Главная
Матчи
Соперники
Игроки
Тренеры

ИГРОКИ

Игорь ШАЛИМОВ

Шалимов, Игорь Михайлович. Полузащитник. Мастер спорта СССР международного класса (1991).

Родился: 2 февраля 1969, Москва.

Воспитанник московских СК «Алмаз» (1976), ЦСиО «Локомотив» (1976–1980) и СДЮШОР «Спартак» (1980–1986) (тренер – Игорь Александрович Нетто).

Клубы: «Спартак» Москва (1986–1991), «Фоджа Кальчо» Фоджа, Италия (1991–1992), «Интернационале» Милан, Италия (1992–1994), «Дуйсбург» Дуйсбург, Германия (1994–1995), «Лугано» Лугано, Швейцария (1995–1996), «Удинезе» Удине, Италия (1995–1996), «Болонья-1909» Болонья, Италия (1996–1998), «Наполи» Неаполь, Италия (1998–1999).

Чемпион СССР: 1989.

Обладатель Кубка УЕФА: 1994.

За сборную СССР(20)/СНГ(4)/России(23) сыграл 47 матчей, забил 5 мячей.

Участник чемпионата мира 1990 глда. Участник чемпионатов Европы 1992 и 1996 годов.

Чемпион Европы среди молодежных (U-21) команд 1990 года.

*  *  *

«САМЫЕ ПРИЯТНЫЕ ДЛЯ МЕНЯ ЦВЕТА - КРАСНЫЙ И БЕЛЫЙ, СПАРТАКОВСКИЕ»

Он говорит, что самое невероятное в его жизни — это долгая полоса удач, в которую он попал с самого раннего детства.

— В семь лет, — вспоминает Игорь Шалимов, — я пришел на стадион «Алмаз», стал играть в детской команде. Через год Павел, мой брат, привел меня в «Локомотив», а когда мне исполнилось одиннадцать лет, — в «Спартак».

Кроме футбола, у меня ничего не было. До тренировки и после нее я брал мяч и выходил во двор: жонглировал, бил, играл со сверстниками и со взрослыми. С пятого класса пошел в специализированную спортивную школу. Тренировал нас Игорь Нетто, который и открыл нам, что такое спартаковский футбол…

В 17 лет меня взяли в спартаковский дубль. Тот год был для меня очень удачным: в дубле я забил 11 голов, семь раз меня брали в запас за первую команду, а один матч я отыграл целиком — с первой и до последней минуты. Выступая за основной состав, забил один гол: в Лужниках мы со счетом 4:0 обыграли московское «Торпедо».

Попасть в «Спартак» было для меня сказочным везением. Каждая тренировка становилась событием — ведь на поле выходили те великие футболисты, на которых мыс восторгом смотрели с трибун. А теперь, на тренировках, я играл против них…

— Наверное, испытывали страшное волнение?

— Конечно. Даже войти в автобус было для меня огромной проблемой. Когда игрок шел по проходу, все здоровались с ним за руку. А я так стеснялся, что обычно проходил молча, словно не видя никого вокруг. А потом сидел и корил себя: как же так, почему я ни с кем не поздоровался? Что теперь обо мне подумают?

— Тогда «Спартак» тренировал Константин Бесков…

-Он был для меня недосягаемой величиной. И если Константин Иванович говорил мне одно- два слова, я был страшно горд этим и вечером, придя домой, рассказывал брату, что сегодня, мол, мы беседовали с Бесковым. Как-то раз Бесков сказал о нас, новичках: «Это надежда «Спартака». Комплимент Бескова я запомнил на всю жизнь.

— Вы, видимо, не сразу стали полузащитником?

— В школе я играл нападающим, потом, в спартаковском дубле, действовал позади двух выдвинутых вперед форвардов. В основном составе заигран с 1988 года. Тогда Федора Черенкова перевели на место правого полузащитника, а я занял его место — чуть оттянутого назад нападающего. На этой позиции я тогда забил восемь мячей и понял: это мое место.

— С кем вам было особенно приятно играть?

— С Черенковым. Среди тех, кого я видел — и у нас и за рубежом, — ему, на мой взгляд, нет равных. Если ты отрывался от соперника хотя бы на метр, он тут же отдавал тебе мяч. Величайший игрок…

— Не кажется ли вам, что судьба, которая привела вас в «Спартак», учла ваши пристрастия?

— Наверное, это действительно так. Мне всегда нравились бразильцы, а «Спартак», как мне кажется, был ближе всех советских команд к бразильскому футболу. Спартаковский стиль — это постоянное движение, постоянные передачи — короткие и средние — в одно-два касания. И у меня это получалось.

За рубежом все немножко не так. Там ты должен очень много брать на себя и добиваться успеха за счет индивидуальных качеств. Поэтому в одно касание там играют редко и найти команду, напоминающую «Спартак», довольно трудно.

Когда я оказался в Италии, мне очень не хватало моих партнеров, причем не одного-двух, а всех. Мне не хватало команды «Спартак».

…Четыре года назад Игоря Шалимова — тогда ему было 22 года — пригласили в «Фоджу». Первый итальянский сезон принес Игорю звание лучшего иностранца в итальянском чемпионате и звездную репутацию. Самые знаменитые клубы жаждали заполучить его. Он выбрал «Интер». А вскоре после того, как подписал контракт, узнал еще об одном приглашении — от «Ювентуса».

В «Фодже» полузащитник Шалимов забил за сезон 9 голов. В «Интере» показал такой же результат, удивив специалистов своей результативностью. Казалось, впереди — новые успехи, ведь судьба, как принято считать, ставит на тех, кому однажды уже повезло. Однако на этом долгая полоса удач Игоря Шалимова закончилась. Почему? На этот вопрос он не в состоянии дать исчерпывающего ответа:

— После первого сезона в «Интере» — мы тогда заняли второе место, — вспоминает Игорь, — я спокойно ушел в отпуск. А когда вернулся, мне сказали, что я должен уйти в «Удинезе». Я знал, что купили двух голландцев — Йонка и Бергкампа, но не понимал, почему это должно означать мой уход. К тому же и тренер Освальдо Баньоли сказал мне: «Не уходи».

— А кто же требовал, чтобы вы ушли?

— Президент клуба Эрнесто Пеллегрини… Начался сезон. Первые шесть или семь игр не было Сосы — он выступал в турнире за Кубок Америки. Я играл и чувствовал себя неплохо.

Когда я только-только пришел в «Интер», у меня не было конкурентов. Теперь они появились. И это сразу словно бы включило мой внутренний голос, который не уставал мне твердить: «Ты обязательно должен забить, должен сыграть хорошо, доказать, что ты сильнее других иностранцев».

В первых играх у меня было шесть-семь моментов, когда я мог забить гол. Но я их не реализовал. И объяснить это могу только тем, что у меня не было фарта.

…Мне кажется, была еще и другая причина. Я вижу ее в особой восприимчивости Игоря Шалимова, в его артистизме, открытости, граничащей с незащищенностью, то есть в тех его качествах, которые дарят ему способность импровизировать, чувствовать соперника и партнера. «Когда ты в хорошей форме, — вспоминаю я слова Игоря, — ты кожей чувствуешь, что на спине у тебя противник и, не думая ни о чем, уходишь от него влево, не сомневаясь, что он, обманутый тобой, совершит рывок вправо…

Бывает, что ты, будто у тебя глаза на затылке, не оборачиваясь, можешь определить, сколько сантиметров между тобой и соперником и есть ли у тебя время развернуться или же ты должен в одно касание мгновенно отдать мяч партнеру…»

Чтобы действовать таким образом, нужно обладать особой проницаемостью для тех импульсов, которые исходят и от соперников и от партнеров, но это, видимо, делает человека очень уязвимым. Поэтому, наверное, Шалимову так трудно было противостоять психологическому давлению, с которым он столкнулся в «Интере».

— Из-за меня в начале сезона наша команда потеряла очки, — продолжает свой рассказ Игорь. — При всем при том иногда я был очень близок к успеху: пробей я на два сантиметра левее, и был бы гол. Но я бил правее… Я очень старался доказать, что должен остаться в «Интере», однако мои неудачи лишали убедительности мои доводы. Не удивительно, что все это, мягко говоря, не улучшало моих отношений с Пеллегрини.

В довершение всего выяснилось, что Йонк подписал контракт с тем условием, что он и Бергкамп должны были вместе выходить на поле. Почему Пеллегрини заключил столь странный контракт, мне неизвестно. Говорят, у него были какие-то интересы в Голландии. Какие именно, я не знаю и не хочу знать. Но все это повышало требования, предъявляемые ко мне. Я должен был играть так, чтобы доказать: я для «Интера» нужнее, чем пара голландцев.

Если бы я забил три-четыре гола, это решило бы все мои проблемы. По крайней мере, в первом круге. Но мне это не удалось. А каждый промах уносил частичку уверенности в себе.

