Главная
Матчи
Соперники
Игроки
Тренеры

ИГРОКИ

Эдуард СТРЕЛЬЦОВ

Стрельцов, Эдуард Анатольевич. Нападающий. Заслуженный мастер спорта СССР (1957. В 1958-м лишен звания, в 1967-м звание присвоено вновь).

Родился: 21 июля 1937, поселок Перово Ухтомского района Московской области. Умер: 22 июля 1990, Москва.

Воспитанник команды московского завода «Фрезер» (первые тренеры – директор заводского стадиона Александр Васильевич Зайцев и работавший мастером в цехе Владимир Георгиевич Ермолаев, который возглавлял заводскую футбольно-хоккейную секцию, позже – Марк Семенович Левин).

Клуб: «Торпедо» Москва (1954–1958, 1965–1970).

Чемпион СССР: 1965. Обладатель Кубка СССР: 1968.

Лучший футболист СССР (по результатам опроса еженедельника «Футбол») 1967 и 1968 годов.

За сборную СССР сыграл 38 матчей, забил 25 мячей

(в том числе сыграл 6 матчей, забил 2 гола за олимпийскую сборную СССР.*)

Чемпион Олимпийских игр 1956 года.

*  *  *

ЯЗЫК ПАСА

Об игре Эдуарда Стрельцова много говорят, пишут, спорят. А что думает он сам о современном футболе? Что привлекает его в игре, а что отталкивает, в чем, по его мнению, ростки завтрашнего футбола, где их берегут, а где топчут? Итак, слово Эдуарду:

— Как-то меня спросили, за что я люблю футбол. Сам я себе такого вопроса никогда не задавал и потому сразу не нашелся, что ответить. Да и вообще, наверное, так ставить вопрос неразумно. Вот что больше всего ценишь в футболе? — можно спросить. Я ценю в футболе мысль, вижу в нем прежде всего игру, очень-очень интересную, главным образом потому, что в ней надо думать. К сожалению, есть такие футболисты — и самое обидное, молодые, — которые относятся к футболу чуть ли не как к нудной работе — пришел, отбегал без лишних размышлений, после душа прическу вылизал, галстук нацепил, и все тут. А что игра дала ему и другим — об этом он не задумывается.

Я участвовал в 1967 году в матче со сборной Англии. Такие матчи люблю. Не боишься потерять мяч, как сейчас говорят, импровизируешь. Тобой руководит не боязнь проиграть, а желание выиграть. И не просто выиграть, а выиграть красиво. Поле было мокрое — это немного мешало. Но зато какое там поле! Я впервые играл на «Уэмбли». Лучше поля, наверное, нет. Позавидуешь участникам чемпионата мира, можно было хорошую игру показать!.. Я люблю футбол за то, что он красивый, и за то, что он трудный, мужественный, может быть, даже опасный.

— Красоту все по-разному понимают.

— Я понимаю так. Нас одиннадцать человек. Мы разговариваем на языке паса. Пас нас связывает. Можно красиво обвести, эффектно ударить, картинно прыгнуть. Можно даже красиво бегать. Можно и нужно. Но самое главное — пас. И он должен быть мягким, точным, своевременным. Он должен быть умным, то есть неожиданным, застающим врасплох, хитрым, что ли.

Футбол становится все более сложным. И тренерам приходится голову ломать над тактическими сложностями, и игроку надо соображать чуть ли не в каждом эпизоде матча. Конечно, не любой футболист может стать организатором игры, но научиться понимать игру можно. Во-первых, к этому должен стремиться сам игрок. А во-вторых, надо найти средства, как этому научить. Сейчас, пожалуй, все знают, как приобретать физическую готовность, почти не осталось белых пятен в технике, быстро развивается командная тактика. Но вот о тактических тонкостях, о понимании игры мы говорим только расположившись вокруг макета поля, на котором переставляются маловыразительные фишки. Сколько лет, и все одно и то же! Это однообразие утомляет. Я замечаю, что молодые игроки, привыкшие к постоянным установкам и разборам на макете, сидят и ничего не воспринимают. Только вид делают, что слушают, а мысли их далеко.

— Это их вина или беда?

— Пожалуй, тут не только они виноваты. В наш век техники надо активнее пользоваться киносъемкой. Наглядные уроки всегда полезны. Знаю, что такие опыты уже проводятся, в некоторых командах приобретают аппараты. Но даже если нет такой возможности, кто мешает тренеру сесть вместе с игроками на трибуне во время какого-нибудь матча и на наглядных примерах провести занятие. Это, конечно, труднее, чем двигать фишки. Но если мы хотим научить молодежь думать, то надо и думать, как этому учить.

Вы, наверно, замечали, наблюдая за игрой, что часто угадываешь ходы: сейчас отдаст вправо, сейчас уберет мяч, сейчас побежит, сейчас остановится. И вдруг — но как редко! — неожиданный ход. Вот это настоящее!

В чем тут искусство? Предположим, у меня мяч. Вижу, что слева готовится открыться партнер, а справа совсем свободный партнер. И, конечно, все ждут, что я отдам ему мяч. И защитники этого ждут, и мне самому хочется так сыграть. Делаю вид, что так и поступлю. Маленькая пауза, а отдаю мяч все-таки влево. Это только пример. Пока у меня мяч, я еще множество деталей должен заметить: куда собирается двинуться защитник, под какую ногу партнеру лучше послать мяч, как мои партнеры расположены относительно ворот соперника, как смогут они продолжить комбинацию. В каждой игровой ситуации свои тонкости, и всю эту информацию ты должен обработать за секунду.

— Но иногда Стрельцов злоупотребляет пасом…

— Знаю и ничего не могу с собой поделать. Мне и тренеры об этом говорят. Валя Иванов говорит. Но сам-то он всегда играл в пас! Кстати, кто так играет, обычно много забивает. Иванов, Бесков, Сальников, Федотов — каждый больше ста голов. Моя бы воля, я бы хорошие пасы считал, а не голы. Шучу, конечно. Но и то и другое — точно считал бы. Мне и голы всегда нравятся не индивидуальные, а коллективные.

— А вот гол, что вы забили в 1966 году киевлянам, обыграв трех защитников и обманув вратаря? Гол, получивший приз за красоту?

