Главная
Матчи
Соперники
Игроки
Тренеры

ИГРОКИ

Олег САЛЕНКО

Саленко, Олег Анатольевич. Нападающий.

Родился: 25 октября 1969, Ленинград (ныне – Санкт-Петербург).

Воспитанник ленинградской СДЮШОР «Смена» (первый тренер – Владимир Васильевич Вильде).

Клубы: «Зенит» Ленинград (1986–1988), «Динамо» Киев, Украинская ССР/Украина (1989–1992), «Логроньес» Логроньо, Испания (1993–1994), «Валенсия» Валенсия, Испания (1994–1995), «Истанбулспор» Стамбул, Турция (1995, 1996–1998), «Рейнджерс» Глазго, Шотландия (1995), «Кордоба» Кордоба, Испания (1999–2000), «Погонь» Щецин, Польша (2001).

Чемпион СССР: 1990. Обладатель Кубка СССР: 1990. Чемпион Шотландии: 1996.

За сборную России сыграл 8 матчей, забил 6 мячей.

(За олимпийскую сборную СССР сыграл 3 матча.*)

Участник чемпионата мира 1994 года.

Чемпион Европы среди юношей (U-18) 1988 года.

Лучший бомбардир чемпионата мира 1994 года (лауреат «Золотой бутсы» – 6 забитых мячей, вместе с болгарином Христо Стоичковым) . Рекордсмен чемпионатов мира по числу голов (5), забитых в одном матче.

*  *  *

ПЯТЬ ГОЛОВ ВО СНЕ И НАЯВУ

Увы, из великих форвардов мировых чемпионатов я, лишь пару раз сталкивался с Эйсебио да разок общался с Бутрагеньо. И потому вчера еще мог чувствовать себя довольно ущербным человеком.

А сегодня вдруг выяснилось, что все те знакомства меркнут в свете другого, состоявшегося десять лет назад. В тот день директор знаменитой питерской футбольной школы «Смена» Дмитрий Николаевич Бесов сказал мне: «Хотите, я покажу вам парня, которым мы в будущем сможем гордиться. Талантище растет невероятный. Характер у него — самый лидерский, то есть жуткий. Всех вокруг себя подавляет».

Я ответил, что очень хочу.

Нас познакомили, и в следующие десять лет я регулярно принужден был убеждаться в полнейшей провидческой правоте Бесова. Голы и скандалы сопровождали по жизни Олега Саленко.

И продолжают. Еще за сутки до своего вселенского триумфа он в бассейне на базе ссорился с руководством российской делегации по поводу нерибоковских бутс, в которых вышел играть против Швеции. А днем спустя положил к своим ногам футбольный мир, не очень пока понимая, что же он такое сотворил.

Базовый номер в Санта-Крузе, который они делят с Радченко (невероятно, но тоже сменовцем и моим знакомцем с тем же самым десятилетним — день в день с Саленко — стажем), завален майками, трусами, щитками, бутсами, гетрами. Вчера все это было экипировкой, сегодня стало атрибутами легенды. А живое ее изваяние сидит вытянув суперноги, через два часа после матча (эти часы вместили в себя процедуру допингконтроля и заслуженный обед) на кровати напротив меня и пьет пиво, узаконенное на сегодня тренерами. К нему без передышки стучат, звонят, заходят. И обращаются все запанибратски: «Сало». И это к такому-то легендарному человеку!

— Бывает же так — все, что было, забил. Четыре момента из четырех плюс пенальти. И где — на чемпионате мира! Не верится даже.

Пять голов Олега Саленко:

— А с чем ты ехал на этот чемпионат?

— С мечтой стать его лучшим бомбардиром. Да, да. Без шуток.

— И ты, конечно, обиделся, когда тебя в первом же матче в стартовый состав не поставили?

— Конечно. И тренерам об этом сказал. А кто бы, интересно знать, не обиделся, если он в отличной форме, а ему в чемпионате мира сыграть не дают?

— Да, но не все бы при этом пошли выяснять отношения с тренерами.

— Что делать — я даже по-испански выучил в первую очередь те слова, которые могли пригодиться в разных конфликтных ситуациях. Не умею я молчать, когда что-то не по-моему.

— Вот как, оказывается, места в составе завоевываются…

— Ну, сначала надо подготовиться к ответу за свои слова. Если тебя в итоге ставят, а ты не тянешь, долго потом не захочется рта раскрывать. Но здесь я был в себе уверен — травма в конце испанского первенства помогла мне отдохнуть, и нагрузки последних сборов, начиная с Новогорска, я переваривал легко и даже с удовольствием. Чувствовал, что лучшая форма как раз к первому матчу наберется. А тут — не ставят. Несправедливо же. Вот я и пошел к тренерам.

— Обещая разорвать шведскую защиту?

— А что она — непроходимая, что ли? Бразильцы — ладно, они особняком стоят. При всем их пренебрежении к обороне ты мяч раза два за игру на чужой половине получишь, остальное время он у соперника. А со шведами вполне можно было и с позиции силы играть. Мы и начали это делать — пенальти заработали, затем простили их парочку раз, за что они по всем законам с нами рассчитались. Но после удаления Горлуковича провалилась середина — неоткуда пас было получить. Бежишь, предлагаешься, отрываешься — все впустую. Совершенно разлаженная игра пошла. Ладно, пока будем считать, что не было бы счастья, если бы несчастье не помогло.

— Получилось, что методом проб, ошибок, травм (на последней перед Камеруном тренировке потянули мышцы Пятницкий с Кузнецовым) вы к третьей игре определились с оптимальным составом?

— Выходит, так. Походили, как оплеванные, и взялись доказать себе и всем, что мы все-таки мужики, а не мягкие игрушки. Кто-то свыше этот настрой, видать, одобрил и фарсу на нас напустил. Не повезло камерунцам.

— Ты что, их жалеешь?

— Нас бы кто пожалел. Но после игры, тем более такой удачной, я — отходчивый. А на поле мне жалость незнакома. Голы — они мастерством и злостью даются.

— А что такое голевой момент?

