Ассистент главного тренера молодежной сборной России (2000–2001).
* * *
«КАРЬЕРУ ХОТЕЛ БЫ ЗАКОНЧИТЬ ДОМА»
— Давненько о вас ничего не было слышно. Расскажите, как складывались
ваши дела в Австрии?
— Скажу сразу: никогда бы не уехал в заурядный европейский клуб, если
бы не семейные обстоятельства. Серьезно заболел сын, лечить его в Союзе
возможности не было. И когда в 1991 году подвернулся вариант с Австрией,
я немедленно уехал. Слава Богу, сын поправился.
—
Что представляет собой клуб, в котором вы провели четыре с лишним сезона?
— «Линц» — клуб без особых амбиций, балансирующий между первым и вторым
дивизионом. Я играл на месте последнего защитника. Первый сезон команду
возглавлял польский тренер. Мне показалось, что у него есть пробелы с
футбольными знаниями, и достаточно серьезные. Возможно, это было пристрастное
мнение человека, который играл под руководством Бескова, Малофеева, Бышовца
и Романцева. Однако, как показало время, поляк оказался лучшим из тех,
с кем мне пришлось работать в Австрии. При нем «Линц» чуть было не попал
на еврокубки. потом команду тренировали австрийцы, квалификация которых
была еще ниже.
— Неужели в Австрии нет классных специалистов?
— Такого масштаба, как у нас, — точно нет. На мой взгляд, их беда в отсутствии
своей школы. Австрийские тренеры проводят занятия по специальным учебникам,
где полностью расписан тренировочный процесс. Думать, творить не нужно
— бери и читай.
— И все же, как игрок вы наверняка почерпнули в Австрии что-то новое?
— Как ни странно, я стал большим профессионалом, чем был. Жизнь заставила.
Оказавшись в чужой стране со своими проблемами, волей-неволей начинаешь
осознавать, что все зависит только от тебя самого. Сам себе не поможешь
— не поможет никто. А с легионеров везде спрос особый.
— Значит, жить и работать за рубежом — занятие не из легких?
— Не стал бы здесь обобщать. Но мне кажется, что русскому человеку там
трудно прижиться. Мне, к примеру, непонятно, как человек, приглашающий
тебя отметить в ресторане свой день рождения, расплачивается только за
себя. Или муж с женой платят за обед по отдельности.
— Иными словами, вы предпочитали русскую компанию. А была ли она там?
— К счастью, в Линце живет довольно внушительная колония русских. Было,
с кем душу отвести. К тому же из «Спартака» в «Линц» я уехал не один,
а вместе с Олегом Имрековым. Одно время нашим одноклубником был Сергей
Дмитриев, который сейчас играет в «Зените».
— Кстати, как дела у других наших легионеров в Австрии?
— Насколько я знаю, неважные дела у Рахимова. Начинал он успешно, но сейчас
«Аустрия» посыпалась, и вся вина, как обычно, легла на легионеров. А Рахимов
к тому же играет после операции. Те же проблемы и у Нарбековаса. Замучили
травмы Сергея Мандреко. У него высокая репутация, а его? Рапид» лидирует
в чемпионате. Андрей Чернышев — ведущая фигура в «Штурме», частенько попадает
в символические сборные туров.
— Что нового у четы Шавло?
— К сожалению, давно не встречался с ним. Живет Сергей в Вене, вроде продолжает
работать детским тренером в «Рапиде», его сын по-прежнему занимается футболом.
— Много ли внимания вам уделяет австрийская пресса?
— Грех жаловаться. Писали обо мне достаточно, в основном были хорошие
отзывы. Вообще создание имиджа легионера поставлено на широкую ногу. Когда
игрок только приезжает в страну, создается впечатление, что с неба на
австрийскую землю спустился чуть ли не Марадона. Интервью принято давать
и до игры, и в перерыве, и после игры.
— Отчетов о договорных матчах не приходилось читать?
— В Австрии такого понятия нет. Чистоплотность здесь поразительная. Приведу
пример. Однажды в последнем туре чемпионата встречались команды, которым
грозил вылет из высшего дивизиона в низший. Бели они играли вничью, то
вылетала третья команда, а эти две оставались. Бились они так, что страшно
было смотреть. Причем победу одержали гости.
— А какое самое сильное впечатление осталось от Австрии?
