Главная
Матчи
Соперники
Игроки
Тренеры

ИГРОКИ

Константин РАУШ

Рауш, Константин Викторович. Защитник.

Родился: 15 марта 1990, село Кожевниково Томской области.

Воспитанник юношеских команд «Лахендорф» Лахендорф, Германия (1997–2003), «Нинхаген» Нинхаген, Германия (2003–2004) и футбольной школы клуба «Ганновер-96» Ганновер, Германия (2005–2008).

Клубы: «Ганновер-96» Ганновер, Германия (2008–2013), «Штутгарт-1893» Штутгарт, Германия (2013–2015), «Дармштадт-98» Дармштадт, Германия (2015–2016), «Кёльн» Кёльн, Германия (2016–2018), «Динамо» Москва (2018–2020), «Нюрнберг» Нюрнберг, Германия (2021–...).

За сборную России сыграл 9 матчей.

*  *  *

«МНЕ БЫ ОЧЕНЬ ХОТЕЛОСЬ СЫГРАТЬ ЗА СБОРНУЮ РОССИИ»

Рауш играет слева, то защитника, то вингера, и за пять сезонов в «Ганновере» забил 11 мячей, отдал 26 голевых передач и дважды прогулялся с родным клубом до плей-офф Лиги Европы. Прошлым летом Рауш переехал в Штутгарт, забил за год пару мячей, а в первом круге этого сезона чаще всего оказывался на лавке — Армин Фе больше доверял на левом фланге японцу Сакаи и сербу Костичу, а игровая практика у Рауша появилась только с возвращением на тренерскую позицию Хуба Стевенса.

Офис «Штутгарта» на Мерседесштрассе, где мы встречаемся с Константином, не проглядишь. Прямо на него указывает болид великого аргентинского автогонщика Хуана Мануэля Фанхио, памятник которому находится у автозаводского музея. Рауш спускается ко мне после тренировки, которая проходит в десятке метров от «Мерседес Бенц Арены», и массажных процедур.

— Нас часто водят на завод «Мерседеса», там интересно, — начинает Константин. — Еще интересней, когда нам, игрокам, устраивают встречи с Льюисом Хэмилтоном и Нико Росбергом. Их интересно послушать.

— В каком возрасте вы попали в Германию?

— Мне было пять лет. Сразу идти в местную школу было тяжело, я еще плохо говорил по-немецки, поэтому пошел в семь лет. Когда я туда попал, меня стали называть — Кока. Так и осталось до сих пор. Это никак не связано с кока-колой, просто производное от Константина — одноклассники придумали.

— Роман Нойштедтер в детстве совмещал футбол и теннис. Как было у вас?

— С шести лет я играл только в футбол, хотя ни отец, ни мой старший брат Алексей с футболом никак не связаны. Сначала я действовал в центре защиты и полузащиты, а на левый фланг меня поставил тренер юношеской сборной Германии Хайко Херрлих — в Южной Корее, на чемпионате мира U-17. Наш основной левый защитник травмировался и тренер передвинул меня на его позицию. На чемпионате мира, как говорили, я неплохо выступил и потом именно в качестве левого защитника меня стали использовать в «Ганновере». А когда туда пришел Мирко Сломка, он решил посмотреть на меня в полузащите и с тех пор для меня нет проблемы, где играть — слева в защите или в атаке.

— Чем запомнился юношеский чемпионат мира?

— Там классно было. На улицах Чхонана и Чханвона, где мы играли, всегда было безумно много людей и все куда-то бежали. В нашей команде собрался отличный состав — Кроос, Сукута-Пасу, Руди, Янчке, мы всем забивали минимум по три мяча — а Англии в четвертьфинале вообще четыре, Тринидаду и Тобаго — пять, но в полуфинале проиграли Нигерии, которая в итоге стала чемпионом, а сами выиграли бронзовые медали.

— Корейская еда понравилась?

— Так с нами же полетел немецкий повар, кормивший нас привычной едой, так что местных блюд мы и не пробовали.

— Судьбы ваших партнеров по той сборной сложились по-разному: Кроос — чемпион мира и игрок «Реала», а другой лидер той команды Сукута-Пасу — растолстел и сел на лавку в Бельгии.

