|
МОСКОВСКОЕ ОДИНОЧЕСТВО ИСПАНСКОГО МИЛЛИОНЕРА
Когда-то Ильф, застенчивый человек, сказал Петрову: «Знаете, Женя, я принадлежу
к людям, которые входят в двери последними». Вот и Онопко сразил скромностью.
Способностью смущаться. Сохраненной невесть как добротой. Когда один из
нас произнес что-то о «героическом прошлом» — Онопко, кажется, покраснел.
И только застенчивость удержала его от просьбы — больше не говорить высоких
слов. Он, простой миллионер из Испании, не выглядит нынче счастливым,
— собственной судьбой иллюстрируя книжное: «Не в деньгах счастье».
САМАЯ ДОРОГАЯ ТАРЕЛКА БОРЩА
Служит сегодня бывший капитан сборной в таком месте, что еле отыскать.
Номер дома Онопко и сам не помнит — предлагает журналистам ориентироваться
на арку в Товарищеском переулке. Мы бы долго плутали, кабы Виктор Савельевич
нас не встретил. Стоял у той самой арки — а толпа огибала его, не узнавая.
— Удивительно, работаете в этом здании уже полгода, а номер дома не знаете.
— У меня где-то записано: Товарищеский переулок, дом 20, строение 1… Если
задамся целью что-то запомнить, то отложится на всю жизнь. Дорогу, например,
«схватываю» с первого раза. Я не рассеянный человек. Вчера, правда, ехал
из Лужников, задумался о чем-то своем — чуть гаишника не задавил.
— Что в Лужниках делали?
— В футбол играл. А тот гаишник сразу тормознул, подошел документы проверять.
Я сижу в машине, не дергаюсь. Посмотрел права: «О, земляк, из Донецка!
Родной язык не забыл?»
— Не забыли?
— Нет. Перекинулись парой слов на украинском, и поехал я дальше. Происхождение
выручило.
— Автомобиль вам выделил РФС?
— Да, Kia. И квартиру тоже. Когда в «Сатурне» играл, клуб для меня снимал
дом в Малаховке. Хозяева замечательные были, жили неподалеку. Я им рассказывал
про свое испанское житье-бытье, так они шутили: ты, Виктор, покупай наш
дом, а мы в Испанию переезжаем.
— Вот и купили бы.
— Мне и всерьез предлагали приобрести кусок земли в Малаховке, но я понимал,
что в России жить буду вряд ли. А стройку надо контролировать, из Испании
не уследишь.
— У вас же была московская квартира?
— Была, еще «Спартак» давал. Продал пару лет назад.
— Игорь Корнеев избавился от своей квартиры в Крылатском и потом жалел.
Вы эту тему обсуждали?
— Нет, мы с Корнеевым редко видимся. Мой департамент находится на Таганке,
а Игорь в этом офисе, наверное, ни разу не был. А о продаже квартиры не
жалею, цены были достаточно высокими.
— Где жили?
— На Рублевке. На эти деньги купили жилье в Испании. К слову, от этой
московской квартиры когда-то мой джип угоняли. Думаю, меня «вели», как
и многих спартаковцев. Нам за Кубок России 92-го года давали «Мицубиси».
Кто хотел модель получше, сам доплачивал, как я за джип. Так из всей команды
только у двух игроков автомобили не угнали!
— У кого?
— У Хлестова — ему досталась дизельная машина, и у Ледяхова, который джип
перегнал в Сочи, отцу. Самым драматичным образом автомобиль украли у Бесчастных.
У него спортивная машинка была, двухдверная, под двести «лошадей». Не
просто в гараже ее держал, еще и аккумулятор снимал на ночь. Не спасло.
Грабители срезали петли и с его гаража, и с соседнего, взяли аккумулятор
с чужой машины, поставили на Вовкину — и отбыли. Сторож ничего не видел…
У кого-то прямо от дверей базы в Тарасовке машину выкатили. А мою в «Спартаке»
угнали последней. Я никогда не оставлял джип на улице, ставил в гараж.
Год отъездил. В тот день «Спартак» играл, а я пропускал матч из-за карточек.
Потренировался в Тарасовке, заехал домой пообедать. Вечером собирался
на футбол.