— От спуска на горных лыжах в Альпах.
— Чем же это вас так потрясло?
—
По контракту мне было, запрещено заниматься горными лыжами. Но я еще по
молодости тайно нарушал спортивный режим, о чем теперь сожалею, и на этот
раз не удержался от соблазна.
— Понимаю: какой же русский не любит быстрой езды?
— Вот-вот. Приехал, значит, в Альпы, мне выделили учителя. С австрийской
педантичностью он стал мне досконально объяснять технику спуска. Через
несколько минут я устал от его теории и направился к старту. Мне, в конце
концов, не в соревнованиях по гигантскому слалому участвовать, а просто
покататься… Спустился. Все нормально. Внизу пью кофе, жду своего наставника.
Пять минут проходит, полчаса, час. Через полтора часа он наконец-то появляется.
Глаза полны изумления, рядом какие-то люди в спецформе и с рациями. Учитель,
оказывается, подумал, что со мной случилась беда, и вызвал спасателей,
которые искали меня по ближайшим склонам и ущельям.
— Веселая история — ничего не скажешь. А вообще, по жизни, вы оптимист
или пессимист?
— Оптимист, и я, например, убежден, что российский футбол в будущем достигнет
уровня ведущих футбольных стран. У нас есть две вещи — сильные традиции
и талантливые тренеры. К тому же в России стали платить неплохие деньги,
раз сюда возвращаются игроки, а желающих уехать в заурядные зарубежные
клубы становится все меньше. Недавно побывал в Москве, съездил на тренировку
московского «Спартака». Очень понравилась атмосфера в команде, а игра
с «Блэкберном» была просто впечатляющей.
— Часто ли вспоминаете свою футбольную карьеру в Союзе?
— Это самые яркие воспоминания в моей жизни. Разве можно забыть голы в
еврокубках в ворота «Кёльна» и «Рапида», чемпионство «Спартака» 1989 года,
моего первого тренера Николая Ивановича Паршина? Я ведь коренной спартаковец,
в команду пришел в 18 лет. И хотя судьба временно забрасывала меня в другие
московские клубы, душой я всегда оставался в «Спартаке».
— Кстати, почему в 1985 году вы ушли в «Динамо»?
— У меня возник небольшой конфликт с Бесковым. Константин Иванович — великий
тренер, но в моем случае поступил чрезмерно жестко. Ушел в «Динамо», и
в 1986-м мы заняли второе место в чемпионате. Но в следующем сезоне команда
заиграла неудачно. Тогдашний тренер Эдуард Малофеев заявил, что намерен
отчислить семь человек, виновных, по его мнению, в провале. В это число
попал и я. После чего меня мирно одолжили в московское «Торпедо», сохранив
звание офицера. Затем Малофеева сменил Бышовец, я вернулся в «Динамо».
Это уже была другая команда. И хотя по возрасту я был постарше Добровольского,
Кобелева, Колыванова, Кирьякова, по духу мы были близки. В какое-то время
меня даже выбрали капитаном.
— А в 1989 году состоялось возвращение в «Спартак»?
— Я благодарен Романцеву, который вернул меня в родной клуб, и Бышовцу,
который все понял и не стал чинить препятствий. В 1989-м мы выиграли чемпионат,
а через год молодежная сборная победила в финале чемпионата Европы югославов
с Бокшичем, Просинечки, Ярни и другими. Раньше за молодежку могли выступать
два «старика», я был одним из них…
— Ваш контракт с «Линцем» заканчивается 31 декабря. И что будет дальше?
— Сам себе задаю этот вопрос. Я профессионал и должен, прежде всего, кормить
свою семью. В России у меня были разговоры с представителями нескольких
клубов. Конечно, хотелось бы закончить свою карьеру дома и напоследок
поиграть в хороший футбол.
Алексей МАТВЕЕВ
Газета «Спорт-Экспресс», 07.12.1995
* * *
ХАРАКТЕР
Великое дело — характер. Управлялся парень худо-бедно с мячиком, и на
тебе — в игроки вышел. Фотография — в газете, фамилия — в «списке Газзаева».
Почему? Характер. А кто-то из-за него же, характера, в звезды не вышел
— хотя и должен был. Спросите нынешнего спартаковского селекционера Позднякова
— как он не стал заслуженным мастером спорта? Почему в сборной сыграл
всего ничего при таком талантище? Характер. А может, просто не сложилось…
УРОКИ ИВАНЫЧА
— Интересный у вас год получается, Борис Александрович.
