Главная
Матчи
Соперники
Игроки
Тренеры

ИГРОКИ

Вагиз ХИДИЯТУЛЛИН

«ВСЕГДА БЬЮ ПЕРВЫМ, А ПОТОМ РАЗБИРАЮСЬ«

В памяти болельщиков он остался Хидей. Умным, дерзким и до невозможности ярким игроком легендарного в ту пору «Спартака». В пижонской красно-белой футболке на выпуск. Сегодня Вагиз Назирович тот же, что и прежде - не потерял себя, не растворился в буднях «новой жизни». Волос разве что на голове заметно поубавилось. А вот напор, темперамент, воля остались при нем.

ПОСТРАДАЛ ОТ ФЕДИ ЧЕРЕНКОВА

- Лидерами не становятся. Ими рождаются. Отчасти, но это правда. Это первое, а второе - воспитательная работа. У меня проблем не возникало ни с тем, ни с другим. Меня воспитывала улица, на которой я многое увидел и познал. Отец - шахтер, сутками в забое вместе с лопатой. Мама тоже целыми днями на работе. Вот и я весь день напролет гонялся, будучи предоставленным самому себе, а вечером плотно ел и… до завтра.

А завтра являлось копией дня вчерашнего, - Вагиз начал рассказывать. С места в карьер, не дожидаясь вопросов. И «мастер-классовая» тема рассыпалась прахом. Хидиятуллин элементарно навязал собственную инициативу, и мне от этого стало лишь интереснее. Не будем же ему мешать. - Улица, она все показывает, а самое главное, отвечает на вопрос «Кто есть кто?» В драках улица на улицу, в том же футболе по аналогичному принципу противостояния. День мяч гоняем, день деремся. Детский сад у нас во дворе имелся. Так мы с его забора штакетины вырывали и ими бились.

- Какое главное правило в тех баталиях усвоили?

- Однажды я получил, как бы помягче выразиться… большой тумак! Стравили нас с пареньком, который был чуть постарше меня и из другого района. И причин-то особых не было, да и случай не запоминающийся, слово за слово… И надо же! Как дал он мне первый! Вот с тех пор я первый! Первый бью, всегда. А потом разбираюсь.

- На поле тоже первый? Бьете, в смысле.

- Здесь определенно скажу: на поле я никого не сломал. Пусть и был жестким защитником.

- В этом никто не сомневается. И перевязанную голову тоже помнят.

- Забинтовали меня в 1988-м, на чемпионате Европы. Самоотверженный? Да. Но не грубый. Но, если кто смел обижать моих друзей, то спуску не давал ни малейшего! Володя Бессонов - это уникальный человек и профессионал, который был способен закрыть любую позицию на поле. А самое главное, он настолько коммуникабельная личность - добрый и юморной - что не подружиться мы с ним не могли. С Бессоновым мы выиграли все, что можно, по юности. А на том молодежном чемпионате мира-77 в Тунисе Володя просто лучшим был. В любой линии, куда ни ставили! Талантище - не передать словами. За него, за киевского динамовца, я соперников «убить» готов был.

Естественно, не давал в обиду наших спартаковцев Гаврилова, Черенкова… Моментально реагировал, когда друзей трогали! Пусть желтую карточку лучше дадут, но так было надо! Непреднамеренно, но жестко. Понимаете, ведь…

- Причем из-за друга Черенкова вы лишились испанского чемпионата мира в 1982-м.

- Да, вспомнить есть что. Играли никому не нужный матч, показательный… Нет - «показушный». Именно так! Вручали нам какой-то ключ, дескать, от ворот соперника. Смех. Напутствие такое давали перед поездкой на финал. А погода - холодрыга! Жуть. Играем, первый состав сборной на второй. Естественно, мы, первая команда, были сильнее наголову другой, вышли ведь ровно в том составе, который должен был через три (!) дня выходить против бразильцев, уже в Испании. Представляете, играем этот чертов матч, на следующий день вылетаем, а через два дня - против Бразилии! В общем, доминируем мы в этой показухе, у меня работы нет никакой, замерз как зверь, и… взбрело мне в голову, дай-ка, думаю, пробегусь, согреюсь хоть. Подключаюсь в атаку, теряю мяч, который подхватывает Черенков. Я прессингую, бить - не бить, подкатиться - не подкатиться… Другому врезал бы, а тут - Федя! Мысли шарахаются из стороны в сторону, решение никак не приму, и все-таки попадаю своей ногой между ног Федора. И он разворачивается! Хруст! Никчемный эпизод, никчемная игра… И чемпионат мира без меня.

- Обиды нет на Черенкова?

- Да вы что! Я его лелеял, обожал! Мы с Федей одного года, но для нас он был словно сын полка - и вид невинный, и манера игры какая-то мальчишеская. Федя-то умнейший человек. И в жизни, и на поле мы его защищали. Да в те годы каждый тренер учил защищать товарища - и Мосягин, и Морозов, и Лобановский, и Бесков, и Царев, и Николаев…

НЕ ЧАЯЛ ДУШИ В БЕСКОВЕ, А ПОТОМ…

- А какие они, тренеры, раньше были?

- Валентин Николаев, легендарный армеец, тренировал меня в молодежке. Да люди просто бились за него, за его сердце и душу. Он такие слова находил, что ногу в стыке не увернешь. Понимаете, эти тренеры так настраивали нас, что потом просто в наши отношения не вмешивались. У нас, у футболистов, даже суд свой был. Суд чести. В команде был костяк, но который не «душил» и унижал, а уважал «я» каждого человека.