— Машина стояла под окнами?
— Да, и каждые пять минут я выбегал на балкон. Но пока ел борщ, успели
увести. Самая дорогая тарелка борща в мире. Во дворе рассказали: парень
в черных очках сел за руль и уехал.
— Это стало последней каплей перед отъездом?
— Последней каплей стали странные звонки по телефону: «Продаете квартиру?»
Я уезжал, дома оставалась жена с двумя детьми, дочка недавно родилась.
Однажды вообще звонили в дверь, жена не открыла. Меня не покидало ощущение
опасности.
— Через знакомых в криминальной среде выяснять не пытались?
— Были знакомые, хотели помочь. Но в итоге сказали, что авторитетные люди
такими угонами не занимаются, а группы отморозков контролировать невозможно.
Им без разницы, у кого угонять… Кстати, на матчи «Спартака» и сборной
часто ходил офицер, работавший на зоне. Как-то попросил майку для какого-то
зека, я принес. Он спрашивает: «Что хочешь?» Я подумал, отвечаю: нарды
хорошо бы…
— Любите нарды?
— Обожаю. В «Шахтере» пристрастился. И мне вскоре передали через того
офицера резную шкатулку и совершенно потрясающие нарды. Они сейчас украшают
мой испанский дом. Жаль, играть там не с кем. В Испании игры-то такой
не знают. Вот в «Шахтере» Игорь Петров и Женя Драгунов, светлая ему память,
настоящими мастерами были.
— В российском футболе таких встречали?
— Эдик Мор играл лучше всех. На турецких сборах с ним сражались на пиво,
банка за партию. К концу сбора подсчитывали, кто кому должен.
УЗЕЛ ОТ КАНЧЕЛЬСКИСА
— Спартаковская футболка у вас осталась?
— И не одна. Самая дорогая — та, в которой вышел против «Леха». В Лиге
чемпионов мы выиграли шесть матчей из шести. Последняя игра запомнилась
особо: Польша, мороз градусов пятнадцать, я порвал приводящую мышцу… Наши
бедные жены мерзли на трибуне — тогда Романцев разрешал брать семьи на
матчи — и смотрели с испугом, как фанаты «Спартака» с первых минут оголили
торсы. Нам бегать было холодно, а они стояли два часа! Как майку после
такого — и не сохранить?
— В футболе всякое бывает. Предложат завтра: «Виктор Савельевич, а не
попробовать ли вам снова поиграть?»
— Это вряд ли.
— Вряд ли предложат? Или вряд ли согласитесь?
— Мне еще хочется поиграть. Особенно хорошо понимаешь, когда выходишь
на поле против любителей.
— Сергей Овчинников сказал, что форму вернул бы за пару недель.
— Я бы тоже вернул форму за две недели. Даже раньше! За неделю!
— Вес не набираете?
— Когда играл, весил 80 килограммов, сейчас — 77. Мышечная масса стала
меньше.
— Довольны своей нынешней жизнью?
— Не совсем… Закончил играть, год промаялся в Испании. Травку покосишь
в садике, деревья подрежешь, детей отвезешь на тренировку… А мне хотелось
ходить на работу, хотелось, чтобы день был расписан. Потому и согласился
на предложение РФС. Но семья в Овьедо. Мне ужасно ее не хватает.
— Кто рубашки вам гладит?
— Сам. Вечерами времени навалом. Беда у меня с воротниками — их надо чем-то
смазывать, не всегда отстирываются… Но класс глажки повышается с каждым
днем.
— Галстуки научились завязывать? Или из Овьедо завязанные привезли?
— Этому научил меня Канчельскис перед чемпионатом Европы-92. На сборе
в Новогорске показал, как завязывать очень легким узлом. Сейчас хочу освоить
еще хотя бы один узел.
— И в кухонных делах стали мастером?
— Для этого большого ума не требуется. Или в столовой при РФС ем, или
покупаю полуфабрикаты, блинчики, салаты. Суп готовлю. Рецепт простой:
беру на рынке кусок говядины с косточкой. Варю часа три. Затем бросаю
в кастрюлю морковку, лучок, картошку, петрушку, лавровый лист. Мировая
похлебка получается!