— Не всем давали шансы играть во взрослых командах. Некоторые игроки принадлежали сильным клубам, тот же Сукута-Пасу — «Байеру», Экиджи — «Баварии», правый защитник Эверс — дортмундской «Боруссии», так что им трудно было пробиться в основной состав. Тот же Кевин Вольце, игравший со мной на одном фланге, но поближе к атаке, уже тогда принадлежал английскому «Болтону», но ни там ни потом в «Вольфсбурге» играть ему особо не давали, а в двадцать лет он порвал крестообразные связки, поэтому теперь носится в третьей лиге за «Дуйсбург».

— Вы возвращались на родину после эмиграции?

— Мы с родителями приехали в Сибирь, в мое родное Кожевниково, когда мне было тринадцать лет. Я маленько посмотрел родную Томскую область, потому что из первых лет, что я провел там, ничего в памяти не осталось. В тот раз мы катались на лыжах по замерзшей Оби и рыбачили. Мой старший брат и дедушка всегда ходили на рыбалку и тогда, в Сибири, взяли меня с собой. Получился неплохой улов — рыбешка 54–55 сантиметров. Здесь в Германии, на маленьких речках Ганновера, тоже рыбачим с дедом — тут не так холодно, как дома, в России.

— Где вы поселились, когда приехали из Сибири?

— В Целле, в сорока километрах от Ганновера. После переезда мы жили некоторое время у маминой сестры, а через два-три года сами построили двухэтажный дом. Брат мой помогал родителям в строительстве, а я так — по мелочам, маленький еще был. Там стали жить мы и мамина сестра с мужем. Отец устроился на местную фабрику, мама — в большой спортивный магазин, а брат — ему сейчас двадцать девять — занят в химической промышленности.

Лет до семнадцати я жил с родителями, а потом переехал в интернат «Ганновера» на Клаусвицштрассе. Затем стал снимать квартиру с моим лучшим другом Феликсом Бурмайстером, с которым играл за молодежку «Ганновера». Он умеет готовить простые блюда вроде спагетти, но моя мать показала нам рецепты русских блюд, которые понравились и мне, и Феликсу.

— Например?

— Пельмени, котлеты, манты. Правда, тогда мы чаще кушали за пределами дома. Зато сейчас, когда есть один-два свободных дня, я всегда еду в Целле, к родителям и к моему приезду у моей мамы уже все готово, а мне остается только сесть за стол.

— В сотне метров от нас — завод «Мерседес». Какая у вас была первая машина?

— Когда получил водительское удостоверение, я стал ездил на старой «Шкоде» — у нее было 58 км пробега при покупке. Я был ей очень доволен.

— Помните свой дебют в бундеслиге?

— После молодежного чемпионата мира Дитер Хекинг взял меня на сборы взрослой команды «Ганновера», заметил, что я тренируюсь с большим желанием, стал включать в меня в заявку во втором круге, а потом объявил, что я выйду в стартовом составе против «Штутгарта». Ночью я страшно нервничал, потому что мне впервые предстояло сыграть перед сорока пятью тысячами зрителей, к тому же на стадион пришли все мои родственники — но уже через пару минут после выхода на поле я пришел в норму. Смешно, что против меня на фланге играл Андреас Бек — тоже сибиряк, но из Кемеровской области.

В первые недели в основе «Ганновера» я многому научился у Михаэля Тарната, который как раз был левым защитником. Он рассказывал мне о правильном питании и личной гигиене. Научил всегда быть профессионалом: в итоге я не курю и выпиваю от силы пару раз в год — шампанское на Новый год.

— Как вышло, что параллельно с игрой за «Ганновер» вы работали в его фан-шопе?

— У меня там практика была — дело в том, что я год учился на торгового работника и вместе с играми и тренировками работал в клубном магазине. Мне это приносило удовольствие, потому что я понимал необходимость второй специальности. Иногда мне даже приходилось пропускать тренировки ради профессионального обучения. Но когда я начал играть в бундеслиге, пришлось выбирать — и я выбрал футбол.

— В «Ганновере» вы играли с Эмануэлем Погатецом, который в России запомнился тем, что сломал карьеру молодому полузащитнику «Шинника» Харитонскому. Чем он запомнился вам?

— Он и в Германии был таким же жестким. Некоторые боялись его. Футболист он неплохой — например, в отборе всегда был очень успешен, хотя иногда и выбивал мяч вместе с соперником. Первый год мы даже не знали, что он играл за «Спартак». Знали только, что он приехал из английского «Мидлсбро». Только потом я случайно выяснил, что он полгода отыграл в России. Я с ним не очень много общался, потому что он держался особняком — всегда был отдельно от команды. После тренировки он проводил время со своей женой.