— Удовольствия от него я получил меньше, чем от многих других голов. Вот, например, в Чили. Мы забили четыре гола. Именно четыре, хотя первый влетел от ноги чилийского защитника. Мне удалось дать верхом пас мимо вратаря прямо к Банишевскому. Если бы защитник не дотянулся, Толя легко отправил бы мяч в сетку. Но самый приятный гол из этих четырех для меня тот, что я забил с великолепного паса Толи Бышовца. Хотите верьте, хотите нет, я был очень рад, что именно он сумел дать мне такой пас. Потому что Толю все упрекают — и по-моему, справедливо — за индивидуализм, за то, что никогда мяч вовремя не отдаст. Он редко отдает. Многие говорят, что не умеет. Но вот доказал он, что умеет, во всяком случае, что может научиться.

Я глубоко убежден, что успех в конечном счете обеспечивают думающие игроки, те, что дают темп и направление матчу, понимают задачи — и свои, частные, и общие, команды, умеют решать их сознательно. Это, на мой взгляд, самое главное, и потому готов сто раз твердить о значении мысли в современном футболе. Из молодых игроков, из тех, кто выделяется в этом плане, могу назвать динамовца Козлова. Все время чувствуется, что он думает на поле, что его решения осознанны, неожиданны. Привлекает его находчивость, я бы сказал, игровой ум.

Чем больше у нас будет таких игроков, тем легче развиваться футболу. И я радуюсь, когда вижу, что игрок хочет учиться и учиться мыслить на поле. В Трнаве, в матче Кубка кубков, Паис дал такой пас, что мне только ногу осталось подставить…

Нет, не просто ногу подставил Стрельцов. Пас действительно был хороший. Но как Эдуард его принял, как мощно двинулся вперед и как точно и несильно пробил в угол! Я не стал спорить со Стрельцовым. Его послушать — так он сам ничего особенного и не делает. И даже раньше, когда его задача была забивать, все, по его словам, создавали ему Иванов и Сальников. А ведь для многих форвардов интерес только в том и заключается, чтобы самому забить! Да и мы, журналисты, слишком часто сортируем нападающих по числу забитых голов. Помню, как все огорчались, когда в 1965 году Стрельцов, вернувшись в футбол, долго не забивал. Передач великолепных делал столько, что другому на всю спортивную жизнь хватило бы. А мы говорили: забивать надо. Наконец где-то в середине сезона он забил два гола в матче с минским «Динамо». Мне пришлось писать об этой игре отчет в «Советский спорт». Фамилия Стрельцова упоминалась дважды: «С ходу пробил в нижний угол» и «добил мяч в сетку». И все тогда говорили, что он отлично сыграл. А это был далеко не лучший его матч. Вот в прошлом году с тем же минским «Динамо» (хотя торпедовцы и проиграли — 0:1) он действительно сыграл великолепно.

— Что толку, раз мы проиграли? Нельзя получить удовольствие от своей игры, если команда проиграла. После поражения без люминала не заснешь.

— А после победы?

— Тоже. Но тогда и засыпать не стремишься. Приятно во всех деталях матч вспоминать. Вот и получается: сначала перед игрой не спишь…

— Перед любой?

— Конечно.

Когда видишь Эдуарда, первое, что замечаешь, — его усталое лицо. Большой футбол приносит игрокам не только удовлетворение от хорошей игры, от побед, не только утоление жажды борьбы, не только интересные поездки и славу, но и усталость. А усталость с годами накапливается. Но сейчас он улыбается. Потому что не только играть, по и говорить о футболе ему приятно.

— Обычно сравнивают бразильский и английский стили игры, — продолжает Эдуард. — Я больше люблю английский футбол. Бразильским восхищаюсь. Восхищаюсь Пеле, который может обвести троих, четверых, но всегда стремится дать хороший пас. Для него пас — главное. Восхищаюсь техникой бразильцев. Но люблю футбол английский. Он смелый, сильный, решительный. Красота его — в простоте.

— Но вы говорили, что футбол становится все более сложным?

— Говорил. Но речь шла не о конечном результате, а о пути к нему. А приобретение своего лица — процесс достаточно непростой и трудный. Он предусматривает, я бы сказал, титаническую работу по организации современной игры с учетом, конечно, возможностей игроков, их реальной силы. Отсюда и вытекают те принципы, которыми руководствуются тренеры в своей работе по организации игры.

Я — нападающий и именно поэтому начну с обороны. Футболисты хорошо знают такое высказывание тренера Э. Эрреры: «Спросите у любого нападающего, как ему легче играть — против зоны или против персональной опеки? Конечно, он ответит, что против зоны». А вот если бы меня спросили, я бы так не ответил. Приверженность Эрреры к персональному принципу, на мой взгляд, печально отразилась на судьбе и итальянского футбола, и «Интернационале».

Нет, против защитников, умеющих применять зонную оборону, играть, по-моему, труднее. Предвижу возражение: а ведь тебе самому трудно бороться с Аничкиным или Хурцилавой? Да, трудно. Но разве они чистые «персональщики»? Если бы они следовали за мной по пятам, мне, может быть, было бы легче, удалось бы увести их из центральной зоны куда-нибудь на фланг, там освободиться, вырваться в центр. Не тут-то было! Да, они персонально опекают меня, но главным образом в опасной для их ворот зоне. Причем имеет значение, как опекать. Если уж Аничкин и Хурцилава не успели овладеть мячом, они никогда не бросятся на меня, чтобы вырвать мяч, хоть вместе с ногой. Их мастерство позволяет им не дать себя обыграть, они не оставляют возможности найти острое продолжение. И потому мне часто приходилось просто отдавать мяч партнерам.

А вот Капличный и Плахетко не отходили от меня ни на шаг. И что ж, было только легче! Причем они этим создавали трудности и своему «чистильщику» Шестерневу. Уйдя от опекуна, я каждый раз встречался с ним в невыгодной для него ситуации: у меня мяч, я на ходу, есть пространство. Убежден, что если бы против меня играл Шестернев — а он это умеет делать не как «персональщик», а как Аничкин и Хурцилава (называю их потому, что просто нет термина), — мне было бы труднее, зато «чистильщику» позади Шестернева было бы легче.