— Вам трудно завидовать: приходите вечером в необжитые четыре стены… Тоска?
— Грусть накатывает порой. Когда ты в работе — время летит незаметно.
Иногда вырвешься куда-то на сборы, как с командой Андрея Талалаева: Испания,
Португалия… С женской сборной тоже ездил. Хожу на футбол. Сам с приятелями
играю в Лужниках. А на прошлой неделе после матча «Спартак» — «Локомотив»
пошли с Димкой Поповым в спорт-бар посмотреть хоккей. Наши бились с чехами
в четвертьфинале. Как люди болели! Надели хоккейные свитера, кричали:
«Шай-бу! Шай-бу!» После окончания матча заиграл гимн, все встали и запели.
Я был потрясен!
— Еще как развлекаетесь?
— Читаю. А чаще — просто ляжешь да включишь телевизор.
— На московских улицах узнают? Если не считать гаишника, который больше
ориентировался на мову, чем на героическое прошлое?
— Да, меня он точно не признал. Но вообще — узнают. Пока в Москве машины
не было, я на метро ездил, так там многие подходили. Даже зимой, когда
в шапочке был. 9 мая пошел на чествование ветеранов на Поклонную гору.
Меня солдаты увидели — начали фотографироваться, потом их полковник ко
мне подошел, у стелы группа школьников про экскурсию сразу забыла…
— Вам нравится быть частью суетливой Москвы?
— Нет. Голова постоянно забита: как добраться? Как не опоздать? Все куда-то
бегут, все в заботах. Приезжаю в Питер на Мемориал Гранаткина — там по-другому.
Мне петербуржцы симпатичны, они проще.
— Почему по тусовкам не ходите, как Булыкин?
— А зачем? Ничего не почерпнешь. Предпочитаю театр, цирк. На днях отправился
в Театр на Таганке, живу недалеко. Увидел, как в холле Валерий Золотухин
продает свои книги, подошел, купил… Поговорил с ним.
— Были знакомы?
— Впервые встретились. Я-то его, естественно, узнал, а он меня — нет.
Говорю: «Вы были любимым актером моего отца…» — «Почему „был“?» — «Он
умер почти год назад». И Золотухин начал меня расспрашивать про отца,
книжку подписал.
— Вам народ с программками автографами не докучал?
— Никто не попросил. Видимо, публика театральная — она и есть театральная…
— А в казино вы частый гость?
— Нет. Помню совет отца: «Никогда не играй в карты». При этом с удовольствием
наблюдаю, как в казино играют другие. В Монако ходил вдоль столов и смотрел.
Самого не тянуло. Казино — это болезнь. Вот про Ваню Яремчука говорили,
что может проиграть все. Зимой столкнулись в Турции, узнал, что ни квартиры
у него не осталось, ни денег, ни работы, все проиграл… Он и не скрывает.
СНЫ ГЕНЕРАЛА
— Ваш друг Валерий Карпин живет в Испании, совершенно не интересуясь российским
футболом. Вы его понимаете?
— А в Испании сложно интересоваться российским футболом, он в обзоры не
попадает. Зато испанским футболом Валера очень даже интересуется, работает
телекомментатором. Каждое воскресенье, после тура, Карпин в эфире.
— Вам на российском телевидении поработать не предлагали?
— Нет. Это не для меня. Я не такой красноречивый и разговорчивый, как
тот же Талалаев. Вот он здорово комментирует.
— С Карпиным встречаетесь?
— У Юры Никифорова на Новый год собирались. Но чаще созваниваемся.
— Никифоров чем занимается?
— Играет за ветеранов Хихона. Никакого бизнеса у него нет. Хотели с ним
открыть футбольную школу — не получилось. Не было поддержки городских
властей.
— Возвращаться не планирует?
— Нет. Я его зазывал: «Давай, в РФС тебя попробуем устроить, на тренера
будешь учиться!» Это не мое, отвечает.
— Никифоров в Москву насовсем не вернется. А вы?
— Пока дети не вырастут, оставлять Испанию нет смысла. Сыну 15 лет, занимается
плаванием. Дочке — 11. Чемпионка Испании по гимнастике в своем возрасте.