Константин Иванович - это случай особый. Поначалу все было классно, Бесков был влюблен в меня, как в игрока, и я ему преданностью отвечал. Он даже и ставку на меня делал в свое время, когда убирал «стариков» - Папаева и других. В начале пути мы Бескова боготворили… Сейчас я вспоминаю какие-то эпизоды из работы с ним, и диву даюсь, какой же он великий тренер! Это тот человек, который учил футболу. Вдумайтесь! Учил футболу. Вроде бы простая фраза. Но, подумав так, ошибетесь. Сейчас футболу никто не учит. Он настолько обосновывал каждую мелочь, каждое свое слово, а ты сидишь три часа, голова кругом идет. Потом монолог его заканчивался, и у тебя резко все в голове замыкалось. Один миг - и все, ты уже другой человек. Человек, готовый выйти на поле и точно знающий, как победить. И так на протяжении десяти лет… (смеется) Сколько у него энергии и сил было! Вот такие чудеса в Тарасовке у нас имелись. А потом, меня как-то обвинили в пьянстве, продаже игры «Карпатам», и это спровоцировало мой уход в ЦСКА.

- Но в целом-то вы себя уютно в большом футболе чувствовали?

- К футбольной жизни приспосабливался легко. Потому что она представляла собой жизнь вокруг искреннего футбола. К тому же, я всегда играл за старших на год-два ребят. По характеру не уступал никому. Все без фальши, с самоотдачей. Это на поле. А за ним куском хлебом делиться приучен был. Такое оно дворово-интернатовское воспитание - простое и принципиальное.

В двенадцать я туда попал, в настоящий футбольный интернат, где оказался на голову сильнее остальных как в прямом, так и переносном смысле. Капитан, комсорг… и все остальные должности были моими. Допустим, тренеры доверяют какую-то работу по оказанию влияния на команду ее капитану, а меня в этом качестве использовали учителя общеобразовательных предметов в интернате.

- И ничего не боялись?

- Один страх был. Когда за границу отправлялись, то там нас доставали советские разведчики. Мы - юноши, а они, взрослые мужики, отвечали за то, что б мы не скрылись на чужбине (смеется).

НА ЗАПАДЕ МЕНЯ ПЫТАЛИСЬ НАЗЫВАТЬ КОЛХОЗНИКОМ

- А во Франции кто доставал?

- «Тулуза» - это отдельная история. 1988 год - перестройка в разгаре, я сам себе хозяин, диктую свои условия… Вообще-то раньше говорили, что Хидиятуллина продали за трамвайный билет. И действительно. Заплатили за меня около миллиона долларов - по тем временам деньги нормальные, приличные. Для сравнения, тогда великого Кантону отдали в «Манчестер Юнайтед» за четыре миллиона… франков. Месячную зарплату мне начисляли в 30 тысяч долларов. Потрясающие деньги для советского человека! Но, из этих 30-ти государство забирало 29! Мне оставляли тысячу долларов. На мой вопрос «Почему?» ответили: «Вагиз Назирович, вы не можете получать больше посла». Тот, к слову, получал 1200. Но я не жалуюсь, ведь все соцобеспечение было бесплатным: магазин, дом, машина, бензин… Жил, в общем, во Франции, но при коммунизме! Хотя перед партнерами по команде стыдоба была.

В «Тулузе» команда имелась вполне приличная - игроки сборной Франции, знаменитый Доминик Рошто в составе, тренер - молодой еще Жак Сантини (нынешний главный тренер сборной Франции - прим. А.С.). Но отношение ко мне выражалось в двух словах: приехал к нам медведь. И травили постоянно: Ну, как там снег? Икра? Водка? Один, не помню кто, очень уж усердствовал. Потом меня пригласили в редакцию одного популярного футбольного журнала Onze («Одиннадцать»). Встретили, одели кожаную куртку и вручили… балалайку. Ну, я сижу, наяриваю на этой балалайке, довольный, фотография какая красивая! А потом журнал вышел, и переводчик мне объясняет, что же французы понаписали там. Оказывается, кожаная куртка в их обществе символизировала Запад, а балалайка - колхоз. Чистейшая «подколка»! Аж плакать хотелось. В клубе многие ржали, а тот, кто особенно… так ему говорю: «Хорошо, смешно. Иди-ка сюда». Завел его на второй этаж и как врежу! Воскресил тогда свое дворовое детство по полной программе.

Вот так началась моя тулузская эпоха. Зато когда уезжал, плакали уже они. Все до единого.

- Почему?

- А потому что то, что они называли колхозом, им позже запало в душу. Я ведь научил их приезжать ко мне домой без звонка, научил уважению, командному духу… И со мной они узнавали, что у нас действительно есть страна, прославленная не медведями, а хорошими людьми. Сам там построил дом, дети выучились во Франции. Хотя их судьбу я немного передернул. До сих пор они и думают по-французски, и «речка» пишут с мягким знаком, «рощу» - через «ю». Но в «Тулузе» я свое отыграл и вернулся к себе домой. Я - патриот.

Кстати, какой бы ты ни был профессионал, на чужбине ты в первую очередь - иностранец. Я прекрасно понимаю этих легионеров, которые выступают в российском чемпионате. Что значит не знать языка страны? Это вроде бы не особая проблема, выучить его ведь можно. Однако на деле все осознаешь по-другому, и какая-то проблемка становится бичом. Или даже клеймом. Я не забуду, как сидел на установках и глядел в глаза Сантини. Он тоже в тебя уставится и что-то рассказывает, пытается вложить - тренер-то классный! А ты сидишь, тебе так неудобно на этой лавочке, элементарно неудобно перед человеком, и, волей-неволей, ты начинаешь думать о своем. В 1993-м я не выдержал, вернулся на родину.