— В 2010 году в «Ганновер» на полгода заезжал Ян Дюрица.

— Да, помню его. Он много рассказывал про свою женщину-русачку Машу. Говорил, что ему весело жилось в Москве. Летом его аренда закончилась и он вернулся в «Локомотив». Ян провел за «Ганновер» около десяти игр, мы очень редко побеждали, а несколько раз крупно проиграли — Ян попал к нам в очень тяжелый период. Самоубийство нашего вратаря Роберта Энке просто парализовало нас, нам было трудно выходить на поле.

Нелегко было отвлечься от воспоминаний и сосредоточиться на игре — на трибуне был развернут огромный плакат с фотографией Роберта, фанаты постоянно скандировали его имя, так что мы продолжали переживать эту трагедию на каждом домашнем матче. Ситуация складывалась так, что мы проигрывали одну игру за другой, шли внизу таблицы, весь второй круг — то шестнадцатыми, то семнадцатыми, а спаслись только в последних двух турах, выиграв 6:1 и 3:0.

— Каким запомнили Роберта Энке?

— Прекрасный человек, очень тепло относился ко всем окружающим — не только к членам своей семьи, но и к новичкам «Ганновера». Когда я попал в основную команду и мне было семнадцать-восемнадцать, Энке мне сказал: «Можешь когда хочешь подходить за советом». Это было в 2007 году — задолго до того, как я стал попадать в заявку взрослой команды. После тренировок мы часто обедали и ужинали вместе с ним, а также вторым вратарем Фромловитцем и Яном Шлаудраффом.

В команде никто не чувствовал, что он находился в депрессии — в нашей команде, может быть, только два человека знали о его переживаниях. Те, с кем он ближе всего общался. Иногда он маленько уходил в себя, меньше разговаривал, но все думали, что для вратаря это нормально, в основном-то он много смеялся и шутил. За два дня до того, как он бросился под поезд, мы играли с «Гамбургом» — не помню счета, но помню, что Роберт сыграл великолепно.

— Как вы узнали о том, что случилось с Энке?

— Прочел в интернете, но не поверил, а потом позвонил Ханно Балич и все подтвердил. Нужно было срочно ехать на стадион, где у нас должна была пройти экстренная встреча с руководством, и уже тогда, через несколько часов после смерти Роберта, вся дорога к стадиону была обставлена горящими свечами.

— Каково было Рону-Роберту Цилеру, когда он приехал из «МЮ» в «Ганновер» в качестве вашего нового вратаря?

— Ему было полегче, чем нам. Все-таки его не было в команде, когда умер Энке, он не чувствовал того, что чувствовали тогда мы. «Ганновер» был как маленькая семья, мы после каждой игры собирались по восемь-десять человек и ходили вместе в кино или ресторан, любой новый игрок через месяц чувствовал себя частью этой семьи. Так что Цилер вписался легко.

— В «Ганновере» несколько лет числился казахский немец Вилли Евсеев. Почему он так и не пробился в состав?

— Вилли — интересный игрок, но в «Ганновере» ему не давали шансов. Он побыл немного в «Вольфсбурге», провел несколько матчей, но там большая конкуренция в полузащите, даже Макси Арнольд не всегда выходит, так что сейчас Евсеев отправился в «Нюрнберг» — ему пойдет на пользу, если он получит игровую практику, но в этом сезоне он сначала сидел на лавке, а потом лечил спину, только раз вышел на поле.

— Как вы с ним общались?

— Только по-немецки. У меня русский не самый лучший, но еще пойдет, а у него совсем слабый. В Германии я говорю по-русски только с родственниками и одним другом в Целле. На поле иногда говорили по-русски с Погребняком, когда он играл тут за «Штутгарт».

— За «Ганновер» вы забили одиннадцать мячей — какой самый памятный?

— Думаю, это гол «Баварии» ван Гала в Ганновере, когда мы выиграли 3:1. Ван Гал тогда выпустил странную оборону с Тимощуком и Брено в центре. В первом тайме мне удалось отдать голевую передачу Абделлауэ, а после перерыва, когда «Бавария» заменила двух защитников, я сильно пробил с двадцати пяти метров и сделал счет 2:0. Приятно было выиграть у такой великой команды.

— Самый радостный момент за годы в «Ганновере»?