Если получит испанский паспорт — будет за сборную выступать. В Белоруссию
ездила недавно на турнир с тренером-испанкой, переводила ей… А добиралась
назад с приключениями: не выпускали из страны. Есть разрешение от матери,
а моей подписи не хватает.
— Чем дело кончилось?
— Пригласили начальника, который все уладил. Дочка расплакалась — переживала,
что придется в Белоруссии оставаться. Я уже готов был вылетать туда на
подмогу.
— Жена в Москве навещает?
— Не может. Она порвала ахилл на тренировке, сейчас в гипсе. Показывала
на ковре упражнение, неудачно прыгнула. Наташа немного обижается, что
я вот так собрался и уехал в Москву. Хоть все объяснил. Без работы не
могу. Скрепя сердце отпустила.
— Как и когда-то в «Сатурн»?
— Тяжело отпускала на второй год в Раменское. Не знаю почему. Первый раз
было легче. А «Сатурн» я по-доброму вспоминаю. Правда, до сих пор неловко
перед Громовым. Человек столько делает для команды, а результата как не
было, так и нет. Его мечта — чтобы «Сатурн» в Европу пробился.
— Был возле «Сатурна» и другой генерал, Аксаков, который не только мечтал.
Сам рассказывал, как надевал тулуп и тихонько наблюдал за тренировками
Игнатьева. Потом выказывал недовольство некоторыми упражнениями.
— Слышал об этом. Аксаков за нас переживал, как за собственных детей.
Эксцентрично, но с огромной любовью. Казалось, дай ему бутсы — на поле
выбежит. Еще до меня был случай: Аксакову приснилось, что один из защитников
«Сатурна» выходит играть нападающим — и забивает гол. Пересказал тренеру,
тот действительно поставил парня форвардом, и все получилось. А уже при
мне как-то объявил: «Мне приснилось, что Канчельскис должен играть защитником!
Ставьте его в оборону!»
— Поставили?
— А вы не помните? Провел Андрей несколько матчей на позиции крайнего
защитника, и весьма неплохо.
НАУЧИЛСЯ ЭКОНОМИТЬ
— У вас в Овьедо свой гимнастический клуб?
— И замечательный. За четыре года подняли его на небывалую высоту. У нас
тренируются и чемпионы Испании, и чемпионы нашей провинции.
— Клуб приносит большой доход?
— Вообще не приносит. Существует он за счет того, что родители платят
за обучение. За тех, кто постарше — 50 евро в месяц, за младших — 30.
Получаем субсидии от муниципалитета. Скромные, около 5 тысяч евро в год.
Если показываешь достойный результат, могут дать в два раза больше.
— Вам давали?
— Да. Ежегодно проводим международный турнир, из всех испанских клубов
только наш этим занимается. Работают четыре тренера. Максимальная зарплата
— 800 евро. Моя жена работала в другом клубе тренером, получала те же
800 евро. Считалась очень хорошим специалистом. Но произошел конфликт,
и Наташа ушла. Друзья-испанцы решили помочь, создать для жены свой клуб.
Сделать-то несложно, но испанская волокита — кошмар. Бюрократия похлеще
российской. Справиться с ней друзья и помогли.
— Когда играли в «Сатурне», на телефонные разговоры с женой у вас уходило
до тысячи евро. Теперь — меньше?
— Гораздо. Тогда я зарабатывал совсем другие деньги, нынче научился экономить.
Раньше не знал, что в Испании продаются карточки за 6 евро, по которым
можешь говорить часа два. Один бразилец, с которым в «Райо Вальекано»
играли, просветил. Можно бесплатно разговаривать через интернет, ставить
камеру — но этот способ для меня слишком мудреный. Компьютер пока не освоил.
Даже печатаю еле-еле.
— Вы же зам. руководителя департамента РФС!
— Есть секретари. Я от руки напишу — перепечатают.
— Если целый день будете сидеть в департаменте и разгадывать кроссворды,
кто-то это заметит?
— Заметят. Но — ничего не скажут. А что, кроссворды — штука для ума полезная…
Я, впрочем, мало тут сижу, мне больше нравится живая работа. На поле находиться,
на сборах. Наблюдать за молодежью. Смотрел на сборную Игоря Колыванова
на Мемориале Гранаткина, а потом увидел этих же ребят в мае. Прошло четыре
месяца, но до чего ж они изменились!