Это примеры. Когда же спорят о методах обороны, то рассуждают абстрактно — зонная или персональная? Я считаю, что защитники киевского «Динамо» по своему мастерству несколько уступают Хурцилаве, Аничкину, Шестерневу. Если бы киевляне играли персонально, форвардам соперника было бы только легче.

А теперь представим себе оборону, построенную по зонному принципу, с участием трех классных защитников, о которых я говорил, то есть, попросту говоря, оборону сборной страны. Не вижу, как можно было бы с ней бороться. В нашей сборной еще несколько лет назад каждый из них получал задание играть персонально с таким-то номером соперника, причем в сборной и Аничкин, и Хурцилава не могли себе позволить даже на шаг отойти от подопечного. В клубах же, играя против меня, они действовали свободнее, по ситуации, по интуиции. В клубах они, право же, не были такими «персоналыциками», как в той сборной. В результате сборная тогда вместо атакующего игрока середины поля (типа Мунтяна) имела пятого защитника — четыре «персоналыцика» и «чистильщик». Хорошо, что жизнь опровергает эти «итальянские» теории.

— Но в «Торпедо» защитники часто получают задание действовать именно персонально.

— Верно. Но у нас молодые, недостаточно опытные защитники, и, главное, вместе они играют недавно. Зональная оборона облегчила бы им игру, как это произошло у киевлян, но потребовала бы большой сыгранности. К тому же киевские полузащитники выполняют — в значительной, на мой взгляд, степени — защитные функции. А это тоже нежелательно. Что бы там ни говорили, атака при этом ослабляется. Словом, идеальный случай — классные защитники, играющие «зону». К этому и надо стремиться.

— Ну, хорошо. Против какой обороны, по-вашему, труднее играть — ясно. Но с каким нападением играть против нее легче?

— С яркими крайними нападающими. Все дискутируют: нужны ли фланговые форварды? А я спрошу иначе: есть ли они у нас? Численко, Метревели, Хмельницкий — и все. Я же считаю, что они необходимы. Но, конечно, никто не говорит, что крайний форвард должен все время стоять на фланге. Если же утверждать, что на фланге должен уметь сыграть любой игрок, то это на практике приводит к тому, что не умеет играть никто. Юношеские команды, копируя мастеров, фланговых форвардов не воспитывают. На мой взгляд, вернее всего иметь фланговых нападающих, умеющих сыграть и в центре, и в глубине поля, а не ждать, пока центральные нападающие и полузащитники научатся играть на краю, тем более что никогда им этому не научиться в такой степени, как это умеют Метревели, Хмельницкий, Численко, которые, кстати, сформировались давно, когда даже еще не велись эти теоретические споры.

— Действительно ли крайние форварды — единственное средство в борьбе с плотной современной обороной? Ведь есть множество тактических приемов, позволяющих нападающим находить щели и просачиваться к воротам. Вот «Торпедо» нередко чуть ли не всю игру строит на острых контратаках.

— Вовсе нет. По-моему, надеяться на контратаки — это все равно что надеяться на ошибки соперника. В Минске динамовцы однажды нас штурмовали, а мы забивали на контратаках голы. Кажется, классический пример. Но почему мы забивали? Потому что они ошибались — шли вперед и оставляли нас, форвардов, двое на двое с защитниками. Бесспорно, надо уметь использовать ошибки соперника, уметь наказать его за них и провести результативную контратаку. Но заранее планировать контратаки?.. Никогда мы так не играли. Если кто из тренеров и скажет когда-нибудь: «Давайте играть на контратаках», то это равносильно предложению только обороняться. В общем, заранее обусловленная игра на контратаках не что иное, как завуалированный оборонительный вариант. А «Торпедо» никогда не отдавало предпочтения обороне перед атакой. И вдруг такая иносказательная форма упрека! Если соперник силен, он заставляет нас защищаться, мы защищаемся, контратакуем, но стремимся атаковать. Остро, решительно, даже зло.

— Как англичане?

— Да, именно, как англичане. Мне нравится, как они идут на мяч. На мяч, а не на игрока. Нравится, как они играют головой. Их атаки умны и логичны. И мощны. Они играют по-мужски. Уважают друг друга и не «ломают», как мы говорим, друг друга. Обидно за наш футбол, но в последние годы он становится более грубым. Наши защитники — конечно не лучшие, но ведь таких большинство! — уступая в мастерстве, не стесняются бить по ногам, охотиться за форвардами. Трудно даже найти виновного. Это сложная проблема. И неуверенность тренеров, на которых давит «начальство» и которые могут лишиться места из-за поражений, и либеральность судей, и реакция публики — победа «своих» любой пеной. Грубость вообще сейчас бич «номер один» мирового футбола. Но наш-то футбол не должен быть таким! Просто не представляю, как можно бить товарища, если хотите, коллегу, только потому, что он играет в майке другого цвета! А ведь футбол при всей его суровости как раз прекрасен тогда, когда на поле торжествует уважение к противнику.

Однажды так случилось, что на два матча с московским «Динамо» (кубковый и чемпионата) я выходил с травмой. Мне делали обезболивающие уколы. Динамовцы об этом знали. В первом матче против меня играл Маслов, во втором — Аничкин, и оба они не то что ударить по ногам — по правилам ни разу меня не толкнули. А я знаю, что некоторые другие защитники, наоборот, постарались бы сделать так, чтобы я ушел с поля. Теория «очки любой ценой» защитила бы их.

— Но не эта ли теория заставила и вас играть с травмой?

— Нет. Так случилось, что у нас некому было выйти на поле. А матчи эти были важными для «Торпедо». Разве, скажем, на чемпионате мира или олимпийских играх уйдешь из-за травмы? Футбол требует, я бы сказал, героизма.

Раз Стрельцов любит в футболе мужество, значит, думаю, ему должен нравиться и хоккей. И спрашиваю:

— А вы в хоккей играли когда-нибудь?

— Зимой иногда играю. Даже за первую клубную «Торпедо» выступал. Техника у меня не ахти какая. Зато скорость есть. На коньках я научился кататься поздно, лет в четырнадцать-пятнадцать. А то бы, может, и технику приобрел.