— Лига Европы-2011/12, когда мы встречались с «Атлетико». Мы проиграли два раза по 1:2, но это был уже четвертьфинал — так высоко «Ганновер» никогда не забирался. На следующий год мы снова пробились в плей-офф, но проиграли «Анжи». У них страшный состав тогда был — там и Это’О играл, и Виллиан, и Жирков.

— Знаете, что стало с той командой?

— Знаю-знаю, всех продали и вылетели. Так бывает в футболе, это нормально.

— Как в немецких клубах и младших сборных относятся к вашему сибирскому происхождению?

— Иногда подшучивают. Когда жалуюсь на холод, мне говорят: «Ты же из Сибири, тебе не должно быть холодно». Это Мориц Штоппелькамп так прикалывался надо мной в «Ганновере», он теперь в «Падерборне». Мы с Морицем любили в раздевалке побазарить, над ребятами поприкалываться — то бутсы чьи-нибудь спрячем, то чужую машину отгоним подальше.

— Почему вы ушли из «Ганновера» в «Штутгарт»?

— У меня состоялись очень интересные переговоры со спортивным директором «Штутгарта» Фредди Бобичем и тренером Бруно Лаббадией. Они убедили меня, что после девяти лет в Ганновере «Штутгарт» — подходящий новый вызов для меня. Я хотел попробовать чего-то нового. Фанаты «Ганновера» много критиковали меня в интернете, когда выяснилось, что я не продлеваю контракт, так что мне пришлось даже объясняться в фейсбуке — это сняло напряжение. Правда, так получилось, что первый мяч за «Штутгарт» я забил как раз «Ганноверу».

— Вскоре после вашего прихода «Штутгарт» продал «Спартаку» Сердара Ташчи. Он советовался с вами перед трансфером?

— Сердар спрашивал меня насчет Москвы, но я же и сам там был только два раза. Сказал, что в Москве можно жить хорошо, а больше мне и нечем было поделиться. Поначалу ему было нелегко, он был травмирован, но Сердар понимал, что для него «Спартак» — это хороший шанс расти, а для «Штутгарта» это возможность решить финансовые проблемы, и в итоге все наладилось. Как я слышал, в «Спартаке» ему нравится.

— Правда, что несколько лет назад вами интересовалось московское «Динамо»?

— Я слышал про это, но конкретного ничего не было.

— Во многих российских клубах по несколько месяцев не платят зарплату. В Германии такое возможно?

— Я с таким не сталкивался. В первой, второй и третьей немецких лигах такого просто не бывает.

— За полтора года в «Штутгарте» у вас четыре раз сменился тренер. Каково футболисту в таких условиях?

— Каждый новый тренер приходил с новыми идеями, перестраивал игру, потом новый тренер снова все менял. Лаббадиа — Шнайдер — Стевенс — Фех — Стевенс — нам, игрокам, конечно, нелегко.

— Томаса Шнайдера, одного из ваших бывших тренеров, Йоги Лев назначил своим ассистентом в сборной. Почему именно его?

— Они давно знакомы, вместе работали в «Штутгарте». Думаю, Лев знал, кого звал в помощники. К нам Шнайдер пришел неопытным тренером, но за несколько месяцев в бундеслиге наверняка набрался новых знаний.

— У кого в Германии самые активные фанаты?

— Думаю, лучшие фанаты у «Дортмунда» и «Шальке» — за свои команды они на что угодно готовы пойти. А самые сумасшедшие, конечно, у Франкфурта и «Нюрнберга». У «Штутгарта» стадион сейчас плохо заполняется, потому что команда идет внизу, а раньше тут были аншлаги.

— Как фанаты реагируют на то, что «Штутгарт» борется за выживание?

— После игр фанаты нам свистят, не аплодируют, иногда во время и после матчей демонстративно отворачиваются от нас. Перед фанатами «Ганновера» мне больше нравилось играть — я там многих знал. В Ганновере меня и узнавали чаще, чем здесь — я же там вырос и столько лет отыграл.

— Как проходят ваши выходные и каникулы?

— У меня есть компания, четыре — пять человек, мы часто посещаем концерты. Недавно ходили на Фаррела Уильямса в Штутгарте. Еще выбирались на Usher’a, когда он в Гамбург приезжал. Этой зимой думаем поехать отдохнуть в Дубаи. Год назад летали загорать и купаться в Майами, сходили на баскетбол, на «Майами Хит». Заезжали в Лас-Вегас, но в казино я там не ходил — меня родители научили: на деньги играть не нужно.

