Главная
Матчи
Соперники
Игроки
Тренеры

ИГРОКИ

Василий ТРОФИМОВ

Трофимов, Василий Дмитриевич. Нападающий. Заслуженный мастер спорта СССР (1945).

Родился: 7 января 1919, село Костино Болшевского уезда Московской губернии. Умер: 22 сентября 1999, Москва.

Воспитанник юношеской команды «Динамо» Болшевской трудовой коммуны им. Г.Г. Ягоды (первые тренеры – Матвей Иосифович Гольдин и Иван Иванович Сайкин).

Клуб: «Динамо» Москва (1939–1953).

2-кратный чемпион СССР: 1945, 1949.

За сборную СССР сыграл 3 матча, забил 2 мяча.

Участник Олимпийских игр 1952 года.

Помощник главного тренера в сборной СССР (1963–1964).

Заслуженный тренер СССР (1963).

*  *  *

ПРАВЫЙ КРАЙНИЙ

Причем, не просто сильным правым крайним был Василий Дмитриевич, а непревзойденным. После ухода Трофимова с поля прошло 47 лет. Ни одного равного ему по таланту игрока не появилось. И не появится?

Вчитайтесь в «Досье» — не зря мы вспомнили и хоккейные подвиги Трофимова. Конечно, по делу признали Льва Яшина спортсменом XX века, но и Василий Дмитриевич бесспорно чести был бы достоин. Именно как спортсмен — хотя и футболистом он был великим. Интервью с ним мне удалось опубликовать в августе 99-го. И счастлив сегодня безмерно, что успел пообщаться с этим человеком — одним из последних в поколении гениальных стариков. Успел! И искренне писал тогда о своих ощущениях:«Чувствую почти физически, как прикасаюсь к прошлому. А оно, прошлое, ускользает с каждой минутой, — и оттого все звуки Смоленской площади, которая распласталась за окном его квартиры, тают за отрывистыми по-стариковски фразами человека напротив. Василия Трофимова. Он говорит о них, как о живых. О Дементьеве. О Якушине. О Боброве. Об Игоре Нетто, который умер за несколько часов до нашей встречи с Трофимовым. По-другому, наверное, и нельзя. Только как о живых.

О себе Василий Дмитриевич говорит и меньше, и реже. Смешно считаться славой пятидесятилетней давности, — смешно и неправильно. Хотя факт — после войны имя Трофимова звучало никак не тише федотовского. А люди, увидевшие вживе Гарринчу, подыскивали для всех остальных, гениального бразильца не видевших, подходящее сравнение, — и находили: «Вроде нашего Трофимова».

А сегодня, по большому счету, забыт Василий Дмитриевич. И репортерскому вниманию к собственной персоне искренне подивился — какой, дескать, повод? Может, запамятовал — дата какая-то у славного общества «Динамо»? Нет. дат не было».

… Интервью вышло. Реакция была самая неожиданная. Многие, спорту вообще и команде «Динамо», в частности, не чуждые, справлялись: «Неужто жив?» Разъяснять приходилось — жив Василий Дмитриевич, хоть и плох. Перепутали вы. Это Василий Карцев, другой великий динамовец, скончался в Рязани несколько лет назад. Так же незаметно, как и жил все последние годы.

Трофимова забыли. Хотя к стене, помнится, приколото было поздравление от общества «Динамо» к недавнему 80-летию. А мысль мелькнула — знают ли по-настоящему об игре Трофимова люди, тот плакат уверенной рукой рисовавшие?

Чепец. Василий Дмитриевич и сам не знал, откуда это прозвище, оставшееся за ним на всю жизнь. Разводил руками: «Боброва Бобром звали — понятно. А меня как с малолетства в Болшеве Чепцом прозвали, так и в „Динамо“ продолжили. Откуда узнали — не пойму».

Блистательная его карьера началась с того, что в 1927 году неподалеку от дома организовали коммуну. Перевоспитывать преступников, а заодно и местную молодежь к труду приобщать. И в командиры поставили Матвея Гольдина — человека, тоже достойного присутствовать в рубрике «XX век». Трофимов, по возрасту годившийся разве что для пятой команды, играл за третью. «Уровень!» — сам признавал.