— 15 минут вам достаточно, чтобы понять, какое будущее ждет игрока?
— За 15 минут это не определишь. За одну игру еще можно, если тебе скажут:
смотри исключительно за этим парнем. Но чтобы разобраться по-настоящему,
нужно следить год. Молодые меняются быстро. Меня, допустим, приглашали
во все юношеские сборные, но я там не вылезал из запаса. Играли Беженар,
Кирьяков, Заец, Стауче, Тимошенко, Попович, Табунов, Тедеев… А в олимпийской
сборной Сальков из нападения перевел меня в защиту — играть стал постоянно.
— Кто в тех сборных считался гением?
— Лично мне жалко Саленко. Он был всех выше на голову, его и Кирьякова
называли лучшей атакующей связкой мира. Но Кирьяков состоялся, а Саленко
был достоин лучшей участи.
«ОВЬЕДО» ТРЕБОВАЛ С МЕНЯ 18 МИЛЛИОНОВ
— Правда, что учебу в ВШТ вам оплачивает Федун?
— С Федуном даже не знаком. Все оплачиваю из своего кармана.
— Никто не предлагал оплатить?
— И не предложит, думаю. А мне просить неудобно, я человек состоятельный.
Разве можно требовать от РФС: «Дайте машину, квартиру, да еще и учебу
оплатите…»
— Пять тысяч долларов, которые, по слухам, сегодня получаете, на фоне
прежних заработков кажутся копейками?
— С чего вы взяли, что получаю пять тысяч долларов? Мой оклад меньше.
Но сейчас это не главное. Я не из-за денег приехал в Москву.
— Почему бы вам не вести жизнь обычного европейского миллионера — курсируя
на яхте вдоль Карибских островов? Разве вы это не заслужили?
— Со временем даже яхта начинает приедаться. Сколько бы миллионов ни скопил
человек, все равно старается себя чем-то занять. Вон, и Абрамович без
дела не сидит: «Челси» купил, на Чукотку летает.
— Заканчивая играть, прикидывали, на сколько хватит заработанного?
— Мне — надолго. Да и детям, надеюсь, тоже. Но если жить, рассуждая так,
все очень скоро закончится.
— Умели выбивать себе зарплату?
— Для меня всегда это был больной вопрос. Не умею. Лишь раз переборол
себя и пошел к Романцеву. Не любил он такие разговоры. Поэтому во время
беседы смущались оба… В «Спартаке»-то 92-го года платили мало, долларов
триста. Разве что премиальные солидные. За победу — те же триста долларов.
Старостин на следующий день после матча ходил в Тарасовке со списком и
вручал деньги. Не только игрокам, но и поварам, водителю, которые летали
на игры с нами. «Спартак» в те годы жил одной семьей.
— «Овьедо» до сих пор вам должен?
— Ох, долгая это история. «Овьедо» давно на грани банкротства. Деньги
должны всем — футболистам, работникам клуба, включая чистильщика обуви
и уборщицу, налоговой полиции, отелям… Общая сумма долга — 50 миллионов
евро. Когда их выплатят, одному Богу известно.
— Судиться пробовали?
— Да, но что толку. Президент «Овьедо» настолько обнаглел, что сам подал
на меня в суд!
— За что?
— По закону я не имел права играть в третьем испанском дивизионе, куда
вылетел «Овьедо». Мог бесплатно перейти в любую команду. Что и сделал,
подписав контракт с «Аланией». Вообще-то нужно было взять специальную
бумагу: дескать, клуб ко мне претензий не имеет. Президент тогда сказал:
«Да ладно, все нормально. Езжай, куда хочешь». Выдали мне на руки трансферный
лист, и я со спокойной душой укатил в Россию. А позже этот товарищ, кстати,
по профессии адвокат, — обставил все так, будто я покинул клуб без разрешения.
Обратился в арбитражный суд, требуя с меня 18 миллионов евро! В таком
же положении оказались и другие бывшие игроки «Овьедо».
 Пришлось
нанимать адвоката, который обошелся мне в 50 тысяч евро. Я понимал, что
у клуба нет шансов, но в одиночку ввязываться в тяжбу все же не рискнул.