ПОТОМ ОПЯТЬ БИЛ В МОРДУ. И ЖАЛ РУКУ

- И все же, зачем?

- Для меня подобного вопроса не стояло никогда. Тем более я приехал в интересное время, когда все только начиналось.

- Ага, например, разгул преступности.

- А мне она что? Переступают того, кто переступает. Мне же бояться было нечего, я ходил и хожу, но никогда не оглядываюсь назад.

- И так же бьете первым?

- Приходится. Бывало пару раз, что махал кулаками вновь. Так получилось. Главное, расстаться по-мужски. Набил морду - пожми руку. Это нормально.

- Вы мужик, лишенный мягкости напрочь?

- Женщины говорят другое (смеется). Да и что значит «мягкость»? Я ведь всегда искал компромиссы и считаю, что на них необходимо надеяться до последнего. Я вернулся-то в свою страну, чтобы говорить на одном языке. Неужели, так трудно договориться?!

- А когда оскорбляют?

- Паузу сделать. Но одернуть затем по-мужски.

- То есть, все как в футболе?

- Конечно. А из-за лишнего слова и война ведь может разразиться. Иное слово страшнее пули. Жизни надо учиться, а футболисты… Они ведь мягкие игрушки. Они столько времени прожигают - отвезли, привезли, накормили, напоили, спать уложили, разбудили. А когда мы выходим во взрослую жизнь, понимаем, что ни хрена мы не можем. И все равно на кого-то надеемся, ждем откуда-то помощи… А что получаем? Разбитые семьи, алкоголизм, самоубийства… Я просто призываю ребят не убивать время, не поиграть разок-другой в карты, а заняться, например, изучением иностранных языков.

СТАРОСТИН НЕ ХОТЕЛ МЕНЯ БРАТЬ

- Вагиз, будет странно, если мы с вами «Спартак» стороной обойдем.

- «Спартак» - это отдельная жизнь и, естественно, отдельная история. К тому дню, как на горизонте показался легендарный красно-белый клуб, я поменял аж четыре команды! В общем, выступили мы интернатом во Львове на Спартакиаде школьников, после чего прибыли в Ростов. Предложений хватало, многие московские клубы звали нас, пацанов. Ну а пока мы в Ростове и, чтоб форму не растерять, стали тренироваться с местным «Ростсельмашем», который тогда во второй лиге играл. И тамошние тренеры нам говорят: «Ребят, ну куда вы собрались, дорогие мои? Будете в ихней Москве за дубли играть, а чем вторая лига хуже? Да мы вам платить тут хоть будем!» Так и запудрили нам мозги, контракт предложили. Вечером тренера своего оповещаем. А он на нас: «Да вы что, тронулись? Какой «Ростсельмаш»? Давай, сейчас в СКА поедем». СКА-то тоже из Ростова, но из высшей уже лиги команда. В общем, сгоняли в СКА, все нормально, только из ворот выходим, звонят из Москвы, из «Торпедо». Быстро берем такси и на вокзал мчимся. Билетов нет, купить не успеваем, но выкручиваемся! Даем проводнице по четвертаку и она нас берет в вагон. Вперед, на Москву! Прибываем в столицу на Казанский, где нас должен был встречать администратор московского «Торпедо». Но черно-белые играли в тот день со сборной Марокко, и администратор тот приехать то ли не смог, то ли забыл про нас. Что делать? Звоню я Варламову Ивану Алексеичу, тогдашнему своему тренеру по юношеской сборной СССР. Тот мигом прилетает, переводит нас с Казанского на Ярославский, в электричку и, сами понимаете, куда везет.

- Понимаю, ездил тем маршрутом.

- Тарасовка. Божественное место. Тогда я впервые увидел Николая Петровича Старостина. Подошел он к нам, мы на него смотрим, он на Варламова. Чудный эпизод. И первые слова патриарха: «Кого ты привез?» Это он Варламову. Иван Алексеич: «Да вот, ребята ростовские, посмотрите». На что Старостин ему: «Да у нас у самих таких до …!» Но Алексеич не мог отступить, уговорил Николая Петровича оставить нас, хотя бы потренироваться разок. Ну, и втянулись мы, доказали, что не лишние. Я, Валера Глушаков… Валерка, кстати, вперед меня заиграл. Помню, как ему майку спартаковскую первый раз вручили, в Ереване. Я чуть с ума не сошел! Счастливый ты, Валерка, думаю. А я почему не сразу заиграл в великом? А потому что все время за молодежную сборную вызывался. Вот как получается. Тренеры клубные даже восклицали: «А где этот Хидиятуллин? Хоть посмотреть на него, на этого сборника». Ну, вот и пришел мой черед, игра с зенитовским дублем. Крутиков тогда предложил меня в состав поставить. Так я им такую игру выдал, так «дубасил» противника, от счастья так извозил его. Да я просто летал по полю! И тренерскому штабу мало (смеется), и они меня в основной состав на следующий день ставят. И тут… коленки у меня затряслись. Уровень все-таки разный. Но ребята помогли, подошли и сказали: «Да ты ничего не выдумывай просто. Мяч получил, отдай его Папаеву, который разберется». Я-то переднего защитника играл, а за мной Коля Абрамов, покойный…

Нелепая смерть, прямо на поле во время матча на недавнем ветеранском турнире… С ним я и начинал в паре. Умница-футболист! В общем, сыграл я тогда нормально, а в конце заменили.

У СЫЧЕВА МОЯ СУДЬБА

- Заменили-то на Романцева.

Вагиз Хидиятуллин и Олег Романцев.