Я пропустил одну игру. Потом Баньоли снова поставил меня. И я опять думал только о том, что обязан сыграть хорошо…

Бывало, на тренировке я чувствовал, что нахожусь в отличной форме, однако на игру меня не ставили. Я продолжал работать — меня выпускали, но я был не похож на себя: психологический груз оказался для меня непосильным. Потом Йонк сломался, мы без него выиграли пару встреч и я, наконец, забил два гола. Однако тот год был далеко не лучшим для «Интера». В одной игре мы выглядели прилично, в двух других — безобразно.

В чемпионате Италии мы занимали место в середине таблицы. Это не устраивало руководство клуба, и в середине сезона Баньоли отчислили. Пришел новый тренер — Марини. Он то ставил меня, то не ставил… Единственным утешением для меня было то, что я забил два гола в Кубке УЕФА, приняв участие в семи матчах.

Перед отпуском я уже не сомневался, что должен уйти. И вдруг меня вызывает Пеллегрини и говорит: у меня, мол, большие надежды на тебя. Новому тренеру (в сезоне-93/94 на смену Марини пришел Бьянки) я рассказал, какой ты хороший футболист, поэтому не думай ни о каких переходах (у меня были предложения от «Наполи» и «Торино»). Ты остаешься, я на тебя надеюсь».

Приходит Бьянки, я начинаю тренироваться, забиваю два-три гола в товарищеских матчах. Начинается Кубок Италии — Бьянки меня не ставит. Стартует чемпионат страны — я снова вне игры. На тренировках Бьянки меня не замечает, давая понять, что я ему не нужен. Тут уж я вскипел и сказал, что не могу больше сидеть и смотреть, как играют другие: «Если что-то есть — я готов принять любое предложение». Оказалось, что такое предложение действительно есть — от немецкого клуба «Дуйсбург». И я его принял.

Сейчас, когда все позади, я готов допустить, что та ситуация, в которой я оказался, была создана специально. Пеллегрини, видимо, уже пришел к решению продать «Интер» и потому посчитал, что ему не помешают 700 тысяч марок, которые ему заплатил за меня «Дуйсбург»…

И я отправился в Германию. Чтобы играть, чтобы быть в форме, если вдруг потребуюсь сборной России.

Полностью понять подоплеку тех перемен в моей судьбе я не в состоянии. Но, видимо, то, что со мной произошло, объясняется не только внешними обстоятельствами и внутренними интригами. Главная причина все-таки состоит в том, что я надломился, и в этом моя вина. Я не смог собраться в тяжелый момент, хотя изо всех сил пытался это сделать. Может быть, оттого, что слишком долго собирался… Здесь, видимо, нужно было найти какую-то золотую середину, но я не смог ее отыскать.

Не знаю, можно ли после всего этого сказать, что у меня чересчур мягкий характер, но, наверное, все-таки можно…

Кстати сказать, не я один оказался в таком положении. Бергкамп за два года ничего не смог сделать в «Интере». Сейчас он ушел в «Арсенал», и я уверен, что через какое-то время он вновь заставит говорить о себе.

… Я думал, что стану в «Дуйсбурге» лидером, буду забивать. Но оказалось, что мои представления об этом клубе не имели ничего общего с действительностью. Уже после двух тренировок мне стало ясно, что этот переход для меня — катастрофа. Я должен был играть в команде, которая вообще не играет. Никогда. У тренеров не было ни малейшего понятия ни о тактике, ни о системе тренировок. Ко всему прочему, у меня было множество бытовых проблем. В течение шести месяцев я жил в гостинице, хотя, но контракту мне должны были предоставить квартиру. Когда же я заговаривал об этом, на меня смотрели с каменным лицом…

До конца сезона я так и не понял, в какой футбол мы играли, какой тактики придерживались. Я приходил домой и думал: не мог же я разучиться играть, не мог… Почему же все складывается так плохо? В результате «Дуйсбург» вылетел во вторую лигу, и я не сомневаюсь, что он там и останется.

Сейчас я перешел в «Лугано» (хотя по-прежнему принадлежу «Интеру», который отдал меня этому швейцарскому клубу как бы напрокат).

Лугано — это итальянская Швейцария. Это для меня своего рода подарок: я могу понять тренера, могу свободно общаться с партнерами. Кроме того, рядом Италия. А это значит, что в любой момента могу съездить туда, повидаться с друзьями, а они могут приехать ко мне. И последнее. Этот клуб очень хорошо организован. Если сравнивать его с «Дуйсбургом», то это небо и земля.

В «Дуйсбурге» я ни разу не устал на тренировке. Здесь же сразу вспомнил, что такое настоящая работа. «Лугано» напоминает мне маленькую итальянскую команду, где все живут футболом и знают, как это делается.

В прошлом сезоне этот клуб занял второе место в чемпионате Швейцарии, пропустив всего 14 голов, и завоевал право выступать в Кубке УЕФА. Это прекрасная возможность показать себя. В «Дуйсбурге» я не забил ни одного гола и сейчас должен восстановить свою репутацию.

У меня хорошее настроение. Партнеры воспринимают меня как лидера, я уже начал потихоньку давать им советы, «разговаривать на поле» и обретать ту уверенность, которая была у меня раньше.

— Думаю, она вам очень пригодится в выступлениях за сборную России.

— Всем понятно, что сборная — это витрина, в которой тебя все видят, и я, конечно же, хочу достойно выглядеть на чемпионате Европы. Но для меня крайне важно и другое: когда приезжаю в Россию, я получаю огромное удовольствие и от самого футбола, и от команды.

В Дуйсбурге я считал часы, когда окажусь в сборной, а возвращался в Германию, опустив голову и вспоминая запах травы и деревьев в Тарасовке.

— А вы не хотите вернуться в «Спартак»?

— Я бы вернулся с удовольствием. Но есть целый ряд причин, по которым я не могу этого сделать сейчас. Ну, а футбол, в который играет «Спартак», — это мой футбол.

— Испытываете ли вы потребность в человеке, который понимал бы вас лучше, чем вы сами себя понимаете?

— Да. И такой человек у меня есть. Он итальянец, футболист. Когда попадаешь в другую страну, ты обязательно должен измениться. Но это сложный процесс. И если ты встретишь человека, который захочет помочь тебе, стать твоим другом, дать совет, это большая удача.

— Значит, в этом вам повезло…

— У каждого своя судьба. Но кто ее пишет, твою судьбу…

— А нет ли у вас ощущения, что главная причина ваших неудач в том, что вы в чем-то провинились?

— Я и сам часто задаю себе этот вопрос: что же такое я совершил? Почему у меня вдруг все пошло не так? Может быть, я сделал неверный шаг, когда, отказавшись уйти в «Удинезе», сказал: «Нет!»? Может, именно тогда я и провинился перед судьбой, отвергнув то, что она мне предлагала…

— Вы верите в сны, в предчувствия?

— Да. Со мной бывает такое: мне что-то приснится, а потом через какое-то время это повторяется в действительности. Помню, когда я еще учился в школе, мне приснился такой сон: летит мяч, я обрабатываю его левой ногой, бью, вратарь ошибается, и мяч залетает в ворота. Через два дня — в игре с командой ФШМ — эта ситуация повторилась один в один. Я обработал мяч левой ногой, ударил и забил гол.

— Сейчас такое бывает?

— Реже, чем раньше.

— А в отношениях с людьми вы доверяете своей интуиции?

— Я ко всем отношусь с доверием. Даже если незнакомый человек заговорит со мной, я обязательно его выслушаю, если он спросит меня о чем -то — отвечу. Но если меня предают — я этого не прощаю.

— Скажите, не кажется ли вам, что у футболистов есть внутреннее родство с людьми искусства?

— Нет. Это два разных мира. Я, например, был знаком с музыкантами — у них свои проблемы, свой юмор, свой язык. У нас — все другое и работа другая. Футбол — это сплошная импровизация. Да, конечно, и актер может импровизировать, но только в рамках пьесы или сценария, которые всегда остаются неизменными. В футболе же не может быть двух одинаковых игр.

Импровизируя, ты делаешь то, о чем никогда заранее не думал, и потому сам изумляешься, когда вдруг проходит какая-то неимоверная передача, а в ворота залетает немыслимый мяч. Но если перед тем, как что-то сделать, ты начнешь думать, как бы все выполнить получше, тогда обязательно ошибешься.

Когда в «Интере» я стал задумываться над каждым своим действием, я стал ошибаться в простейших передачах, которые на тренировках отдавал с абсолютной точностью в ста случаях из ста.

— Как вы думаете, сможете ли вы снова подняться наверх?

— Да, хотя повторить то, что я сделал в двух своих первых итальянских сезонах, крайне сложно. Но я верю, что смогу снова доставлять удовольствие зрителям и получать удовлетворение от игры.