Мало ли что… Не хватало еще, чтобы «Овьедо» пустил меня по миру. Откуда
у меня 18 миллионов?
— Итог?
— Суд, разумеется, я выиграл. Длился он целый год, и это клуб вполне устроило.
Там просто любым способом тянули время. Потому что из-за иска на эти мифические
18 миллионов «Овьедо» не объявляли банкротом. Сейчас его прибыль, в основном
за счет продажи билетов, составляет примерно 2 миллиона евро в год. По
логике эти деньги должны идти в счет погашения долга. Но суд принял странное
решение: в течение 20 лет клуб никому ничего выплачивать не обязан. Только
если «Овьедо» продаст футболиста, 80 процентов из вырученной суммы уйдет
на покрытие долгов. Так что расплатятся со мной, боюсь, ближе к пенсии.
— Семь лет вы отдали этой команде — и такая «благодарность»…
— Что поделаешь, если президенту клуба на людей плевать. Его, кроме денег,
ничего не интересует. Одна радость — в городе меня уважают. Когда «Овьедо»
играл во втором дивизионе, нам год не платили зарплату, и некоторые игроки
начали откровенно валять дурака. Я же на поле не привык отбывать номер.
Сезон закончился, мы отыграли последний матч и начали разъезжаться со
стадиона. А у ворот собралась толпа разъяренных болельщиков. Мою машину
они пропустили, даже аплодировали вслед. Другим партнерам повезло меньше.
Их долго не выпускали, били стекла. Чудо, что самих не поколотили.
— Тот суд в Овьедо был единственным недоразумением в ваших отношениях
с законом?
— Если бы! 93-й год. Сокольники. Нарушил правила — то ли повернул не там,
то ли на красный свет проскочил. Остановили. А мимо милицейский «бобик»
проезжал, меня в него и запихнули. Потом в «обезьяннике» куковал часа
полтора.
Хорошо, пришел начальник отделения. Узнал, кто сидит, извинился, и меня
отпустили. Вместе со мной там мужик сидел. Записку передал с телефоном
дочки. Позвони, говорит, пусть что-нибудь поесть принесет.
— Позвонили?
— Конечно… В другой раз после матча с «Барселоной» выезжал из Лужников.
Омоновцы перегородили дорогу. Посигналил. Это им не понравилось. Вытащили
из машины. «Руки на капот» — скомандовали мне. Обыскали, дубинками размахивали.
Слава богу, бить не стали. Я легко отделался. Не забыть еще случай, как
за мной милиционер с пистолетом бежал.
— Насыщенная у вас жизнь…
— На Пасху с женой и маленьким сыном искали в центре церковь. В одну сунулись
— народу битком, в другую тоже не попали. Я весь на нервах. Ну и пролетел
на желтый свет. Вдруг откуда ни возьмись гаишник. Палкой машет, но я проехал
дальше. Тогда он выхватил из кобуры пистолет и погнался за мной. Наташа
кричит: «Ты что, с ума сошел? Остановись!». Я по тормозам. Гаишник добежал,
в крик. Я «валенком» прикинулся, мол, не заметил его.
— Оштрафовали?
— Нет. Говорю ему: грех в такой день штрафовать. Крутимся битый час с
грудным ребенком, церковь найти не можем… Поорал немножко, спрятал пистолет
и отпустил с миром.
ЯРЦЕВА ПРОСТИЛ
— С Ярцевым общались после того, как он отцепил вас от поездки на Евро-2004?
— Нет. Если увижусь — подойду поздороваюсь. Никаких проблем. Зла не держу.
— Простили?
— Простил. Отболело. Хоть тогда было много непонятных моментов. Травму
я получил в матче с «Рубином», столкнувшись с Бояринцевым. А сборная играла
товарищеский матч в Австрии. Приехал в Бор. Ярцев говорит: «Какая Австрия,
куда ты поедешь? Лечись, ты мне нужен на чемпионате Европы». Потом был
сбор перед отъездом в Португалию, и там почувствовал, что отношение главного
тренера изменилось. Ярцев показывал мне свое колено, вспоминал, что у
него была такая же травма, и он чуть не стал калекой. «Не могу тебя взять.