(После длинной задумчивой паузы.) - Не помню. Вы знаете, и вправду, наверное, Романцев это был. Что-то такое припоминаю. Хотя в нашей спартаковской компании я сейчас шучу, дескать, я первый спартаковец из вас всех. С Романцевым мы примерно в одно время пришли. Олег сначала появился, а потом уехал по какой-то причине. Видимо, из-за болезни печени. Мужиком-то он самоотверженным был, через силу играл. Кстати, все тот же Варламов за Романцевым поехал и привез Олега обратно в Тарасовку.

- Заиграть в «Спартаке» - значит, реализовать силу воли?

- Значит, взлететь ракетой! В интернате-то мы не жировали, мячи даже покупали сами. Причем, детские, резиновые по 80 копеек. И через какие-то четыре года - «Спартак». Совсем другие мячи, совсем другая жизнь. Резкий, но такой сладкий переход.

- Тем более вы были не из тех юношей, которых улавливал меткий глаз выдающегося тренера и которого, что называется, вели?

- Наверное, это действительно так. Ведь первый клуб, который мог реально нас прихватить и имел в этом плане преимущество - это ростовский СКА. Армия, как никак, со своей властью. Но никакого дела до нас из этого СКА не было. И ведь такое случается очень часто, на каждом углу. Тот же Сычев где только ни мотался. Сколько он, бедолага, пережил, прежде чем стал настоящим Сычевым. Причем дело даже не в нем, а в том, что недоглядели его. И в «Спартак»-то он попал, будучи взятым в довесок к кому-то. Когда же его цена стала пять-шесть миллионов, то все вдруг запрыгали. Где ж вы раньше были, специалисты?! Та же ситуация в моем случае. И если сейчас все-таки довольно непросто разглядеть талант из-за явной нехватки нормальных юношеских турниров, то в наше время их было полно.

- Получается, «Спартак» - это своеобразные райские ворота, добежать до которых, значит, сделать чуть ли не больше половины дела?

- Знаете, люди, попадавшие в «Спартак», очень легко вливались в коллектив. Конечно, поначалу заходили и чуть в обморок не падали от вида живого Дасаева. А потом рос уровень их самодостаточности, и все вокруг становилось вполне обычным. Старшие спартаковцы этому способствовали. Даже когда выпивали, отвечали вместе.

- Неужели и традиционного деления на «своих» и «чужих» не имелось?

- Поначалу имелось. Ведь в команде были как москвичи, так и такие, как я - приезжие. И все мы, человек 17, жили на базе. А с нами жены, дети, которые на глазах росли. Среди той компании - и Жора Ярцев из Костромы, и Серега Шавло из Риги, да всех даже не упомнишь. Вот такое географическое разграничение было, ведь москвичи с тренировки сразу домой. А приезжие, получается, в своем котле - все вместе квартир ждали. И лидеры в компании - те же Хидиятуллин, Ярцев, Романцев… В Москву из Тарасовки на электричке ездили, у каждого расписание в кармане лежало. Конечно, суетная Москва поначалу головную боль доставляла, но сейчас палкой не выгонишь отсюда.

ДОСЛОВНО

- В Союзе, и сейчас в России, футболист пока играет, он живет, а потом существует. На Западе же совершенно все наоборот. Карьера - это напряженная работа. Они ведь во время нее не строят дома, не скупают квартиры. Все в наем, в аренду. А потом, когда заканчивают с футболом, то уже с толком и расстановкой определяют, где будет дом стоять. И не просто дом, а настоящая крепость, где семье будет уютно и где не надо будет от семьи прятаться. В нашей отчизне нужно все делать быстро, пока законы не поменяли, пока переворот не случился…

Анатолий САМОХВАЛОВ

Газета «Футбол. Хоккей» №39, 11.10.2005

«МНЕ ДОВОДИЛОСЬ ДАЖЕ ВОДИТЬ ТАНКИ»

Впервые увидев 17-летнего Вагиза Хидиятуллина и его закадычного приятеля Валерия Глушакова на спартаковской базе, Николай Петрович Старостин гневно спросил тренера юношеской сборной Ивана Варламова: «Кого ты привез?» Спустя 10 лет патриарх скажет, что «Хидиятуллин – это феномен от футбола».

«Спартак» против «Спартака» - 5:5

В минувшую среду на маленьком московском стадиончике имени Игоря Нетто народу было - не протолкнуться. Всех желающих посмотреть на товарищеский матч игроков-ветеранов в честь 50-летия сразу двух знаменитых футболистов «Спартака» - Федора Черенкова и Вагиза Хидиятуллина - скромные трибуны вместить не могли. Наверное, стоило провести подобную игру на арене куда большего размера. Но организаторы праздничного шоу рассчитывали создать на стадионе по-настоящему семейную атмосферу, где оказались бы только «свои» - самые близкие двум юбилярам люди. По той же причине были подобраны и команды-«соперники». Никто из собравшихся не удивлялся тому, что «Спартак» играл со... «Спартаком».

- Конечно же, мы могли пригласить на игру наших извечных соперников - тех же киевских динамовцев. Или, скажем, других динамовцев - тбилисских. И, не сомневаюсь, они с удовольствием приехали бы. Но мы решили собраться одной, спартаковской семьей. На поле вышли только те, с кем нам с Федором довелось в разное время играть бок о бок, в спартаковской майке. И даже при этом участников матча оказалось, по-моему, человек 40. Спасибо всем огромное! - так прокомментировал выбор команд-соперниц один из двух главных героев футбольного вечера в московских Сокольниках Вагиз Хидиятуллин.