— Это точно. Во-первых, еще не решил, останусь ли работать в «Спартаке».
Во-вторых, несчастье приключилось — ушел из дома в клуб, и двух часов
кому-то хватило, чтобы взломать дверь. Взяли деньги и золото… Давайте
о чем-нибудь поприятнее поговорим.
— О «Спартаке»-79, например. О «загадке Бескова». Есть она, загадка-то?
— Бесков, как никто, умел рассмотреть игрока. То, что в «Спартаке» даже
намека на «дедовщину» не было, — его заслуга. Никто не указывал — надо,
мол, мячи или жилетки отнести… Каждый знал свое место. Зимой 79-го на
сборах меня Бесков подселил к Романцеву, тогдашнему капитану. Чтобы я
командный дух почувствовал: Олег Иваныч вожаком был, в его номере команда
собиралась. Первые уроки я от Иваныча получал — как себя вести. Помню,
читал он много. А так в «Спартаке» постоянных пар при расселении не было,
разве что Шавло с Гавриловым и Черенков с Родионовым. Остальные менялись.
Приезжаем в другой город — Константин Иваныч сам определяет, кто с кем
в номере.
СТАРОСТИН
— Николай Петрович для меня — тема отдельная. После сезона-89 ехали всей
командой, с женами отдыхать в Хорватию. От аэропорта до Сплита на автобусе
часов семь. Ребята в полете притомились, задремали… Десяти минут не прошло
— просыпаемся: Старостин речь держит. И не просто речь — стихи Пушкина.
Семь часов наизусть без остановки! Да прибаутками перемежает, анекдотами
— кто с Николаем Петровичем общался, тот поймет… И хоть бы кто заснул!
Я вообще людей слушать научился благодаря Старостину. Николай Петрович
ко мне удивительно тепло относился… Вообще любил ребят из спартаковской
школы. Любил хулиганистых, задиристых, даже иногда нарушавших режим. Но
при одном условии — чтобы футболу отдавались полностью. У нас с ним контакт
был — ни с чем не сравнить. Опекал. Сглаживал конфликты с Бесковым…
— Последняя встреча?
— Я уже в Австрии играл, приехал в отпуск и заглянул в гости. Старостин
уже начал сдавать, хворать… Но оставался в полной памяти. Такие моменты
вспоминал, что я потрясен был! Начал вдруг мои голы перечислять — их не
так много было, но все равно… Долго общались. Встреча та в памяти осталась.
РЕЖИМ
— По молодости за режимом не слишком следили?
— Правильнее — не очень строго соблюдал, стараясь не попадаться. Конечно,
нарушал — молодость, соблазны… Но кого-то после по три дня ищут, а я ни
одной тренировки в жизни не пропустил. Может, относись я к себе серьезнее,
и результаты были бы лучше, но это тоже вопрос спорный… Считаю, не можешь
— не нарушай. Кого-то неделю в порядок приводить надо, а кто-то наутро
свежий…
— Как Гаврилов?
— Да о Гаврилове больше разговоров! Там настоящих нарушений-то не было…
Ну, любил пиво и сейчас любит. Мог бутылок пять-шесть осилить, но чтоб
перед игрой — да никогда такого не было! Хотя Старостин как-то на установке
при всей команде ему заявил: «Умрешь ты, Гаврила, под забором!» Юрий Васильевич
глазом не моргнул: «Ага, под кремлевским…»
«КЁЛЬН»
— Гол свой «Кёльну» помните?
— Одна из лучших моих игр за «Спартак»! Когда с «Нистру» и «Пахтакором»
играли, я от Бескова сплошные «двойки» получал. А как еврокубки или Киев
— меньше «четверки» не было. Так и с «Кёльном»… Новиков, второй тренер,
нам после каждой игры «технико-тактические» высчитывал. Кто сколько пасов
отдал, кто сколько ускорений сделал. Оценки, кстати, не всегда честными
были. И приписки случались — в зависимости от отношения Бескова с Новиковым
к человеку. Был такой прием… Но в целом «технико-тактические» — вещь для
тренера необходимая. Только игрокам афишировать все это не надо, материал
должен быть для «внутреннего употребления». А то в «Спартаке» люди стали
переживать. Тысячу раз подумают: а отдавать острый пас? Риск! Перехватят
— тебе тут же брак в передачах запишут. Подстраховывались, отдавали назад,
поперек… Не буду называть фамилии, но в «Спартаке» были ребята с минимальным
процентом брака, которые, однако, надолго в команде не задерживались.