Сломаешься окончательно, а тебе еще в футбол играть», — неожиданно услышал
я.
— Что ответили?
— «Саныч, вы главный тренер, вам решать».
— А врачи что говорили?
— Обследований было несколько. Одно провели прямо на базе — это была клоунада.
Поставили в номере кушетку, пригласили хирурга из какой-то клиники, корреспондентов.
Их-то я сразу выставил за дверь. Хирург пощупал колено: «Все нормально».
Затем повезли в ЦИТО. Сам Миронов осматривал: «Я бы на твоем месте поехал».
Если не к первому матчу сборной, то ко второму точно бы восстановился.
И ведь за «Сатурн» на сборе в те же сроки действительно тренировался в
полную силу. Но Ярцев рассудил по-своему.
— Еще после ЧМ-2002 кто-то из тренеров пошутил: «В мире не осталось либеро,
за исключением Онопко».
— Последние годы газеты как с цепи сорвались. Все разговоры сводились
к моей персоне. Онопко уже не тот, скорости нет, зачем сборной нужен этот
старый черт… Я играл без права на ошибку. Понимал: дай повод — мгновенно
сожрут. Физически готов был замечательно. Не хуже, чем в 92-м.
— Были в вашей жизни нагрузки, которые могли бы назвать нечеловеческими?
— Тяжело было в Киеве у Лобановского, но через неделю организм адаптировался
к этим тренировкам. Хотя кто-то терял сознание, кого-то тошнило. Как,
например, Валеру Высокоса, был такой полузащитник в дубле киевского «Динамо».
— Почему, расставшись с «Сатурном», так и не нашли себе команду?
— Во втором испанском дивизионе варианты были, но туда не рвался. За год,
проведенный там с «Овьедо», получал по ногам чаще, чем за всю предыдущую
карьеру. Ребра ломали, зашивали голову. Как-то за две недели дважды сломали
нос, причем второй раз — специально. Ударили в борьбе локтем, а судья
не то, что карточку не дал — назначил штрафной в нашу сторону! Тут я рассвирепел.
Выдал запас всех испанских ругательств, какие за семь лет успел изучить.
Из носа кровь хлестала так, что даже арбитра забрызгал. А я еще набрал
крови в ладонь — и в него… Он достал красную карточку. Но дисквалифицировали
меня всего на одну игру. Врачи написали заключение, чтобы был в состоянии
аффекта.
— Самая обидная красная карточка?
— Та, испанская, — ерунда, по сравнению с тем, что вытворял с нами в полуфинале
Кубка кубков с «Антверпеном» португалец Коррадо. Андрей Иванов дал в нашей
штрафной подзатыльник Чернятински, тот, артист, рухнул. Мяч уже был в
центре поля, когда боковой арбитр замахал флажком. Коррадо подбежал, назначил
пенальти, да еще, не разобравшись, влепил мне красную карточку.
— Не в курсе, кстати, где сейчас Андрей Иванов?
— Сам пытался его разыскать. Расспрашивал Шалимова, Писарева, которые
с ним дружили, — ничего про Иванова не знают.
ГИПСОМ ПО ЗАТЫЛКУ
— Чья судьба из ваших футбольных друзей сложилась наиболее трагично?
— Словака Петера Дубовски. «Овьедо» выкупил его у «Реала». Изумительно
техничный был форвард. На сборах мы жили в одном номере. Летом 2000-го
поехал он с семьей в Таиланд. Решил сфотографироваться у водопада, оступился
и рухнул с 30-метровой высоты на камни. Он еще живой был, когда за ним
прислали вертолет. В нем и умер по пути в больницу. Мне позвонил администратор
«Овьедо»: «Разбился Дубовски. Подробностей не знаю». Я прервал отпуск
в Марбелье и вылетел в Братиславу на похороны вместе с президентом нашего
клуба и тремя игроками. Дубовски было 28 лет. Судьба…
— Вячеслав Даев рассказывал, как поражался скорости Анри. Не успел оглянуться
— а он уже свистнул мимо тебя, как электричка. Вас так кто-нибудь удивлял?