— И стали бы хоккеистом?

— Нет, конечно. В футбол-то я играю с детского сада. Гонял мяч и по снегу. Мяч — это, понятно, название условное. Но что-то гоняли. А хоккей я больше люблю смотреть.

— А футбол смотреть любите?

— Любой! С удовольствием смотрю, как играют на первенство Москвы наши заводские клубные команды. И всегда болею. Когда смотрю матчи мастеров или международные, то вроде как изучаю. А за торпедовцев, особенно за юношей и мальчишек, болею страшно.

— Значит, будете тренером?

— Хотя бы для того, чтобы с футболом не расстаться. Я без него жизни не мыслю. Старшим тренером команды мастеров я вряд ли смогу быть. Хочу заниматься с дублерами. И главное — учить, показывать, что и как делается. Фишки на макете — не по мне. Может быть, так рассуждаю, пока играю…

Мы беседуем у него дома. Входит жена Рая:

— Спросите его, почему он не любит выигрывать с крупным счетом?

— Да, не люблю я выигрывать 5:0. Как-то неловко перед соперниками. И жалко их. Неправильно это, конечно, но не могу себя перебороть…

Мне вспомнилось одно интервью с Пеле. «Почему вы редко бьете пенальти?» — спросили его. Оказывается, Пеле иногда стоит в воротах. И вот однажды ему били пенальти. Он говорит, что почувствовал такое отчаяние, беспомощность, бессилие, что с тех пор перестал бить одиннадцатиметровые. Ему жалко вратаря. И Стрельцов тоже ничего не может с собой поделать. Видимо, каждый большой мастер хочет играть на равных.

Разговор закончен, бабушка приводит с гулянья маленького Игоря, и тут Эдуард, немного смущаясь, говорит:

— В «Советском спорте» однажды была опубликована беседа с венгерским футболистом Месэем. Его спросили: «Ваше самое большое желание?» И он ответил: «Чтобы сыновья добились в спорте хотя бы таких же успехов, как я». Мне бы тоже этого хотелось.

В. ВИНОКУРОВ

Еженедельник «Футбол-Хоккей», 1969

*  *  *

ФОРВАРД НА ВСЕ ВРЕМЕНА

…Метко было замечено, что если бы Эдуард Стрельцов поехал в 1958 году на чемпионат мира в Швецию, то неизвестно еще, кто бы на том первенстве стал Пеле — сам Пеле или Стрельцов. В Швецию Эдуард Стрельцов не поехал.

Вспоминать сейчас тот страшный период в его жизни значит или соглашаться с официальной версией случившегося и искать слова оправдывающие то, что произошло на подмосковной даче за день до отъезда на чемпионат мира в Швецию, или напрочь все отвергать, утверждая, что судебный процесс — фальсификация, показуха, демонстрация борьбы за чистоту морального облика советского человека.

Так или иначе: он был обвинен в злостном нарушении дисциплины, дисквалифицирован (такая же участь постигла спартаковцев Б.Татушина и М.Огонькова) и осужден на семь лет исправительных работ по сфабрикованному обвинению…

…На Стрельцова» ходили всегда. И когда он 16-летним юношей появился в основном составе московского «Торпедо» (футбольная молва быстро разнесла по городу, что у «торпедчиков» в нападении появился парень, который в игре может делать все), и когда стал играть за сборную и приехал с ней из Австралии олимпийским чемпионом 1956 года, и когда играл в футбол в лагере, и когда вернулся в Москву и стал выходить на поле в составе клубной заводской команды в чемпионате города (во время первого матча на стадионе на Ширяевом поле публика едва забор не снесла, мечтая увидеть на поле Стрельцова), и когда вновь заиграл в «Торпедо», и когда заканчивал в силу разных причин в дубле, и когда начинал за ветеранов…

«Мяч, посланный Стрельцовым, имеет глаза» — про него было сказано. Стрельцов поражал своей непохожестью на других, кого мы видели и знали. Сейчас ни про одного футболиста — ни нашего, ни зарубежного — нельзя сказать: он похож на Стрельцова. Может быть, только Рональдо напоминает Стрельцова в молодости.

Мастерство Эдуарда Стрельцова — вневременное. Он из очень небольшого числа футболистов, появление которых можно представить в футболе 30-х годов, 40-х, 80-х и в сегодняшнем футболе.

Эдику Стрельцову из подмосковного Перова нравились динамовец Василий Трофимов, спартаковец Николай Дементьев, армейцы Григорий Федотов и Всеволод Бобров — из-за них он за армейцев и болел.

«Но по-настоящему, — признавался Эдуард Стрельцов в книге «Вижу поле…», — моей командой был, конечно, «Спартак». Спартаковская игра удивляла меня своей раскрепощенностью. Никто не жадничал — все играли в пас. Я чувствовал, что в «Спартаке» ценят игрока понимающего: когда придержать мяч, когда отдать. Мне хотелось, не скрою, играть в «Спартаке» и когда я уже вырос и в «Торпедо» считался стоящим игроком».

Вряд ли кто начинал в так называемом большом футболе раньше Стрельцова. Юный слесарь-лекальщик, грызший после войны жмых — есть было нечего, окончив семилетку, пошел на завод и за мужскую команду завода «Фрезер» играл, когда ему было лет пятнадцать. Игроки после матча заходили в кафе выпить-закусить и разговоры слушать.

Шестнадцатилетним Виктор Александрович Маслов, знаменитый торпедовский тренер, взял Стрельцова на южные сборы с командой мастеров — это произошло после того, как сыграли между собой юношеские команды «Торпедо» и «Фрезера». Перовский парень, росший без отца, с перенесшей инфаркт и болевшей астмой матерью, получившей инвалидность, пришел в команду в ватнике, с деревянным чемоданчиком в руках.



Маслов сразу сказал, что в «Торпедо» появился футболист, у которого великое будущее. Тренеры не всегда провидцы с первого взгляда. Несколько месяцев, например, понадобилось Анатолию Владимировичу Тарасову для того, чтобы признать в Валерии Харламове великого хоккеиста. Тот же Маслов, работая в киевском «Динамо», поначалу не воспринял появившегося в дубле Олега Блохина и даже выговаривал за его появление своему помощнику Михаилу Коману. О Стрельцове Маслов высказался в превосходных степенях сразу.

