Главная
Матчи
Соперники
Игроки
Тренеры

ИГРОКИ

Виктор ПАПАЕВ

Папаев, Виктор Евгеньевич. Полузащитник.

Родился: 2 марта 1947, село Базарный Карабулак, Саратовская область.

Клубы: «Сокол» Саратов (1965–1967), «Спартак» Москва (1968–1973, 1975–1976), ЦСКА Москва (1974), «Факел» Воронеж (1977–1980), «Знамя труда» Орехово-Зуево (1980–1981).

Чемпион СССР: 1969. Обладатель Кубка СССР: 1971.

За сборную СССР сыграл 4 матча.

(За олимпийскую сборную СССР сыграл 1 матч.*)

*  *  *

ИМПРОВИЗАЦИЯ И ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТЬ

Немного, наверное, найдется игроков, которые получали бы столь разноречивые оценки специалистов, как московский спартаковец Виктор Папаев. То его ругают за медлительность, за передержку мяча, то хвалят за высокую технику, за склонность к комбинационной игре. Интересно, что за рубежом игра Папаева всегда нравилась, а капитан мадридской команды «Атлетико» Луис причислил его к футболистам высшего международного класса.

Словом, фигура эта колоритная и сложная. К беседе с Папаевым мы «подключили» тренера «Спартака» заслуженного мастера спорта И. Нетто и врача команды Р. Барсукова.

— Поскольку вам, Виктор, приходится выслушивать и комплименты и упреки, то любопытно было бы знать, как вы сами к этому относитесь.

— Наверное, не найдется человека, который бы обижался, если о нем говорят добрые слова. Но можно ли обижаться на упреки? Спрашиваю без всякого кокетства. Я и сам знаю свои недостатки и мучаюсь иногда, когда на них обращают внимание, но это заставляет меня пытаться, пусть только пытаться, сделать какие-то практические выводы. Хотя, не скрою, часто повторяемые назидания иногда повергают в уныние. Критика должна быть обоснованной.

— Однако ведь вы согласны, что критика в ваш адрес носит, как правило, аргументированный характер?

— Да, согласен и сказал уже об этом. Я пришел в среднюю линию из нападения, правда, форвардом числился лишь номинально, фактически же всегда был разыгрывающим. Я редко выдвигался на острие атак и забивал не так много, всегда любил играть «в оттяжке», и мне в этом смысле трудно себя переделать. Очень нравилось в свое время взаимодействовать с Хусаиновым, Амбарцумяном, Осяниным. Они, как мне кажется, меня понимали. Подыг-рыш вообще моя стихия. Конечно, игроку моего профиля необходимо участвовать не только в конструировании атак, но и в их завершающей фазе. В матче первого круга с «Днепром» при счете 3: 1 в нашу пользу я вышел один на ворота. Осталось метров десять, надо было сразу бить, а я начал обрабатывать мяч левой, чтобы отдать пас Писка-реву. Почему? Я и сам не могу ответить. По инерция, что ли, или характер такой, а может быть, сказались определенные навыки?..

Р. Барсуков: Папаев нередко пропускает календарные матчи. Когда-нибудь наконец надо это объяснить. У него затяжная болезнь голеностопных суставов. Он каждый год проходит специальный курс лечения. Я его пять лет наблюдаю и знаю, что ему при восстановлении нужен щадящий игровой режим, постепенность, а быстрое включение, повышенные нагрузки способствуют обострению болезни. Излишнее держание мяча, связанное с резким движением, «верчением» на месте или на узком участке поля, с «перекладками» корпуса тоже оказывает неблагоприятное воздействие. Папаев, очевидно, об этом порой забывает, потому что не принадлежит к тем, кто осторожничает, намеренно бережет себя.

— Так ли это, Виктор?

— Доктору, конечно, виднее, но только от дриблинга, «верчения» на месте, финтов корпусом я для себя особого вреда не вижу. Правой ногой почти совсем не бью. А вообще-то прежде над постановкой удара работал много. Но от частых ударов по воротам последнее время действительно стараюсь воздерживаться: очень уж бывают они болезненны, чреваты неприятными последствиями.