— Финал чемпионата мира вы смотрели в Германии?

— Да, дома, с друзьями. После игры все немцы выскочили на улицу и гудели до утра. Мои немецкие друзья очень сильно радовались, да и я тоже был доволен — все-таки Германия столько турниров была близка к победе и наконец-то добилась золота, к тому же я знаю несколько игроков из чемпионского состава — Цилера, Крооса, Шюррле. Я звонил им после игры, поздравлял.

— С какими эмоциями смотрели матчи сборной России?

— Я видел все игры России, очень сильно болел. Никаких эмоций после игры с Алжиром у меня не было — я же сам футболист и знаю, что иногда можно сыграть удачно, как на Евро-2008, а иногда не очень.

— В игре с Бельгией Дрис Мертенс часто и легко проходил Комбарова — не думали, как бы на левом фланге обороны сборной России выглядели вы?

— Не знаю, не хочу сравнивать себя с Комбаровым, но честно скажу: мне бы очень хотелось сыграть за сборную России — думаю, у меня есть шанс получить вызов и закрепиться в команде. Может, еще придет такой день. У меня есть свидетельство о рождении в России, но нет российского паспорта. Зато есть у родителей, они как раз недавно новые получили, так что и мне, если понадобится, без проблем сделают.

Денис РОМАНЦОВ

Sports.ru, 22.12.2014

*  *  *

«ПОСЛЕ ТРЕНИРОВОК В «ГАННОВЕРЕ» БЕГАЛ НА РАБОТУ В ФАН-ШОП»

Защитник сборной России Константин Рауш – о чемпионате мира–2018, бундеслиге и «Динамо».

— Бывали раньше в Нойштифте?

— Очень часто. Немецкие клубы регулярно проводят сборы в Австрии. Считаю, это оптимальный вариант. Тут отличные воздух, еда и поля – все, что нужно, — говорит Рауш.

— Артем Дзюба, самый юморной футболист команды, вернулся в сборную России. Успели с ним пообщаться?

— Да, и очень рад этому. Он веселый. Когда в первый раз разговаривали, мне только смеяться оставалось. Шутки рассказывать не буду, но их очень много.

— Кто самый сильный российский игрок, которого вы видели?

— Всю команду на Евро-2008 можно выделить. С друзьями каждый матч той команды смотрел. Поэтому назову Жиркова и Аршавина, здорово играли.

— Главная черта тренера Черчесова?

— Предельная концентрация. Он каждый момент объясняет на сто процентов. Делает так, чтобы мы работали на максимуме и не расслаблялись.

— Тактически он похож на немецких тренеров? Все-таки получал образование в Европе, начинал тренировать в Австрии.

— Да, сразу это заметил. Тренировки очень похожи. Видно, что он хорошо знает европейский футбол.

— В России ЧМ-2018 ждут с тревогой. С каким настроением ждете его вы?

— Отчасти тоже с волнением. Самое главное настраиваться на сто процентов и играть так, чтобы когда болельщики шли домой, они понимали: мы выложились на полную. Тогда все будет хорошо.

— Товарищеские встречи с Бразилией и Францией ударили по уверенности команды?

— Такие матчи иногда случаются. До этого у нас были хорошие игры против Аргентины и Испании. С французами и бразильцами тоже достойно смотрелись, создавали шансы, но потом один момент – и они его реализуют. Конечно, это уровень. Мбаппе, по сути, решил игру. А вот у Бразилии команда очень хорошо контролировала мяч, просто не давала нам его перехватить. Это был самый сложный матч.

— Какой игрой в сборной России особенно довольны?

— С испанцами. Играли агрессивно, в контроль, ребята доверяли друг другу. Особенно получился второй тайм.

— Какой результат на ЧМ будет хорошим?

— Как уже сказал, надо выложиться на сто процентов. Тогда будут шансы.

— Кто из молодых футболистов сборной России мог бы заиграть в Европе?

— Это тяжелый вопрос. Потому что никогда не знаешь, как пойдет адаптация на новом уровне и в новой атмосфере. В России есть хорошие игроки – Миранчуки, Смолов и другие ребята, но никто не знает, как они проявят себя, когда впервые в жизни уедут в другую страну. В первый месяц в России мне тоже было сложно.

***

— Вы говорили, что думали о возвращении в Россию с 17 лет. Но вы же тогда играли в юношеских и молодежных командах Германии. Разве это само по себе не мечта?