Связка Валентин Иванов — Эдуард Стрельцов приводила в ужас соперников «Торпедо» и сборной СССР. Однажды оба форварда опоздали на Белорусский вокзал к отходу поезда Москва — Берлин: сборная отправилась в Лейпциг на сверхважный дополнительный отборочный матч к чемпионату мира с поляками. Кто выиграет, решалось, тот и поедет на чемпионат.

На автомашине Стрельцов и Иванов догнали состав в Можайске, на полминуты поезд специально для них остановили. Опоздавших поставили на игру, но сказали, что только забитые мячи и победа позволят не возвращаться в дальнейшем к их проступку.

У Стрельцова была травма. Он попросил доктора Олега Белаковского сделать все возможное и невозможное: он должен был играть. Гол Стрельцов забил. Второй забили с его подачи. Тренер сборной Гавриил Дмитриевич Качалин, по свидетельству Стрельцова, сказал тогда: «Я не видел никогда, чтобы так с двумя здоровыми ногами играл, как сегодня с одной…»

«Знаешь, Эдик, я тоже играл, но как ты играешь…» — сказал однажды Стрельцову кумир его детства Григорий Федотов.

Возвращение Эдуарда Стрельцова в команду мастеров московского «Торпедо» в середине 60-х годов во многом произошло благодаря бывшему директору автозавода Павлу Дмитриевичу Бородину и парторгу завода Аркадию Ивановичу Вольскому — известному сегодня политику. Первую игру в Москве Эдуард Стрельцов, которого Валентин Иванов считал «сильнее всех на футбольном поле и слабее всех за его пределами», проводил за «Торпедо» в 1965 году против куйбышевских «Крыльев Советов».

«Выглядел он потяжелевшим, — рассказывает биограф Стрельцова Александр Нилин. — Новой пластики его движения по полю мы еще не различали, не умели оценить. Но никакой скованности в действиях его не замечалось — Стрельцов как будто и не уходил с этого поля. По ходу матча с «Крылышками» иногда возникало сравнение его с человеком, вернувшимся домой, где до странного ничего не изменилось. Для полной привычности обстановки не хватало только его самого».

Напрашивалось и возвращение в сборную СССР (он дебютировал в ней летом 1955 года, ему не было и восемнадцати), главный тренер которой Николай Морозов, конечно, хотел видеть Эдуарда Стрельцова в составе своей команды, готовившейся к чемпионату мира — 66 в Англии. Но в ситуации со сборной долгое время не мог помочь никто: КГБ не выпускал Стрельцова за границу. Все попытки «пробить» Стрельцова в Англию завершились безуспешно. В сборной он появился только после чемпионата мира: первым московским матчем стал матч с турками, первым выездным — 1 ноября 1966 года — в Милане против итальянцев. Всего же за сборную Союза Эдуард Стрельцов сыграл 38 матчей и забил в них 24 мяча — очень высокий коэффициент результативности.

Сергей ХРУСТАЛЕВ

*  *  *

СТРЕЛЬЦОВ. ВТОРАЯ ЖИЗНЬ В ФУТБОЛЕ

В год возвращения Стрельцова команда «Торпедо» выиграла первенство СССР. Но на чемпионат мира 1966 года в Англии Стрельцова не выпустили. Там у нас была хорошая команда — Яшин, Шестернев, Воронин, Численко… Заняла она почетное четвертое место. Но все-таки Эдуард Малофеев, прилично, а иногда просто хорошо игравший в середине 60-х, не был игроком, равным по классу своему знаменитому тезке… Наконец, по итогам 1967 года еженедельник «Франс футбол» отвел «якушинской» сборной СССР (уже со Стрельцовым и еще с Численко) первое место в Европе.

Стрельцов снова утвердился в сборной, ему даже разрешили выезжать с командой за границу (хотя начальство, видимо, до последнего побаивалось, что «обиженный» Стрельцов возьмет и останется в какой-нибудь Италии, Англии или Швеции, — об этом страхе красочно и откровенно рассказал Аркадий Вольский, в 60-е годы один из руководителей ЗИЛа).

Два года подряд, в 67-м и 68-м, Стрельцов признается лучшим футболистом страны. В 68-м наколотил в ворота соперников 21 гол, едва не став лучшим снайпером чемпионата. «Торпедо» в том сезоне выиграло Кубок СССР. В декабре 1967 года Стрельцову вернули звание заслуженного мастера спорта, присвоенное ему еще за победу в 1956-м в олимпийском Мельбурне. (Лишение звания заслуженного мастера спорта и последующее его возвращение — совсем даже не уникальная процедура в советском футболе. После неудачи на Олимпийских играх 1952 года сняли звания с Константина Бескова и Константина Крижевского, а с Бориса Аркадьева — звание заслуженного тренера СССР. И с Сергея Сальникова после ухода его из «Динамо» обратно в «Спартак» снимали «заслуженного». Власти творили с игроками, что хотели. Но Стрельцову не вернули звание с извинениями — а заново присвоили.)

Стрельцовская мощь никуда не исчезла, он по-прежнему мог принять мяч, пойти на защитников и забить гол. (Как сейчас помню Стрельцова, попершего на пару центральных защитников киевского «Динамо» — Соснихина и Круликовского, двинувшего на них неторопливо, без суеты, каким-то образом оставившего их за спиной и забившего свой вполне стрельцовский гол…) Мог забить красиво, мог и коряво, неэстетично затолкнуть мяч в ворота. И что-то новое обнаружилось в его игре, талант распасовщика, умение просчитывать ситуацию на поле на несколько ходов вперед и комбинировать…

Но при всем том возвращение Стрельцова можно было назвать успешным, невероятным, удивительным — как угодно, но его нельзя было назвать триумфальным. Не удалось вернуться на место героя — герою надлежит быть молодым, удалым, бесшабашным, способным сотворить на поле чудо. А вера в чудо, как о том многократно писалось, — наша национальная черта. Публика Стрельцова по-прежнему любила, уважала и даже по-новому ему, хлебнувшему тюремного, лагерного лиха, сочувствовала — но место Боброва во второй половине 60-х все-таки было вакантным…

К концу 60-х Стрельцов потяжелел, стал медлительнее, жена, по свидетельству сына Игоря, все чаще говорила ему: мол, хватит, сколько можно, ты уже немолодой… В 1969 году Стрельцов, играя за торпедовский дубль, получил тяжелую травму, разрыв «ахилла», и его карьера в большом футболе практически закончилась. Как говорит его сын, к этому времени он был «весь и побитый, и переломанный».