А возвращаясь к «Кёльну»… У меня и до гола был выход один на один. Меня
теряли: врывался в свободные зоны — за защитником особо не следили, —
а Гаврилов как на ладошке выкладывал. Со второй попытки забил. Шумахеру,
большому другу Дасаева.
— Какой из западных городов запомнился?
— Да что мы видели из автобусного-то окна? Только в Голландии выбрались
в музей Рембрандта посмотреть. Еще по Лондону гуляли. Тогда летали обычными
рейсами, и после игры время оставалось.
— А соседи-то вам, наверное, завидовали — из-за границы не вылезаете.
— Зависти не чувствовал. Народ был тогда подобрее. Переживали не из-за
того, что кто-то по заграницам катается, а за «Спартак».
— Игру с «Астон Виллой» среди ночи показывали. И на всю Москву крик стоял,
когда Черенков на последней минуте забил…
— Потрясающий матч, правда? А сколько таких было! Сейчас с киевлянами
встречаемся, считаем — примерно поровну навыигрывали друг у друга. Но
они два раза кубки из Европы привозили, а «Спартак» мог обыграть кого
угодно — но не выиграл ничего…
— За какое поражение годы спустя обидно?
— От Ростова дома. После того матча потрясающие вещи происходили. Приехал
в Тарасовку некто Роганов, важный товарищ из ЦК. Я спокойно на собрании
сидел. Начнут, думаю, как всегда, великих поднимать. «Что Дасаев скажет?
А Хидиятуллин?» И вдруг: «Что думает Поздняков?» В первый раз в жизни
не знал, какие слова выдавить… Еще тому же Ростову Кубок проиграли в 81-м.
Я с лавки смотрел, не доверил мне Константин Иваныч…
— Кстати, после «Астон Виллы» англичане выделили вас с Черенковым.
— Обожал играть с англичанами! В Англии у «Спартака» проблем не было —
навесы их Дасаеву что семечки были. Все снимал. Гаврилов говорил: «А мы
от них мячик в подвал спрячем, пусть ищут…» И такой обстановки, как на
английских стадионах, нигде не видел. «Астон Вилле» забиваем, вроде штурм
должен быть — а мы мяч держим. Одна передача, другая, пятая… Слышим —
хлопают! Нам!
ПОВЕСТКА
— Повестку я из ящика достал в 85-м. Учился в Малаховке, военной кафедры
не было. Как спасаться? В ЦСКА не хотелось. Звонит мне Севидов Сан Саныч
из «Динамо», предлагает вариант: призовут меня через КГБ. В «Динамо».
Привезли на Дзержинку. Не знаю, можно уже говорить, сколько вниз на лифте
ехал?
— Наверное.
— Долго ехал! Ощущения те еще… Садишься в лифт, с тобой дядька в штатском
— и поехали. Куда? Зачем? Темно, неуютно… Двери открываются — поликлиника.
Медосмотр, и я в «Динамо». Хорошо, хоть лампой в глаза не светили.
— Игрока «Спартака» армия могла бы и не коснуться.
— Наоборот! Ребята ее боялись — страшное дело. И Бесков со всеми связями
сделать ничего не мог.
БЕСКОВ
— С Бесковым часто приходилось самолюбие прятать?
— Постоянно. Ему кто мог возражать? Хидиятуллин. Сорокин — в силу характера…
Наверное, Ярцев в свое время. Остальные сидели и слушали. Дасаева и Черенкова
он не трогал — это люди действительно великие, вопросов нет. Остальным
мозги вправлял по полной программе. Часто ни за что, и уж тогда приходилось
себя сдерживать. Он считал, что так надо — в «воспитательных целях».
— Самая памятная «двойка» от Бескова?
— Столько их было… Открою секрет: «двойки» влияли на материальное положение.
От них зависели премиальные. Получил два балла — за игру ни копейки. Николай
Петрович выручал на свой страх и риск, переправлял тайком на «тройки»,
а Бесков в ведомости не заглядывал. Но не помню, чтобы из-за меня «Спартак»
проиграл.