Динамовское начальство, в обязательном порядке присутствовавшее на играх «преступников», юного Трофимова, приметило. На хоккее. И перевело в команду к Михаилу Якушину.

— Мы за день и в футбол успевали сыграть, и в хоккей, и во что угодно, а Михаил Иосифович все посмотреть успевал.

Великое противостояние «Динамо» и аркадьевского ЦДКА, начавшееся до войны и завершившееся в 52-м с расформированием армейцев, шло с успехом переменным. Пусть и написано в каждом справочнике, что ЦДКА выигрывал чаще. На самом деле Чепец — та самая фигура номер один в «Динамо», которая конкурировать и позволяла. Премьер!

Вот что говорил мне, например, Юрий Нырков совсем недавно — когда память, отбросив детали, сохранила самое главное: «Против низкорослых очень сложно играть, никак не приноровишься. А края всегда низенькие были. По тем временам. Самый сложный игрок был, конечно, Вася Трофимов, Чепец. Вот против него всегда надо было ухо держать востро.

Импровизировал, не было у него шаблона, резкие ускорения — тяжело! Один раз прохлопаешь, потом не достанешь. А так, мы с Трофимовым в очень хорош! отношениях были».

«Не достанешь». Такого, кажется, Юрий Александрович не говорил ни про кого. Только про Чепца. А сам Трофимов посмеивался, когда спрашивал я его секретах тогдашней конкуренции:

Когда требовалось, Василий Трофимов (в центре) шел на ворота, как сокрушительный таран.

— Самое главное не сказано — ведь только беготней мы противостоять таланту ЦДКА могли! Не давай им играть. Бобер, Николаев, Федотов, Демин, Гринин бегать не любили. Потому «Динамо» и сильнее был Правда, ненамного.

Было в жизни Василия Дмитриевича и английское турне 45-го, про которое книги написаны. Толы большого впечатления на самого Трофимова оно не произвело:

— Да сильнее мы были, что говорить?! Помню, страна чистая, никто окурок не бросит. Туман. В газете местных о нас — ни слова. А чего писать-то? «Кардифф Сити» — очень слабая команда. «Арсенал»? Еще ничего, но Мэтьюза убери — тоже ничего особенного. Все.

Дружил Трофимов с Бесковым, Блинковым, Cинявским.

— Но гений в нашем футболе один был — Дементьев Пека. Из защитников клоунов делал, в финтах не повторялся.

И был русский хоккей. Который, по правде говоря Василию Дмитриевичу был чуть-чуть дороже футбола и собственного в нем следа.

Юрий ГОЛЫШАК

«Футболисты мира», 30.04.2000

*  *  *

ФЕНОМЕН ТРОФИМОВ

Восхождение Пеле к славе было столь стремительным, что затмило в памяти всех остальных, кто партнерствовал с ним на полях чемпионата мира-58. Но вообще-то Гарринча производил в Швеции более законченное впечатление, чем его гениальный земляк. Хорошо помню, как немногих свидетелей тогдашней игры бразильцев жадно расспрашивали: что же представляет собой этот Гарринча, растерзавший Бориса Кузнецова (тот признавался: «Я только спину его и видел») и всех прочих левых защитников?

Счастливцы-свидетели отвечали: «Ну это вроде нашего Трофимова». Вы способны сегодня вообразить, чтобы кто-нибудь — даже в шутку — не отечественного игрока сопоставил с кем-либо из мировых звезд, а совсем наоборот?

Свою карьеру футболиста Василий Трофимов завершил в самом начале сезона пятьдесят четвертого года. А начал на уровне мастеров еще до войны. Пусть состав московского «Динамо» начала сороковых состоял сплошь из звезд, это никак не помешало ему достаточно скоро занять постоянное место на правом краю нападения.

Правда, в статусе всенародного любимца он предстал только в первом послевоенном сезоне, ведь военные чемпионаты Москвы с участием большинства известных футболистов проходили при незначительном стечении публики. А потому доказательством признания трофимовских заслуг посчитаем литерную карточку, выданную ему как игроку сборной СССР (сборная эта существовала лишь на бумаге, и обозначали ее ради возможности хоть сколько-нибудь улучшить питание ведущим спортсменам).