Практически всегда подобные шоу-матчи завершаются ничейным исходом с обилием забитых мячей. Давнюю традицию и на сей раз нарушать не стали: за два 30-минутных тайма команды успели наколотить в ворота друг друга аж 10 мячей. Хидиятуллин и Черенков отыграли по тайму за каждый из «Спартаков» и записали себе в актив по одному забитому мячу. Логично, что бывший атакующий хавбек Черенков отличился с игры и успел добавить к своему голу еще и голевую передачу. Ну а для того, чтобы «свой» гол забил и недавний центральный защитник Хидиятуллин, потребовалось назначить пенальти. Самым же эффективным футболистом матча предсказуемо оказался один из самых молодых его участников. Нынешний исполняющий обязанности главного тренера московского «Спартака» 40-летний Валерий Карпин набрал три балла за результативность, установив ближе к концу матча его окончательный счет - 5:5.

Интересная деталь: если юбиляр Черенков вышел на футбольное поле всего через четыре дня после своего дня рождения (он у Федора 25 июля), то юбиляр Хидиятуллин отметил пятидесятилетие значительно раньше - еще в начале весны. Но компанейский человек Вагиз Назирович любезно согласился на «совмещение» торжеств, добавив при этом: «В футбол ведь в начале марта не играют».

На самом деле Вагизу Хидиятуллину когда-то приходилось выходить на футбольное поле не только в начале марта, но и в разгар зимы. Как в той же Франции, где он за пять сезонов сменил сразу три клуба - один именитый и два скромных. Всего же за 17 с лишним лет игровой карьеры воспитанник ростовского футбола поиграл за семь команд, но в болельщицкой памяти был и остается исключительно спартаковцем. Хидиятуллину есть что вспомнить, и говорит он о своих футбольных приключениях всегда настолько образно и красноречиво, что в «наводящих» журналистских вопросах попросту не нуждается.

О появлении в «Спартаке»: «Ехал в «Торпедо», попал в Тарасовку»

- Родители целый день были на работе - отец в шахте, мать в больнице, и я был предоставлен самому себе. А поскольку больше всего на свете любил футбол, то готов был часами бить мячом в стенку, - вспоминает Хидиятуллин. - Но в 12 лет мне повезло: в Ростове открылся спортинтернат и меня туда приняли. Стал заниматься футболом уже серьезно. Наша команда 1959 года рождения подобралась «играющая». Техничные ребята были. С командой годом старше в Ростове бились на равных. А уж когда в Москву приезжали играть с ровесниками, то обыгрывали всех подряд. В 1976 году состоялась спартакиада школьников во Львове. Туда много скаутов, как нынче говорят, из московских клубов съехалось - из «Динамо», «Торпедо»... Но мы с закадычным приятелем Валерой Глушаковым мечтали о «Спартаке». Тем более что сам Сергей Сергеевич Сальников, один из самых техничных нападающих всех времен, пригласил нас с Глушаковым в юношескую сборную страны и, посмотрев в деле, пообещал: «Буду рекомендовать вас в «Спартак».

Однако вернулись мы с Валерой после спартакиады в Ростов. Лето, в интернате - никого. Начали в составе «Ростсельмаша» тренироваться, чтобы форму не растерять. Там смотрят: вроде 17-летние, но в футболе кое-что умеют. «Куда, ребята, думаете податься?». «Да вот, Сальников в Москву приглашал, в «Спартак». «Да вы что, парни, какая Москва! Вас там к основе никто не подпустит! А зачем вам в дубле сидеть? Мы же зарплату дадим, 150 - 170 рублей, играть будете». Мы с Валеркой сразу написали заявление. Приходим к Егорову, первому моему тренеру: «Валентин Гаврилович, принимай поздравления - мы футболисты команды второй лиги «Ростсельмаш»!» А Егоров в ответ: «Вы что, дураки?!» Хватает нас за руки и везет на базу СКА, который в высшей лиге играл. Съездили туда - и тут звонок из Москвы, из «Торпедо». В общем, хватаем такси - и на вокзал. Билетов нет, но даем проводнице по четвертаку - и она берет нас с Валеркой в вагон. Приезжаем в столицу на Казанский вокзал, а нас из «Торпедо» никто не встречает. Потом я уже узнал, что «Торпедо» в тот день играло со сборной Марокко, и администратор команды то ли не смог нас встретить, то ли вообще забыл про нас. Что делать? Хорошо, у меня оказался с собой телефон Варламова, тренера юношеской сборной. Звоню, объясняю ситуацию. Иван Алексеевич мигом приезжает, переводит нас через площадь с Казанского вокзала на Ярославский, сажает в электричку и везет в Тарасовку.

В тот день я впервые увидел Старостина. Подходит он к нам, мы на него, открыв рот, смотрим, а он - на Варламова. Незабываемая сцена! И первые слова патриарха Варламову: «Кого ты привёз?» Иван Алексеевич говорит: «Это ребята ростовские, посмотрите их». И уговорил Николая Петровича дать нам потренироваться, хотя бы разок. Ну, и сумели мы с Валерой доказать, что лишними тут, в «Спартаке», не будем.

Глушаков, кстати, раньше меня за дубль первый раз сыграл. Это было в Ереване, а я сидел на трибуне и страшно ему завидовал. А меня Анатолий Крутиков поставил в дубль только в августе - на матч с «Зенитом». Такие эмоции были - и я на них показал всё, что умею. Все были в таком шоке, что уже на следующий день я оказался и в основном составе! Тут, конечно, понервничать пришлось изрядно. Да и тяжело два матча подряд за сутки без отдыха. Напутствие предматчевое запомнилось: «Папаева видишь? Вот ему мяч и отдавай, а он разберется». И я действительно на поле только Папаева с Ловчевым и видел. «Наелся» я за 80 минут игры досыта. А на 81-й заменили меня. Кстати, на Романцева.