— Бесков всегда стремился отыскать крайнего, даже когда ситуация того
не требовала. Как с этим мирились?
— Это его метод. Никогда не был доволен игрой. Только после «Астон Виллы»
вошел в раздевалку: «Даже если бы не выиграли, я бы вас расцеловал!» В
чем, правда, мы глубоко усомнились… Хотя тогда действительно целовал.
В первый и последний раз. Но его психологический подход строился на том,
чтобы «опустить»…
— Тех, кто поталантливее?
— Пожалуй… Правда, те, на кого он внимания не обращал, надолго в «Спартаке»
и не задерживались. После очередной сцены и я ушел. Играли в манеже с
какой-то второй лигой… По моментам — мячей на десять должны были их порвать.
А Бесков на нас с Геной Морозовым сорвался: «Дали зеленый свет!» Дословно.
Мы не настолько молоды были — основные игроки, в сборную приглашают… Я
вспылил. Николай Петрович как-то сгладить пытался, но я не уступал: «Ухожу!»
— А Бесков?
— Бесков проблем не видел. «Ради бога…» Если Хидиятуллин безболезненно
в свое время ушел — что о Позднякове грустить? Правда, Морозова уговорили
остаться. До сезона времени всего ничего оставалось, две позиции сразу
не закроешь — и Гена остался еще на год. Потом тоже в «Динамо» оказался.
— Бесков на конфликт шел осмысленно?
— Да. Чтобы остаться в команде, надо было пойти к Константину Иванычу
и извиниться. Непонятно только, за что… Я отказался и написал заявление.
Бесков не глядя подписал, и разошлись пути.
— Не интересовался, куда собираетесь?
— Надо знать Бескова! Если уж решился на такой шаг — его ничто не интересует…
Потом, правда, Ринат мне передавал — интересуется Константин Иваныч, как
твои дела.
— Чем же вы Бескова не устраивали?
— Он привык: кому бы ни «пихал», тот смолчит! Несколько человек могли
что-то позволить в ответ — и все равно обжигались… Вова Сочнов раза три
форму собирался сдавать. Конфликты до поры Старостин сглаживал. И я мог
бы остаться, но устал терпеть. И перед самим собой остался чистым, и не
жалею ни о чем. Смирись тогда — характера не выработал бы. С кем угодно
компромисс найду, но если что-то серьезное — извините…
— Сомнений в том, что в другой команде себя найдете, не было?
— На тысячу процентов был уверен — где угодно буду играть. В самом соку
был.
— Когда перестали нервничать, вспоминая уход из «Спартака»?
— Успокоиться не мог, пока в «Спартак» не вернулся. Как бы из меня динамовца
и лейтенанта ни делали. Отдаешься в игре, а потом слышишь от динамовских
болельщиков: «Спартач — он и есть спартач…» Неприятно! Жил мыслью когда-нибудь
вернуться…
«ДИНАМО»
— «Динамо» — не ЦСКА. У армейцев-то и окопы рыли, и настоящую армию пробовали…
В «Динамо» один только случай помню: явились на базу генералы, пришлось
искать — где же наша форма-то военная? Куда что пришивать? Нам эту форму
выдавали, мы ее в мешки запихивали и на базе бросали — чтобы квартиры
не захламлять. Потом как-то Сысоев вызывал в Центральный совет. Еще проиграли
0:3 «Металлисту» в манеже, и всю измученную команду сразу после матча
на ковер потащили. Там я говорить категорически отказался.
— В 86-м у вас команда серьезная была…
— Должны были чемпионами стать, да Хохряков в манеже сплавил, когда с
Киевом бились. А на следующий год что-то повалились, и Малофееву ничего
не оставалось, как убирать кого-то из лидеров. Чтобы ребят встряхнуть.
Обманул — сказал, что это руководство клуба от меня избавляется. Партбилетом
клялся: я, говорит, его лишусь, если тебя оставлю. Конец первого круга,
я с рапортом к Сысоеву отправился — и тот меня в «Торпедо» одолжил. Так
я стал первым в нашем футболе арендованным игроком. Зарплату получал в
части при «Динамо», а премиальные — в «Торпедо». Неофициально, нигде не
расписывался. Сезон заканчивается, Иванов спрашивает: ну что, мол, остаешься?