Р. Барсуков: А чреваты они потому, что Папаев всегда вкладывает в удар максимум силы, поэтому нагрузка на больной голеностоп непременно возрастает.

— А бить помягче не можете?

— Редко получается. Не привык. Мягкий пас отдать — другое дело, а мягкий и результативный удар по цели обычно удается нанести с близкой от ворот точки, куда я попадаю не часто. Если и попадаю, то… Я уже приводил эпизод в матче с «Днепром». Сам себя потом казнишь, да после драки кулаками не машут.

Я, конечно, понимаю, что Папаев забивающий полезнее, чем Папаев только разыгрывающий. Но возьмите Нет-пера. Нет, я себя с ним ни в коей мере не сравниваю! Но он ведь тоже забивает немного, зато один делает игру на всем пространстве поля. Может быть, я преувеличиваю, но впечатление складывается именно такое. Я в меру своих возможностей тоже пытаюсь делать игру, работать на команду, на форвардов, но и вправе надеяться на взаимность партнеров.

— Что вы имеете в виду?

— А то, что, бывает, ищешь, кому отдать мяч, толчешься на пятачке, высматриваешь, а отдать некому. Один прыгает рядом, предлагая себя «в ноги», а какой в этом смысл, если у него противник за спиной? Ну начни же, думаю, маневр, смени позицию, развернись, так нет… Другому бы выгодно дать мяч на ход, но у него скорость невелика, не успеет оторваться от преследователя. А сыграть-то хочется потоньше, найти неожиданное для противника решение! Иногда, признаюсь, и общая игровая обстановка ставит в тупик. Соперник скапливает на подступах к своей штрафной почти все наличные силы, никакого зазора не оставляет, вот и держишь мяч, выжидаешь…

— Но ведь так можно выжидать до бесконечности, а свободное пространство само собой не образуется, его надо создать, вынудить к этому противника!

— Да, удается не всегда. Я хочу еще заметить и считаю, что это не противоречит сказанному раньше: действия игрока должны определяться целесообразностью, объективными обстоятельствами. Если я вижу, что по ситуации выгоднее подольше подержать мяч, то зачем от него сразу избавляться? А мы все торопимся, горячку порем, от того и много брака.

— Но ведь сейчас медленно не играют!

— Самое главное, по-моему, нельзя медленно соображать.

И. Нетто: Папаев — интересный игрок. Думающий, с высокой техникой, но типично позиционный. Он может быть полным хозяином мяча, свободно регулировать темп, и если на него бросаются в открытую, он кого угодно «закрутит». Как это бывало, например, с испанцами. А с англичанами — в матче сборных — так не получилось: те расчетливее, прозорливее, они разрешали Папаеву возиться с мячом сколько угодно — себе на пользу, конечно! Виктор же, к сожалению, этого не почувствовал. В современном футболе дорого каждое мгновение. И очень обидно бывает видеть, когда техническое мастерство и комбинационное дарование Папаева не приносят и половины того эффекта, который можно было бы получить при иной игре. И жаль, конечно, что у него беда с голеностопом.

— С англичанами игра мне совершенно не удалась. Наверное, не надо было меня ставить, я чувствовал себя очень усталым; перед этим у «Спартака» было несколько игр с короткими интервалами. Но не скрою, был каким-то скованным, чуть ли не робел, — видимо, от сознания ответственности: когда еще с ними сыграешь! Онищенко говорил, что не забил верный гол в этом матче потому, что в последний момент перерешил, куда наносить удар. А я думаю, что он скорее просто растерялся. По-моему, футбол сплошь состоит из загадок, и больше всего психологических. Это только простофили считают, что все, мол, в нем давно ясно, рассекречено, все расставлено по полочкам. Играя в Сочи в Кубке кубков, мы уступали «Милану» по всем статьям, а в гостях почти весь матч были хозяевами положения и обязаны были выиграть — это сами итальянцы признавали. Объясните мне — почему?

— Судя по некоторым вашим рассуждениям — да и по моим наблюдениям, — вы — сторонник импровизационного футбола. Как вы его понимаете? Нет ли в чрезмерном увлечении импровизацией элементов авантюризма и, наоборот, не приводит ли скрупулезное, независимо от складывающейся обстановки, следование предварительным указаниям тренера к обеднению игры, не лишает ли ее творческого начала?