— Это когда ты бьешь с точки, откуда реально можно забить. Желательно поближе к воротам, и чтоб никто тебе не мешал. Все разговоры о том, что кто-то мог отдать тебе пас на пустую раму, — они в пользу бедных. Момент — это когда мяч у тебя на ноге.

— Ты знал, что на чемпионатах мира больше четырех голов в одной игре никто никогда не забивал?

— Нет, впервые услышал об этом от стадионного диктора через две минуты после своего пятого года. Я-то думал, что в первых чемпионатах наверняка кто-то забил больше. Стыдно, словом, но не знал. Но в уме держал одну заветную цифру.

— Какую же, интересно знать?

— На четырех последних чемпионатах лучшие бомбардиры забивали строго по шесть мячей: в 78-м — Кемпес, в 82-м — Росси, в 86-м — Линекер, в 90-м — Скиллачи. Вот этого рубежа я и хотел достичь. Ты видел — получилось!

— И что дальше?

— А дальше — вера в аргентинцев, бельгийцев и всех остальных, кто может помочь нам пройти в одну восьмую. Хотя у них, конечно, свои расклады разные быть могут. Мы сами безусловно, в эту яму себя загнали, но сами же почти и выбрались. Теперь уехать отсюда после группы будет вдвойне обидно. Раз, правда, нечто похожее у меня уже было. На юниорском чемпионате мира мы в четвертьфинале нигерийцам по-идиотски проиграли, но золотая снайперская бутса все равно за мной осталась. Вторую бы ей в пару. Но как хочется еще на чемпионате сыграть! Между прочим, я перед этой игрой очень даже любопытный сон видел.

— Про пять мячей?

— Дим, подтверди.

И сосед легенды Радченко подтверждает:

— Представляешь, проснулся сожитель мой и объявляет, что привиделось ему, будто забьет он, ни много ни мало, пять голов, грохнем мы Камерун и до финала еще потом дойдем. Жаль, подъем ранний был, иначе бы он и финал успел досмотреть.

— И что ты ему, Дмитрий, ответил?

— Ничего. Подумал только, что если человек во сне манией величия головой заболевает, его на поле лечить надо. А он вышел и все пять один за одним и положил. И мне еще на шестой отдал.

— Олег, а что это за история с бутсами времен шведского матча?

— Мне старые мои по ноге удобнее. И, как нам объяснили, играть можно в чем угодно, лишь бы рибоковский фирменный знак был наклеен. Я его и наклеил, но нарвался на скандал со стороны бдительных спонсоров. Причем претензии они мне высказали не впрямую, а через руководство — пришлось сразу с несколькими людьми ссориться. Но ничего, мне не привыкать. А погасил конфликт Садырин, предложивший мне спор: выйду в Reebok — забью два мяча. Я проиграл — забил-то больше. Теперь, конечно, с этими бутсами не расстанусь. И вообще — руководители у нас приятные, да и спонсоры симпатичные.

— Скандалы тебя, получается, подстегивают?

— Я ссорюсь с окружающими не на много больше, наверное, любого другого человека. Просто я все время на виду. И, начиная лет с пятнадцати, кажется, все вокруг преувеличенно интересуются моей жизнью. В юношеской сборной банку пива после игры выпил — весь Союз знает. В Киев из Питера переезжал — такую рекламу рвачу и предателю сделали, что, случись это, как я сейчас понимаю, в Испании, я бы до сих пор купоны с нее стриг. За границу из Киева собрался — врагом народа сделали. И что, я в ответ на все эти обвинения должен был молчать?

— А как ты попал в российскую сборную?

— О, это долгая история. Когда первенство Союза приказало долго жить, попросил руководство киевского «Динамо» помочь подыскать мне серьезный зарубежный клуб. Сказал, что играть в первенстве Украины мне неинтересно, потому что я здесь заведомо лучший — это же совершенно очевидно. А они почему-то на эти слова обиделись и заломили за меня трансфер в три миллиона, причем не карбованцев и даже не рублей. Мы же тогда в Лиге чемпионов играли, и, хоть шли довольно неудачно, я свои голы исправно вроде забивал. И предложения неплохие у меня тогда появились, так что я, собственно, и без помощи клуба вполне мог обойтись. Но хотел все официально сделать — по-хорошему уехать. Не вышло — сначала все клубы от этой безумной суммы шарахнулись, а затем, когда ее снизили до более или менее разумных пределов и контракт с «Тоттенхэмом» был уже на мази, палки в колеса начало ставить английское министерство труда — помурыжило, помурыжило меня с разрешением на работу, да так его в итоге и не дало. Надо было, оказывается, за сборную не меньше двенадцати игр сыграть. Эх, Валерий Васильевич Лобановский, зачем же вы не взяли меня в Италию на чемпионат мира!

— Очень рассчитывал туда попасть?

— Ну конечно! Или мы плохо смотрелись в начале сезона 90-го в паре с Протасовым? Лобановский сам мне потом сказал, что ошибся, не взяв меня. Чем черт не шутит — может, теперь и на суммарный рекорд бы замахнулся.

— Итак, Англия тебе улыбнулась…

— Да. А пока все эти выездные дела утрясались, меня в первенстве Украины не заявили, и я остался без работы, без команды и без денег. И понял вдруг, что ничего не умею делать в жизни, кроме как играть в футбол, а играть негде. И еще понял, что такое жить без денег, — я же с тех самых пятнадцати лет ни в чем себе не привык отказывать. Знал, например, что годам к девятнадцати смогу купить себе машину, не записываясь ни в какие очереди и никому не кланяясь. И как раз в девятнадцать начал ездить. А тут в двадцать три — такой тупик. Друзья, которые остались со мной, предлагали уйти с ними в бизнес. И одно время я чуть было не соблазнился таким вариантом.

— Что же вернуло в футбол?

