно делает сразу шесть замен! Отправляет в запас корифеев — Серебрянникова, Мунтяна, Медвидя… Вместо них выходят дублеры и выигрывают — 4:0! Видимо, таким образом, не дожидаясь возникновения экстремальных ситуаций, Маслов давал понять, что незаменимых в его команде не существует и никто не лишен шанса заявить о себе.

— Вы сами долго пробивались в основной состав?

— В этом смысле мне, можно сказать, повезло. За дубль сыграл только две игры. Потом вышел на 20 минут против «Динамо» в Минске. И сразу после этого провел два тайма в еврокубковой игре в Киеве с «Фиорентиной». Персонально опекал бразильца Амарилдо, чемпиона мира 1962 года.

— Удачно?

— Думаю, да, раз тренеры итальянского клуба заменили этого форварда уже после первого тайма.

ВЕРА ЛОБАНОВСКОГО

— Когда правый фланг киевской обороны стал вотчиной Трошкина?

— Я сменил на этой позиции Федора Медвидя, когда тот закончил играть. Случилось это уже при Александре Александровиче Севидове, под руководством которого в 1971 году «Динамо» вновь стало чемпионом. У меня это была первая в жизни золотая медаль, потому, наверное, и самая памятная.

— Что-то общее у Маслова и Севидова имелось?

— По-моему, только московская прописка. После жесткого и импульсивного Деда Сан Саныч показался нам воплощением спокойствия и интеллигентности. Характер у него, конечно, был гораздо мягче масловского.

— А тренировочный процесс при Севидове изменился?

— Разумеется, нет двух абсолютно одинаковых тренеров, однако по большому счету при Сан Саныче перемен не случилось. Ломать он ничего не стал, очень бережно отнесся к тому, что получил в наследство от Деда. Мне кажется, что в те годы подбор игроков по своей значимости явно превалировал над методами подготовки, которые всем командам диктовались сверху, из федерации футбола. Исходившие оттуда «методические рекомендации» были притчей во языцех. Над ними посмеивались, но выполняли беспрекословно. Каждый тренер, конечно, по-своему. В нашем футболе тогда было очень много сильных наставников. Случайный человек подняться на тренерский мостик практически не мог. Все строго контролировалось — обкомом, ЦК…

— Это правда, что первый секретарь ЦК компартии Украины Владимир Щербицкий предлагал Валерию Лобановскому принять киевское «Динамо» еще в конце 72-го — за год до того, как это произошло на самом деле?

— (Улыбается.) Щербицкий со мной по этому поводу не советовался. Могу лишь подтвердить, что тоже слышал нечто подобное, однако за достоверность поручиться не готов.

— Как команда восприняла приход Лобановского? Ему ведь в ту пору было всего 34 года.

— Не скрою — очень настороженно. Дело, конечно, не в возрасте, хотя по привычным советским понятиям Лобановский для такой должности, да еще в таком клубе, как киевское «Динамо», действительно был молод. Футбольный мир тесен, и мы уже были наслышаны о необыкновенных нагрузках, которые предлагались игрокам «Днепра», где будущий мэтр начинал тренерскую карьеру.

— Опасения оправдались?

— В общем-то, да. С приходом Лобановского выходные дни из нашего привычного распорядка практически исчезли. Даже для травмированных игроков. «Больных у меня в команде нет!» — любил повторять Валерий Васильевич. Если у кого-то болела нога, он должен был, допустим, работать в зале со штангой. Или плавать в бассейне. Безусловно, наша работа стала более профессиональной. Однако так называемая ментальность, продиктованная условиями жизни, оставалась на прежнем уровне. Месяцами сидели на сборах, по нескольку суток перед игрой взаперти на базе. Это угнетало еще сильнее, чем тренировочные нагрузки.

— Не доверял вам Валерий Васильевич?

— Сложно было доверять советскому футболисту, который, появись у него свободное время, потратит его не на отдых в кругу семьи или самоподготовку к матчу, а на судорожные поиски болгарской кафельной плитки, югославской «стенки», чешских сапог, растворимого индийского кофе, твердокопченой колбасы… Довольно забавно получалось: дефицит простых и необходимых вещей, в атмосфере которого мы жили, становился одной из невольных причин дефицита доверия к футболистам со стороны тренера.

— Наверное, и режим спортивный нарушали?

— Не без того, конечно, — живые люди. Хотя серьезных проблем по этому поводу не возникало. Тем более что большую часть времени мы проводили, образно говоря, в тюрьме с золотыми решетками на окнах. Но нервные срывы случались почти у всех.

— У вас тоже?

— Я был физически очень сильным, но все равно не железным. Помню, как «достало» меня одно упражнение, придуманное Лобановским. На беговой дорожке устанавливаются легкоатлетические барьеры. По команде тренера ты должен через один барьер пролезть почти ползком, а через другой — перепрыгнуть. И так далее: пролезть — перепрыгнуть, пролезть — перепрыгнуть… Проделывали мы все это до одури. В конце концов дошло до того, что я однажды не заметил, как побежал по дорожке прямо с барьером на плечах — все нормальные ощущения уже атрофировались. От злости зашвырнул треклятый барьер куда подальше и, не дожидаясь конца тренировки, пошел в раздевалку.

— Желания «зашвырнуть» все, сорвать золотую решетку и удрать на волю не возникало?

— Думаю, в той или иной степени это пережили мы все. Но гениальность Лобановского заключалась не в предложенной методике подготовки с заоблачными нагрузками, а в умении внушить футболистам, что все нагрузки, все страдания не окажутся напрасными, окупятся сторицей. Вооружившись конспектами Лобановского, сегодня могут работать (и работают) многие тренеры. Однако второго Лобановского уже никогда не будет. Так умело обращать игроков в свою футбольную веру, как это делал он, не дано никому.