— Я приведу два примера. Надеюсь, Миша Булгаков на меня не обидится, если сошлюсь на матч в Киеве, проигранный нами — 1:4. Булгакову было предложено тренером противостоять Мунтяну, но не так, как обычно поручалось Киселеву, то есть выключить киевлянина из игры, — он должен был встречать Мунтяна в своей зоне, когда мяч был у динамовцев, а когда мячом овладевали мы, заставлять Мунтяна отступать. Булгаков же безоглядно носился по всему полю, и поэтому его подопечный, получая мяч, свободно продвигался и четырежды подряд опасно бил по воротам. Позже Симонян сказал, что подобную импровизацию, перевоплощенную в партизанщину, иначе, чем анархией, не назовешь. Хороший был для всех нас урок.

И другой факт. Встречались московское «Динамо» и «Торпедо». С самого начала было очевидно, что Маслов получил персональное задание плотно прикрыть Стрельцова. И вот был такой момент. У Стрельцова развязался шнурок на бутсе, и он отошел к бровке, чтобы его завязать. Маслов остановился рядом, ожидая, пока Стрельцов закончит свою нехитрую операцию, выполняемую, кстати, нарочито медленно. А игра, между тем, продолжалась, и, наверное, динамовцам было бы выгоднее, если бы Маслов принимал в ней участие.

— Я вспоминаю спартаковскую среднюю линию, сформированную в 1969 году и всеми специалистами признанную тогда лучшей. Папаев, Киселев, Калинов. Ее игра была построена на импровизации, но целесообразной, абсолютно лишенной каких-либо признаков авантюризма. В авиации есть термин «слетанность». Как это ваша тогдашняя тройка так быстро «слеталась»?

— Может, это тоже одна из загадок футбола. Ничего не было заранее наигранного, знали мы друг друга мало, но все сразу стало получаться. Каждый вроде бы был сам по себе, и в то же время все были вместе. Я не провожу прямых параллелей, но вот в сборной ФРГ один игрок почти идеально дополняет другого. Не повторяет, а дополняет. И в этом ее сила. Может, и наша тройка тогда этим отличалась! Тем более что играли мы без подмены. Но с Калиновым, хотя он был игроком редкого дарования, «Спартак» вынужден был расстаться. Коля Киселев много месяцев болел, а насколько он необходим команде, говорить не приходится. Пошли поиски различных вариантов, то одного пробовали в средней линии, то другого, меняли их местами, то вводили в состав, то…

— А если попробовать более масштабно взглянуть на проблему подбора игроков, которые бы дополняли друг друга? Вопрос, как мне кажется, выходит за пределы интересов лишь одной средней линии…

— Это само собой разумеется. Вот вы употребили авиационный термин «слетанность». А как его перевести на язык футбола?

— Пожалуй, так: групповой маневр.

— А много ли можно привести из нашей практики примеров удачного выполнения таких маневров? Ну, получается иногда у киевлян, у «Арарата», отчасти у московских динамовцев, да и то с оговорками. Но что характерно: групповые маневры осуществляются сегодня малыми силами. Я не теоретик, но, думаю, футбол идет к тому, что в групповых маневрах будут участвовать одновременно все игроки. И во всех игровых эпизодах. И не будет на поле наблюдателей — простаивающих футболистов. А будут быстрые, диктуемые обстановкой перемещения по всему пространству поля (и не только с мячом, понятно, но и без мяча), со сменой их направления, перебивкой темпа, с использованием разнообразных по расстоянию и по назначению передач, с ложными тактическими ходами; непременно будут учитываться при этом индивидуальные особенности и возможности партнеров. Ну и так далее. Для групповых маневров такого рода в необходим подбор игроков, которые дополняли бы друг друга, интуитивно чувствовали, угадывали, чего сейчас ждут от них, на что способны и нацелены партнеры. Не уверен, что это можно охарактеризовать просто как взаимопонимание, лучше сказать — предвидение. Необыкновенным даром предвидения, на мой взгляд, обладал Стрельцов.

— Вы не упомянули об исполнительском мастерстве.