В 1971 году Стрельцов ушел — тихо, незаметно, без торжественных проводов и прощальных речей. И уход этот — совсем не рядовой факт советской футбольной жизни — не был, по сути, замечен и отмечен.

После ухода из большого футбола Стрельцов окончил Институт физкультуры и школу тренеров, но извилистый путь тренера команд мастеров его не привлекал. Сам он объяснял это так: «Понимаете, старший тренер должен быть человеком предельно требовательным, я бы даже сказал — жестким по натуре. Я же — мягкий человек. У меня бы рука не поднялась отчислить кого-нибудь из команды…»

Работал с детьми в клубе «Торпедо». Дело свое любил. Поигрывал за ветеранов. Сын рассказывал, что, когда Стрельцов уже закончил играть, он смотрел футбол у телевизора — и непроизвольно ногами начинал двигать… Как будто сам он там…

Конечно, Стрелец не доиграл, не добрал свое, не проявил себя в футболе так, как мог бы. Подсчитано, что он мог бы выступить на трех чемпионатах мира и трех чемпионатах Европы, — и не сыграл ни на одном.

Жизнь прожил незаурядную, нерядовую, в чем-то яркую, в чем-то действительно до обидного нелепую, никак уж не легкую — и, по большому счету, по размашистости, по высоте взлетов и глубине падений, по резкости изломов, очень-очень русскую. Как бы там ни было, Стрельцова будут помнить долго, до тех пор, пока у нас играют в футбол и любят футбол.

Сергей КОРОЛЕВ

Именем Эдуарда Стрельцова назван стадион «Торпедо» в Москве, а у главного входа на стадион «Торпедо» знаменитому советскому нападающему открыт памятник выполненный скульптором Александром Тарасенко. Также, ежегодно, начиная с 1997 года, лучшим футболистам страны вручается российская футбольная премия «Стрелец», получившая свое имя в честь Эдуарда Стрельцова.

*  *  *

ТРУДНОЕ СЧАСТЬЕ ЭДУАРДА СТРЕЛЬЦОВА

Есть одно имя в футболе. Оно в особом ряду. В силу особой зрительской симпатии. В силу неповторимого искусства Игры.

Шведские газеты окрестили этого футболиста в свое время «русским танком».

Сам Григорий Иванович Федотов, патриарх советского футбола, заметил как-то ему: «Знаешь, я тоже играл, но как ты играешь!..». Дальше не нашел подходящих слов.

Шахматист на футбольном поле. Драматург. Актер. Виртуоз. Явление.

И это все о нем.

А он — обыкновенный человек, с открытым улыбчивым лицом, теплыми наивными глазами. Он и внешне-то выглядел совсем не по-спортивному — тяжелый, грузный, даже сутуловатый…

Его необыкновенное мастерство — не результат, не следствие того, что хотел он на футбольном поле показаться, выгодно отличиться, выделиться из общей массы. Эта психология ему чужда. Он просто был самим собой.

Он всегда спешил. Спешил играть, жить в футболе. Как можно дольше общаться с мячом и полем. Будто боялся расстаться с ними, будто предчувствовал скорую беду. Так было с ним в первой половине жизни в большом футболе. До 1958 года, до Тарасовки. До того черного в его судьбе дня. Это было какое-то затмение. Он преступил закон. Не выдержал огромной ноши славы, упавшей на его плечи. Был суд и приговор.

После вынужденного перерыва, который изолировал его на многие годы от футбола, он опять спешил. Спешил творить на футбольном поле, поделиться с людьми своей радостью общения с любимым мячом. Будто опять предчувствовал безвременное расставание с ним…

Он ушел из большого футбола в расцвете сил и творческих помыслов. Ушел тихо, без шума. Не как другие знаменитости — при переполненных трибунах стадиона, с громкими рукоплесканиями и овациями, в сопровождении прощальных речей друзей-товарищей. Не было всего этого. Не хотел.

«…Накануне одного из первых матчей нового сезона заболел наш левый край А. Гулевский, — пишет Валентин Иванов в своей книге «Центральный круг», — и на его место поставили новичка — высокого плечистого парня с закрывающей лоб челкой, которая была тогда в моде у ребят… Знали о нем немного: что ему нет еще и семнадцати, что живет он в Перове и работает на заводе «Фрезер».

На поле он повел себя так, будто всю жизнь только и делал, что играл в основном составе «Торпедо». В первый раз, как к нему попал мяч, он пошел с ним прямо на защитника, легко обвел его, потом другого, третьего и прострелил вдоль ворот. Во время следующей нашей атаки он уже сместился поближе к центру и в удобный момент, не раздумывая и не сомневаясь, пробил по воротам. Пробил, не останавливая мяч, сильно и точно…

На разборе его похвалили, но он не выказал по этому поводу никаких эмоций. После третьего матча его вернули в дубль: выздоровел Гулевский — игрок, которого неудобно было отправлять на скамью запасных. И снова наш новичок не выказал ни огорчения, ни удивления, оставшись, как всегда, безучастным».

Это был он. Эдуард СТРЕЛЬЦОВ.

***

Накануне встречи с Эдуардом Анатольевичем я взял интервью у Никиты Павловича Симоняна:

— Эдика мы очень любили. Звали его Бэбби. Не только потому, что он был самый молодой в сборной страны. Нас, стариков, Эдик подкупал своей бескорыстностью, добродушием.