— О вас говорят, что вы один из немногих, кто всегда играет по правилам…

— И, тем не менее, однажды меня удалили с поля: в прошлом году, в Германии, когда мы играли с «Вердером». Судья показал мне красную карточку, хотя я не заслужил и желтой. Я принимал мяч, соперник споткнулся о мою ногу и упал. Я понимаю, почему судья так поступил. Незадолго до этого наш защитник сбил с ног нападающего «Вердера». Защитника нужно было удалить, однако судья ограничился желтой карточкой. Зрители, естественно, начали свистеть, и тогда, чтобы искупить свою вину, судья выгнал меня.

— Илья Цымбаларь говорил мне, что, выходя на игру, обязательно должен сделать первый шаг на поле левой ногой.

— А я — правой…

— Есть ли у вас еще какие-то «ритуальные действия»?

— Все это менялось. То я брился в день игры, то не брился. Думаю, что такого рода причуды не имеют никакого значения. Главное, чтобы были зрители и чтобы поле было хорошим. Не таким, как в Лужниках, когда мы встречались с шотландцами. На таком поле нельзя играть в одно касание, невозможно показать тот футбол, в который мы играем.

— Можете ли вы сегодня представить, как сложится ваша жизнь через несколько лет?

— Нет. Я не знаю даже, где я буду жить: останусь ли и России, вернусь ли в Италию или уеду в Испанию. У меня пока нет ни своего дома, ни квартиры, и я не представляю, что случится со мной завтра.

— Есть ли у вас любимые города?

— В Италии — Милан, в России — Москва. Здесь я испытываю такие чувства, каких у меня не может быть за границей.

— Вы играли в разной форме. Влияют ли ее цвета на ваше самочувствие?

— Самые приятные для меня цвета — это красно-белые, спартаковские.

— Как течет время, когда вы выходите на поле? Не замечали ли вы, что с годами его скорость меняется?

— Раньше на стадионах были часы. Поэтому в тяжелых матчах я каждую секунду смотрел на них, и мне казалось, что стрелки стоят на месте.

Сейчас мы играем без часов, полагаясь на свое внутреннее чувство времени. А оно бежит все быстрее — и на футбольном поле, и за его пределами.

Несколько дней назад, в матче с «Базелем», Игорь Шалимов забил свой первый гол в составе «Лугано» — поднимаясь наверх и возвращаясь к себе.

Андрей БАТАШЕВ

«Футбол от «Спорт-Экспресса» №14, сентябрь 1995

*  *  *

«МНЕ НЕ В ЧЕМ ОПРАВДЫВАТЬСЯ»

Говоря о причинах провала сборной России на чемпионате Европы в Англии, бывший ее тренер Олег Романцев одной из первых называл нездоровую обстановку в команде. Создали ее, по его словам, трое: Игорь Шалимов, Дмитрий Харин и Сергей Кирьяков, накануне первенства потребовавшие увеличения суммы премиальных за участие в турнире. Зачинщиком смуты Романцев назвал Шалимова, для которого это, похоже, стало полной неожиданностью. Во всяком случае, сразу после возвращения в Москву из Испании, где он был на отдыхе, Шалимов предложил редакции свой взгляд на вещи, которые и изложил в интервью для «Спорт-Экспресса».

ДО ЧЕМПИОНАТА ЕВРОПЫ МЕНЯ ЗВАЛИ В «ЛАЦИО»

— Что изменилось в вашей жизни после чемпионата Европы?

— В конце июня истек срок контракта с «Удинезе», и теперь мой агент подыскивает для меня новый клуб.

— Вы попадаете, а категорию игроков, за которых не надо платить?

— Да, но поиски во многом осложняются из-за чемпионата Европы. Если перед Англией у меня были хорошие предложения, то сейчас ситуация иная.

— За границей настолько внимательно следили за сборной России и за тем, что в ней происходило?

— За сборной всегда следят, особенно если она выступает в таком турнире, как чемпионат Европы. Перед ним, кстати, мало кто заключал контракты.

— А из каких клубов у вас были предложения?

— Например, из «Лацио», где тренером Зденек Земан, под руководством которого я выступал в «Фодже». Но в Англии мы выступили неудачно, а я почти все время просидел в запасе — вышел всего на 15 минут. Вместо меня «Лацио» взял чеха Недведа, который дошел до финала.

— Если судить по тому, что сказал Романцев, вы сами все испортили. Вы — мятежник, главный зачинщик и разрушитель — вместе, разумеется, с Кирьяковым — морального климата в команде…

— Зачинщик чего? Бунта, о котором говорили после чемпионата? На самом деле никакого бунта не было! Мне кажется, разговоры о нем — удобный для кого-то способ оправдаться за провал в Англии.

— Но Кирьякова из сборной отчислили…

— … с формулировкой «невыполнение контракта». Вот только какого контракта?

— Наверное, того, что вы все, игроки сборной, подписывали два года назад?

— Это были стандартные контракты, в которых говорилось о том, какие требования мы должны выполнять, выступая за сборную. По поводу же Кирьякова было сказано, что он не вписывается в будущую команду.

СМЕШНО ГОВОРИТЬ О 10–15 ТЫСЯЧАХ

— Вы допускаете, что Кирьяков мог испортить отношения с Романцевым и тот сгоряча решил его отчислить? В конце концов формулировка ведь не главное.

— Может быть, но это только подтверждает мои слова о том, что бунта не было. И разговора о деньгах, которые мы якобы тянули с федерации, не было. В сборной собрались люди, выступающие за границей по пять-шесть лет, поэтому говорить о суммах 5–10 тысяч долларов — просто смешно. Ну представьте себе, что игроки, имеющие контракты на сотни тысяч, приезжают на главное для них соревнование для того, чтобы вести споры о пяти тысячах?! Нелепость! Но именно об этом говорят народу, как о причине неудачного выступления! Деньги, как обычно, — это единственное, за что они могут зацепиться, чтобы найти оправдание.

— Кто — «они»?

— Наверное, федерация футбола и тренеры. Почему ни Романцев, ни Колосков нигде не сказали, что мы сами предлагали прекратить разговоры о деньгах? За один-два месяца до чемпионата вопрос о премиальных не был еще решен. А нужно было только назвать конкретную сумму — за приезд, за выход в ту или иную стадию, и после этого уже никто бы ничего не говорил. Но почему-то все затягивалось. Специально или по каким-то другим причинам — не знаю, но, как и в прежние времена, — до последнего момента. Мы приезжаем в Англию, надо готовиться к чемпионату, и вдруг опять начинаются разговоры о деньгах. Романцев сказал, что было собрание. Но почему он ничего не сказал о том, кто на нем выступал и о чем говорил?

— Вы имеете в виду собрание, которое состоялось за восемь дней до матча с итальянцами?

— Нет, за три-четыре дня до него. В конце концов неважно, когда именно, важно, что мы находились уже в Англии. Почему Романцев не сказал, кто предложил закончить разговоры о деньгах? Чьи были слова: «Мы сейчас уже ничего не поменяем — через три дня игра. Давайте к ней готовиться»?

— Кто же это сказал?

— Я и Добровольский. Сегодня же пытаются представить, будто виноваты Шалимов, Кирьяков и Харин — те, кстати, кто почти не играл. Мне ведь обидно еще и потому, что на поле я провел всего пятнадцать минут в последнем матче против чехов. Выходит, мы не играли, но коллектив разрушили. Это, на мой взгляд, абсурд.

МЫ ЖДАЛИ, КОГДА НАЧНУТСЯ НАГРУЗКИ

— А был ли коллектив? Впрочем, вопрос, наверное, риторический: если бы команда не была едина, она вряд ли прошла бы столь удачно отборочный турнир.

— Коллектив действительно был, но не стоит ставить в один ряд отборочные и финальные матчи. На чемпионате Европы — другой уровень, другие соперники. Россия всегда легко проходит отборочный турнир, но в финале начинаются проблемы.

— Судя по словам Романцева, проблемы появились незадолго до финала. Он сказал, что команда начала разбиваться на группировки. Были, вероятно, те, кто хотел играть, и те, кто думал больше о деньгах?

— Видимо, для Романцева единственный способ оправдаться — обвинить нас в стяжательстве. Наверное, ничего другое ему в голову не приходит. О каких еще причинах провала говорилось?

-. О неважной физической готовности.

— А кто готовил игроков?

— Романцев, естественно.

— На мой взгляд, команда, которая рассчитывает успешно выступить на чемпионате Европы, должна быть готова физически так же хорошо, как немцы и итальянцы. С начала сборов мы ждали, когда же начнутся нагрузки, когда пойдут тяжелые тренировки. Чтобы физически подготовиться, нужно дней десять напряженной работы. В это время закладывается фундамент на весь чемпионат. Я объясняю вам прописные истины. Но первенство в Англии длилось три недели, и к этим трем неделям нужно было подойти в оптимальном физическом состоянии. Мы же в основном занимались игровыми упражнениями.