— Ну, это само собой! Но, говоря о нем, у нас порой несколько упрощают суть дела: пробьет кто-то из удобного положения мимо ворот — значит, ему не хватило исполнительского мастерства. На том и ограничиваются. А это понятие куда более широкое, комплексное! Например, неверная оценка игровой обстановки — как в отдельных эпизодах, так и в целом — это тоже свидетельство слабости исполнительского мастерства.

— И все же, полагаю, техника, искусство футболиста имеет огромное, если не решающее, значение. Лишь тому, кто владеет им в совершенстве, доступно решение самых сложных тактических задач. Да и психологически такие игроки гораздо устойчивее, их усилиями можно спасти даже, казалось бы, безнадежно проигранный матч. Однако всем ясно, что искусство игры достигается или, вернее, стабильно поддерживается на высоком уровне за счет постоянной индивидуальной работы.

— Да, вкус к индивидуальной работе явно утрачен. Я в свое время трудился в одиночку до изнурения, даже лишнего перехватывал. Я не прошу снисхождения, но сейчас по известным вам причинам мне такие «переборы» противопоказаны. Есть игроки — к примеру, Хусаинов, — которых за это не упрекнешь, хотя бы из-за возраста. Но вот совсем молодые — этих ни понять, ни оправдать не могу. Сил-то у них в избытке, здоровье молодецкое! Как же можно терять это золотое время? Оно ведь не повторится! Тренер не может им приказать, когда закончены основные занятия: «Оставайтесь, работайте самостоятельно». Он может только посоветовать, это добровольное дело. Но и на основных занятиях молодые тратят энергии куда меньше, чем, скажем, Логофет, Киселев, Ловчев. Самосознание, что ли, не то!

— А может быть, есть смысл прямо сказать таким легкомысленным юнцам: если для вас футбол не более чем забава, идите в клубные команды по месту работы или учебы, там с вас спрос будет меньше?

— Может быть. Но все равно их кто-нибудь да подхватит. Я такие примеры знаю. И немало.

— Что ж, Виктор, кое-какие ваши соображения покажутся, вероятно, спорными, но о бесспорных вещах нет смысла и толковать. Попытаюсь резюмировать: значит, будущее футбола видится вам в широком применении группового маневра всеми наличными силами команды при соответствующем подборе дополняющих друг друга игроков?

— Да. Это задача трудная, но разрешимая. Не сразу, конечно.

И. БАРУ

Еженедельник «Футбол-Хоккей», 1973

*  *  *

«ПЕЛЕ ТОЖЕ ИНОГДА НЕ ПОПАДАЛ В ВОРОТА»

Виктор Папаев — один из самых ярких футболистов московского «Спартака» кноца 60-х — начала 70-х годов. Вместе с красно-белыми становился чемпионом и призером всесоюзных первенств.

Закончив карьеру, Папаев, как и большинство наших спортсменов, бесследно исчез. Объявился он на турнире ветеранов памяти Эдуарда Стрельцова. Разговор наш вышел далеко за рамки послефутбольной жизни Виктора, Речь шла о его отношении к игре, о ее проблемах. Некоторые суждения собеседника показалась мне небесспорными, но, безусловно, интересными и искренними. Впрочем, судите обо всем сами.

БЕЗЗАЩИТНАЯ ГРОЗА

Естественно, первый вопрос был о Стрельцове. Только предусмотрительно предупредил:

— Виктор, не повторяйте общеизвестного. Если есть за душой что-то личное, пожалуйста.

— Я повторюсь лишь в одной фразе: Стрельцов — великий футболист. Но сам он этого не сознавал, не понимал. Я сейчас перечислю уйму достоинств Эдика — порядочность, доброта, скромность, даже застенчивость…

— Но на поле-то он не был паинькой.

— В том-то и парадокс. В игре Стрельцов был грозой, а вне поля это был совершенно незащищенный человек. Я с уверенностью все это говорю, потому что знал Эдуарда не только по играм. Мы в один день поступили в высшую школу тренеров, и два года провели на одной учебной скамье.

Помню, как он в случае необходимости заходил в кабинет директора школы. Не как знаменитый Стрельцов, а как мальчишка, к тому же в чем-то провинившийся.

— Сейчас бы это назвали мягкотелостью.