— Случай. Сейчас об этом даже весело немножко вспоминать. Представляешь, Ахрику Цвейбе звонят из Германии, из Карлсруэ и предлагают готовый контракт, да еще спрашивают, нет ли у него кого на примете из нападающих. А мы тогда оба в Киеве без дела болтались. Ну и рванули на пару. Но как только в аэропорту я увидел встречавшего нас агента, то сразу понял, в какую мы ввязались авантюру. Однако действительность превзошла даже самые мрачные ожидания. В клубе, как выяснилось, нас никто не ждал, мы оказались в какой-то гостинице без телефона, звонить приходилось из автомата на улице, а форму поддерживать, перекидывая купленный в магазине мяч через ржавую пожарную лестницу, которая перегораживала грязный двор. Вот так я и готовил себя к дебюту в российской сборной.

— И как явилось избавление?

— В Испании со страшной силой валился «Логроньес», в клубе крикнули громкий «SOS», и крик этот каким-то образом услышал мой настоящий агент. Еще более невероятно, что в этой дыре он сумел быстро меня разыскать — без телефона. Я, не раздумывая, согласился и поехал спасать «Логроньес».

— С чего начал?

— С травмы. Приехал и потянулся. Я же полгода толком не тренировался. Начал работать в облегченном режиме — чувствую, по часам прибавляю. Тогда-то и позвонил Игнатьеву, у которого работал во всех мыслимых юношеских и юниорских сборных. Он, правда, меня не раз из них выгонял…

— Позвонил, не сыграв еще ни одной игры за «Логроньес»?

— Ну да, а чего было ждать? Я же знал, что скоро заиграю. Даже знал, как. Ну совсем как у Игнатьева — схватил мяч в центре поля и тащи. Борис Петрович, правда, слегка удивился моему звонку. Но я же не просился в сборную, я просто предупредил, что, мол, жив, выздоравливаю, и попросил обратить в скором времени внимание на чемпионат Испании. Игнатьев пожелал успехов и сказал, что обратит.

— А тебе очень важно тогда было это внимание?

— Я вдруг оказался, а каком-то вакууме. Приехал темной лошадкой — никого не знаю, поговорить не с кем, никто даже мной особо и не интересуется. Нужен был какой-то стимул, толчок. Я вдруг понял, что не привык, когда обо мне не говорят. И сначала оставил «Логроньес» в высшей лиге, а потом дождался и ответного звонка от Игнатьева. Меня пригласили на сбор перед матчем с венграми — и пол-Испании вмиг заговорило обо мне. Вот тут я почувствовал себя опять в своей тарелке.

— Да, но с венграми ты тогда ведь не сыграл?

— Это было не так важно. Главное — я вошел в команду, вспомнил тех, кого знал, и они меня вспомнили. На следующий матч — с Грецией — меня уже выпустили на тайм.

— Памятная вышла игра…

— Да уж. Я вообще-то не очень люблю вспоминать, но что было, то было. Я подписал то знаменитое письмо, настаивая, прежде всего на выполнении экономических требований. Мы были злы, заведены, задерганы — все получилось как-то спонтанно. Вернувшись в Испанию, понял, что сделал глупость, и объявил тем, с кем пошел в одной связке, что выхожу из этой игры. Надо, наверное, и совершать в жизни ошибки, и уметь признавать их.

— А когда почувствовал, что новая сборная на что-то способна?

— Пожалуй, здесь же, в Штатах. Когда в контрольных матчах мы сделали ничью с американцами, а затем разгромили Мексику. Это были уже зачатки команды. И перед чемпионатом я видел, на что мы способны. Не знал только, что же такое — чемпионат мира. Не знал как он сковывает, лишает привычной свободы. У нас ведь только два человека прошли итальянскую школу, а остальные, в каких бы клубах и странах они ни играли, все равно на чемпионате — не больше, чем дебютанты. И потому так долго, наверное, и мучительно мы искали и состав, и игру. Но когда-то ведь должны были найти.

…А телефон уже буквально раскалился. Звонят из совета директоров «Валенсии» — засыпают поздравлениями, спрашивают, скоро ли в Испании ждать. Не так уж и скоро. Здесь в группе поддержки находится жена Олега — Ира. (Правда, на матче в Детройте она не была, и реализовавший там пенальти суеверный муж запретил ей впредь ходить на стадион во время российских матчей. Пока, как видите, примета работает.) И после чемпионата чета Саленко планирует задержаться в Нью-Йорке: «Там уже много друзей по Киеву осело. Давно в гости зовут, да не было оказии вырваться. Спасибо чемпионату — помог».

Кстати, если российской сборной суждено пойти дальше, то после следующей победы над немцами четвертьфинал и полуфинал ей играть как раз в Нью-Йорке. А там уже сон Олега можно будет досмотреть и наяву.

Нет, серьезно, наш человек поставил на уши весь чемпионат — имеем мы хоть сегодня право помечтать?

Сергей МИКУЛИК из Санта-Круза

Газета «Спорт-Экспресс», 30.06.1994

*  *  *

«В ИСПАНИИ Я ОДИН СТОИЛ ПОЛКОМАНДЫ!»

Олег Саленко — фигура насколько талантливая, настолько и противоречивая. Признанный голеадор, чье имя занесено в Книгу рекордов Гиннеса (он первый и единственный пока автор пяти голов в одном матче первенства мира), обладатель уникальной коллекции из двух золотых бутс (юниорского и взрослого чемпионатов планеты), с одной стороны. Талантище, в силу сложного характера и обилия травм и наполовину не реализовавший свой потенциал, с другой. Мой звонок застал Саленко в Киеве, на интервью Олег согласился охотно.

И МЕДВЕДЬ, И САЛО

— Для начала предлагаю вспомнить отправные точки вашей карьеры. Как на это смотрите?

— Положительно. С чего начнем?

— С «Зенита». 1986 год, вы выходите на замену в матче с московским «Динамо» и уже через пять минут забиваете свой первый гол в высшей лиге чемпионата СССР.

— Да, причем попадаю Прудникову между ног. Надо мной в Питере до сих пор ребята смеются: все ворота были пустые, а ты вон куда угодил…

— В 16 лет дебютировать в первенстве Союза не каждому дано. Не волновались?