— Романцев обладал объективной информацией о том, в каком состоянии игроки?

— Все, конечно, приехали в разном состоянии, но за три недели можно любого довести до хорошей физической формы. Одному дать больше нагрузок, другому — меньше. Нужно было только поверить в каждого из 22 игроков, кого пригласили в сборную! Если Романцев говорит о группировках, то речь может идти только о тех, на которые он
сам разбил команду. Сборная разделилась на тех, кто играет, и тех, кто не играет. На второй группе поставили крест.

— Главный тренер заранее решил, кто будет выходить на поле?

— После товарищеской встречи с Катаром, в которой он дал поиграть всем, Романцев определил для себя состав.

— И он уже знал, что Бушманов будет играть против итальянцев?

— Трудно сказать. Кстати, выбор состава — особый разговор. Я пока ничего не слышал об анализе ошибок, которые были при этом допущены. Пока что главная причина провала — приезд на чемпионат Кирьякова и Шалимова.

— Еще одна — и это опять слова Романцева — неверие игроков в то, что можно обыграть немцев и итальянцев.

— Что значит — неверие? Была оценка собственных сил, были сомнения, но это не значит, что мы еще до матча проиграли. Однако почему тот же Бушманов, который вышел против итальянцев, не провел до Англии ни одного товарищеского матча? Разве за год до чемпионата не было известно, что Никифоров первую игру пропустит? Кстати, Бушманов провел первый тайм неплохо (защитник ЦСКА получил в матче против итальянцев травму и был заменен. — Прим. ред.).

— Речь шла и о том, что игроки, не попадавшие в основные составы своих клубов, стали искать ходы к отступлению. Кстати, насчет непопадания в основные составы — это и к вам относится…

— В «основу» я попадал достаточно часто. Конечно, и у меня, и у других были свои проблемы в клубах, но ради сборной мы шли на определенные жертвы. Некоторые могли уехать из Европы «за деньгами», однако остались в своих клубах, чтобы иметь возможность выступить на английском чемпионате. Об этом никто не распространялся, но это так. Многие из нас вместе играют уже десять лет. В свое время мы одержали победу на молодежном чемпионате Европы. В конце концов мы — друзья.

ПОЧЕМУ БЕСЧАСТНЫХ ТАК ДОЛГО СИДЕЛ В ЗАПАСЕ?

— Под «мы» вы имеете в виду игроков 1969–70 гг. рождения?

— Скорее, 1968–69 гг. Почему была разбита наша группа, мне непонятно. Можно говорить о том, что Шалимов — не тот, еще кто-то не тот. Но за три недели, повторяю, можно было подготовить любого игрока. Когда рядом с Мостовым играют Кирьяков, Колыванов или Шалимов, команда становится в два раза сильнее. Мы прекрасно знаем друг друга и готовы друг за друга лечь костьми. Плюс ко всему у нас есть опыт. Мы прошли через крупные соревнования. Что же получилось в Англии? В составе оказалось шесть-семь человек, которые играли в важных матчах редко или совсем не играли. Конечно, Хохлов дал все, что мог дать команде, но в 20 лет на таком уровне выиграть очень тяжело. Тем более, когда выступаешь против такой команды, как Германия.

— Вы считаете, тренерам сборной следовало раньше дать ему возможность попробовать себя?

— Конечно. На чемпионате Европы чудес не бывает. Наш провал — закономерен, и не стоит вину за него возлагать на тех, кто был в запасе. Трудно было поверить в то, что команда, в которой шесть человек ни разу не проводили матчей на столь высоком уровне, сумеет обыграть немцев, которые уже по десять лет в сборной.

— Кстати, Романцев говорил о том, что обыграть немцев можно за счет какого-то неожиданного, может быть, даже авантюрного хода.

— Мне очевидно, что игроки сделали все от них зависящее. Но чудес на таком уровне не бывает.

— Сборной хватало всего на один тайм, за исключением, пожалуй, матча с чехами.

— Встреча с чехами — не показатель, потому что для нас она значения уже не имела. Хотя, конечно, Бесчастных здорово усилил команду. Еще и чехи, поведя 2:0, расслабились. Думаю, если бы немцы или итальянцы вели 2:0, они бы нас никогда не отпустили. Правда, гол Бесчастных от этого не стал менее красивым. Вот, кстати еще один вопрос: почему Бесчастных, который чувствовал себя великолепно, весь чемпионат провел в запасе?

— В сборной был совет из игроков, с которыми Романцев консультировался. Вы в него не входили?

— Нет, совет состоял из тех, кто твердо проходил в состав. Но мне известно, что у них были свои мнения по поводу того, кто должен появиться на поле. Эти мнения Романцев не учитывал.

РОМАНЦЕВ СТАЛ ДРУГИМ ЧЕЛОВЕКОМ

— Вы хорошо знаете Романцева, играли под его руководством, а он вас считает своим воспитанником.

— За то, что он сделал для меня, я ему благодарен. Но, получив власть, люди меняются.

— Вы считаете, что Романцев сильно изменился?

-Да.

— По-вашему, власть его испортила?

— Власть и успехи. «Спартак» трижды победил в чемпионате России, неплохо играл в Лиге чемпионов, сборная легко прошла отборочный турнир… Я не слышал после чемпионата Европы, чтобы Романцев сказал: да, у нас были просчеты. Никогда не думал, что он опустится до того, чтобы говорить о носках и грязных футболках.

— Но вы сами форму больше не стираете?

— За это тоже надо благодарить Романцева? Ни в одной стране, ни в одной, даже «погибшей» команде такие вопросы не обсуждаются. Только в сборной России.

— Наверное, не дело Романцева думать о том, кто и как подготовит форму?

— Но это и не дело игроков!

Я СЧИТАЮ СЕБЯ ПАТРИОТОМ

— Разговор, на мой взгляд, приобретает несколько несерьезный характер. Давайте вернемся к тому, как вам с Кирьяковым удалось развалить сборную. Когда созрела идея заговора?

— Ни заговора, ни бунта не было, просто из нас сделали козлов отпущения. Кто-то ведь должен быть виноват в провале. Вот Шалимов с Кирьяковым ради денег и развалили команду. Что было поставлено на карту? С одной стороны, пять тысяч долларов, с другой — возможность при удачном выступлении заключить миллионные контракты. Не смешно ли это сравнивать?

— Вас, и не только вас, обвиняли и в непатриотичности. Вдали от родины вы потеряли чувство принадлежности к России, потому вам теперь неважно, как играть за сборную. Вы сами себя считаете патриотом?

— Безусловно. Сейчас принято все переводить на деньги, но ведь многие игроки приезжали на матчи сборной за свой счет, и им не оплачивали билеты. Мне до сих пор должны 17 или 18 тысяч долларов за прошлый отборочный цикл, но я об этом не вспоминаю.

— Кто должен в сборной заниматься денежными вопросами?

— Тренер. Он должен добиться того, чтобы за определенный срок до начала соревнования все бумаги были подписаны и все формальности улажены. Пока же все умышленно затягивается, по-другому я этого объяснить не могу.

СОВРЕМЕННЫЙ ФУТБОЛ ТОТ, ЧТО ПРИНОСИТ РЕЗУЛЬТАТ

— Вы уже сказали, что причина провала сборной не связана с разногласиями по поводу премиальных. Что, на ваш взгляд, было плохо в самой игре, которую многие специалисты назвали старомодной?

— Сборная чередовала хорошие таймы с плохими, но вот насчет старомодной игры я не могу согласиться.

— Об этом говорили многие тренеры российских клубов. Но давайте иначе поставим вопрос. Что такое, на ваш взгляд, современная игра? Мне показалось, что на чемпионате Европы она выглядела в исполнении лучших команд так: мобильная оборона, концентрация игроков в середине поля, форвард таранного типа в атаке и постоянный прессинг.

— Прежде всего надо помнить о том, что матч длится 90 минут, а не один тайм. И действительно, команды, которые чего-то добиваются, прессингуют. Перед чемпионатом Европы мы слышали о том, что сборная играет хорошо. Но когда ехали в Англию, кроме хорошей игры хотелось еще и результата. Современный футбол — это тот, который приносит результат.

— Следовательно, в зависимости от соперника команда должна выбирать тактику, которая позволит ей добиться успеха. Именно это для вас критерий современного футбола?

— Да. О самой игре сегодня забывают, потому что во главу угла ставится результат.

— Болельщикам это не слишком нравится…

— С этим трудно не согласиться, но футбол сегодня стал таким. Футбол стал силовым, и тренеры в первую очередь думают о результате и делают все для того, чтобы его добиться. Даже бразильцы начали прессинговать!

— В Англии хорваты все же старались играть в красивый футбол.