Об уходе из «Спартака»: «Бесков решил, что я «продал» игру»

- По ходу отборочных матчей к испанскому чемпионату мира я перешел из «Спартака» в ЦСКА. Первопричиной был конфликт с Бесковым. За несколько лет до этого Константин Иванович на меня ставку делал, когда ветеранов из состава начал убирать. Мы тогда его боготворили. Именно Бесков, кстати, решил из меня либеро сделать. Я ведь носился по всему полю. А Бесков решил, что такой большой объем работы здоровье мне выполнять не позволит. И отрядил в оборону, но с выполнением этакой роли партизана - совершать атакующие вылазки в тыл противника.

Однако в конце 80-го обвинил меня Константин Иваныч во всех грехах. Последней каплей стал матч во Львове в конце чемпионата. Бесков стал подозревать, будто я «продал» матч «Карпатам». Обида буквально душила. Я же в том матче так бился, что даже Юре Суслопарову, игравшему тогда за «Карпаты», по физиономии съездил. Отомстил за Романцева, которому он травму нанес. А за семь минут до конца мяч в штрафной попал мне в шею - и судья назначил пенальти. Мы проиграли - 0:1. Потом дежурная, что убиралась у нас на этаже, заявляет мне: «Ты, говорят, игру продал?» Я, как услышал, чуть не упал. Тут же собрал вещи и уехал. А вскоре уже принимал присягу, попав в ЦСКА.

Но не «моя» это оказалась команда. Безумно хотелось играть, сил было полно, амбиций - тоже, но на поле ничего не получалось. Мы с новыми партнерами как бы разговаривали на разных футбольных языках. Самое же интересное произошло в конце первого круга чемпионата-81, когда ЦСКА встретился со «Спартаком». Против бывших одноклубников я играл изо всех сил - и спекся уже к перерыву. Тут-то Юра Гаврилов парочку в ворота ЦСКА и положил. 0:3 проиграли. После матча приходит в раздевалку к нам генерал. «Я вам покажу, как надо играть в футбол! Завтра отправитесь на сбор, форма военная». Привезли нас на полигон, выдали деревянные гранаты, посадили в окопы и пустили танки. Ощущения, когда над тобой такая махина проходит, - не передать. Кинули вслед им эти болванки, кто-то крикнул: «Получай, «Спартак»!» А потом мне еще целый год довелось эти самые танки водить. Был командиром мотострелкового взвода в 8-й танковой армии.

О возвращении в «Спартак»: «Под Федю просто не мог подкатиться»

- В принципе, пауза в большом футболе у меня получилась длиною в три года. Перед чемпионатом мира 1982 года в Испании Бесков вывел меня из состава сборной СССР, заявив: «Если ты предал клуб, предашь и сборную». Но руководивший нашим футболом Вячеслав Колосков настоял, чтобы меня взяли в Испанию. И вот устраивают нам накануне отъезда закрытый матч первого и второго составов. Никому не нужная «показушная» игра. Вручили нам перед матчем какой-то ключ, дескать, от ворот будущих соперников в Испании. Смех. А погода была почему-то жутко холодная. Первый состав, за который я вышел, возил второй, как хотел - и к концу матча я изрядно замерз в обороне. Дай, думаю, хоть разок вперед пробегу - согреюсь. Ну, и согрелся... Подключился в атаку, потерял мяч, которым завладел Черенков. Под другого жестко бы подкатился, даже не задумываясь. А тут - Федя! Никакого решения не принял и все-таки попал своей ногой между ног Федора. И он, не видя меня, разворачивается. Хруст! И всё - на чемпионат мира сборная без меня...

Датой своего «второго рождения» в футболе я считаю 27 апреля 1986 года, когда Бесков впервые после возвращения в «Спартак» дал мне возможность сыграть все 90 минут. Да еще в Киеве, против «Динамо». Спасибо Константину Ивановичу и Николаю Петровичу, дали они мне второй шанс реализовать себя в «Спартаке». Сейчас вспоминаю тренировки в «Спартаке» и думаю: каким же Тренером был Бесков! Он научил меня азам футбола. Ну, а Дед... Когда мы стали чемпионами, Николай Петрович сказал: «Хидиятуллин - это феномен от футбола». Выше похвалы для меня нет и быть не может...

Александр КУЗЬМИН

«Спорт уик-энд», 02.08.2009

НЕУГОМОННЫЙ

Мы специально дожидались, пока отгремит праздничный салют, разъедутся гости с юбилейного матча Черенкова и Хидиятуллина. Нам казалось, что, вырвавшись из череды торжеств, легендарный спартаковский защитник будет разговорчивее.

Не прогадали. Вагиз Хидиятуллин, чуть утомленный, встретил нас на Фрунзенской набережной. Совсем молодой, с чертовщинкой в глазах. А мы-то думали, осталась она в 80-х. Вместе с копной волос.

Неужели вам пятьдесят, Вагиз?

САМЫЙ ГРУСТНЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

- Кажется, вес сохранили игровой?

- Мне многие об этом говорят. С весом никогда проблем не было. В лучшие годы весил 74, сейчас - 76. За это я спокоен. У нас, ветеранов, по шестьдесят матчей за сезон выходит. Каждую неделю играем.

- Спартаковских ветеранов в любом городе ждут?