— Да нет как-то. Я ведь должен был еще раньше за «Зенит» выйти, но проблемы с законом помешали. Подрался в Питере на школьной дискотеке. Против меня было заведено уголовное дело (парень с которым я дрался, сотрясение мозга заработал), в газетах появились разгромные стать, мол, Саленко на дискотеке кричал: «Я — звезда! А вы кто?» — и лез в драку. Меня тогда хотели дисквалифицировать, уже и команда наверх пошла, но как я гол «Динамо» забил, все утихло.

— Да уж, характер у вас непростой был. Достаточно вспомнить, сколько раз Саленко из олимпийской сборной выгоняли.

— Было дело. Игнатьев пару раз на дверь указывал, Сальков… За что? Когда за разговоры, когда за нарушение режима.

— А в 1991 году вроде как за пьянство…

— Там из мухи слона раздули, показательный процесс провели. Комиссию собрали, меня вызвали. Я сказал: да, мол, после игр позволяю себе пиво. В то время в Союзе такие вещи не понимали и вкатали мне несколько матчей дисквалификации. Правда, условно. Еще, помню, статья вышла — «Саленко: пивка для рывка».

— Следующий пункт карьеры: киевское «Динамо» и хет-трик в ворота «Локомотива» в финале Кубка СССР-90.

— Вот этот момент приятно вспомнить. Я тогда один из самых красивых мячей в карьере забил (а уж самый неожиданный, так это точно), в дальний угол, с лета, парашютом…

— Сильно потом обиделись на Лобановского, когда он вас на ЧМ-90 не взял?

— Не то слово! Я тогда в потрясающей форме был. И ребята к тренеру ходили за меня просить. Но Васильич ни в какую: молодой, мол, еще, рано. Потом, правда, признался, что был не прав. А чтобы Лобановский в своей ошибке расписался, это дорогого стоит…

— Знаю, вас в Киеве партнеры Медведем звали?

— Я ведь по характеру спокойный, но, когда надо, и взорваться могу. А еще — Сало. Это с Питера пошло.

— Вам удалось поиграть в первом чемпионате Украины — какие воспоминания остались?

— Самые ужасные. После Лиги чемпионов играть где-то в Ахтырке удовольствие ниже среднего. У нас на тренировках иногда зарубы были посерьезней, чем в матчах того чемпионата! Как игроки мы тогда начали деградировать: весь сезон валяли дурака, приезжали на игры — просто отдыхали. Пили, гуляли.

— Вы и за сборную Украины успели сыграть? С венграми…

— Да, но потом оказалось, что украинцам еще несколько лет нельзя выступать на международном уровне, и этот матч признан недействительным. Сама же игра запомнилась тем, что у нас тогда три тренера было! Прокопенко, Пузач и еще кто-то, сейчас не вспомню. Причем каждый «рулил», только своих игроков в сборную приглашая. Такой, знаете, получился маленький бардачок.

— После «Динамо» у вас был шанс в английский «Тоттенхэм» уехать? Что не сложилось?

— Трехлетний контракт у меня уже был на руках, но там ведь, чтобы получить право на работу, нужно провести определенное количество матчей за сборную страны. У меня было три-четыре игры, а требовалось где-то около 20. Ну, мне, значит, в Федерации футбола Украины состряпали нужную бумажку, и я сидел в Киеве — ждал вызова. И надо же такому случиться, как раз в это время в Англии поймали румын, человек восемь, с такими же поддельными документами! На этой волне англичане мне рабочую визу и не дали. Получилось, я уже и в «Динамо» не играл, и в Англию не поехал. Полгода без дела куковал.

— А потом отправились в Германию.

— Да, вместе с Ахриком Цвейбой в «Карлсруэ» подался. Только приехал, мне мой менеджер звонит: давай в Испанию, тебя «Логроньес» ждет. Команда тогда на последнем месте в чемпионате шла, а мне как раз полгодика где-то нужно было поиграть. Я в аэропорт, а меня не выпускают: у вас испанской визы нет. Пришлось ждать факса из Логроньеса, плюс я писал заявление, дескать, если Испания меня не примет, то в Германию я обратно ни за что не вернусь.

Я БЫЛ ОБЕЗЬЯНОЙ, А ГАСКОЙН — МОНАХОМ

— Испанский этап карьеры — самый удачный?

— В «Динамо» тоже неплохое время было, но в Испании я просто душой отдыхал. После нашего совка, после киевских нагрузок словно в рай попал. Плюс вся команда на меня работала, да и атмосфера ого-го какая!

— Ваши слова: «За год я сумел поднять свой авторитет в Испании до уровня Микаэля Лаудрупа и Ромарио»?

— Точнее, за полгода. «Логроньес» уже все закопали, а я команду с последнего места в середину таблицы вытащил. Показал испанцам, что и один игрок может стоить полкоманды. «Логроньес» потом в Испании все называли клубом Саленко.

— В Шотландию из Валенсии зря поехали?

— Да. Луис Арагонес просил меня остаться. Говорил, что собирается строить игру команды вокруг меня. Но я психанул из-за того, что мало играю, и согласился на предложение «Глазго Рейнджерс». Там под Лигу чемпионов серьезная компания подбиралась: Лаудруп, Гаскойн, Маккойст, Леха Михайличенко. Но потом оказалось, все зря. Не надо было из Испании уезжать, там я на ходу был, а в Шотландии… Что говорить, если там за золото вечно только две команды спорят!

— Зато, говорят, в Шотландии футболисты ярко Рождество отмечают.

— Это да. Все переодеваются (я, помню, обезьяной был, а Гаскойн — монахом) и идут по барам. Двадцать мест за ночь обходят, пьют, с болельщиками общаются.

— После Шотландии была Турция. Там-то из-за чего конфликт с клубом возник?

— Из-за денег. Пока я восстанавливался, турки мне зарплату не платили. Я судиться начал, в ФИФА обратился.

— Испанские клубы действительно за вас «Истанбулспору» 20 миллионов долларов предлагали?

— Там меньшие суммы фигурировали, но президент мне прямо сказал: даже если будут давать 20, я тебя никуда не отдам. У меня сын — твой фанат. И попробуй поспорь с таким! Он Жардела за 25 миллионов «Галатасараю» подарил, а меня берег.