Осенью сорок пятого едва ли не каждый из побывавших в Англии игроков «Динамо» возводился в ранг национального героя. Травмированный Трофимов пробыл на поле всего-то полчаса из матча с «Арсеналом». Однако звание заслуженного мастера ему присвоили тогда же — то есть тремя годами раньше, чем Бескову и Хомичу.

Прозвища ушли из нашей футбольной жизни, бедной на индивидуальности. А когда-то без них (и без прозвищ, и без индивидуальностей) никак не могли обойтись. Трофимова, например, звали Чепцом или Чепчиком. Не встречал толкового объяснения — почему? Но кликуха органически приросла к нему: в популярности среди московских динамовцев Чепцу соответствовал лишь вратарь Хомич, по-английски — Тигр, а по-нашему чаще — Хома.

Трофимов играл несколько сзади Василия Карцева, своеобразнейшего инсайда, которого по слабости здоровья редко хватало на целый матч. И Чепчик обычно выполнял его рабочие функции, придавая совершенно особый смысл тому, что в любой другой команде и у любого другого исполнителя превратилось бы в поденщину. Вынужденные вроде бы отходы правого крайнего назад рождали обязательную комбинационную завязь. В атаку Трофимов возвращался вовсе не обязательно по своему желобку на правом краю: он возвращался и по месту правого инсайда, и смещаясь на левый край. Такая игра требовала исключительного индивидуального мастерства.

Атакует московский динамовец Василий Трофимов.

Трофимов умел перевоплощаться в различные фигуры шахматной партии, которой был тогдашний футбол с его четкой расстановкой игроков. Но — странная вещь: непонятной фигурой он был только для противника. Партнеров Трофимов никогда неясностью своих ходов не утомлял. С каждым из них у него были точные комбинационные отношения: то, что можно было затевать с одним (Бесковым, допустим), с другим (скажем, Сергем Соловьевым) представлялось совершенно невыполнимым.

Василий Дмитриевич слыл молчуном — но не из-за недостатка красноречия (иначе как справился бы с тренерской работой? А ведь он позже годы и годы тренировал и «Динамо», и сборную страны по хоккею с мячом). В жуткие времена второй половины сороковых Трофимов пользовался, как знаменитый динамовец, покровительством энкавэдэшного и кагэбэшного начальства, и то ли решил для себя, что лучше не высовываться, то ли (и скорее всего) публичность вообще не совпадала с его характером. Но в разговорах, которые мы с ним вели уже на пороге восьмидесятых, трофимовские суждения отличал и категоризм.

Главным в футболе он полагал обращение с мячом на скорости. Ставил во главу угла смену ритмов, не признавал в игре пауз и не скрывал прохладного отношения ни к Боброву («Севка — страшный человек, никогда не отдаст тебе мяча обратно»), ни к Стрельцову. Недостижимый идеал Трофимов неизменно видел лишь в Петре Дементьеве — и весьма выразительно изображал Пеку. После трофимовских показов не могу избавиться от ощущения, что застал лучшие сезоны старшего Дементьева, завершившиеся задолго до моего рождения.

Строго оценивал Василий Дмитриевич и своих выдающихся коллег из «Динамо», имел претензии и к Бескову, и к Сергею Соловьеву, не говоря уж о Карцеве: все они, по мнению Трофимова, страдали тем же эгоцентризмом, что и Бобров. Но лучшие игроки других команд, считал он, все равно по классу и таланту не дотягивались до его одноклубников: Симонян уступал Бескову, Николаев — Карцеву, Никаноров — Хомичу.

В зимних сезонах он оставался не менее (а некоторые утверждают, что и более) великим, чем в летних. В хоккей с шайбой его заставили играть в приказном порядке, но Трофимов и здесь вошел в сборную самого первого созыва. И за игры против чехословацких ЛТЦ Чепца отмечали особо.

Сам Трофимов, однако, при первой возможности поспешил вернуться из «нового» хоккея в «старый»: тот не мешал футболу. Работа в футболе оставалась для Василия Дмитриевича главной мечтой — даже тогда, когда с хоккейной сборной он, заслуженный тренер, выиграл не один мировой титул.

Александр НИЛИН

Газета «Спорт-Экспресс», 17.08.2002

© Сборная России по футболу