- Да как ждут! Видели б вы, сколько народу на наши матчи собирается - да на такие имена! Черенков, Дасаев, Гаврилов, Ярцев, молодежь…

- "Молодежь" - это кто?

- Пятницкий, Ананко, Бесчастных. Осталось дождаться Титова с Тихоновым, будет полный комплект.

- Нагрузка приличная.

- Мы дети по сравнению с временами, когда ездили Альберт Алексеевич и Эдуард Анатольевич (Шестернев и Стрельцов. - Прим. "Спорт-Экспресса"). Вот они проводили по 25 игр в месяц. Всю Сибирь исколесили. А если вспомнить про "третий тайм"? Правда, у нас команда в этом плане корректная, особо не закладываем. А раньше - ох какие были бойцы!

- Поражались чьей-то способности выпивать, но держаться на ногах?

- Это моему организму друзья поражаются. Впрочем, не так часто мы и употребляем.

- В какие моменты чувствуете, что уже немолоды?

- Совсем недавно почувствовал - пошли травмы. Прежде-то смеялся: "Кроме молнии, меня ничто свалить не может". А тут то коленки гудят в непогоду, то спину прихватило. Но сам виноват - расслабленным вышел на игру. Думал, на одной ноге всех обыграю. А надо было на Горлуковича смотреть.

- Зачем?

- Он до сих пор тейпируется, щитки надевает. Настраивается, как на последний бой.

- 50 лет - невеселый юбилей?

- Если об этом думать - невеселый. Но отношусь философски. Внутри я мальчишка. Могу подраться, например.

- Последний опыт?

- Пару месяцев назад сцепился - из-за какой-то ерунды. Я обычно долго запрягаю, прошу успокоиться, но, когда все слова высказаны, бью первым. В ростовском интернате этому учили быстро.

- И курить вас там научили?

- Нет, на улице. Но когда Егоров, первый тренер, сказал, что надо бросать, - я бросил. Иначе выгнали бы.

- Курили с девяти лет?

- С шести. Бычки собирал. А снова закурил в юношеской сборной СССР. Мне сигареты играть не мешали. Помню, пришел в "Спартак" в 76-м и увидел картину, которая потрясла. Выходит после обеда дядя Коля Осянин и прямо на крыльце базы закуривает. О-го, думаю. Сколько ж мне надо отыграть в "Спартаке", чтоб мог вот так же?!

- Самый грустный в вашей жизни день рождения?

- Семь лет назад в день моего рождения умер сын. С тех пор это всегда не столько мой праздник, сколько день памяти Валеры. Для меня это очень тонкая тема. Я всегда боялся торжеств.

- Почему?

- У меня в такие дни предчувствие опасности. Кто-то садится за руль - и не доезжает… Море случаев, когда праздник заканчивается горем. Например, Бескова не стало в тот день, когда мы отмечали в ресторане 50-летие Жени Сидорова.

- Сын умер в казино "Арбат", где праздновали ваш день рождения?

- Да.

- Читали, что об этом пишут в интернете?

- Там много грязи. Все, что пишут, неправда. А правду никто не знает, даже я. Валера пытался заниматься музыкой, был одним из создателей группы "Вирус". Я несерьезно к этому относился: "Ну какой ты музыкант?" - "Нет, я пробьюсь…" У него получалось объединять людей, в этом была его сила. Коммуникабельный парень, добрый и правильный. Когда вернулись из Франции в Россию, Валерика отправили учиться классом ниже сверстников. У него была задача - догнать. И он смог!

- Осталось у вас два сына?

- Да, Максим и Ринат. По-французски говорят с тулузским акцентом. А русскому я их обучал - долго писали "печка" с мягким знаком, "чащу" через "ю". Думали на французском. В школе над ними посмеивались.

- Смерть сына вас изменила?

- Я стал сильнее верить. Не смогу описать словами, что это такое - хоронить детей. Вслед за сыном в моей жизни пошли потери чередой, потерял немало друзей. Теперь я заматерел, будто с войны вернулся. Хотя говорю об этом - и слеза наворачивается…

- С женой после этого расстались?

- Так получилось. Я сам ушел. Живу один, снимаю квартиру на Фрунзенской. С детьми вижусь постоянно. Они уже взрослые мужики, тянутся к отцу. Ринат в армии, служит в морской пехоте. В Калининграде прошел курс молодого бойца.

- "Отмазать" его не могли?

- Мог. Специально не стал. У сына будет достаточно времени, чтоб подумать о родителях, друзьях и любви. О жизненных ценностях. Вся московская спесь слетит.

- Нынешним молодым завидуете?

- Моя сила в том, что не живу прошлым. Иначе сразу можно сдуться. Как раз на днях об этом размышлял. Знаете, я люблю пасмурную погоду, когда не хочется выходить из дома. Сделаешь уборку, сядешь, возьмешь сигарету и начнешь размышлять, как жить дальше.

- Было что-то, что собирались сделать именно к пятидесяти годам?

- Тренером хотел стать. Во Франции закончил курсы, готовил себя к этому. Не получилось - и только время спустя понял, в чем ошибся. В 94-м собрался возвращаться в Россию, Газзаев как раз в "Аланию" приглашал. Мы дружили семьями. Тут и началось интересное.

- Что именно?

- Отправил семью самолетом, сам на машине двинул через Карлсруэ. Остановился у сестры жены. А в России слух пошел, что возвращаюсь. Мне дозвонился Бесков: "Завтра с "Динамо" приезжаем в Карлсруэ на турнир, дождись". И Газзаев, и Бесков обещали, что годик поиграю - и стану вторым тренером.

- Выбрали Бескова?