— В польском «Погоне» почему не заладилось? Всего четыре месяца в команде провели.

— Клуб шел на первом месте в чемпионате, впереди маячил выход в Лигу чемпионов. Я только восстановился, пять матчей отыграл, как хозяин говорит: денег нет. Команда на сборы не поехала, я контракт разорвал… Компенсацию мне, кстати, поляки до сих пор не заплатили. Судиться я не стал, там не такая крупная сумма была, и все-таки…

КАНЧЕЛЬСКИС ПОПАЛ ПОД РАЗДАЧУ

— Сборная для Саленко — это отдельная песня. Что все-таки снизошло на вас в матче с Камеруном 28 июня 1994 года? Пять голов в одной игре чемпионата мира, рекорд.

— Все вместе: удача, желание. Если бы нам тогда не надо было крупно выигрывать, забили бы три и успокоились. А так, громили камерунцев, что называется, до победного конца. Я, кстати, вплоть до финального свистка о рекорде не знал. На табло вроде написали, мол, мировое достижение, но во время игры как-то не до этого было. Потом уже, после матча, когда я с Миллой фотографировался, все вокруг зашептали: рекорд, рекорд. Я спрашиваю: что такое? Ну, мне и объяснили.

— Говорят, вам накануне той игры вещий сон приснился.

— Да, приснилось, что мы выиграли и я несколько мячей забил. Я тогда еще Димке Радченко сказал: сегодня что-то будет.

— Сам матч, наверное, в деталях помните?

— Главные моменты, конечно. В час дня играли, в страшную жару… 40 градусов! Думаю, что разгромить в такое пекло африканскую команду вдвойне ценно.

— Самый памятный из пяти голов Камеруну?

— Последний. На усталости исполнил: перекинул мяч через вратаря. Кстати, что любопытно, все голы в том матче я забил с правой ноги и с одного касания.

— Этот жест после пятого мяча — рука на угловом флажке — к чему был?

— Разгул души (смеется). Расслабился.

— Общеизвестный факт, после матча вы долго допинг-контроль проходили.

— Да уж, часа два с тем же Радченко мучились. Это как раз первый чемпионат мира был, на котором футболистам запретили пиво пить, только воду. Ну, мы, значит, кое-как пробу сдали, поехали в гостиницу. И тут нас прорвало! А это ведь Америка, там не выйдешь, где угодно. Нас еще, помню, полиция сопровождала, вот мы все вместе туалет и искали.

— Как в команде к рекорду Саленко отнеслись?

— Отлично. Все поздравили — ребята, тренеры. Симонян, помню, на радостях даже танцевал (улыбается).

— Сейчас на видео тот матч пересматриваете?

— В последнее время частенько смотрю. Скажем так, приходится. На разные мероприятия езжу — там крутят.

— И какие эмоции?

— С одной стороны, приятно. С другой — грустно.

— Не секрет, что на мировом первенстве-94 сыграть вам позволили лишь в тот момент, когда другие игроки, перед которыми у ныне покойного Павла Федоровича Садырина были определенные обязательства, неудачно начали турнир…

— Да, Пал Федорович некоторым ребятам обещал место в составе. Я ему тогда еще говорил, что так поступать нельзя. Футбол такого отношения к себе не прощает. Но он уперся: если обещал, мол, надо делать. Время показало, как он ошибался. Уверен, без всех этих возвращений-обещаний мы бы тогда намного удачнее выступили.

— Между тем вы ведь тоже могли на ЧМ-94 не поехать… Какова была роль Саленко в деле «письма четырнадцати»?

— Сначала, когда спорили из-за материальной стороны вопроса (контракты на бутсы, премиальные), я был вместе со всеми. А когда оказалось, что за спиной у нас стоят совсем другие люди, ратующие за снятие Садырина, вышел из игры. Сам позвонил Игнатьеву и сказал, что хочу выступать за сборную.

— Это, правда, что в афинской гостинице, когда подписывалось письмо, вы кричали: «Я Садырина в „Зените“ снимал, я его и здесь сниму»?

— Все наоборот было. Я предупреждал, что, когда мы Садырина в «Зените» снимали, в конечном счете все это ошибкой обернулось. Но меня никто и слушать не стал. Обидно, мы ведь с теми ребятами с юношеских лет вместе держались. Будет ли у нас еще когда-нибудь такое поколение игроков? Из тех, кто тогда в Америку не поехал, мне лично больше всего Андрея Канчельскиса жалко. Один из лучших крайних полузащитников Европы и не поехал на мировое первенство! И больше уже не поедет. Человек был абсолютно не при чем, воду не мутил, его даже в Афинах не было, и такая ситуация. Слово дал и попал под раздачу.

РОМАНЦЕВ ИСПУГАЛСЯ МОЕГО АВТОРИТЕТА

— Какие-то плюсы как рекордсмен мира имеете? Узнают чаще, приглашают куда-нибудь…

— Ничего такого и в помине нет. Увы. Если бы в Европе жил, там на руках носили бы, а у нас… В Камеруне и то, знаю, мне памятник соорудили. В столице бюст рядом с федерацией стоит. Как напоминание, мол, был такой парень, по пять мячей нам забивал (смеется).

— Где, кстати, свои «золотые бутсы» держите? С юниорского и взрослого чемпионатов мира…

— Дома стоят. Иногда кто-нибудь из друзей арендует — похвастаться.

— Правда, что обе «бутсы» — на родную, правую ногу?

— Это да. Их вроде бы специально так делают.

— Что еще в домашнем музее хранится? Знаю, знаменитый хоккеист Сергей Макаров вам после матча с Камеруном шайбу подарил…

— Да, он тогда как раз на игре был. Я ему, кажется, трусы вручил (футболки кончились), а он мне — шайбу. Расписался, все как надо.

— Футболки часом не собираете?

— Есть немного: Ромарио, Роналдо, Зидан.



— А футболка Стоичкова есть? Общались, кстати, после того ЧМ, где оба лучшими снайперами стали?

— Футболки нет, а насчет общения было дело. Причем он ведь тоже парень с гонором, все подкалывал меня — скажи, мол, спасибо, что я тогда тебя не обогнал. А я ему в ответ: это ты мне спасибо скажи, что я Камеруну восемь не забил.