— Да. Мир становился все более жестоким, агрессивным. Этого Эдик тоже не понимал, как, впрочем, и Валера Воронин. Они не были приспособлены к такой жизни. И проиграли соревнование с ней.

— А тренерские задатки у Стрельцова были?

— Трудно сказать. Что мы знаем о Стрельцове-тренере? Возился с мальчишками — не более того. Это и понятно: пацаны его боготворили.

А теперь представим себе Эдуарда Анатольевича в роли наставника взрослой команды. При его характере предопределяется ответная доброта. Она естественно исходит от мальчишек. Но от взрослых ее не всегда дождешься.

К тому же тренер в нужные моменты должен быть и решительным, и жестким, и даже диктатором. Этого Стрельцову не было дано. Все-таки хорошо, что Эдик не стал тренером команды мастеров.

— А вдруг бы он добился на этом поприще выдающихся успехов?

— А вдруг нет? Всем известно, что хороший игрок — далеко не всегда хороший тренер. Это разные профессии, разная работа. Но убежден, что со Стрельцова-тренера был бы такой же спрос, как со Стрельцова-игрока. Как так, любимец народа (в данном случае можно говорить от имени народа, чем злоупотребляют политики) и вдруг проигрывает?

— Как чувствовал бы себя Стрельцов в наше время?

— Он и прошлые-то времена не пережил.

В «СПАРТАК» НА КРЫЛЬЯХ «СОКОЛА»

Однако вернемся к Папаеву:

— Виктор, я помню вас спартаковцем. А откуда вы взялись в этой команде?

— Я играл за саратовский «Сокол». В 1967 году жребий свел нас в 1 /16 финала розыгрыша Кубка СССР со «Спартаком». Как-то ненароком мы выбили столичный клуб из соревнований. Видимо, не желая иметь меня в соперниках, Сергей Сергеевич Сальников, тренировавший тогда «Спартак», пригласил меня в свою команду. Я еще немного покапризничал. Были предложения и от «Динамо», и от «Торпедо», за которое, кстати, я болел. Окончательно убедил меня в моем выборе Николай Петрович Старостин. Чем он меня взял — до сих пор не пойму. Дипломат.

— Каким был ваш дебют в «Спартаке»?

— Весьма оригинальным. На одной из первых же тренировок я сломал руку. Почти весь первый круг находился в прямом смысле вне игры. А во втором удачно вписался в
состав. Тогда, в 68-м, мы стали серебряными призерами первенства страны.

— Для меня да, пожалуй, и для читателей, назовите партнеров, чтоб иметь представление о команде, в которую вы пришли.

— Маслаченко, Крутиков, Логофет, Осянин, Амбарцумян…

— Достаточно, достаточно. Симпатичнее компании не придумаешь.

— Я только непременно хочу добавить: у этих футболистов было чему поучиться.

— И чему же вы учились?

— Футболу.

— Спасибо за исчерпывающий ответ. Мне Виктор Папаев запомнился как мастер финта, обводки, говоря жаргонным языком, как «технарь». Вас никогда за индивидуализм не ругали?

— Не то слово — ругали. Клеймили. Сейчас-то я могу объяснить, что к чему. С одной стороны, это была чисто детская, святая любовь к мячу. С другой, я просто боялся с ним расстаться. Ведь если я сделаю неточную передачу, то получится, что это я, именно я, потерял мяч. Нет уж, лучше я его подержу у себя. Так безопаснее.

Я по молодости лет еще не понимал, что форвард — лицо зависимое. Это мы, полузащитники, еще можем повозиться с мячом. А у нападающего и секунды на размышление нет. Вот он открылся — и через мгновение уже закрыт. Как важно в этот неуловимый миг отдать ему мяч.

Бомбардир-эгоист. Он не ищет партнеров при всем уважении к ним. Не его дело находить продолжение атаки. Его обязанность — ее завершать. Я говорю схематично, примитивно. Но со временем я понял, что конфетку под названием мяч нельзя жевать одному. Ее надо делить на десятерых.

— И вы стали распасовывать мячи, создавать удобные ситуации для других?

— Да, да. Громко говоря, я много созидал. Но вызвал новую волну претензий.

— Это по какому же поводу?