— В футбольных справочниках и энциклопедиях, на страницы которых удостоился чести попасть заслуженный мастер спорта Владимир Трошкин, вас представляют то защитником, то полузащитником. Почему?

— Именно потому, что попал я туда как футболист киевского «Динамо» лучших времен Лобановского. О его требовании «разумной универсализации» полевых игроков наслышаны все, кто хоть немного интересуется футболом. Однако не надо представлять дело так, будто мы выполняли дополнительные функции исключительно по приказу тренера. Я, например, чувствовал себя настолько уверенно на своем правом фланге обороны, что иногда по собственной инициативе шел вперед, чтобы совсем уж не заскучать. Постепенно приучил себя к мысли о том, что хорошо бы контролировать всю бровку. Если кондиции позволяли, делал это с большим удовольствием, если ощущал какой-то дискомфорт, связанный с физическим состоянием, — старался не рисковать, ограничивался своими прямыми, оборонительными обязанностями.

— Говорят, что Лобановский настолько щепетильно следил за выполнением игровой установки «от и до», что горе было тому, кто отступал от объявленного задания хотя бы на миллиметр. Об импровизации на поле якобы и речи не могло быть. Это действительно так?

— Чепуха! Это какой-нибудь водопроводный кран положено устанавливать с точностью до миллиметра. Игру, как вы понимаете, отладить так невозможно в принципе. На то она и игра, где сложно спрогнозировать все заранее. Разумеется, если я стану пренебрегать элементарными правилами поведения защитника — допустим, начну запускать соперников во фланг или по центру, — за это меня никто по головке не погладит. Но если я справляюсь со «штатными» обязанностями, страхую партнеров по обороне, да еще успеваю подключаться к атакам — ради Бога! К тому же опыт игры в средней линии у меня был, поэтому к концу карьеры в «Динамо» и сам толком не знал, кто я: защитник или хавбек. Возможно, чтобы избежать этой терминологической путаницы, нас с Виктором Матвиенко — он играл в динамовской обороне на левом фланге и тоже контролировал всю бровку — для простоты начали называть «челноками». (Смеется.) Прошу не путать с современными, которые торгуют на рынках.

БУНТ НА КОРАБЛЕ

— Наряду со звездными мгновениями, в первую очередь выигрышем первого Кубка кубков и Суперкубка Европы в 1975 году, вам с партнерами довелось пережить и драматические события: «бунт на корабле» в 76-м, который едва не привел к отставке Лобановского. В чем заключался громкий конфликт динамовских футболистов с тренерами?

— Если в двух словах — мы устали. От запредельных физических нагрузок, в режиме которых жили 11 месяцев в году. От колоссального нервного напряжения, связанного с тем, что сражались сразу на трех фронтах и ни на одном толком так и не преуспели. После феерического сезона-75 от нас ждали новых подвигов на международной арене. Ради этого даже пожертвовали святым для любой нормальной страны — национальным чемпионатом: он в 76-м был разбит на два убогих скоротечных турнира весенний и осенний. В первом мы не участвовали, поскольку в футболках сборной СССР пытались пробиться в финальный турнир чемпионата Европы, а в динамовской форме — повторить собственный еврокубковый успех. Не удалось ни то, ни другое… Однако нам объяснили: дескать, все идет по плану, эти турниры сознательно приносятся в жертву главному соревнованию года — Олимпиаде76, а уж там мы выйдем на пик формы и всех порвем. Но сил «рвать» не осталось… Возможно, при других обстоятельствах выигранная в Монреале бронза и произвела бы какое-то впечатление, но не в той ситуации: слишком неразумную цену мы за нее заплатили.

— Сам Лобановский это понимал?

— Думаю, да. Как понимал и то, что эта команда себя уже исчерпала и требует не просто вливания свежей крови, но кардинального обновления. И начать он решил с «челноков» нас с Матвиенко.

— Как вы это поняли?

— Были в Москве, собирались в Кремлевский дворец съездов на правительственный прием в честь олимпийцев. Мы с Матвиенко запутались в лифтах гостиницы «Россия» и опоздали к автобусу. Вернее, когда вышли на улицу, автобус еще стоял. Нас — в белых костюмах, с гербами на пиджаках — не заметить было невозможно, но главный тренер решил, видимо, проучить: дал водителю команду трогаться. До Дворца съездов мы добирались своим ходом… А вечером Лобановский и Базилевич пригласили нас с Матвиенко «для разговора» и объявили: или заканчивайте с футболом, или ищите себе другие команды.

— Для вас это стало неожиданностью?

— Полной! Представьте состояние человека, который всего две недели назад привычно надевал майку сборной СССР и которому теперь говорят: «Ты больше не нужен футболу». Это было большое потрясение. Из Москвы команда улетела на матч чемпионата страны в Донецк, а нам администратор вручил два билета до Киева. Честно говоря, мы отказывались верить в происходящее. Когда ребята вернулись домой, мы с Матвиенко приехали на стадион «Динамо», где должна была состояться очередная тренировка. Появились Лобановский и Базилевич, оба молча прошли мимо, даже не поздоровавшись. Мы для них уже были пустым местом… Вечером мне позвонил Витя Колотов, наш капитан, и сказал, что на следующее утро все собираются в спорткомитете, чтобы потребовать отставки тренеров.

— Выходит, вы все же были причастны к нашумевшему тогда на всю страну «заговору»?

— Могу согласиться, что наше отчисление из команды послужило поводом. Но не причиной. О причине уже говорил: мы все смертельно устали. Нужно было что-то менять. С нашей точки зрения — тренеров. В конце концов где-то наверху было принято соломоново решение: Базилевича и Петрашевского, который был вообще ни при чем, принесли в жертву, а Лобановский остался.

— Как вам с ним работалось после всего, что приключилось?