— За Роналдо в лучшие его годы было не угнаться. Ромарио вроде не самый
стремительный игрок, но в штрафной вытворял что-то невероятное. Получит
мяч — и как рванет в сторону! Нескольких секунд ему было достаточно, чтобы
оторваться от защитника и пробить по воротам. У Клинсманна классная дистанционная
скорость. Метров 30 бежал на одном дыхании. Из наших в этом смысле равных
не было Димке Черышеву. Носился быстрее, чем Анри. С такими надо играть
на опережение либо за счет грамотного выбора позиции. Запомнился также
Кантона. Но не скоростью, а тем, что гипсом меня по затылку огрел.
— В товарищеском, между прочим, матче.
— Да. В 93-м играли с французами. У Кантона была сломана рука. Мы боролись
за мяч, который уходил в аут. Я оттер француза корпусом, он чуть не упал
на беговую дорожку. И когда шел обратно, треснул меня ребром своей загипсованной
ладони по затылку.
— В чем вы отказывали себе прежде, когда были действующим игроком — а
сейчас можете не отказывать?
— Теперь не придерживаюсь такого строгого режима, как прежде. За два дня
до игры я уже готовился. Ложился пораньше, ограничивал себя в еде, не
пил вино, даже с женой не спал.
— Это важно?
— Для меня — да. Законы физиологии никто не отменял. Но это момент индивидуальный.
Может, молодой игрок проведет время накануне матча с девушкой — и будет
завтра по полю летать.
— Кого-то заграница научила открытости, кто-то, наоборот, стал настороженным.
Что она сделала с вами?
— Жизнь там, конечно, более размеренная. Испанцы никуда не торопятся.
Водители всегда уступают дорогу пешеходам. К этому быстро привыкаешь.
В Москве делаю так же, и сзади сразу начинают неистово сигналить. Что
за люди? «Здравствуйте», «спасибо», «до свидания» — в Испании это слышишь
на каждом шагу. В магазинах, кафе. В России все иначе. И вина приличного
здесь нет. А если и найдешь, то по заоблачным ценам. Скучаю по испанской
кухне, там культ еды.
— Дети ваши уже скорее испанцы, чем русские?
— Пожалуй, да. Свою жизнь они связывают с Испанией.
— Вас это огорчает?
— Нет. Так сложилось. При этом мы с Наташей стараемся делать все, чтобы
они не отрывались от корней. Рассказываем историю нашей страны, объясняем,
что такое 9 Мая. Дети — православные, а не католики, как большинство испанцев.
Читают и говорят по-русски неплохо, всегда охотно приезжают в Россию или
на Украину.
— А вы часто бываете в родном Луганске?
— Был год назад на похоронах отца. Ехал и вспоминал, как катались с ним
на лыжах. Как покупал он мне первый велосипед, первый футбольный мяч.
Как рассказывал про Пеле. Как записывал с телевизора через микрофон итальянскую
эстраду. Качество, сами понимаете, было еще то. Этот старенький магнитофон
«Маяк» с бобинами, усилителем и колонками, представьте себе, жив. Лежит
дома в Луганске.
— Друзья детства чем занимаются?
— Многие в Афганистане отслужили. К футболу отношения никто не имел, кроме
Сергея Нечая.
— Это тот, кто играл в «Роторе» и «Ростсельмаше»?
— Верно. Мы в одной школе учились, дружили. С годами судьба разбросала.
Сейчас он в Ростове работает на таможне.
— А ваш младший брат как поживает?
— С футболом Сергей закончил. Селекционер в дубле луганской «Зари».
— Когда последний раз вы чувствовали себя несчастным?
— Вчера. Сидел вечером дома в одиночестве. Уже и телевизор был не в радость,
и книжки.
— Что говорите себе в такие минуты?
— Что скоро снова поеду в Испанию к жене и детям. Настраиваюсь на конкретное
число, оно и в календаре давно очерчено красным карандашом. Проблема еще
в том, что из-за травмы Наташи сорвались ее поездки на турниры по гимнастике
в Москву. А то бы виделись чаще.
— Чувствуется, надолго вашего запала не хватит.
— Посмотрим. Год в любом случае проведу в России — надо закончить учебу
в ВШТ. А дальше, видимо, опять предстоит нелегкий разговор с Наташей…
Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ
«Спорт-Экспресс»,
18.05.2007
|