— Пожалуй, но образцом для подражания они станут только тогда, когда что-нибудь выиграют.

— Тем не менее для первого раза Хорватия выступила совсем неплохо — вышла, а четвертьфинал.

— По подбору игроков у них очень сильная сборная. Кстати, и у нее были денежные проблемы — я читал об этом в газетах, но их удалось решить. Правда, у хорватов никто не говорил о том, что легионеры заелись и что их надо заменить на других. Кстати, все сборные-финалисты были составлены из игроков в основном опытных. А для современного футбола характерно еще и то, что в нем не прощают ошибок. Все просто: не подсказал партнеру, кого держать при подаче углового, вот тебе и забили! Можно собирать чемоданы, хотя вокруг говорят, что команда играла красиво.

— Вам, футболисту комбинационного стиля, современный, силовой футбол нравится?

— Не слишком. Сегодня такие игроки, как, скажем, Баджо, уходят на второй план. Сакки даже предпочел Баджо того, кто лучше умеет прессинговать!

— И ничего хорошего из этого для итальянцев не получилось!

— Я все же считаю, что они играли лучше, чем на чемпионате мира.

— Но результат-то хуже.

— В этом и парадокс: в Америке итальянцы играли хуже, но были больше нацелены на результат, чем в Англии. Футбол же сборной России — современный, но, готовясь к важным соревнованиям, нельзя тренировать только «стенки».

— Вот «мелочь», на которую я обратил внимание: в отборочном турнире играли в основном с двумя нападающими, а в Англии — с одним. Да и тот один — Колыванов, который, на мой взгляд, не годится на роль центрфорварда. Не явилось ли это одной из причин того, что сборная потеряла игру, которая приносила ей успех?

— В Греции мы тоже выступали с одним нападающим, поэтому не думаю, что наши проблемы возникли из-за количества форвардов. Сборная может играть с одним, с двумя и даже с тремя нападающими.

— Следовательно, в Англии команда была готова использовать самые разные тактические схемы?

— Думаю, да. Хотя, с другой стороны, если наигрываешь вариант с двумя нападающими, зачем от него отказываться?

РОМАНЦЕВ БЫЛ ДАЛЕК ОТ ИГРОКОВ

— После чемпионата Европы у вас были контакты с Романцевым?

— Нет, ни контактов, ни разговора. Первое, что я прочел, вернувшись в Москву, — отчет о его пресс-конференции и его интервью.

— Прочитанное стало для вас неожиданностью?

— Да, никогда не думал, что главный тренер сборной, пусть бывший, президент «Спартака», может вести разговор на таком уровне. Если два-три человека все в его команде разрушили, что же за команду он создал?

— А каков, на ваш взгляд, уровень Романцева? Он сравним с уровнем Сакки, Угрина, Фогтса или все же Романцев, прежде всего, клубный тренер?

— Думаю, Романцеву было очень сложно перестраиваться, и он, наверное, понял, что между клубом и сборной — огромная разница. Есть, на мой взгляд, тренеры, которым дано работать с клубом. Есть те, кому лучше удается со сборной. Думаю, знаний у него достаточно. Мне кажется, Романцев не был достаточно близок к игрокам. Между наставником и игроками должен быть нормальный диалог, потому что нам тоже есть что подсказать тренеру. Между нами же и Романцевым была стена.

— Странно. Многие из вас в разное время выступали под руководством Романцева, остальных он тоже неплохо знает. Почему же возникло отчуждение?

— Могу объяснить это только тем, что люди со временем меняются. Не знаю, как другие, но я в последнее время не мог, как прежде, просто подойти к Романцеву и поговорить с ним. Остается только гадать, что произошло. Может быть, успехи заставили Романцева поверить в то, что он все может сам? С его стороны ни разу не последовало предложения поговорить, хотя и было о чем. Он был сам по себе, игроки сами по себе.

— А какой была обстановка в сборной перед началом чемпионата? И что изменилось после того, как проиграли итальянцам, а затем немцам?

— Перед началом первенства все ждали, когда же мы начнем по-настоящему тренироваться. На тренировках задания все, разумеется, выполняли.

— У Романцева не было к вам претензий?

— Нет. Ни перед Англией, ни раньше. А после поражения от Италии пошли собрания, на которых начали разбирать, кто что сказал журналистам. Я будто бы заявил в интервью итальянцам, что не понимаю, почему остался в запасе, и что готов был лучше других. На самом деле, все было не так: я сказал, что в первом матче на чемпионате Европы разумнее было бы выпустить на поле опытных игроков. Журналист La Gazzetta dello Sport мысль развил по-своему. Кстати, и интервью Романцева итальянцы переврали: сами себе задали вопрос, сами на него и ответили. Из Италии Романцеву, видимо, позвонили, и он тоже понял все по-своему. Словом, получился испорченный телефон.

ЗА ТРИ НЕДЕЛИ МОЖНО БЫЛО ПОДГОТОВИТЬ ДАЖЕ ДОБРОВОЛЬСКОГО

— И начались поиски виновных?

— Нет, потому что не все еще было потеряно — предстоял еще матч с немцами. Я думал, что Романцев вспомнит о том, что в его распоряжении группа игроков, выступающих в Италии, Испании и Германии, которые имеют опыт участия в ответственных матчах и прекрасно знают соперника, с которым предстояло встретиться. Мне остается только гадать, почему Романцев в нас не поверил. Конечно, он по-своему понимает игру, но мне показалось, что после второго поражения он все же произнес слова о том, что игроки и тренер должны были быть вместе. Если бы в нас поверили, если бы вам дали шанс, но мы проиграли бы три матча, тогда говорить было бы не о чем. Мы бы разъехались по клубам и забыли о сборной, а тренер занялся бы созданием новой команды. И тогда пришлось бы согласиться с тем, что как футболисты мы ничего собой не представляем. Но ведь нас так и не проверили! Сейчас можно говорить, что тот или иной игрок оказался не готов, хотя за три недели можно было бы привести в порядок даже Добровольского, у которого год не было игровой практики.

— В тех командах, за которые вы выступали, тренер и футболисты всегда были единым целым?

— Не всегда. Но мы, русские, видимо, такие люди, что у вас неформальный контакт с тренером становится одним из условий достижения успеха. Да и наш футбол тоже всегда был коллективным. На Западе коллективизм развит не так сильно. Нам же с детства его прививали. Группой мы чувствуем себя сильнее.

ИДЕАЛ — КОМАНДА ГЛУХОНЕМЫХ

— Мне доводилось слышать мнение, что в сборной России звезд нет. А вы что думаете по этому поводу?

— Канчельскис, которого в Англии разрывают на части, разве не звезда? А Карпин, который сделал в Испании головокружительную карьеру? У кого еще восьмимиллионный контракт на пять дет? Если они не звезды, кто в таком случае подпадает под это понятие? Иногда мне, правда, кажется, что в нашем футболе звезды никому не нужны, потому что звезды — личности и потому что с ними — проблемы. На Западе звезд делают, у нас — стираются погасить. Нас всегда приучали к тому, чтобы мы помалкивали. Наверное, наш идеал
— команда глухонемых.

— На мой взгляд, это — преувеличение.

— Может быть, зато верно по существу.

ЧЕМПИОНАТ МИРА ВО ФРАНЦИИ — НАШ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС

— Вы считаете, в России мало что изменилось с тех пор, когда футболисты получили право свободно уезжать за границу?

— Условия стали другими, а вот порядки остались почти те же.

— Порядки, при которых мнение начальника автоматически становится мнением подчиненного? Вы это имеете в виду?

— Да. И этот порядок надо менять, если мы хотим побеждать. Все, кто приходит в сборную, — игроки, тренеры, администраторы, врачи, массажисты, должны думать только о том, как добиться результата. Я все еще продолжаю верить в эту команду.

— У нее почти не осталось времени.

— Только до чемпионата мира во Франции. Для многих из вас это — последний шанс. Именно поэтому мне хочется через вашу газету дать понять, что многие проблемы вашей команды надуманные. И прежде всего — денежные. К сожалению, люди верят в то, что Шалимов, Кирьяков и Харин, играющие за границей уже по пять лет, из-за пяти тысяч долларов все разрушили. Пришел на футбол, а мне кричат: «Тебе что, мало денег?» Такое впечатление, что и в газеты поступило особое распоряжение.

— В «СЭ» мы ничего не получали, но даже если бы такое распоряжение поступило, оно сразу оказалось бы в корзине.

— Тем не менее те, кто здесь, уже успели представить проблемы сборной в выгодном для себя свете.

— Любой футболист и тренер имел и имеет возможность выступить в нашей газете («СЭ», например, предлагал интервью Кирьякову, но получил отказ. — Прим. ред.). Наш с вами разговор — тому доказательство.