— Историческая игра с Камеруном — ваш последний матч за сборную. Почему потом за национальную команду не играли?

— Сам до сих пор не пойму, как такое получилось. На первый сбор после чемпионата мира я приехал, с Романцевым мы поговорили. Он мне сказал: тебя на товарищеские игры вызывать не хочу, будешь только с сильными соперниками играть. А потом — ни слуху, ни духу. Я ему звонил, разговаривал. Он: все-все, на следующий сбор обязательно вызову! И опять тишина. Я потом уже не стерпел: Олег Иванович, ну скажите вы в лицо, что я вам не нужен! Сейчас это все смешным кажется, а тогда я вообще ничего не понимал. Играю в «Валенсии», после чемпионата мира дела идут хорошо, а в сборную не зовут. Мне каждый день журналисты из Москвы звонили: ты почему не в сборной? Я говорю: это у Романцева надо спросить. Сейчас уже я понимаю, что причиной конфликта было нежелание тренера держать в команде человека, чей уровень был бы выше его собственного. Как ни крути, после ЧМ-94 у меня было гораздо больше авторитета, чем у Романцева.

КИТАЙЦЫ ПРЕДЛАГАЛИ УМЕРЕТЬ

— Как-то скованно закончили карьеру, не находите?

— Есть такое дело. Все эти переезды, операции. Только одно колено четыре раза резали!

— Это правда, что травму, окончательно поставившую крест на карьере, получили во время игры… с друзьями в спортзале?

— Да, ахил порвал. Думал еще в чемпионате Украине поиграть, как раз с киевским «Арсеналом» переговоры вел, но после этой травмы с мечтами о продолжении карьеры пришлось распрощаться.

— С чего вообще началась вся эта черная полоса? Эти травмы бесконечные…

— С 1996 года. С первой операции. Через полгода восстановился, оказалось, что-то там врачи недоделали. Меня опять под нож… Снова восстановился, приезжаю в сборную, доктора смотрят ногу: э-э-э, да тебе еще одна операция нужна. Я согласился, мне все зашили, штырь вставили, а когда стали его доставать, нерв задели. Я еще полгода восстанавливался: чувствую, нога не бежит. Меня снова раз на операционный стол кладут. Теперь уже в Америке. Потом еще в Германии докалывали по 20 уколов в день. Восемь в спину, остальные в ногу. Врачи предупредили, что надо будет каждый месяц приезжать укреплять колено. Но меня из Турции не отпустили. Президент сказал: зачем ты поедешь, давай, мол, играй. А природу-то не обманешь, незакрепленная нога подводить стала…

— В футбол не наигрались?

— Нет, конечно. Еще бы играть и играть.

— Последний матч где провели?

— В Польше. В 2000 году.

— Хотели в «Зените» закончить карьеру. Почему не удалось?

— Уже договорился с Мутко, но молодой тренер Толя Давыдов испугался брать в команду игрока с именем.

— У нас тогда стали писать, что Саленко слишком много денег просит.

— После «Зенита»? Так я там планку до самого низа опустил! Практически задарма туда шел. Другое дело, что после Турции начал на воду дуть. Хотел, чтобы в контракте все варианты были прописаны…

— С какими еще российскими клубами переговоры вели?

— С «Черноморцем» вопрос практически был решен. Сергей Андреев мне говорил: «Приедешь, потренируешься, и мы тебя сразу заявляем». Все обговорили — контракт, условия. Но, увы, пока я собирал вещи, Андреева успели уволить. Еще в ЦСКА пытался устроиться. Два раза. Сначала с Садыриным разговаривал, там что-то не срослось. Потом с Газзаевым на футболе в Питере столкнулись. Валерий Георгиевич сказал, давай, мол, к нам, побудешь пару месяцев на просмотре, а потом будем решать. Я говорю: ого! А если я за эти два месяца травму получу, кто тогда со мной будет разговаривать? Несерьезно все это, давай посмотрим, давай поглядим. В мире нигде уже системы просмотра нет, только у нас. Что значит — посмотрим? Так можно и кассету посмотреть.

— Вам довелось выступать в чемпионатах Украины, Испании, Шотландии, Турции, Польши… Где еще могли играть?

— В Швейцарии. Там я уже почти договор заключил, но когда швейцарцы узнали, что у меня с турками не все дела решены, передумали. Такая же картина и в Испании была, в Кордобе. А в Китае я даже контракт подписал! Но потом оказалось, что мне еще надо беговые тесты сдать. Я отказался, китайцы уперлись: за былые заслуги брать не будем. И это при том что я в контрольном матче, только с самолета сойдя, три мяча положил! Ну, я тогда тоже на принцип пошел: дескать, я сюда играть приехал, а не на беговой дорожке «умирать»! На этом и разошлись.

— Как сами считаете, насколько раскрылись в футболе?

— Думаю, не больше, чем на 50 процентов. И прежде всего из-за травм.

— Прощальный матч не собираетесь устраивать?

— Есть такая идея, в этом году встретиться ветеранам «Зенита» и киевского «Динамо». Но вот получиться ли — не знаю. На Украине после выборов все меняется, и непонятно, в какую сторону. Многим сейчас не до футбола.

ПЛЯЖНЫЙ ФУТБОЛ И СОБСТВЕННОЕ ПИВО

— Слышал, вы после завершения карьеры пляжным футболом увлеклись. С чего вдруг?

— Ребята местные предложили, мол, давай, попробуй. Попробовал — понравилось. Доигрался до того, что мне сборную решили доверить. Я подумал: а почему бы и нет? Год отработал (бесплатно, для удовольствия), а потом начались разногласия с президентом пляжного футбола Украины. Он все это дело уж очень серьезно воспринимает (прямо как большой футбол!), в то время как во всем мире это развлечение. Шоу. Большой футбол и пляжный — это ведь небо и земля. Абсолютно разные вещи. Как «Мерседес» и «Жигули». Там тактика, стратегия. Здесь — стоишь себе на месте, обыгрываешь и забиваешь (смеется). Все красиво.