— По поводу того, что я не забиваю. Голов и впрямь почти на моем счету нет. Хотя обладал приличным ударом с обеих ног. Не уметь поражать ворота в «Спартаке» было немыслимо. Часть тренировки непременно отводилась ударам по воротам. К занятиям подключались Симонян, Исаев, Сальников, Нетто. Уж кто-кто, а они-то любили и умели бить и забивать. Они учили нас, показывали, как это делается. В результате появился Николай Осянин — король удара. Вроде бы и никакой силы он не вкладывал, а мяч летел, как из пращи. А дело в том, что Коля обладал идеальной техникой выполнения удара, техникой потрясающей чистоты.

— А что же Папаев?

— Со мной опять неувязка. Ну не было у меня того остервенения, чтобы забивать голы. Отдать хороший пас мне было в десять раз приятнее, чем самому пробить по воротам. Я радовался тому, что что-то сумел создать, радовался игре. Сейчас я понимаю, что передачи никто не помнит, а голы остаются в памяти.

— Отдаю должное вашей скромности. Но все-таки вы внесли весомый вклад в успехи «Спартака»

— Да не я. Если уж переходить на личности, то в «Спартаке» тех времен была приличная линия полузащиты: Киселев, Калинов и, простите, Папаев. Про нас говорили, что мы какая-то сыгранная мини-команда. Уверяю вас, что ни на одной тренировке мы ничего специально не отрабатывали. Полная импровизация. Опять парадокс. Но спорт и состоит из парадоксов.

— Известна истина: покажите мне свою среднюю линию и я скажу, что у вас за команда. Чем ваша троица себя проявила?

— Да ничем. Вспоминаю матч в Киеве с «Динамо» в 1969 году. Ситуация была более чем острой. Украинцы три года подряд выигрывали первенство Советского Союза. До этого такое удавалось лишь ЦДКА (если мне память не изменяет). У «Динамо» появился шанс побить всесоюзный рекорд. Соперники опережали нас на очко. Их устраивала и ничья. Но «Спартак» победил — 1:0 и стал чемпионом. Это Коля Осянин, блеснув индивидуальным мастерством, обошел 3-4 соперников и забил победный гол.

— А полузащитники-то здесь причем?

— Я и говорю, ни при чем. Мы ничем не отличились, голов не забивали. Но представьте себе киевское «Динамо» тех лет: Рудаков, Хмельницкий, Бышовец, Соснихин.

— Им палец в рот не клади.

— Чтоб остановить эту машину, нам пришлось немало потрудиться. И, согласитесь, надо было все-таки уметь играть в футбол.

— А кто в том матче отличился?

— В таких встречах следует отмечать всю команду. А уж если вести разговор о личностях, то Анзор Кавазашвили. Тот случай, когда вратарь — действительно половина команды. Об Осянине я уже сказал.

— Виктор, вы же приглашались в сборную страны.

— Об этом и говорить не стоит. Я готовился к чемпионату мира 1970 года в Мексике. Разумеется, мы работали на высокогорье. Там я получил травму. Какая-то косточка оторвалась. А по медицинским понятиям, и кости, и ткани на высоте плохо срастаются. Пока я ждал «сращения», наступил срок подачи заявки. Так в Мексику я и не попал.

— В конце концов, и в сборную тоже.

— Провел за нее 5-6 несерьезных матчей.

— А серьезной работой после окончания школы тренеров Виктор Папаев занимался?

— Пытался. Ничего хорошего из этого пока не получилось. Где бы я ни трудился, заметного следа не оставил. По разным причинам. Последний год вообще не работаю. Живу за счет ветеранских матчей. В пору вывешивать объявление: «Дипломированный специалист ищет команду. Качество гарантирую. Если она будет играть плохо, я сгорю со стыда».

ПРОИГРАТЬ МОЖНО ВСЕ, КРОМЕ ЧЕСТИ

— Виктор, понятное дело, киевское «Динамо» было вашим главным конкурентом. А кто еще?

— Московские клубы. Каждый считал себя не хуже других. По классу, по составу, по традициям, по характеру. Во встречах между собой мы забывали о том, что мы друзья, что существует некоторая общность столичных команд. Победить было делом чести.

— Но ведь приходилось и терпеть поражения.