А мне и ответить нечего — человек без документов. Тут Малофеева снимают,
принимает «Динамо» Бышовец — и сразу же вызывает. «Твой рапорт никто подписывать
не собирается, перевод в „Торпедо“ — причуда Малофеева. Возвращайся. Не
хочешь — возможны варианты с местом службы…»
— Бышовец после Малофеева — контраст?
—
Люди разные… У Эдуарда Васильевича странностей хватало, хоть в футболе
он разбирается, нет вопросов. Даже к чудачеству его привыкаешь. В Минск
недавно ездил, убедился — все странности при Малофееве остались. Отклонения
в психике. Вот есть у него свое направление, чтобы все «честно» было,
хоть сам же это и не соблюдает… Осуждать права не имею.
— Севидова он из «Динамо» на ваших глазах спроваживал?
— Ну да — я же пришел к Севидову! Не знаю, куда Малофеев ходил, какие
шаги предпринимал, но если команда валится… Да командой-то тогдашнее «Динамо»
не назовешь. Хаос — полный! Группировки, и не две-три, а несколько. Каждый
сам по себе. Мне ни туда, ни сюда не хотелось, а каждый тащит… Команда
была обречена, чудом остались в высшей лиге, нужно было что-то менять
— и тут пришел Малофеев. «Подчистил» народ, привел молодежь…
— Представляю ваш тогдашний ужас.
— Точно. Сразу понял, что есть на свете варианты поинтереснее, чем Константин
Иваныч со всеми его чудачествами. Было тяжело, особенно в первое время…
Кстати, тогда еще Газзаев в команде присутствовал.
500 РУБЛЕЙ
— Малофеев стал потихонечку провожать людей, на которых не надеялся. Кого
в сдаче обвинит, кого в чем… А «Динамо» такими делами и впрямь занималось.
Для меня это тоже в диковинку было. Помню, в Кутаиси пришли люди: «Деньги
или вам отдаем, или судьям — решайте…» Собралось человек восемь из тех,
кто точно играть выйдет. Я слово взял: «Голосуем: если отдаем игру, то
все». Оказалось, мы со Стукашовым против, еще Лешка Прудников, кажется,
остальные — «за». Большинством решили: не справиться нам с судьей.
— Все равно проигрывать?
— Да. И деньги я взял. Вышло рублей по 500 на человека. Тогда считалось
— деньги средние.
— Совесть не терзала?
— Может, кого и терзала, а кто-то просто боялся открыто конфликтовать
с лидерами. Я не слишком переживал.
— А что же вы и в «Спартаке», и в «Динамо» от капитанской повязки отказывались?
— В «Спартаке» отказался в 90-м, когда Черенков уехал. Капитан чем должен
заниматься? Ходить к Старостину, Романцеву, пробивать повышенные премиальные,
а я этого не любил. На поле и так мог «душить» кого хочу — меня слушали.
А в «Динамо» пришлось бы еще и по генеральским кабинетам ходить, машины
с квартирами для ребят выпрашивать.
— Утомительно?
— Да нет, просто не нравилось. Я не понимал, почему приходится ходить
и просить. Сам ребят просил: «Вы меня на капитана не пишите…» А в «Динамо»
ко мне молодежь тянулась — Смирнов, Кобелев, Колыванов, Кирьяков… Еще
и поэтому Малофеев убрал. Мог бы другого кого, но для молодежи потрясения
не было бы.
— Добровольский тогда комментировал: «В этом „Динамо“ вообще пора футбол
закрывать, если Позднякова убирают».
— Я слышал. Сам молодым говорил: не надо просить за меня, скандалить…
А они хотели. Я-то понимал, что Малофеев в «Динамо» ненадолго. Прокопенко
в Волгоград звал: «Получать будешь больше Никитина!» Следом Ринат: «Бесков
спрашивал…» Но я тогда еще не готов был прощения просить. Представил собственное
возвращение в Тарасовку. Приду, Константин Иваныч при всех: «Ну, чего
ты хочешь?» При том, что инициатива шла от него! Устроил бы «показательный
процесс», сто процентов. И я себя переборол.
— А с Бышовцем как работалось?