Заметьте, для юноши его возраста — а ему тогда было всего лет восемнадцать — это редкое свойство. Как правило, молодые люди, особенно молодые футболисты, — честолюбивы, тщеславны, да, а он… Я вам один случай расскажу. В Мельбурне было. В пятьдесят шестом году, на Олимпиаде. Вы, конечно, знаете, что наша, команда заняла там в труднейшей борьбе первое место. По положению, золотые медали вручали лишь тем, кто участвовал в финальной игре. Как известно, тренеры на финал, на последнюю встречу, поставили меня. Вместо Эдика. До этого он отыграл все предварительные матчи. Причем блестяще! И в том, что наша, команда дошла до финала, — немалая заслуга его. Словом, получил я золотую медаль — а никакой радости, совесть мучает. Иду к Стрельцову, говорю: «Эдик, эта золотая медаль не моя. Она твоя. Ты ее заслужил. Можешь взять ее себе». Эдик наотрез отказался: за кого, мол, меня принимаешь. А я все равно места себе не нахожу. Снова подошел к нему на следующий день. Теперь уже на теплоходе «Грузия» — в море, когда отплыли домой. Тут Эдик осерчал. Говорит: «Если ты еще раз предложишь мне свою медаль, обижусь».

***

Повторный матч с поляками, победитель которого попадал в финал первенства мира 1958 года, был назначен в Лейпциге. Так уж случилось, что Иванов и Стрельцов опоздали на поезд «Москва — Берлин», которым уехала в ГДР сборная СССР. Быстро сели в легковую машину и догнали поезд в Можайске. Вернее, приехали туда раньше поезда. Но он здесь не останавливался. Хорошо, что начальник станции оказался болельщиком московского «Торпедо». Остановил экспресс.

Потом, конечно, здорово попало Иванову и Стрельцову, Дело в том, что опоздали они на поезд из-за халатности Иванова. Стрельцов об этом — никому. Молча разделил ответственность пополам.

Кстати, в том матче с поляками он при столкновении с защитником получил тяжелую травму ноги. Упал и не мог подняться. Его на руках вынесли с поля. Подбежал доктор. Корчась от боли, Стрельцов простонал:

— Сделайте что-нибудь… я должен вернуться. Надо забить гол…

Доктор сделал невозможное. Стрельцов снова вышел на поле и забил заветный гол.

После игры старший тренер сборной Гавриил Дмитриевич Качалин, радостный и веселый, заметил:

— Я не видел никогда, чтобы ты с двумя здоровыми ногами играл так, как с одной.

* *

Сегодня как-то по-особому, с тоской и грустью, что ли, вспоминаем мы, поклонники таланта Эдуарда Стрельцова, то, как играл он. Можно ли забыть пусть далекие, давно вошедшие в историю, прекрасные страницы! Вспомним хотя бы одну из них.

1968 год, 8 ноября. «Торпедо» - «Пахтакор». Финальная встреча на Кубок СССР. 52-я минута. Стрельцов пяткой пробрасывает мяч между ног Иноятова, и Савченко оказывается один на один с вратарем. Удар. Гол. Победа…

Анатолий Папанов, любимый артист Эдуарда и страстный болельщик «Торпедо», пошутил по поводу легендарного стрельцовского паса пяткой:

— За что его люблю? Он, Стрельцов, пяткой думает…

Тут же добавил:

— Если серьезно: люблю этого футболиста за то, что на поле мыслит, думает. Можно красиво обвести, красиво ударить, красиво бегать. Но, если все без смысла, тогда футбол не футбол, а бог знает что. Самое главное в футболе — пас. Вот тут нужна красота! Он должен быть мягким, точным, своевременным. Он должен быть умным. Наконец — пластичным! А для этого необходима голова, необходимо мыслить. Этим бесценным даром и обладал мой кумир.

***

Когда слышу о необыкновенном таланте Эдуарда Стрельцова, приходит в голову любопытная мысль, давно вычитанные откуда-то строчки:

«Талант падает с неба. Если он упадет на камень, то погибнет. Если упадет в чернозем, то взойдет, даст цветы и плоды».

Талант Эдуарда Стрельцова с самого начала попал в благодатную почву. Судьба свела одаренного мальчика из Перова с директором стадиона завода «Фрезер» Зайцевым. Он занимался с ребятишками — не было тогда специального детского тренера по футболу. Зайцев однажды подарил Эдику новые бутсы. По тем временам, в начале пятидесятых, настоящие бутсы роскошью, богатством считались. Сколько же радости доставил этот подарок юноше!

— Зайцев меня и нападающим поставил. Центральным. Угадал… Потом настоящий тренер на стадионе «Фрезер» появился — Марк Семенович Левин. Он и рекомендовал меня в «Торпедо»…

Позднее в его жизни появились корифеи, мудрецы, футбольные академики — Виктор Александрович Маслов, Николай Петрович Морозов, Константин Иванович Бесков…

Это Маслов подсказал в свое время Морозову обратить на Стрельцова внимание. При этом добавил уверенно:

— Помяни мое слово, Петрович: это будет великий игрок!..

Ай да Маслов — ясновидец! Не зря торпедовцы звали Виктора Александровича «дед». То есть мудрец.

***

Спросили мудреца:

— Каким неоценимым богатством люди пренебрегают? Ответил мудрец:

— Скромностью.

Непритязательность и скромность — этими неоценимыми человеческими достоинствами Эдуард Анатольевич никогда не пренебрегал, берег в себе с той поры, когда однажды оступился в юности. Даже при всем его футбольном величии. Он держал себя в жизни где-то за «кадром», не имея привычки выпячивать свое «я». Всего лишь одно тому подтверждение.

Он чувствовал себя очень неловко, узнав, что по результатам чемпионата 1967 года признан лучшим футболистом страны. Когда спросили, почему это радостное известие смутило его, ответил:

— Что бы испытывал на моем месте футболист, если бы его признали лучшим в то время, когда его команда заняла в первенстве страны лишь двенадцатое место?

***

Когда его «Торпедо» терпело неудачу, видели бы, как он переживал, места себе не находил, не спал ночами, люминал принимал, — вспоминает Раиса Михайловна, супруга Стрельцова. — Все ему казалось, что он виноват в поражении команды, что он что-то не так сделал на футбольном поле. Если же его команда выигрывала — все на лице написано. Сияет! Настроение такое — готов тебе все, что угодно сделать по хозяйству. А вообще-то он у меня молодец — помогает мне часто по дому. Даже окна моет… Да! Примерный семьянин. Очень ответственный. Аккуратный, На очередной матч как на праздник готовился. Сам футболку постирает, побреется, погладится. И идет. Когда возвращался с победой, мы с сыном Игорем, бывало, упрекнем его: «Что же ты, папа, не забил больше! Сколько у тебя было возможностей!». Отвечает: «Не хотел…» — «Как так?!« — «Да жалко стало. И так позабивали им. Хватит».