— И многие известные футболисты в пляжный футбол «рубятся»?

— Примеров хватает, но это в основном разовые акции. Тот же Кантона раз в год приедет — отыграет, отдохнет и баста.

— Чем помимо пляжного футбола занимаетесь? Говорят, тренерскую лицензию получили.

— Да, летом буду трудоустройством заниматься. Сам я хочу на Украине начать работать, и желательно в Киеве.

— Киевское «Динамо» не зовет?

— Я хочу взять команду старшим тренером, а Киев меня вряд ли на пост главного пригласит. «Динамо» — это отдельный мир, туда берут наставника с результатами, с именем. Это команда не для экспериментов или проб.

— Помимо футбола, знаю, еще и бизнесом увлеклись. Даже вроде бы свое пиво выпустили.

— Есть такая тема. Но не на серьезном уровне. Так, для удовольствия. Существует торговая марка «Золотая бутса» — под этим названием мы пиво и выпускаем.

— Вы, коренной питерец, в Киеве осели. По Невскому-то не скучаете?

— Я человек, выросший в Советском Союзе, и для меня Россия и Украина одинаково дороги. И в Санкт-Петербурге я каждые два месяца бываю. У меня и ребенок там растет от первого брака. Можно сказать, что у меня два дома: Ленинград, где я родился, и Киев.

Роман ЕРЕМА

Газета «Футбол. Хоккей» №17, 2005

*  *  *

«ЗЕНИТ — МОЯ РОДНАЯ КОМАНДА»

Пожалуй, в питерском футболе за 20 последних лет не было равных этому игроку по таланту. Ну, разве что нынешние примы «Зенита» Аршавин и Кержаков стоят рядом. Олег Саленко навсегда вписал свое имя в историю футбола, став лучшим бомбардиром чемпионата мира 1994 года.

Рекордсмен с «Золотой бутсой»

Олег Саленко подписал договор (о контрактах в то время еще речь не шла) с «Зенитом» вскоре после того, как ему «стукнуло» 16, в ноябре 1985-го. Быстро уладив формальности, паренька заявили в запас на матч с минским «Динамо». А 1 марта 1986 года в возрасте 16 лет 4 месяцев и 3 дней Саленко дебютировал в выездном матче с московским «Динамо». Выйдя на замену за 20 минут до финального свистка при счете 3:3, новобранец забил победный мяч, став самым юным голеадором чемпионатов СССР. Отец Олега Анатолий Гаврилович узнал об этом из радиорепортажа — тот приемник он хранит по сей день.

Откровенно говоря, свой потенциал наш герой реализовал не больше, чем наполовину. В чем-то не повезло с клубами, где-то помешал колючий характер, а на закате карьеры замучили травмы. Самую яркую страницу своей биографии Саленко перевернул на мундиале в США.

В России вспомнили, что я из Питера

— Если на одну чашу весов положить все ваши достижения в футболе, а на другую — пять голов в матче с камерунцами, какая бы перевесила?

— Сейчас уже понимаешь, что бомбардирские подвиги на американской земле были лишь эпизодом, хотя и ярким. Все-таки интересных событий, не связанных с тем чемпионатом мира, было намного больше. Я забивал «Барселоне», «Реалу», другим знаменитым клубам.

— Можно вспомнить, что на чемпионат мира вы могли отправиться еще в 1990-м. В финале Кубка СССР с московским «Локомотивом» Олег Саленко сделал хет-трик, забил важный гол «Спартаку», находился в отличной форме. Лобановский привлек вас в сборную на контрольные матчи. Но в Италию вы не поехали…

— «Ты — еще молодой, — сказал Лобановский. — Можешь сломаться, перегореть. Всему свое время». Позже Валерий Васильевич признал свою ошибку. У нас тогда была сыгранная команда, в основном состоящая из киевлян. Даже старшие ребята, вице-чемпионы Европы, ходили упрашивать Васильича. Мне тогда было очень обидно, ведь в Италии сборная могла сыграть намного сильнее.

— Вы могли проехать и мимо чемпионата мира в 1994-м. Повременили бы с уходом из «Динамо», возможно, выступали бы за сборную Украины?

— В то время команды Украины как таковой не существовало. Собрались мы на одну игру с венграми в Ужгороде, но она не была официально зарегистрирована в ФИФА. Когда уехал в Испанию, начал забивать за «Логроньес» — обо мне вспомнили и в России. Признаться, даже не сомневался в своем решении. Все-таки родился и вырос в Питере. К тому же со многими ребятами вместе играл в юношеских сборных — Серегой Кирьяковым, Омари Тетрадзе, Юрой Никифоровым… Прекрасно был знаком с тренерами Павлом Садыриным и Борисом Игнатьевым. Мне кажется, 12 лет назад у нас была еще сборная СССР, выступавшая под флагом России.

Мое достижение в Европе под сомнение не ставили

— Накануне чемпионата мира в нашей сборной случился, наверное, самый громкий скандал за ее историю. Если не ошибаюсь, в числе подписавших знаменитое письмо с требованием отставки Садырина сперва фигурировала и ваша фамилия?

— Я подписывал письмо против руководителей РФС, требование убрать Садырина в нем появилось потом, неожиданно для меня. Павел Федорович — вечная ему память — отличный специалист, и у меня даже не было мысли выступать против него. Как можно было отказать в доверии человеку, который впервые вывел сборную России на чемпионат мира? Садырин меня и в «Зенит» привел, сделал из меня футболиста. Другие ребята решили поиграть в демократию и не поехали в Америку. Хотя все прекрасно понимали, что «отказниками» управляли сверху. Спектакль был хорошо поставлен. Думаю, всем известен и «режиссер»… В сборную должен был прийти другой тренер, под него хотели выбить хорошие премиальные. В итоге команда оказалась раздробленной и не смогла реализовать свой потенциал.

— Приходилось слышать, что камерунцы, мягко говоря, не слишком выкладывались в последнем матче группового турнира. Обидно, что ваше бомбардирское достижение пытались принизить?