— Хорошо! Есть тренеры клубные, и есть понятие «тренер сборной». Бесков
с Лобановским могли и там, и там работать. А Бышовец — идеальная фигура
для сборной. Уже в те времена понимал, что игрокам надо создать условия,
«зарядить»… А строить клубную работу у него как-то не получалось. Там
процесс длительный, дубль, куча мелочей. У меня постоянно было ощущение,
что он что-то делает неправильно. А для сборной — человек великий. Очень
сильный. Конфликтный. Если конфликтует осознанно — ни на какой компромисс
уже не пойдет. У нас были замечательные отношения.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
— Романцев по зиме «Спартак» принял. Морозов тут же вернулся, а меня Бышовец
попросил остаться. Помочь. А я и головой, и ногами уже в «Спартаке»… В
какой-то момент не выдержал: «Все, Анатолий Федорыч, не могу, отпустите!»
12-й тур еще играл за «Динамо», а на 13-й вышел в форме «Спартака». Бышовец
меня понял. Помог.
— Как зрители встретили?
— Да хорошо… Первый матч — в Днепропетровске. До того «Спартак» 12 матчей
не проигрывал. Первый тайм против «Днепра» играю, потом на Пасулько меняют.
При счете 0:0. В итоге «Спартак» впервые проиграл, а мне пришлось идти
к Романцеву и просить больше на место опорного полузащитника не ставить:
«Давай-ка, Иваныч, я лучше на своем месте…» В «Спартаке» есть кому распасовывать!
Это в «Динамо» я пришел и понял: любой спартаковский защитник там может
диспетчером быть. И я, защитник, там стал ведущим игроком средней линии…
— Помните момент, когда впервые Романцева Олегом Ивановичем назвали?
— Сразу, как он стал тренером. Наше поколение так воспитано. Но это не
от него исходило — теперь, дескать, на «вы» обращайтесь, «Олег Иванович»…
Я сам понял, что отношения немножко другие. Без панибратства. Он в жизнь
игроков особо не лез, все на доверии — дал шанс сыграть вместе мне, Морозову,
Сочнову… Каждый что-то доказывал. Мы хотели помочь Романцеву, он нам —
это и дало результат.
— Сколько в 89-м зарабатывал игрок «Спартака»?
— Да что мы зарабатывали? Потом зарплаты чуть подняли, по 500 рублей сделали…
На обычную жизнь хватало, копить не получалось. Олег Иваныч, помню, тогда
на красненькой «копейке» ездил, а я в 90-м получил «Волгу».
— И в «Спартаке» вы поиграли, и в «Торпедо», и в «Динамо». А по стилю
лучше всего вписались бы в команду Лобановского…
— Кстати, был разговор. И скорость при мне, и данные — можно было бы в
Киеве попробоваться. Лобановский и в сборную приглашал. Опять же, все
характер мой испортил. Валерий Васильевич — диктатор, его задания не обсуждались,
а я на тренировке упражнение выполнять отказался. Нелепое! Отдать мяч
в одну сторону, бежать в другую… Куда, зачем? «Туда, Валерий Васильевич,
все равно пас не дадут!» — «Боря, таких защитников, как ты, пол-Советского
Союза. Не хочешь — не надо…» На этом все закончилось. Потом как-то селекционер
ко мне подходил с разговором: «Не хочешь в Киеве играть?» Отказался: я
тогда только о «Спартаке» мечтал.
— Для Романцева большим было риском возвращать вас в команду?
— Он человек умный и грамотный. Возвращал людей, с которыми играл, которых
знал… Был уверен — не подведем. Конечно, рисковал! Но его поддерживал
Старостин. А до чемпионства мы еле доехали… Не забей Валерка Шмаров гол
Киеву, могло бы и не получиться. Нам оставалась игра в Вильнюсе, тяжелейшая.
При том, что «Днепр» скупал все подряд. Психологически тяжело играть,
когда знаешь, что соперник точно выиграет… А мы — то здесь вничью, то
там. Слава богу, доехали.