— Я сразу ему сказал: «Васильич, если почувствую, что вы мне мстите, — уйду сразу». Ждать пришлось недолго: он начал ставить на мое место Лозинского. Каплей, переполнившей чашу терпения, оказался еврокубковый матч с «Боруссией» в 77-м. В стартовом составе на мою бровку вышел Бережной. Вскоре он сломался, однако я по-прежнему остался в запасе — Лобановский отправил на поле Фоменко, хотя тот не был фланговым игроком. За 20 минут до конца матча получил травму и Фоменко. Только после этого тренер вспомнил о Трошкине… Обидно было оказаться последним в очереди, когда за тобой уже никто не занимает. Я все понял и написал заявление.

— Значит, мэтр вам все-таки отомстил за строптивость?

— Не думаю. Просто гнул свою линию на обновление команды. Намой взгляд, слишком торопился. Вскоре после нас с Матвиенко «Динамо» покинули Колотов, Решко, Коньков, Фоменко… Из звездного состава остались только более молодые Блохин и Буряк, а также Веремеев, который из-за травм меньше играл и не успел, наверное, так «износиться», как мы.

— Обида на Лобановского долго оставались?

— Ну что вы, какая обида?! Обижаться на человека можно, когда ты точно знаешь, что он не прав. Первопроходцев же, к когорте которых относился Валерий Васильевич, ни в чем обвинять нельзя. Тем более что он полжизни, наверное, вложил в тот состав. Кроссы бегал — с нами, за обеденным столом сидел — с нами, в парную ходил — с нами… Заражал фантастической верой в победу, которая в итоге оказалась достижимой: мы все-таки выиграли еврокубок, вошли в европейскую клубную элиту. А какой у него характер это по большому счету никого из нас волновать не должно было. Мы делали общую работу и могли объективно судить друг о друге только по ее результатам. Наверное, это и есть профессионализм.

ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА — «СПАРТАК»

— Уходя из «Динамо», вы решили подвести черту под карьерой футболиста или собирались поиграть где-то еще?

— Предложений было много, но самое примечательное — от Константина Ивановича Бескова, звавшего в «Спартак». Бесков меня всегда ценил, в начале 70-х регулярно приглашал в олимпийскую сборную СССР, в которой тогда работал.

— Почему же не пошли в «Спартак»?

— Я сказал Бескову: «В любой другой клуб за вами пойду, хоть на край света, но в „Спартаке“ мне играть не суждено никогда».

— Неужели такой непреодолимый антагонизм был между киевским «Динамо» и московским «Спартаком»?

— Представьте себе! Причем на футболистов эта неприязнь не распространялась. Зато очень ощущалась в киевских верхах. Меня даже вызывали в украинский ЦК партии, где не на шутку были встревожены возможным появлением Трошкина в «Спартаке». Я заверил товарищей, что все понимаю, что «предателем» становиться не собираюсь и, как истинный патриот, остаюсь на Украине. Товарищи успокоились, а я пошел в «Днепр». Правда, всего на полгода.

— Вам там не понравилось?

— Сам «Днепр» не виноват. Просто после всего, чего ты достиг с «Динамо», очень сложно играть где-то еще. Некомфортно себя чувствуешь, когда невольно вынужден опускаться ниже привычного ординара. Меня ведь и «Шахтер» тогда приглашал. Старые приятели Витя Звягинцев и Юра Дегтярев сигнализировали: все, дескать, уже на мази, ждут, только приезжай…

— Почему не поехали? Опять самолюбие не позволило?

— Слишком хорошо знаю своих земляков-донбассовцев, их прямой и суровый характер. Представил, как выйду на поле в оранжево-черной форме и услышу с трибун: «Ну вот, вернулся блудный сын домой — доигрывать…» Доигрывать не хотелось, а играть — время ушло…

Юрий ЮРИС

Газета «Спорт-Экспресс», 15.11.2002

*  *  *

«ПОМНЮ ВСЕ МАТЧИ»

Заслуженный мастер спорта, заслуженный тренер СССР Владимир Трошкин — один из славной когорты игроков киевского «Динамо», которое в далеком уже 1975 году стало лучшей командой Европы. Летят десятилетия, но Владимир Николаевич по-прежнему остается верным футболу. Правда, в последнее время четырехкратному чемпиону Советского Союза приходится делить рабочие хлопоты с обязанностями молодого отца, ведь три дня назад его сынишке Вове исполнилось всего два года.

Маслов сказал: «Чтобы этого бандита здесь больше не было»

— Владимир Николаевич, неужели лет через двадцать мы вновь сможем увидеть блистающего на футбольном поле Владимира Трошкина?

— Кто знает… Хотя мяч у него, конечно, уже есть. Но бьет по нему Вова только левой ногой, хотя я — правша. Видимо, от деда унаследовал — мой отец был левшой. Правда, сыну пока больше нравится играть машинками и кормить рыбок в аквариуме. А станет ли он профессиональным футболистом? Главное, чтобы он вырос порядочным и образованным человеком.

— А вы свое первое знакомство с мячом помните?

— Родился я в небольшом городке Енакиево на Донетчине. Детство, как у всех ребят моего поколения, — послевоенное. Рос в многодетной семье: четверо братьев и две сестры. Помню, ходил в заводской садик. Там, наверное, впервые и ударил по мячу. Рядом с нашим домом был завод «Коксохим», многие работали именно там. Мой отец был замначальника цеха и одновременно возглавлял заводское спортобщество «Авангард». Хотя время было тяжелое, но занимались люди спортом — и велосипедисты были, и борцы, и штангисты, и боксеры. Даже фехтованием увлекались. И, естественно, футболом. А футбольную команду тренировал мой отец (он сам до 42 лет играл). Вплоть до 1973 года, пока семья не переехала в Киев. В «Динамо» мне тогда выделили квартиру.

Окончив 8 классов, я тоже пошел работать на завод. А по вечерам учился в вечерней школе. Занимались четыре раза в неделю, но школа была настоящая, знания хорошие давала. Смотрю теперь старые фильмы «Последний звонок», «Большая перемена» и вспоминаю свои «университеты»…

— И первые шаги в футболе?