— Разумеется. В таких случаях Андрей Петрович Старостин говорил: «Проиграно все, кроме чести». Это означало, что сражались достойно, что показали хорошую игру и уступили более искусному или более удачливому в тот день сопернику.

— Но на долю каждой команды выпадают и плохие игры.

— Может быть, может быть… Но вот что я вам скажу. Когда на трибунах собиралось по 60, 80, 100 тысяч зрителей, никто не мог позволить себе отбывать на поле номер, играть спустя рукава. Наша зависимость от общественного мнения была огромной. Мы спрашивали себя: а что обо мне подумают после матча? Не только тренеры, нет. Зрители. Мы отдавали себе отчет в том, что управляем эмоциями десятков тысяч людей на стадионе и миллионов у телевизоров. Плохие игры, конечно, случались. Но безответственных не было.

Я старорежимный человек, и мне дороги ценности прошлого. Уверяю вас, что чувство долга перед болельщиками несравнимо более весомый стимул, чем любые бешеные деньги.

— Тем не менее, всюду деньги, деньги, деньги…

— Да, коммерциализация спорта, особенно футбола, приобрела глобальные масштабы. И вот к чему это привело.

Спортсмен знает, что может прилично заработать. Знает и то, что в случае поражения получит рожки да ножки. А раз так, главное — не проиграть. И футбол сейчас сведен в основном к срыву, разрушению, я бы сказал, убийству игры. Сегодня никто ни на каком уровне не хочет проигрывать. А уж тем более такие гранды, как сборная Германии. Потому из 10 полевых игроков 7 сориентированы на оборону. Где ставка делается на результат, там зрелищности места нет. Сейчас тренеры выбирают супернадежные, суперрациональные варианты игры. В них даже такому мастеру, как Кантона, места не находится.

Я не против, пусть команда Германии выигрывает все, что только можно. Но принять ее за эталон, простите, не могу.

— Сдается мне, что вы романтик. И футбол ваших времен был романтичным?

— Не в этом дело. Сравнивать век нынешний и век минувший — занятие неблагодарное. Не впадая в старческое брюзжание, скажу лишь, что в мое время было больше ярких игроков.

— Что ж, нынче в России и звезд нет?

— Есть. Относительные. Относительно уровня российского футбола.

— Однако наш футбол стал официально профессиональным, игроки неплохо зарабатывают. Вроде бы есть предпосылки для роста мастерства.

— Мы по статусу и по оплате были любителями. Но по отношению к делу, по преданности ему, думаю, даже превосходили нынешних профи. Мы жили футболом, не занимались им «от» и «до».

Игроки моего и более ранних поколений имели прекрасное футбольное образование. Потому что была добротная школа. И, тем не менее, они были неуемны в желании познать все тонкости футбола, познать его суть, докопаться до истины. Они терзались, мучились, творили, чтобы повысить свое мастерство. Истина, как известно, неисчерпаема, а совершенству нет предела. Когда Пеле сказали, что он величайший футболист всех времен и народов, он ответил примерно так: «Что вы, я тоже бил выше ворот».

Мы играли не по обязанности, а по душе.

— И все же коснусь еще раз больной для вас темы: в чем причина ваших тренерских неудач?

— Приведу только один пример. Работал я в Орехово-Зуеве. Пытался привить игрокам свое видение футбола, о чем мы уже говорили. Хотел, чтоб команда, пусть и второй лиги, доставляла удовольствие зрителям. Но ведь это дело не одного дня.

А начальство торопило: «Давай! Давай!» Кончилось тем, что дали мне от ворот поворот. Да, мы живем в век бешеных скоростей. Но спешка — не лучший способ достижения цели. Если у тебя много миллионов и ты закупил хороших футболистов, это вовсе не означает, что они сразу же здорово заиграют. В любом механизме требуется притирка деталей. Это тем более справедливо для такого живого организма, как команда. Сказанное отношу и к нашей сборной. Она тоже нуждается в специальной подготовке, в тренировке, в понимании избранной тренером модели игры. В успех с наскока — не верю.

Алексей ПАТРИКЕЕВ

Приложение «Футбол от «Спорт-Экспресса» №59, 1997

© Сборная России по футболу