АВСТРИЯ
— Как в Австрии оказался? Уезжать вообще не собирался! Но у сына проблемы
с почками были, в Союзе никто помочь не мог — за его диагноз только в
Америке, Японии или Австрии брались. Помню, в Японию со «Спартаком» поехали
на турнир, из Москвы звонок: у ребенка обострение. Иду к Иванычу: «Извините,
надо ехать…» — «Нет вопросов!» Хотя ему расставание некстати было. Женя
Милевский помог, нашел агента, и отправился я в Австрию. На смешные деньги
— три с половиной тысячи долларов. Хотя в «Спартаке» тогда около тысячи
платили… Но деньги на десятом плане: надо было ребенка спасать. И, тьфу-тьфу,
получилось. По части футбола, конечно, многое потерял. Но как отец — ни
о чем не жалею… В Москве кто только не пытался помочь — и Бышовец, и генералы,
и люди из ЦК партии. Даже в больнице при 4-м управлении ни препаратов,
ни оборудования не оказалось.
— Как со «Спартаком» прощались?
— Отыграл в Лужниках матч с Харьковом. Там же ресторан был довольно популярный
— и мы с Васей Кульковым (он день рождения отмечал) ужин заказали. После
матча всей командой — туда… Отдохнули. Теплые проводы получились. Олег
Иваныч речь держал.
—
Но про Австрию вы как-то сказали, что только там настоящим профессионалом
стали.
— Так и есть. В Союзе детский сад — тебя будили, кормили, водили на тренировку.
Игроки — как зомби. «Куда идти? Туда? Хорошо…» На Западе — только сам.
Никаких сборов.
— Помните, какой газетной фотографией вас Австрия встретила?
— Как я Кранкля за майку держу! Австрийцы сильно дивились — сколько же
лет этому Позднякову? Потом с самим Кранклем встретились. Шишки показывает:
эта вот, говорит, от тебя… Шутил. А как я в Австрии горные лыжи осваивал!
— Навернулись?
— Не навернулся, но близкие страху натерпелись. Впервые в жизни повезли
на спуск, начали обучать. «Корпус вправо — едешь влево…» Послушал я инструктора,
говорю — так, на слух, не могу, лучше сам попробую, как-нибудь разберусь…
Поехал. База наша на середине горы была, а у меня кураж — еду! Скорость!
В первый раз! Базу проскочил — в самый низ уехал… А крепеж для подъема
с собой не взял. Денег — ноль. На честное слово там, к сожалению, не поднимают
— и пришлось внизу с лыжами сидеть, своих ждать, пока спохватятся. А там
— переполох!
— Худшее предполагали?
— Вот-вот. «В первый раз поехал, разбился…» Часа полтора по кустам искали.
Пока не догадались внизу посмотреть. Инструктор четко сформулировал: это,
говорит, ненормальный. Нет, отвечаю, я русский. «А-а-а, тогда понятно…»
ВШТ
— Когда ВШТ с красным дипломом заканчивали, знали, что не гарантирует
он ничего?
— Разумеется. Зачем пошел? Чувствовал, есть пробел в знаниях. Кто-то закончит
играть, думает, что все знает, — и ошибается… И в ВШТ есть «проходные»
предметы, но некоторые вещи тренер знать обязан. А до учебы я их не знал.
— Посидели без работы — и снова вернулись в «Спартак», селекционером.
— Президент попросил помочь. Куда-то съездить, кого-то посмотреть. Покупать
этих ребят или нет, решал не я… Родному клубу всегда помочь готов, откликнуться
на любое предложение. Другое дело, что не совсем по сердцу мне это — лучше
бы тренировать кого-то… Не самое творческое занятие — селекция.
— Но в тренеры не зовут?
— В академию — зовут. Может, и пойду, пока не решил. Раньше в преподавателях
было много посторонних людей. Уровню не соответствовали. А сейчас и Ромащенко,
и Юран с Цымбаларем. Совсем другое дело…
Поздняков,
Борис Александрович. Защитник. Мастер спорта СССР международного класса
(1991).
—
Что представляет собой клуб, в котором вы провели четыре с лишним сезона?
—
По контракту мне было, запрещено заниматься горными лыжами. Но я еще по
молодости тайно нарушал спортивный режим, о чем теперь сожалею, и на этот
раз не удержался от соблазна.
—
Люди разные… У Эдуарда Васильевича странностей хватало, хоть в футболе
он разбирается, нет вопросов. Даже к чудачеству его привыкаешь. В Минск
недавно ездил, убедился — все странности при Малофееве остались. Отклонения
в психике. Вот есть у него свое направление, чтобы все «честно» было,
хоть сам же это и не соблюдает… Осуждать права не имею.
—
Но про Австрию вы как-то сказали, что только там настоящим профессионалом
стали.