— Я играл в команде завода, где работал слесарем. Спустя полгода пригласили меня в команду мастеров «Шахтер» (Енакиево), выступавшую тогда в классе «Б». Именно там я впервые почувствовал вкус настоящего футбола, ведь рядом даже мастера спорта играли. Но вскоре подошло время служить и меня забрали в киевский СКА. Отбор был простой: из заявок-команд мастеров выписывались фамилии игроков призывного возраста — и вперед. Неважно, шестьдесят человек, семьдесят… Кстати, впоследствии, будучи тренером СКА, я сам этим занимался. А дальше — закон джунглей: выживает сильнейший. Никто ни с кем не возился. Подходишь — играешь, не выдержал конкуренции — в часть. Меня поставили в защиту, но «отслужить» от звонка до звонка я не успел. Получил приглашение от «Динамо»: якобы на меня сам Дед (известный тренер Виктор Маслов — Авт.) обратил внимание. Хотя должен был я очутиться в… «Черноморце». Меня вроде как уже и в институт какой-то в Одессе «поступили» — торговый, что ли. Помню, даже заявление на имя ректора написал.

— Получается, что динамовцем вы стали при довольно любопытных обстоятельствах.

— Привезли меня прямо в аэропорт — киевляне как раз улетали на очередную календарную игру. Но Маслов сказал, чтобы меня немедленно спрятали на базе. Дело в том, что Трошкина хотел видеть у себя и московский ЦСКА. И пока меня втихаря не перевели в войска МВД, никакая огласка не нужна была. Так вместо самолета я попал в Кончу-Заспу.

Первый и единственный матч за дублирующий состав «Динамо» я провел в Киеве против донецкого «Шахтера». Оба коллектива шли в лидерах — «боек» получился приличный. Мы все же победили — 2:1, и я даже гол забил. Однако на поле возникла драка. Не обошлось и без моего участия. На что мудрый Виктор Александрович Маслов сказал: «Чтобы этого бандита здесь больше не было». И перевел меня… в «основу», за которую я впервые вышел против минских динамовцев.

— Говорят, посмотрев в детстве несколько раз фильм Григория Лившица «Строгая игра», где снимался юный Володя Мунтян, вы пообещали друзьям, что будете играть с ним в одной команде…

— Да как я мог такое обещать: где Енакиево, а где Киев? Если уж вспомнили о том фильме, то, наверное, не многие знают, что главную роль в нем играл… нынешний тренер «Борисфена» Сергей Морозов, а Мунтян дублировал его, снимаясь в футбольных сценах. Кстати, с Григорием Лившицем мы многие годы дружили. Он снял много хороших фильмов, самый известный из которых — «Обратной дороги нет». Главного героя там играл Николай Олялин. Я был на съемках, тогда же мы и стали с Николаем приятелями. Дружен я и с актером от Бога Богданом Ступкой, известным режиссером Романом Балаяном. Но время летит, и, к сожалению, нет в живых уже Лившица. Как и еще одного далеко не чужого мне человека — актера Сергея Иванова, знаменитого Кузнечика.

— Но, наверное, самой тяжелой утратой для вас стал уход из жизни в самом расцвете сил вашего многолетнего партнера по команде и близкого друга Виктора Колотова?

— Он был кристально чистым человеком. Казалось, что двери его квартиры никогда не закрывались. Его дом и душа всегда были открыты для друзей. Ближе Виктора Михайловича друга у меня не было. Когда о смерти Колотова мне сообщил наш бывший партнер по «Динамо» Виктор Матвиенко, я испытал настоящий шок. А умер Колотов дома, сидя за компьютером (после этих слов Трошкин нервно потянулся в карман за сигаретой — Авт.).

— Владимир Николаевич, вы застали Деда, работали под руководством Сан Саныча Севидова, с самого начала прошли путь к европейским вершинам под руководством Валерия Лобановского…

— Каждый из них — великий тренер, хотя люди они абсолютно разные. Перелом, конечно, произошел при Валерии Васильевиче. Еще работая в Днепропетровске, он готовил себя к «Динамо». Пробовал, экспериментировал… Кстати, «Днепр» хорошей командой сделал. Лобановский пришел к нам 34-летним. Все упражнения он выполнял вместе с нами: и бегал, и прыгал. Только, может, не в полном объеме. Для нас это много значило. Как раз в то время на работу в клуб был приглашен Михаил Ошемков. Именно он, владея иностранными языками, отслеживал в западных изданиях все новинки, интересную информацию. Изучалась не только методика подготовки, но и принципы ведения футбольного хозяйства в клубе.

На нас просто «ездили»

— Как-то в одном из своих интервью Йожеф Сабо сказал, что в его время между футболистами возникали драки.

— Они были и будут. Не знаю, как в иностранных клубах — поиграть там не пришлось, а вот у нас это было не в диковинку. Причины? Не все одинаково переносили бремя славы. У меня, например, на этой почве возник конфликт с Анатолием Бышовцем. На тренировке его нельзя было толкнуть даже плечом в плечо. Я понимал, что партнера постоянно преследовали травмы, но ведь и мне надо было пробиваться в состав, хотя грубость на поле я всегда считал неприемлемой. Не мог себе позволить ударить человека так, чтобы он потом на больничной койке оказался. Трудновато, бывало, приходилось: и Альберта опекал, и против знаменитого Эусебиу в трех матчах персонально действовал, играл рядом с Ворониным, Стрельцовым, Метревели… Они — звезды, но чтобы останавливать любой ценой — воспитание не то.

— И все-таки вы сполна выкладывались на тренировках и в играх. А когда почувствовали, что и в Европе можете шороху навести?