— Тем не менее нам открыто говорили в свое время: «Вы уедете, а мы останемся здесь, и потому лучше с нами отношения не портить». Меня больше всего убивает то, что нас представляют капризными, зажравшимися людьми, потерявшими чувство патриотизма. Будь это так, мы бы не переживали по поводу того, что страна, которая так любит футбол, в которой столько футболистов, не может ничего выиграть. Случается, что то или иное поколение не дает великих игроков, но всегда же это не может продолжаться!

— Принято считать, что русские часто останавливаются на достигнутом. Вот и наши легионеры: имеют хорошую работу, высокую зарплату, и больше им ничего не надо. Так же получилось и с чемпионатом Европы: выиграли отборочный турнир и решили, что главное сделано.

— После отборочных игр прошло полгода. Финал — совсем другой турнир. Поэтому не могу согласиться с тем, что
Мы остановились на достигнутом и что это — свойство русского характера.

МНЕ СЛЕДОВАЛО СРАЗУ УЙТИ ИЗ «ИНТЕРА»

— Если продолжать разговор о достигнутом, то ваша карьера шла по восходящей до тех пор, пока в 1993 году вы не отказались от перехода из «Интера» в «Удинезе».

— Сегодня я понимаю, что нужно было соглашаться.

— Неужели три года назад вы не знали, что на футболе завязаны не только спортивные, но и деловые интересы?

— Тогда я этого действительно не знал.

— И некому было объяснить?

— В тот момент рядом никого не оказалось. Я считал, что поступаю правильно и принципиально (по контракту Шалимова не могли отправить в другой клуб без его согласия. — Прим. ред.), но если бы лучше понимал, что происходит, действовал бы иначе. Сегодня ушел бы сразу, провел бы год в «Удинезе» и спокойно вернулся. Думаю, та ошибка и стала причиной спада в моей карьере.

— А вы не думаете, что и в 1994 году перед чемпионатом мира в США ваша принципиальность вновь сыграла с вами дурную шутку? Согласились бы с условиями федерации, помирились бы с Садыриным, тем более что такую возможность вам оставляли до последнего момента, и играли бы себе за сборную!

— Тогда это было невозможно, потому что мы решили все вместе выступить против неуважения по отношению к нам. По своей наивности мы тогда не понимали, что нужна мощная поддержка, в том числе и прессы, и надеялись справиться своими силами. Высказали тогда все, что думали, и в душе не верили, что руководство сборной откажется от ведущих игроков. Не верилось и в то, что кто-то из нас изменит свою позицию.

КАК И ЛЮБОЙ ИГРОК, ЖДУ ПРИГЛАШЕНИЯ В СБОРНУЮ

— Вы ожидаете изменений с приходом Бориса Игнатьева на пост главного тренера сборной?

— Игнатьева я знаю достаточно хорошо…

— Многие могли бы повторить ваши слова…

— … и считаю, что его большой плюс в том, что он работал именно со сборными. Пусть юношескими или молодежными, но принципы такой работы одинаковы. Если же говорить о том, насколько правилен выбор именно Игнатьева, то он оптимальная на сегодня кандидатура, поскольку кроме него эту должность можно было бы доверить разве что Лобановскому или Бышовцу. Борис Петрович нас хорошо знает, надеюсь, сам разберется в обстановке и решит, кто есть кто. С другой стороны, нам всем нужно собраться и обсудить, как жить дальше. Лучше всего это сделать еще перед отборочными играми чемпионата мира. Правда, мне с трудом верится в то, что такая встреча возможна.

— Кого, по-вашему, на нее можно было бы пригласить?

— Тех, кто был в Англии, и тех, кто по разным причинам не попал на чемпионат, — Ледяхова, Попова, Кулькова, Юрана, Радченко, Веретенникова. Всех, впрочем, не перечислишь.

— На ваш взгляд, удастся ли игрокам и руководителям федерации и сборной забыть о плохом во имя интересов российского футбола?

— Забывать о плохом не надо, потому что плохое — это ошибки, а из ошибок следует извлекать уроки.

— С тем, что вы говорите, трудно не согласиться, но каждый понимает по-своему работу над ошибками.

— Вот поэтому нам и надо собраться и раз и навсегда сказать друг другу, что принимать решения будет только тренер, а не все, кто имеет хоть какое-то отношение к сборной, и считает, что действует во имя ее блага.

— Игнатьев всегда был близок к футболистам. Это его преимущество в работе или недостаток?

— Если Игнатьев будет поступать так, как считает нужным, — преимущество. Он был в команде и Садырина, и Романцева, все видел, все запоминал, набирался опыта. Если ему дать свободу, у него появится возможность осуществить задуманное.

— Изменились ли после Англии отношения между игроками?

— Нет, мы по-прежнему прекрасно друг к другу относимся. Вот недавно отдыхал вместе с Мостовым и Писаревым в Испании. С другими пока общался мало, но начнутся чемпионаты, будем перезваниваться, как обычно.

— Вы ждете от Игнатьева приглашения в сборную?

— Как и любой другой российский футболист. И я готов играть за свою страну, как и раньше, не думая о деньгах.

— Когда у вас заканчивается отпуск?

— Когда придет приглашение из клуба, который мне подыщет агент.

Константин КЛЕЩЕВ

Газета «Спорт-Экспресс», 02.08.1996

*  *  *

«МНЕ БЫЛО ПОСЛАНО ИСПЫТАНИЕ»

Впервые за последние восемь лет женская сборная России по футболу вышла в финальный турнир чемпионата Европы, который начинается в ближайший понедельник в Финляндии. Руководит командой некогда очень интересный футболист Игорь Шалимов. Он с успехом играл в московском «Спартаке», потом уехал в Италию, где в первом же сезоне стал лучшим новичком года, перешел из провинциальной «Фоджи» в знаменитый «Интер». А потом что-то не сложилось, и он, поколесив по иностранным городам и весям, вернулся в Россию. В 33 года его пригласили в «Уралан» — клуб премьер-лиги. Не игроком — тренером. Он пошел, но через год подал в отставку и пропал из футбола на несколько лет…

«НАШИХ ДЕВЧОНОК НИКТО НЕ ОБУЧАЛ»

В подмосковном Красноармейске мимо красивого и уютного стадиона, где тренируется женская сборная России, не проедешь никак. После московской суеты здесь уют и тишина, едва нарушаемые шумом дождя и звуками мяча, по которому ласково, но сильно били девушки из национальной сборной. Шалимов уходил с поля последним. Сделал на прощание несколько отжиманий на дорожке, и мы пошли искать место для разговора. По дороге он с удовольствием рассказывал про вид слева, справа, из окна…

— Инфраструктура у нас здесь вся есть. Стадион, внизу гостиница, там питаемся и восстанавливаемся, бассейн, тренажерный зал, баня, еще одно поле. Получилась настоящая база сборной и местного клуба «Россиянка». Работать интересно.

— Долго привыкали к новой работе?

— Сразу включился. Стал смотреть, анализировать. Считается, например, что изначально мужчина сильнее и выносливее женщины. Бежит быстрей. А вот в плане тренировок или тактической работы — все одинаковы. Я не скажу, что объемы физических нагрузок у девушек меньше, чем у мужчин. Тренировки также длятся до полутора часов. У женщин, как мне кажется, в принципе большой потенциал выносливости. Просто этот вопрос никто как следует в футболе не изучал.

— Не изучали, потому что сам женский футбол долгое время не представлял никакого интереса на профессиональном уровне. Так?

— Ну, на уровне пяти- десятилетней давности, не обижая тех, кто тогда играл, я думаю, процентов 80 из девушек действительно по мячу попадали через раз. Сейчас женский футбол прогрессирует очень сильно. Почему? Женщины намного внимательнее и ответственнее мужчин. Они внимательно слушают, стараются выполнять.

— Не идеализируете?

— Девушек гораздо больше, чем мужчин, интересует все, что им говорят. Я никогда не забуду, как на первый разбор они пришли с ручками, с листочками бумаги. От мужчин такого невозможно ожидать. Я уверен, что женщины будут быстрее прогрессировать, быстрее дойдут до своего пика, максимума возможностей. Интеллект у них в этом смысле повыше, чем у мужчин. Девушкам говорят: надо сделать максимально — выполняют максимально. Они даже душой более чистые.

— Сейчас уже нет той большой разницы в классе между российскими футболистками и немками или скандинавками?

— То, что было раньше, и то, что есть сейчас, — это пропасть. Прогресс очевидный. Недавно мы встречались с немками и играли в абсолютно равный футбол. Да, они пока более стабильны, но это только за счет большего опыта. Они не допускают грубых ошибок. А мы, проигрывая — 1:2, могли дважды забить, но не забили. В результате пропустили третий гол. Но дело ведь не только в самой игре. В Германии, Скандинавии традиции женского футбола очень серьезные. Наших же девчонок никто не обучал. У нас некоторые начали играть в 11–12 лет. Очень поздно. Поэтому мы и отстаем — в школе, в технике.