— Да, конечно, это тоже мечта. Но у меня всегда было четкое осознание того, что я родился в России, и это моя страна. Конечно, если ты молодой и связи с Россией еще нет, а тебе приходит приглашение в молодежную команду Германии, ты не откажешься. Но в голове всегда сидело желание играть именно за Россию.

— Вы как-то сказали, что ощущаете себя русским. В чем это проявляется?

— Сказал бы так: я русский, но привык к жизни в Германии. Мы переехали из России, когда мне было 5 лет. Поэтому я где-то посередине в этом плане. Но чувствую себя русским и с радостью принял приглашение в сборную.

— Вы родились в селе Кожевниково Томской области. Когда последний раз там были?

— В 13 лет. Когда уезжал, помню, там все очень старое было. Говорят, теперь многое изменилось. Обязательно еще раз хочу туда съездить. И там, и в Москве до сих пор живут наши родственники.

— Прожив больше 20 лет в Германии, вы не забыли русский язык. Как удалось?

— Дома с родителями всегда общались на русском. Они быстро нашли работу, им нужна была практика на немецком языке. А мы с братом были маленькие, поэтому быстро его выучили. Так и разговорили: мы с ними – по-русски, чтобы не забывалось, а они с нами – по-немецки, чтобы быстрее усваивалось.

— Что вас удивило в России в плане быта за эти полгода?

— Пробки. В Германии такого почти нигде нет. Разве что в Штутгарте, но они намного быстрее, чем в Москве.

— В Москве есть большие проблемы с вывозом отходов. В Германии во всех городах сделан раздельный сбор мусора?

— Да, везде. Даже в маленьких городах. Сложно ли люди к этому привыкали? Нет. В Германии строго следят за порядком, поэтому если вводят какое-то правило, люди его принимают.

— Правда, что сосед может вызвать полицию, если увидит, что вы нарушает правила сортировки мусора?

— Да, такое бывает, но не все так делают, конечно. Это очень строго.

— Еще один стереотип о современной Германии: там большие проблемы с беженцами.

— Проблема есть, но не такая, как об этом говорят в новостях. Немцам это не очень нравится, но все быстро привыкают. Да и немцы такие люди, что с ними не бывает проблем, если ведешь себя хорошо.

***

— Вы прошли через все ступени немецкого детско-юношеского футбола. Можете объяснить, за счет чего в Германии столько талантов?

— Условия. Даже 13-14-летние занимаются на таких базах, будто они уже профессионалы. И такие центры есть даже в небольших городах, поэтому необязательно везти ребенка куда-то далеко. Он может расти рядом с друзьями и родителями. У меня у самого был вариант в 13 лет переехать в академию «Баварии», например, но я отказался. И сейчас очень рад, что так поступил. Это сложный возраст, и никто не знает, как бы сложилась моя адаптация. Так я рос не один, всегда мог, если были проблемы, обратиться к близким.

— В 2007-м вы стали бронзовым призером юношеского чемпионата мира в составе сборной Германии и получили серебряную медаль Фрица Вальтера, как второй среди лучших молодых немецких футболистов. Был тогда шанс уехать в топ-клуб?

— Да, но мне было очень комфортно в Ганновере. Зачем уходить, если руководство рассчитывала на меня? И верило, что я могу пробиться в первую команду.

— В России существует стереотип, что агенты мешают молодым игрокам. Ваш агент – Фолькер Штрут, один из самых богатых и авторитетных агентов мира. Вам это сильно помогло?

— Мы давно знакомы. Еще в 18-19 лет мне предлагали перейти в их агентство, но тогда я сотрудничал с другими людьми. У них очень сильные игроки на контрактах, к примеру, Тони Кроос. Но, считаю, что если ты играешь на хорошем уровне, тебе и агент не нужен. А если на плохом, то очень мало тех, кто возьмется тебе помочь. Так что отчасти это правда. У меня таких сложных ситуаций не было, варианты всегда имелись.

— Одновременно с игрой за «Ганновер» вы работали в фан-шопе клуба. Как это было?

— Работал с 11 до полвторого, потом бежал на тренировку с основной командой, а потом снова – в фан-шоп. Если тренировка утром, то сначала на занятие, потом на работу. Это была практика, я параллельно учился на торгового работника. Думал, вдруг с футболом не получится. Пусть был молодым игроком, но болельщики знали, кто я такой, много писали об этом. Это даже поднимало магазину продажи.