— Нам постоянно «вбивали» в голову, что мы чего-то достигнем. Да и сами понимали, что такой огромный объем проделанной работы должен принести плоды. В 74-м мы выиграли чемпионат Советского Союза и привезли в Киев Кубок страны. Команда могла решать поставленные задачи уже и на международном уровне. Ведь мы, по сути, каждый поединок играли так, будто нас на поле было двенадцать — настолько высок был уровень физической готовности. До этого времени из советских команд лишь московское «Динамо» выходило в финал еврокубков, поэтому полной уверенности в успехе не могло быть. Но Лобановский воспитывал в нас психологию победителей. Дескать, во время войны люди и в снегу спали, но гриппом не болели. Наверное, мы уже были готовы к восхождению. Каждая игра, как последняя. Хотя на своем поле в те годы мы мало кому дарили даже одно очко. Не знаю, как для остальных ребят, но для меня ничья в Киеве была сродни катастрофе, не говоря уже о поражении.

Лобановский всей командой возил нас на концерты

— Такие психологические и физические нагрузки, постоянные стрессы — их же как-то нужно было снимать…

— У нас практически не было свободного времени. Бывало, прилетим вечером с игры, а уже в шесть-семь утра снова в путь. Если и был после матча выходной, то назначалась парная. Аккурат на середину дня, чтобы ни туда и ни сюда. Лобановский все просчитывал. А восстанавливались на базе. Бильярд, настольный теннис, машины свои мыли. Женя Рудаков, к примеру, голубей держал. Я на рыбалку ходил. Ружья у нас даже были спрятаны.

— ?

— Весной, когда Днепр разливался, а дамбы тогда еще не было, вода доходила до поселка. Вот и приходили к нам по ночам зайцы прямо на футбольное поле. Мы пытались охотиться, но получалось неважно — «косые» нас близко к себе не подпускали.

— Владимир Николаевич, неужели лет через двадцать мы вновь сможем увидеть блистающего на футбольном поле Владимира Трошкина?

— Кто знает… Хотя мяч у него, конечно, уже есть. Но бьет по нему Вова только левой ногой, хотя я — правша. Видимо, от деда унаследовал — мой отец был левшой. Правда, сыну пока больше нравится играть машинками и кормить рыбок в аквариуме. А станет ли он профессиональным футболистом? Главное, чтобы он вырос порядочным и образованным человеком.

— А вы свое первое знакомство с мячом помните?

— Родился я в небольшом городке Енакиево на Донетчине. Детство, как у всех ребят моего поколения, — послевоенное. Рос в многодетной семье: четверо братьев и две сестры. Помню, ходил в заводской садик. Там, наверное, впервые и ударил по мячу. Рядом с нашим домом был завод «Коксохим», многие работали именно там. Мой отец был замначальника цеха и одновременно возглавлял заводское спортобщество «Авангард». Хотя время было тяжелое, но занимались люди спортом — и велосипедисты были, и борцы, и штангисты, и боксеры. Даже фехтованием увлекались. И, естественно, футболом. А футбольную команду тренировал мой отец (он сам до 42 лет играл). Вплоть до 1973 года, пока семья не переехала в Киев. В «Динамо» мне тогда выделили квартиру.

Окончив 8 классов, я тоже пошел работать на завод. А по вечерам учился в вечерней школе. Занимались четыре раза в неделю, но школа была настоящая, знания хорошие давала. Смотрю теперь старые фильмы «Последний звонок», «Большая перемена» и вспоминаю свои «университеты»…

— И первые шаги в футболе?

— Я играл в команде завода, где работал слесарем. Спустя полгода пригласили меня в команду мастеров «Шахтер» (Енакиево), выступавшую тогда в классе «Б». Именно там я впервые почувствовал вкус настоящего футбола, ведь рядом даже мастера спорта играли. Но вскоре подошло время служить и меня забрали в киевский СКА. Отбор был простой: из заявок-команд мастеров выписывались фамилии игроков призывного возраста — и вперед. Неважно, шестьдесят человек, семьдесят… Кстати, впоследствии, будучи тренером СКА, я сам этим занимался. А дальше — закон джунглей: выживает сильнейший. Никто ни с кем не возился. Подходишь — играешь, не выдержал конкуренции — в часть. Меня поставили в защиту, но «отслужить» от звонка до звонка я не успел. Получил приглашение от «Динамо»: якобы на меня сам Дед (известный тренер Виктор Маслов — Авт.) обратил внимание. Хотя должен был я очутиться в… «Черноморце». Меня вроде как уже и в институт какой-то в Одессе «поступили» — торговый, что ли. Помню, даже заявление на имя ректора написал.

— Получается, что динамовцем вы стали при довольно любопытных обстоятельствах.

— Привезли меня прямо в аэропорт — киевляне как раз улетали на очередную календарную игру. Но Маслов сказал, чтобы меня немедленно спрятали на базе. Дело в том, что Трошкина хотел видеть у себя и московский ЦСКА. И пока меня втихаря не перевели в войска МВД, никакая огласка не нужна была. Так вместо самолета я попал в Кончу-Заспу.

Первый и единственный матч за дублирующий состав «Динамо» я провел в Киеве против донецкого «Шахтера». Оба коллектива шли в лидерах — «боек» получился приличный. Мы все же победили — 2:1, и я даже гол забил. Однако на поле возникла драка. Не обошлось и без моего участия. На что мудрый Виктор Александрович Маслов сказал: «Чтобы этого бандита здесь больше не было». И перевел меня… в «основу», за которую я впервые вышел против минских динамовцев.