— Интересно, что накануне игры с Камеруном приходилось слышать, что мы должны были «сдать» игру. Мол, африканцы в случае победы выходили бы из группы и под это дело привезли нам деньги. Бред! Потом же, когда я забил пять голов, начали говорить обратное. Мы привыкли, что в России и Украине полно завистников. Это национальная черта. Нигде в Европе мое достижение под сомнение не ставили.

— Наверняка встречались после чемпионата с Христо Стоичковым, с которым разделили лавры голеадора?

— В шутку болгарин мне сказал: «Я тебя пожалел, мог бы забить еще, и не делили бы мы с тобой «Золотую бутсу». На что я ответил: «Это ты, Христо, скажи спасибо, что Россия дальше группового турнира не прошла».

Нужно было оставаться в «Валенсии»

— Контракт с «Валенсией» вы подписали еще до чемпионата мира. И насколько я знаю, он был не таким, на какой мог бы претендовать обладатель «Золотой бутсы»?

— Не только контракт, но и трансферная сумма.

— После ЧМ-94 в «Валенсии» появился еще один его триумфатор — тренер бразильцев Карлос Альберто, который и сейчас в Германии поведет сборную Бразилии к очередному чемпионству.

— С ним у многих игроков «Валенсии», и у меня в том числе, не сложились отношения. В то время в испанском чемпионате на поле могли выходить три легионера. Тренер нас тасовал, как колоду карт. Серб Миятович, бразилец Мазиньо, болгарин Пенев — все выходили на поле поочередно, а результата не было. С моей точки зрения, Паррейра может добиваться больших побед только со сборной Бразилии. В такой команде нужно поддерживать дисциплину и не мешать играть. Все остальное кудесники мяча сделают сами. А вот в клубах у него появляются проблемы.

— Через год Паррейру убрали, и на его место пришел Луис Арагонес — нынешний тренер сборной Испании. Может, стоило повременить с уходом из «Валенсии»?

— Конечно, я допустил ошибку. Арагонес уговаривал остаться, но в «Глазго Рейнджерс» собралась хорошая компания — Гаскойн, Лаудруп, хотелось поиграть в Лиге чемпионов.

— В сборную России вас больше не приглашали. Конфликт с Романцевым?

— Романцев вел себя непонятно — в телефонных разговорах убеждал, что мне нет смысла приезжать на товарищеские матчи, ты, мол, и так готов. Все это отголоски раскола сборной в 1994-м. Лидеры романцевской команды просили меня не вызывать.

Шевченко вряд ли забьет больше всех

— Матчи предыдущего мундиаля вы комментировали на одном из телеканалов.

— Лет пять назад на украинском телевидении появилась плеяда молодых тележурналистов. Они-то и стали привлекать к репортажам футболистов, тренеров, в том числе и меня. После того как вышел закон, что комментаторы должны работать на украинском языке, на телевидение меня больше не приглашали. Пару месяцев назад возник вариант отправиться в Германию с телеканалом «ЭРА» и выступать там экспертом. В мире такая практика весьма распространена. Увы, этот вариант сорвался.

— Сможет ли Андрей Шевченко заполучить «Золотую бутсу»?

— Сборная Украины далеко на этом чемпионате не продвинется. Поэтому, если Андрей хочет претендовать на «Золотую бутсу», ему нужно, как мне тогда, забить пять мячей в одном матче (смеется). Если же серьезно, то я бы поставил на Анри или Роналдо. Бразилец из тех футболистов, кто может весь сезон оставаться в тени, копить силы к чемпионату мира, а потом приехать и начать забивать.

Кержаков вместе с «Зенитом» должен сыграть в Лиге чемпионов

— За «Зенитом» продолжаете следить?

— А как вы думаете? Несмотря на то что уже много лет живу в Киеве, «Зенит» — моя родная команда. Очень рад за Александра Кержакова. Следил за ним едва ли не с первого дня появления в «Зените». Интересно, что Саша не заявил о себе на уровне юношеских сборных, а максимально раскрылся в питерской команде. На мой взгляд, сотня голов в различных турнирах к 23 годам — блестящий результат. Кто еще из наших форвардов шел с опережением графика Кержакова? Блохин, Протасов…

— Корректно ли сопоставлять эти достижения? Российский чемпионат не дотягивает до уровня союзного.

— Не согласен. За последние три сезона футбол в России вышел на высокий уровень.

— Кержакова упорно сватали в «Севилью». Как вы думаете, ему стоит пойти по дорожке, проторенной питерскими форвардами Олегом Саленко и Дмитрием Радченко?

— Мы-то уезжали не от хорошей жизни. В начале 1990-х и в России, и на Украине были совсем другие условия. Думаю, Александру не следует уезжать сейчас. Особенно в средний клуб, как это сделал Дмитрий Сычев, вскоре вернувшийся из «Марселя» в Россию. Кержаков вместе с «Зенитом» должен сыграть в Лиге чемпионов. А там, глядишь, кто-то из европейских грандов заинтересуется им.

— Чемпионат Украины сильно отстает от российского?

— На Украине борьба в чемпионате отсутствует в принципе. Между «Шахтером», «Динамо» и остальными — пропасть. Огромное количество проходных матчей, игр «дай на дай» отпугивают зрителей. В этом плане российский чемпионат выгодно отличается.

— Вечные вопросы — кто виноват, и что делать?

— Проблема в структуре клубов, финансировании, взаимоотношениях руководства с тренерами. Вернулся на Украину Протасов, который хочет и может вывести на лидирующие позиции «Днепр». Правда, Олег пока еще не понял, в какой чемпионат он попал. Нелегко и Александру Заварову в киевском «Арсенале». Впрочем, такие люди и нужны, чтобы ломать неприятные традиции.

— Может, в один ряд с бывшими одноклубниками встанете и вы? Есть желание попробовать себя на тренерском поприще.

— Желание-то есть, вот только независимых клубов на Украине немного. Так что пока ограничиваюсь играми за ветеранов киевского «Динамо». Кстати, в начале августа с этой командой приеду в Петербург.

Павел ОЛЕКСИЕНКО

«Невский Спорт», 17.06.2006

© Сборная России по футболу