***

Эдика помнит и любит не только мое поколение, — сказал автору этих строк старший тренер «Торпедо» Валентин Козьмич Иванов. — Спросите любого сегодняшнего мальчишку, мало—мальски интересующегося футболом, и он ответит, кто такой Эдуард Стрельцов…

Есть среди них и счастливцы: не одну сотню ребятишек за последние годы обучил Эдуард Анатольевич футбольному искусству. Он детский тренер на стадионе «Торпедо». Воспитание юных футболистов, как считает Стрельцов, — его призвание.

Однажды он так отчитал набедокурившего ученика:

— Если когда-нибудь мне скажут, что из тебя вышел хороший футболист, но плохой человек, — это меня огорчит: значит, не на пользу пошла моя наука…

Говорят: истинная суть человека проявляется в его отношении к детям. Стрельцов любит их.

***

На стадионе «Торпедо» во время матча хозяев поля с минчанами я познакомился с Николаем Дмитриевичем Углановым из Минска. Болельщик — ну, такого еще не встречал. Все и всех в футболе знает. Помнит радиорепортаж Синявского с матча ЦДКА — «Динамо» Москва в 1946 году.

Ходячая футбольная энциклопедия, да и только!

Памятник Эдуарду Стрельцову.

— Что со Стрельцовым на поле ни вытворяли защитники! — вспоминал Николай Дмитриевич. — Толкали, цепляли, хватали за трусы, били по ногам, а он хоть бы что! Идет себе впереди — и мяч как приклеенный к ногам. Удивлялся я ему — будто без нервов: не отвечал никогда на грубость! Правда, однажды не выдержал… Могу и точную дату назвать — 11 апреля 1957 года. В Одессе на стадионе «Пищевик» торпедовцы Москвы играли с нашим минским «Спартаком» (теперешнее «Динамо»). Проиграл тогда «Спартак». Единственный, но красивый гол ему забил все тот же Стрельцов: ох как он обыграл двух защитников! И… А удар у него, сами знаете, был пушечный! Но спустя несколько минут допустил грубость — за товарища заступился, за Иванова. Того защитник «Спартака» Артемов локтем под дых ударил. Можно сказать, буквально нокаутировал. Ну, а Стрельцов возьми да ответь Артемову… После того случая его на три игры дисквалифицировали…

…За что его наши болельщики уважают? — продолжал старый болельщик из Минска. — Лично я, например… Как это выразить? Ну, смотрел на него на стадионе или когда по телевизору с его участием матчи показывали — он словно магнит приковывает к себе внимание. Бежит ли с мячом, стоит ли в ожидании его — во всем этом было что-то живое, доброе, человеческое. Даже со стороны было видно — обаятельный он человек.

В истории футбола не было еще случая, чтобы спортсмен после семилетнего вынужденного перерыва играл так же великолепно, как прежде. Игра же Стрельцова в шестидесятые годы, после возвращения, была даже качественно выше той — из пятидесятых. И мудрее. Стрельцов сумел сохранить себя для футбола, не потерялся, сумел выстоять в беде, которая случилась с ним в юном возрасте.

***

Незавидная, тяжелая судьба была у этого спортсмена. Как у всех послевоенных мальчишек. Рос без отца. Мать родом из Рязанской области, из крестьян. Инфаркт перенесла, получила инвалидность. Чтобы помочь ей, Эдик после семилетки пошел работать слесарем-лекальщиком.

— Он у меня очень добрый, внимательный, — рассказывает Софья Фроловна, мать Эдуарда Стрельцова. — Наверное, сама жизнь сделала его таким. Никогда не забуду тот вечер. Эдику было лет двенадцать. Начинало смеркаться, а он все гонял во дворе мяч с ребятами. Зову его: «Поздно уже, иди домой». Пошел. На ходу спрашивает: «Мама, кушать есть?». Что ответить? Ком застрял в горле… Он остановился, уставился в меня голодными глазами. А у меня слезы: «Нет, сыночек… И жмых кончился».

Так и лег спать голодный. А я себе места не нахожу. Вышла во двор, села на лавочку и плачу. Соседка из другого подъезда увидела меня, посочувствовала, и принесла кусок хлеба и пять рублей.

Вернулась домой, разбудила сына и даю ему хлеб. А он: «Мама, ешь сама. Ты болеешь — тебе нужнее». Когда я отказалась, он предложил: «Давай тогда пополам…».

***

— Какое ваше заветное желание? — спросил его.

— Чтобы мирно, спокойно, без войны жилось.

Не задал ему банальный, может быть, но уместный вопрос: «Счастливы?» Так уж получилось, что Эдуард Анатольевич под конец беседы сам незаметно заговорил о своем счастье:

— По молодости не задумывался, что это такое. Теперь, когда прожил полвека, понял: доставлять людям радость — вот в чем оно, счастье.

Роман КСИРОВ

Газета «Советский спорт», 11.07.1987

*  *  *

«ЭДИК, ДАВАЙ ПОГОНЯЕМ!»
«Советский спорт-Футбол», 30.06.2009
Сначала возникло желание сыграть матч на зоне (не знаю, каким уж образом появляются на свет такие светлые мысли - других, что ли, мест на земле мало?). Хотя в последнее время на зоне сыграть стало чуть ли не модным. Может быть, привлекает экзотика или просыпается тяга к благотворительности (приехать, привезти подарки зэкам - конечно, благо). А может, сидит что-то в нашем народе на генетическом уровне?! Итак, мы решили сыграть на зоне, стали думать - в какой. Тут и вспомнил кто-то о Тульской области, где рядом с Куликовым полем сидел сначала в ИК-5 , а потом в ИК-1 Эдуард Стрельцов. Подробнее ››

© Сборная России по футболу