— Говорят, посмотрев в детстве несколько раз фильм Григория Лившица «Строгая игра», где снимался юный Володя Мунтян, вы пообещали друзьям, что будете играть с ним в одной команде…

— Да как я мог такое обещать: где Енакиево, а где Киев? Если уж вспомнили о том фильме, то, наверное, не многие знают, что главную роль в нем играл… нынешний тренер «Борисфена» Сергей Морозов, а Мунтян дублировал его, снимаясь в футбольных сценах. Кстати, с Григорием Лившицем мы многие годы дружили. Он снял много хороших фильмов, самый известный из которых — «Обратной дороги нет». Главного героя там играл Николай Олялин. Я был на съемках, тогда же мы и стали с Николаем приятелями. Дружен я и с актером от Бога Богданом Ступкой, известным режиссером Романом Балаяном. Но время летит, и, к сожалению, нет в живых уже Лившица. Как и еще одного далеко не чужого мне человека — актера Сергея Иванова, знаменитого Кузнечика.

— Но, наверное, самой тяжелой утратой для вас стал уход из жизни в самом расцвете сил вашего многолетнего партнера по команде и близкого друга Виктора Колотова?

— Он был кристально чистым человеком. Казалось, что двери его квартиры никогда не закрывались. Его дом и душа всегда были открыты для друзей. Ближе Виктора Михайловича друга у меня не было. Когда о смерти Колотова мне сообщил наш бывший партнер по «Динамо» Виктор Матвиенко, я испытал настоящий шок. А умер Колотов дома, сидя за компьютером (после этих слов Трошкин нервно потянулся в карман за сигаретой — Авт.).

— Владимир Николаевич, вы застали Деда, работали под руководством Сан Саныча Севидова, с самого начала прошли путь к европейским вершинам под руководством Валерия Лобановского…

— Каждый из них — великий тренер, хотя люди они абсолютно разные. Перелом, конечно, произошел при Валерии Васильевиче. Еще работая в Днепропетровске, он готовил себя к «Динамо». Пробовал, экспериментировал… Кстати, «Днепр» хорошей командой сделал. Лобановский пришел к нам 34-летним. Все упражнения он выполнял вместе с нами: и бегал, и прыгал. Только, может, не в полном объеме. Для нас это много значило. Как раз в то время на работу в клуб был приглашен Михаил Ошемков. Именно он, владея иностранными языками, отслеживал в западных изданиях все новинки, интересную информацию. Изучалась не только методика подготовки, но и принципы ведения футбольного хозяйства в клубе.

На нас просто «ездили

— Как-то в одном из своих интервью Йожеф Сабо сказал, что в его время между футболистами возникали драки.

— Они были и будут. Не знаю, как в иностранных клубах — поиграть там не пришлось, а вот у нас это было не в диковинку. Причины? Не все одинаково переносили бремя славы. У меня, например, на этой почве возник конфликт с Анатолием Бышовцем. На тренировке его нельзя было толкнуть даже плечом в плечо. Я понимал, что партнера постоянно преследовали травмы, но ведь и мне надо было пробиваться в состав, хотя грубость на поле я всегда считал неприемлемой. Не мог себе позволить ударить человека так, чтобы он потом на больничной койке оказался. Трудновато, бывало, приходилось: и Альберта опекал, и против знаменитого Эусебиу в трех матчах персонально действовал, играл рядом с Ворониным, Стрельцовым, Метревели… Они — звезды, но чтобы останавливать любой ценой — воспитание не то.

— И все-таки вы сполна выкладывались на тренировках и в играх. А когда почувствовали, что и в Европе можете шороху навести?

— Нам постоянно «вбивали» в голову, что мы чего-то достигнем. Да и сами понимали, что такой огромный объем проделанной работы должен принести плоды. В 74-м мы выиграли чемпионат Советского Союза и привезли в Киев Кубок страны. Команда могла решать поставленные задачи уже и на международном уровне. Ведь мы, по сути, каждый поединок играли так, будто нас на поле было двенадцать — настолько высок был уровень физической готовности. До этого времени из советских команд лишь московское «Динамо» выходило в финал еврокубков, поэтому полной уверенности в успехе не могло быть. Но Лобановский воспитывал в нас психологию победителей. Дескать, во время войны люди и в снегу спали, но гриппом не болели. Наверное, мы уже были готовы к восхождению. Каждая игра, как последняя. Хотя на своем поле в те годы мы мало кому дарили даже одно очко. Не знаю, как для остальных ребят, но для меня ничья в Киеве была сродни катастрофе, не говоря уже о поражении.

Лобановский всей командой возил нас на концерты

— Такие психологические и физические нагрузки, постоянные стрессы — их же как-то нужно было снимать…

— У нас практически не было свободного времени. Бывало, прилетим вечером с игры, а уже в шесть-семь утра снова в путь. Если и был после матча выходной, то назначалась парная. Аккурат на середину дня, чтобы ни туда и ни сюда. Лобановский все просчитывал. А восстанавливались на базе. Бильярд, настольный теннис, машины свои мыли. Женя Рудаков, к примеру, голубей держал. Я на рыбалку ходил. Ружья у нас даже были спрятаны.

— ?

— Весной, когда Днепр разливался, а дамбы тогда еще не было, вода доходила до поселка. Вот и приходили к нам по ночам зайцы прямо на футбольное поле. Мы пытались охотиться, но получалось неважно — «косые» нас близко к себе не подпускали.

Откуда мне было знать, что такое ПСВ?..

— В вашем послужном списке — 29 матчей за национальную и 14 за олимпийскую сборные СССР. Дебют помните?

— Первый раз меня вызвали в 70-м. Московское «Динамо», усиленное игроками из других клубов, под маркой олимпийской команды страны выезжало в турне по Европе. Кроме меня, из Одессы пригласили Паркуяна и Маслова, из Баку — Крамаренко и Брухтия, из московского «Торпедо» — Гершковича. Возглавлял команду Константин Бесков, а в воротах стоял легендарный Лев Яшин. Проехали мы тогда Шотландию, Англию, Францию, Западный Берлин, Швейцарию. Как потом выяснилось, Бесков пригласил меня специально, с целью переманить к себе в «Динамо». Тогда еще такая забавная история произошла… Прилетаю из Киева в Москву, а меня в аэропорту Андрей Биба встречает. Я в недоумении спрашиваю: «Андрей Андреевич, а вы кого ждете?» — «Тебя. Мне сказали, что ты уже в московское „Динамо“ заявление написал». А я ни сном, ни духом… Лишь потом в самолете Константин Иванович поведал о своих намерениях. Оказывается, он несколько раз смотрел мою игру на фланге обороны, когда мы в Москву приезжали, и ему вроде понравилось. Хотя раньше я на позиции опорного полузащитника действовал.