— А в массовости?

— В массовости отстаем катастрофически. Не знаю, насколько объективны те данные, которые мне дали в департаменте женского футбола РФС, однако согласно им женским футболом в стране занимаются всего четырнадцать тысяч человек. В Германии — 700 тысяч! А теперь сравните эти данные и масштабы стран. Я уж не говорю про Америку — там в женском футболе миллион 600 тысяч! Есть специализированные школы, набор в которые происходит чуть ли не с пяти лет. Причем сначала девочки играют вместе с мальчишками, а уже в 12 лет их начинают разделять. Вот когда ставится школа! Поэтому не надо удивляться, что они более профессиональны, чем мы. Но это, конечно, не вина наших девчонок. За что их винить? За то, что им никто и никогда ничего не рассказывал, не объяснял?

— Профессиональных команд у нас также маловато.

— Единицы. Играют на энтузиазме какие-то отдельные люди, а системы нет. В прошлом году в чемпионате было семь команд, потом хотели дозаявиться еще две. Дозаявились, а еще две снялись. А в немецкой Бундеслиге — 12 команд, две вылетают и две входят. Первая лига — 20 команд, вторая — пять зон по 15–20. Мы же пока стоим у истоков. Вопросов нерешенных — масса. Причем есть такие, которые должны поднимать и РФС, и государство в целом. Женский футбол — это тоже социальная тема. У нас в футбол девчонки порой приходят из неблагополучных семей. Почему? Потому что нет возможности платить деньги за занятия танцами или игру на фортепьяно, да в тот же теннис. Ракетки и тренеры — это очень дорогое удовольствие. Так что идут в футбол. Я даже не представляю, как у наших девчонок можно его отнять? У них, наверно, сразу вся жизнь остановится.

— А как же любовь, семья, дети?

— Нет, я понимаю, что для девушек влюбиться, выйти замуж — дело жизненное. Если с нашими что-то такое будет происходить, мы, тренеры, будем только рады. Потеряем кого-то? Ну, что делать. Зато будем знать, что они живут теперь своей жизнью.

— А замужние в сборной есть?

— Есть те, которые еще только встречаются с ребятами. Но я особенно не лезу в эти дела. Многие сейчас хотят быть независимыми. И я девчонок понимаю. Это их работа, заработок. Может появиться перспектива уехать поиграть куда-нибудь в Европу. Сейчас вот в Америке открылась профессиональная лига, куда собрали всех лучших. Там на матчи приходят по 10–15 тысяч зрителей. Хорошие контракты. У знаменитой Марты, например, 250 тысяч долларов в год. Это стимул, к которому надо стремиться.

«О КАКОМ НАСЛЕДИИ МЫ ГОВОРИМ…»

Шалимов не любит оглядываться назад, полагая, видимо, что современная жизнь диктует свои правила поведения и правила игры. Его нигилизм в разговоре порой даже настораживал, но, с другой стороны, он поступает так, как хочет поступать, и пытается жить исходя из своего видения мира. Что из этого получится применительно к его новой работе — судить пока рано.

— Вот вы спрашиваете, не интересен ли нам опыт, накопленный немками, скандинавками? Отвечаю: не нужен. Мы играем по-другому. Мы физически не такие мощные, зато более техничные. Да и менталитет у нас совсем другой.

— Какой?

— А мы на красный ходим. Немец встанет и будет стоять, даже если светофор сломается. Час простоит, пока светофор не починят. Мы ждать не будем, перейдем дорогу. Посмотрим, машин нет — и перейдем. Так что нам нужно только свое. И дух победный, и история России, которую никто никогда не завоевывал. У нас другие девчонки.

— Ну, есть же какой-то тренерский опыт, конспекты, в конце концов.

— Конспекты… Вся Украина работает по конспектам Лобановского, и что? Переписали, сидят и думают, что они теперь все выиграют? Да по этим конспектам мог работать только сам Лобановский. Если уж тебе дано стать хорошим тренером, делай все так, как ты чувствуешь.

— А то, что сейчас происходит у нас в тренерском цехе, вас интересует?

— Там происходит то, что и должно происходить: смена поколений. От этого мы никуда не уйдем. Была своя школа, советская. Но тот футбол уже ушел. То, что делали Романцев или Бесков — вчерашний день. При всем уважении к этим людям.

— А как же наследие?

— Наследие чего? Есть новые системы, новые взгляды на футбол. Со временем ты получаешь все больше и больше новой информации. Ты ее перерабатываешь и выходишь на какие-то другие вещи. Это нормально. Футбол идет вперед, от этого никуда не денешься. Какое бы наследие ни было. А если ты со временем не идешь… Вот Лобановский со временем шел. Он и в 70-е выигрывал, и в 80-е, и в 90-е, когда чудом не попал в финал Лиги чемпионов. Был современен на протяжении очень большого количества времени.

— А те, кто поиграл только в нынешнем российском чемпионате, не выступая за иностранные клубы, могут быть современны, успешны как тренеры?

— Они имеют намного меньше информации. Вот у Карпина, например, с его богатым испанским опытом информации значительно больше. Люди, становящиеся главными тренерами или генеральными директорами в клубах, на мой взгляд, должны пройти испытание славой и медными трубами, чтобы у них, грубо говоря, не снесло крышу. Этот человек должен быть абсолютно независим от денег. Чтобы у него была цель не цепляться за работу, а работать. Тогда у него будет шанс правильно поставить себя в отношениях с руководством.

— Но тренер в современных условиях все равно очень зависимый человек. И прежде всего от результата.

— Есть три составляющие результата. Первая — максимально хорошая организация клуба, вторая — уровень игроков, третья — уровень тренера. Хотя тренера и игроков можно, в принципе, поменять местами. Если игроки классом ниже, то тренер в команде имеет большее значение. Но организация дела в клубе всегда должна быть на первом месте. Если там бардак, то какого бы ты тренера ни взял, ты ничего и никогда не выиграешь. Примеров — миллион. «Интер», который пятнадцать лет не мог ничего завоевать, потому что внутри клуба происходило непонятно что. Тот же «Спартак»… Руководителями должны быть спортивные люди. Нефутбольный человек многие вещи просто не увидит и никогда не оценит их важности. Они подчас очень мелкие, но их бывает очень много. Карпин, с которым я общаюсь, полгода работал генеральным директором. И он уверен: полгода — достаточный срок для того, чтобы все наладить. Но должны быть полномочия.

— Из Карпина может получиться главный тренер?

— Не знаю. Когда мы с ним по тактике разговариваем, он выглядит совершенно адекватным человеком. В клубе до него был бардак. Он пришел и все наладил. Там игроков-то своих в лицо не знали. Как так можно?

— А разве реально сочетать функции генерального директора и главного тренера? Может, все же есть необходимость в поиске главного тренера?

— Сочетать — реально. А кого искать — это еще вопрос. Генерального директора? А тренера-то зачем искать? Что сейчас в «Спартаке» вас не устраивает?

— Главное, чтобы это «Спартак» устраивало… Просто мы очень часто любим ссылаться на примеры ведущих зарубежных клубов, где подобные функции всегда разделены.

— Я думаю, что в «Спартаке» сейчас есть человек с подписью, который исполняет обязанности генерального директора. Сидит каждый день. Ты приходишь, смотришь, по всем проблемам он тебе звонит, и вы все решаете. На сегодняшний день Карпин все сделал. Селекция налажена, все решения остаются за ним, отношения с Федуном выстроены нормально. Важным, конечно, будет следующий сезон, накануне которого он сам проведет предсезонную подготовку команды. Карпин со своим опытом прекрасно видит, как кто работает, кто чем занимается.

— А у вас в «Уралане» не было таких полномочий?

— В «Уралане» не было ничего. Одна борьба внутри.

— Зачем же вы тогда пошли туда, что поманило?

— Ну, что я сейчас в «Уралане» буду ковыряться, что поманило? Мне в 33 года предложили команду премьер-лиги. О чем вы говорите?.. Не идти? Ну, это значило быть идиотом.

— Но если там ничего не было, кроме одного человека, который давал деньги?

— А кто знал, что там ничего нет? Конечно, можно было в середине сезона плюнуть и уйти. Но это было бы неправильно по отношению к ребятам. Это проще всего — послать всех…

«Я С УДОВОЛЬСТВИЕМ ПОРАБОТАЛ БЫ СО СКАЛОЙ»

Незадолго перед поездкой на чемпионат Европы с игроками женской сборной познакомился Гус Хиддинк. Поговорил, пошутил, дал несколько советов и, наконец, пожелал успехов в Финляндии. Этакий психологический мастер-класс голландского специалиста. Через некоторое время россиянки провели товарищеский матч со сборной Голландии, еще одной участницей стартующего чемпионата и победили — 1:0. Я поинтересовался: это Хиддинк договорился о приезде голландских девушек? Шалимов улыбнулся и возразил:

— Нет, к этой встрече он не имеет никакого отношения. Так получилось.