— Вы рассказывали, что в Ганновере регулярно проводились встречи с болельщиками. Что запомнилось?

— Для Германии это нормально. Там без разницы, хорошая ситуация или плохая, у фанатов всегда есть вопросы. Встречались обычно 3-4 раза в год, дважды всей командой, а еще дважды – только лидеры и капитан.

— В 2009 году вратарь «Ганновера» Роберт Энке после длительной депрессии покончил жизнь самоубийством. Как вы узнали о трагедии?

— Позвонил капитан команды, сказал, что Роберт погиб. Все сразу же поехали к стадиону, там собралось 20 тысяч болельщиков. Много цветов. Очень сложная ситуация. Выходить на поле потом было невозможно – мы почти все матчи проиграли, вообще ничего не получалось. Мысли постоянно уходили к Роберту. Спаслись только в последнем туре, когда обыграли «Бохум».

— Кто-то знал о его депрессии?

— Это очень тяжелая болезнь. Даже когда ты разговариваешь с человеком, ты ее не увидишь. Потом нам капитан и еще два-три опытных игрока рассказали, что знали о проблеме. Что Энке регулярно ходил в хорошему врачу, и жена сильно о нем заботилась. Что когда он был на тренировке и играл в футбол, он забывал о болезни, но по возвращению домой все снова начиналось.

— За пять сезонов в «Ганновере» вы забили 11 мячей, отдали больше 20 голевых передач, выходили в плей-офф Лиги Европы. Почему ушли в «Штутгарт»?

— К тому моменту у меня было уже 150 матчей за «Ганновер», все было хорошо. Но решил попробовать что-то новое. Никогда ведь не знаешь, будут ли еще варианты – вдруг травма. Посоветовался с семьей и решил уйти.

— «Штутгарт» — самый сложный момент в карьере? Единственный клуб, где вы мало играли.

— Это особенный клуб в Германии, в нем особая ментальность. Неважно, кто был тренер, как ты тренируешься, — если определенные футболисты не хотели, чтобы ты играл, то ты не играл.

***

— Вы полгода провели в РФПЛ. Довольны своей игрой?

— Да, за эти 10 игр мы набрали 18 очков. Задачу выполнили. Очень рад.

— Как пережили момент, когда в матче с «Краснодаром» Хохлов заменил вас в перерыве?

— Тренер все правильно сделал. На тот момент у меня начала болеть спина – еще в матче с «Уфой». С «Краснодаром» я уже не должен был выходить, но очень хотел помочь команде. В итоге не мог играть на сто процентов. Поэтому злости ни на кого не было. Замена – правильная. За две недели я подлечился, и дальше уже все стало хорошо.

— «Динамо» весной сыграло со всеми лидерами. Кто особенно впечатлил?

— «Локомотив». Проиграли 0:4, без шансов. В остальных матчах действовали здорово.

— Против «Спартака» Хохлов всего второй раз в сезоне выставил пять защитников. Это помогло?

— Это очень хорошо сработало, мы создали моментов, думается, даже больше, чем «Спартак».

— Сейчас большой интерес к Ташаеву. Опытные ребята общались с ним, советовали остаться в команде?

— Между собой, бывает, говорим. Но с улыбкой, хотя, конечно, все очень хотят, чтобы он остался. Это сильный игрок, который здорово действует один в один, много забивает и отдает передач. Это будет потеря, если он уйдет.

— Сколько в среднем болельщиков ходило на «Кельн», из которого вы перешли в «Динамо»?

— 60 тысяч.

— На «Динамо» ходит около 5. Нет разочарования от российского антуража?

— Не скрою, для футболиста это очень важно. Отчасти поэтому адаптация была непростой. Никого не хочу обидеть, но разница между 60 и 5 тысячами заметная. Может показаться, что идет товарищеский матч. Но надо эти мысли быстро гнать от себя – и выкладываться.

— За 10 лет вы провели 80 процентов матчей в своих клубах в Германии, что важно, при полных стадионах. Не пожалели, что отказались от вариантов в бундеслиге?

— Нет, вообще. Да, я мог перейти в команду на том же уровне, что я играл прежде. Но мне всегда хотелось попробовать силы в России, посмотреть, какой тут футбол. Это интересно. И знал, что пожалею, если не попробую.

Артём ТЕРЕНТЬЕВ

«Матч ТВ», 23.05.2018

© Сборная России по футболу