— Да, ваши фланговые проходы вызывали восхищение не только у Бескова.

— Поначалу новое место меня не привлекало, даже скучновато как-то было. Вот и предпринимал фланговые рывки. Благо, стартовая скорость была — на 10–15 метрах я и Блохину не проигрывал. После чемпионата мира 1974 года увидел, как подключаются к атаке голландские защитники, да и у нас было у кого поучиться. Смотрел, мотал на ус. Силенки были, вот и бегал по бровке. А еще у меня был финт, на который соперники попадались постоянно. Вроде и знали уже, а поделать ничего не могли. Прижимает меня оппонент к боковой линии: казалось, все — деваться мне некуда. А я сбавляю темп и, когда он чуть расслабляется, перебрасываю мяч через его опорную ногу. Потом же главное было пройти и сделать навес в штрафную — забивать было кому.

— Владимир Николаевич, а какой из множества сыгранных вами поединков больше других врезался в память? Не с «Эйндховеном» ли в 74-м, когда после двух ваших навесов Колотов и Блохин забили по голу?

— Помню все матчи. И выигранные, и те, в которых терпели поражения. Не забыл, конечно же, и киевскую встречу с голландцами. Мало кто тогда ожидал, что мы одолеем именитого соперника. Но еще больше запомнилась ответная игра, когда мы выстояли вдесятером. Накануне ответного матча, едва мы прилетели в Голландию, меня вместе с Михаилом Ошемковым ни с того ни с сего потянули на пресс-конференцию. Местные журналисты сознались, что видели большой футбол в исполнении своих любимцев, но игра «Динамо» их просто покорила. А когда я сказал, что динамовцы во время чемпионата мира болели за сборную их страны, это произвело настоящий фурор. Мне даже вручили местную газету с большущим моим снимком и заголовком: «Трошкин опасен для ПСВ». Признаться, что такое ПСВ, я понял не сразу, ведь мы-то играли с «Эйндховеном» (полное название команды — ПСВ «Эйндховен» — Авт.).

— Кумиры вашего детства, кто они?

— Мы все были «помешаны» на «Шахтере». Мне даже сны снились, что я играю в Донецке. Всю жизнь любил эту команду и мечтал в ней играть. Вообще же я с интересом смотрел по телевизору любой футбол. А когда отец приносил домой свежий номер «Футбола», я зачитывал его до дыр. В те годы в еженедельнике как раз печатали книгу Пеле. Я спокойно мог назвать не только основные составы команд высшей лиги, но и дублирующие. Единственная проблема возникала с вильнюсским «Жальгирисом» — там фамилии сложные.

Посмотрев игры по телевизору, мы пытались подражать знаменитым мастерам. Помню, в матче, посвященном 100-летию английского футбола, я впервые увидел пас пяткой, а удар через себя Джимми Гривса вообще казался нам фантастикой. Сейчас смешно вспоминать, но, увидев квадраты на поле, мы думали, что трава разного цвета: телевизоры-то черно-белые были. Кто бы мог подумать, что через годы я сам смогу исколесить всю Англию и буду играть на многих знаменитых стадионах, хотя, к сожалению, на «Уэмбли» выйти так и не удалось.

— Не один год знаю вас как известного рассказчика всяческих историй. Что-то новенького из старенького не подбросите?

— В одном из матчей, проводимых нами в Бразилии, пошел Эдуард Козинкевич угловой подавать, а с трибуны в него кто-то банан бросил. Эдик не растерялся — откусив кусок, швырнул остальное назад и как ни в чем не бывало принялся устанавливать мяч на угловую отметку. Зрителям так понравилась смекалка нашего игрока, что каждое последующее его прикосновение к мячу сопровождалось одобрительными аплодисментами.

В той же игре, пока кому-то из наших ребят у чужой штрафной площадки оказывали помощь, Борис Копейкин решил сходить за бровку водички попить — жара ведь. Возвращается, смотрит — судья штрафной удар назначил. Боря разогнался да так пробил (страшной силы у него был удар), что одного из бразильцев, стоявших в стенке, тут же унесли с поля на носилках, а судья… предъявил Копейкину красную карточку. Мы в недоумении: за что? Уже позже узнали, что пострадал Боря из-за самовольного утоления жажды.

— Что вас особенно поразило в этой экзотической стране?

— Турне сборной СССР по Южной Америке продолжалось месяц и десять дней. Раньше на такой длительный срок мы не уезжали. Меня поразило то, что там мяч гоняют на любом свободном клочке земли. Даже когда стемнеет, пацаны устраивают футбольные поединки под фонарями. А какие там стадионы! Сделаны настолько прочно, настолько красиво — многие годы никакой ремонт не нужен. Даже если нет матча, к вечеру к аренам съезжаются сотни машин. Прямо на стадионе — кинотеатр, ресторан, казино, сцена для проведения концертов. Приходи и отдыхай.