— Многие наши тренеры почему-то не хотят обсуждать работу Хиддинка, сразу переводят разговор на другую тему. На ваш взгляд, почему?

— Думаю, от зависти. А что еще? Человек дает результат, зарабатывает большие деньги. Остальные смотрят на него и говорят: почему он, а не мы? Но, чтобы зарабатывать столько, сколько он, надо быть им. А зависть — это удел слабых людей. Если ты хочешь что-то изменить, начни с себя.

— А вы согласны, что Хиддинку создали условия, которые никогда не создадут российскому тренеру?

— Это все те же наши тренеры так говорят? А пусть они подумают, почему им не создадут. И попробуют что-то изменить. А то сидят и обсуждают Хиддинка. Обратите внимание, как он правильно выстроил отношения с РФС. У него нет никаких организационных проблем, на него никто не давит. Пресса в том числе. Приехал, уехал… Он весь в работе. Знает, что делает, и добивается результата. Я его уважаю. Он работал в разных режимах. И с корейцами, и с австралийцами, теперь с нашими. Три абсолютно разные команды. Но он везде дает результат. Сразу ловит, на чем играть. Находит плюсы и развивает их.

— Хорошо, что у нас в премьер-лиге много тренеров-иностранцев?

— Тренеры-иностранцы по сравнению с нашими подготовлены намного лучше. Те же Скала, Адвокаат, Хиддинк. Но под тренеров-иностранцев, на мой взгляд, надо ставить переводчиками людей, которые в будущем хотят работать тренерами. Может, и не совсем правильно так говорить про себя, но все же… Ну, ты, например, привозишь Скалу. Почему нельзя было пригласить и меня? Я бы с удовольствием стал с ним работать. А вот ни у одного российского тренера я вторым не буду. Не вижу необходимости. Знаете, как Моринью стал тренером? Он ведь никогда в футбол не играл. Был переводчиком, потом стал тренером. Ты же в этом случае не просто переводишь. Ты общаешься и получаешь неоценимый опыт от людей, которые очень сильно подготовлены. Привезли из Германии Ребера, ставь под него Кирьякова. Почему нет?

— Ну, опыт Ребера…

— Да это неважно, я же не обсуждаю сейчас работу Ребера. Я говорю о системе, которая должна быть. Берешь немца — под него ставишь того, кто играл в Германии, берешь итальянца — ставишь рядом того, кто играл в Италии. Тот работает два года, уезжает, а в России остается свой тренер.
И иностранцы в таком количестве были бы уже не нужны. А если сейчас выбирать между Скалой и кем-то из наших, я миллион раз назову имя Скалы. Пусть не обидятся на меня российские тренеры…

— А как же молодым тогда устраиваться?

— Да никак не надо устраиваться. Мудрый человек однажды сказал: сделай все так, чтобы к тебе пришли. Веди себя так, чтобы тебя позвали. А когда ты ходишь и постоянно говоришь: возьмите меня… Сделайте руководителями футбольных людей, и вы быстро увидите, как появятся молодые тренеры. Нормальные. Как Карпин стал руководителем в «Спартаке», как Игорь Ефремов в «Сатурне»…

«РЕАЛЬНО ЗАВЕЛСЯ НА ЖЕНСКОЙ ТЕМЕ»

На футбольном поле Игорь Шалимов был техничен и элегантен. В обыденной жизни — неординарен, нередко совершая поступки, сразу же вызывавшие бурю эмоций в кругах не только футбольных. Знаменитое «письмо четырнадцати» футболистов по поводу ситуации в сборной страны накануне поездки на чемпионат мира в США, двухгодичная международная дисквалификация в Италии за найденную в крови большую дозу запрещенного нандролона, роман с Оксаной Робски, о которой взахлеб писали в светских хрониках. Я только намекнул Шалимову: наверное, есть смысл вспомнить и об этой стороне его жизни. Но он только ухмыльнулся:

— Давайте не будем касаться прошлых историй. Что сейчас говорить о том письме, например, когда прошло так много времени? О чем-нибудь другом…

— Хорошо. После того как вы ушли из «Уралана», вас в футболе не было слышно пять лет. Чем занимались?

— В принципе — ничем. В ВШТ год учился, футбол смотрел, анализировал. Ездил в Италию, в «Интер».

— Мне показалось, что вы обижены на «Интер».

— Я — на «Интер»? Нет. Наоборот, я говорю спасибо этому клубу. Все, что у меня происходило до 35 лет, я расцениваю как посланное мне испытание. Чтобы понять: кто я? А жалеть о том, что произошло, не надо никогда. Все решения, которые принимались на тот момент, были моими. Других я принять не мог. А то, что получилось?.. Может, ты думаешь или считаешь, что это плохо, а на самом деле — только отвело от каких-то других непонятных историй.

— А что осталось в памяти от следующих команд?

— Все они — это восстановление после взлета, который у меня случился в первый итальянский год: «Фоджа», «Интер»… Потом произошло падение, которое психологически всегда очень тяжело пережить. После «Интера» я удовлетворения от футбола не получал. Постоянно думал, что это не мой уровень, и сравнивал с теми играми, в которых был на пике. Последние лет пять просто играл в футбол. Да, может быть, я не смог удержать тот уровень, на который попал. Но слишком уж большие перемены произошли вокруг. Я вырос в Советском Союзе, потом уехал в другую жизнь, где поначалу все складывалось прекрасно. В «Фодже» лучший новичок года, потом переход в «Интер». Вот там я, может быть, чуть-чуть поплыл… На высокий уровень попал, а удержаться не смог. Стабильности не хватило, наверное.

— Правда ли, что у вас есть несбыточная, по вашему же мнению, мечта: тренировать «Спартак»?

— Или тренировать «Спартак», или ничего не делать? Наверное, так все и было бы. Но вот тут появилась женская тема. В ней я готов остаться и на 10, и на 15 лет. Мне здесь очень интересно, я увидел плоды своей работы. Настолько все делается от души… Я реально завелся на этой теме. Засыпаю, и то думаю об этом. У меня такого никогда не было. Национальная сборная — гимн, флаг, чемпионаты мира, Европы, Олимпиады. Все условия для работы. Я вижу здесь огромный потенциал. И в довершение ко всему — я в футболе. А это самое важное. Это та жизнь, которая дает тебе возможность каждый день ставить какие-то новые цели. Не знаю только, что с зимней паузой делать. Скучаешь, ждешь четыре месяца, приезжаешь в РФС чего-то делаешь, но хочется того, чем сейчас занимаешься…

— И все же можно несколько вопросов из личной жизни? Действительно вы помогали легендарному Игорю Нетто в последние дни его жизни?

— Игорь Александрович был моим первым тренером. Когда он тяжело заболел, я его долго не мог найти. А когда нашел, мы с Игорем Ефремовым собрались и поехали на дачу, где он жил с братом. Нетто нас не сразу узнал. У него был рассеянный склероз. Я посмотрел — дверь, на которой шестой номер, под этим номером играл. Условий никаких. Ничего нет. Мы подумали и привезли ему телевизор, поставили тарелку НТВ Плюс. Потом брат Игоря Александровича написал письмо, что жизнь его поменялась: с утра до вечера футбол смотрит.

— Правда, что вы однажды пожали руку самому Папе?

— В Фодже. Нам организовали встречу с Папой, когда мы играли, по-моему, с «Лацио». Вся команда и мы с Игорем Колывановым встали по стеночке, он обошел нас, познакомился. С нами по-русски поговорил. Поляк все-таки. У меня дома хранится фотография с этой встречи. Она и в книжке моей есть. Ну, итальянцы руку ему целовали, а нам что делать? Спросили знающих людей, те говорят: делайте что хотите. Ну, мы Папе руку и пожали.

— Сейчас модно выпускать книги. А у вас до сих пор только одна?

— «Я — Легионер» которая? Да ну ее… Писать тяжело.

— Надиктуйте, за вас все напишут.

— Я вот ту и надиктовал. А потом каждый абзац правил. Язык не мой…

— Представьте ситуацию: приезжаете вы с чемпионата Европы, вам звонят и говорят: Игорь Михайлович, приглашаем вас возглавить клуб. Ваша реакция?

— Честно? Откажусь. У нас с девчонками есть цель: попасть на Олимпиаду. Там серьезный отбор, система очень сложная. Но мы верим, что всего можно добиться. Играли недавно на равных с немками — они ведь такие же, как и мы. Потенциал есть.

— Чего же не хватает?

— Везения, наверное.

Александр ВЛАДЫКИН

Еженедельник «Футбол» №34, 2009

© Сборная России по футболу