— На фоне блестяще проведенного 1975 года, когда вы завоевали Кубок кубков и Суперкубок Европы, следующий сезон для «Динамо» был окрашен в более мрачные тона: расцененная как провал «бронза» на Олимпиаде, вылет уже в четвертьфинале с чемпионата Европы (основу сборной составляли киевляне — Авт.), неудача в еврокубках. А если еще добавить скандал, разразившийся между игроками и тренерами…

— Когда на мое место стали выпускать Володю Лозинского, я все понял и написал заявление. Снова настойчиво звал к себе Бесков — теперь уже в «Спартак». Квартиру в доме, где жила Алла Пугачева, предлагал — там как раз известный вратарь Александр Прохоров жилье получил. Но не мог я пойти в «Спартак» — потом бы всю оставшуюся жизнь врагом считали. Честно говоря, Москву я в те годы вообще не воспринимал. Спустя некоторое время встретил меня Константин Иванович и сказал, что даже разговаривать со мной не хочет. На что я ответил: «Если бы вы работали в любой другой команде, пошел бы к вам не задумываясь, но только не в «Спартак». Правда, где-то через год-полтора, когда я уже тренировал, Бесков на сборах спрашивал у Блохина, играю ли я где-нибудь. Олег с иронией ответил вопросом на вопрос: «А что, снова бы пригласили?» «Конечно, — ответил тренер в том же духе, — даже если бы он в третьей лиге играл». Вообще же с Константином Ивановичем у меня остались хорошие отношения, после этого мы много раз встречались. Последний раз, кстати, месяц назад, когда ездили в Москву на матч с ветеранами «Спартака».

Инструктором на станкозавод я не пошел

— Но прежде чем перейти на тренерскую работу, вы еще ведь успели надеть футболку «Днепра»…

— В Днепропетровске я отыграл всего полгода, к слову, под началом Йожефа Сабо. На этом и закончил карьеру игрока. Некоторое время вообще к мячу не прикасался. «Разбудил» меня звонок покойного ныне Антона Леонардовича Идзковского, предложившего мне в составе команды ветеранов киевского «Динамо» сыграть товарищеский матч в Борисполе. Я согласился и забил гол… в собственные ворота. Валентин Трояновский поставил мне на вид и объяснил, что нужно играть за своих, а не за соперника. Игра за ветеранов — тоже целая наука. Ведь там люди разного возраста. За кого-то надо побегать, кому-то помочь, подстраховать… После этого я попал в киевский СКА.

— А что, в «Динамо» работы не предлагали?

— Инструктором по спорту на станкозаводе. В армейском клубе мне повезло с главным тренером — Алексеем Мамыкиным, прошедшим школу московских ЦСКА и «Динамо». В 19 лет стать чемпионом Союза — это же о чем-то говорит! Он меня многому научил в плане общения с игроками. Москвич, интеллигентный человек, Алексей Иванович знал, когда сделать игроку замечание, а когда и промолчать. В СКА я проработал два года, пока мой бывший партнер по «Динамо» и сборной СССР Виктор Матвиенко, принявший ровенский «Авангард», не предложил поработать вместе. Я согласился, хотя в Киеве вырисовывались неплохие перспективы — команда уверенно пробивалась в первую союзную лигу. Мамыкин мне говорил: «Подожди три месяца, я уйду на пенсию — возглавишь коллектив». Но у меня не сложились отношения с заместителем командующего округом, курировавшим команду. Он — военный человек, я — гражданский. Он не мог понять, почему на правом фланге нет нападающего, а я — почему меня учат, как нужно играть в футбол. Когда пытался объяснить, что сейчас играют с двумя форвардами, моментально следовало: «Назначить третьего».

— После пяти лет, проведенных в Ровно, вы вновь вернулись в Киев…

— Полгода я поработал старшим тренером городского совета спортобщества «Трудовые резервы». А вскоре тогдашний председатель украинской федерации Николай Федорович Фоминых, царствие ему небесное, человек, многому меня научивший и в жизни, и в футболе, пригласил работать в Федерацию футбола Украины. С тех пор и тружусь в главном футбольном органе нашей страны. Хотя периодически я все же возвращался к тренерской практике. Трижды возглавлял сборную Украины на престижных некогда турнирах «Переправа», «Юность», «Надежда». В 1986 году помогал Виктору Колотову — мы выиграли Спартакиаду народов СССР, и мне было присвоено звание заслуженного тренера Советского Союза. Помню, с нынешним руководителем департамента футбола киевского «Динамо» Евгением Котельниковым, объездив всю Украину, нашли немало талантливых ребят. Того же Сергея Ковальца отыскали. А уже в 90-х сначала вместе с Владимиром Мунтяном, а позже с Виктором Колотовым работал в молодежной сборной нашей страны.

Позже меня в автобус заходил только Лобановский

— Владимир Николаевич, ну просто не могу не спросить о номерных знаках на ваших автомобилях. На «Волге» у вас были «6666», а теперь и на «Форде» одни шестерки…

— Шестой номер на футболке мне достался от Василия Турянчика. А в «Динамо» как было принято — что на спине, то и на машине. У Жени Рудакова, к примеру, 0001 номер был, мне выдали «шестерку». К слову, у Владимира Мунтяна тоже «три ноля один» номера были — его считали кумиром номер один у болельщиков. После возвращения из «Днепра» хотел взять прежние номера, но их уже не оказалось. И тогда я просто спросил, есть ли четыре шестерки. Сказали: «Без проблем». Так уже четверть века и не меняю цифры: счастливые они. Я вообще в приметы верю.

— Тогда опять придется вернуться к футболу.

— Когда я играл, всегда последним из футболистов заходил в автобус, позже меня — только Лобановский. Кофе пил в определенное время. Соблюдал особую очередность надевания формы. Всего сейчас и не припомнишь. Даже теперь, когда играю за ветеранов, стараюсь не менять привычек.

— Наверное, как и друзей?

— В гостиницах и на базе всегда жил в одном номере с Виктором Матвиенко. До сих пор дружен также с Мунтяном, Рудаковым, Буряком., Бибой. Виталий Хмельницкий — вообще мне кум, мою дочь Алену крестил. Мы, ветераны, стараемся поддерживать друг друга, праздники вместе отмечаем. Но и когда приходит беда, не отворачиваемся. Как же иначе?

Юрий САЙ

Газета «Факты и комментарии» (Киев), 01.03.2002

© Сборная России по футболу