- Переманил Константин Иваныч. Я набрался мужества, позвонил Газзаеву, извинился. Но в "Динамо" должность тренера так и не предложили. А могло все пойти другим путем, окажись я у Газзаева.

- Прогадали.

- Еще сильнее ошибся позже - когда завершил карьеру, надо было уезжать из Москвы. Искать команду в провинции и тренировать. Пробиваться. Или прийти к Колоскову, попросить устроить куда-нибудь. Он помог бы, к нему многие так приходили. А потом я занялся профсоюзом - все считали, что теперь при деле. Тренировать уже не звали.

- Тренером не будете никогда?

- Иногда во мне что-то прорывается - может, попробовать? Особенно когда дома начинаю листать конспекты, которые вел в бытность игроком. Но мне 50 лет. Я внутри уже спортивный чиновник. Давно представляю профсоюз в Палате по разрешению споров - на моих глазах столько всякого было! Это такой опыт!

- Часто печальный.

- Я же вижу, что творится с трансферами. Кто приходит в клуб, сразу начинает работать по этой системе. А дотронешься пальцем до грязи - всей рукой в нее уйдешь. Но для меня на первом плане всегда был футбол.

- Профсоюз вы организовали в 95-м?

- Да. Но лишь года три назад он стал востребованным.

- У вас же и конкуренты появились, профсоюз Грамматикова - Леонченко?

- Профсоюзов можно создать сколько угодно. Только одни помогают футболистам, а другие стараются на них заработать.

- Вам предлагали работать вместе?

- Да. Я отказался.

"КОЛХОЗНИК НА ЗАПАДЕ"

- Не жалеете, что покинули Францию?

- Нет. Я вернулся в родную страну - о чем жалеть?! А в Тулузе меня помнят, в 2007-м приезжал туда со "Спартаком" и убедился. Но, даже прожив там пять лет, все равно был для французов чужим. Хотел взять кредит - не дали. Сказали: "У вас в футболе черные деньги, да вы еще иностранец - нет, ничего не выйдет".

- На что кредит?

- Собирался купить ресторан в Бретани. Отличное помещение, туда Миттеран приезжал. Когда владелец умер, осталась одна бабуля, она и продавала. Довольно дешево.

- Дом в Тулузе остался?

- Выстроил его в районе, который в переводе на русский называется "Союз". Приехал из СССР, и французам такое совпадение казалось забавным. Отличное место, пригород Тулузы. Но со временем дом продал.

- Почему?

- Сдавал его в аренду, но меня обманывали. Говорили, все течет и ломается, деньги уходят на ремонт. Ни копейки не получал. Туда надо было постоянно ездить, сплошная головная боль.

- Говорят, вы французов поразили даже приездом - явились в костюме-"тройке".

- Ерунда. Я прилетел рейсом Air France, а на взлетной полосе меня дожидался маленький самолетик. Его специально за мной прислал Марсель Дельсоль, президент "Тулузы". Добрейший мужичок, к русским вообще сказочно относился - наши его из немецкого плена вытащили. Прямо в аэропорту надели на меня майку с пятым номером, сфотографировали - и вперед, в Тулузу.

- Какие футболки из игрового прошлого сохранили?

- Майку Марадоны с чемпионата мира-90. Остальные пораздавал. Майка очень маленькая, тогда Марадона толстяком еще не был. Сыновья по очереди ее носили. Эту футболку чуть не перехватил Миша Насибов, массажист сборной. Со свистком рванул к Марадоне, а тот руками разводит: "Нет-нет, я уже отдал Вагизу".

- Еще какие реликвии сберегли?

- Журнал Onze с моим портретом на обложке. Сижу в кожаной куртке - и с балалайкой. Вскоре переводчик рассказал, какая под обложкой подпись.

- Какая?

- "Колхозник приехал окучивать Запад". Куртка символизировала этот самый Запад, а балалайка - колхоз. Один футболист "Тулузы" все меня доставал: то про медведей на улицах разговор затеет, то про водку. А как журнал увидел, совсем разозлил своими шуточками. Он не понимал, с кем связался.

- Что сделали?

- В тренажерном зале нос ему расквасил. Француз упал - а я взял блин от штанги, замахнулся. На пороге уже стоял Жак Сантини, наш тренер. Перепугался - думал, я парня действительно грохну. Схватил меня: "Вагиз, что творишь?!"

- Не оштрафовал?

- Не мог - контракт "Тулуза" не со мной заключала, а с "Совинтерспортом". Я сам ситуацию сгладил, пригласил всю команду к себе домой. Включая побитого. Французы нализались так - страшно вспомнить. Красовались передо мной, что умеют пить. Лили в рот все подряд, как слепые лошади. Водку шампанским запивали. Жена наготовила, икра под водку отлично шла. На следующий день Сантини увидел последствия - и дал выходной. Понял, что это акция примирения. Зато на вторые сутки устроил такую тренировку, что некоторые решили с выпивкой завязать.

- Вы ведь во Франции не только с партнерами по команде дрались?

- Верно. В матче с "Сошо" убегал один на один с вратарем, а испанец Карраско со всей силы врезал локтем по зубам.

- Умышленно?

- Сто процентов. Понимал, что меня уже не догоняет. Но я в долгу не остался. Поднялся и без раздумий засадил Карраско в челюсть. После чего грянула драка стенка на стенку. Меня как зачинщика удалили. Через пару дней с этим Карраско столкнулись во Французском футбольном союзе, куда обоих вызвали для разбирательства. Испанец, едва заметив меня в дверях, развернулся и побежал в другую сторону. Хотя здоровый кабан, на голову выше меня.

- На поле вы всегда заводились с пол-оборота.

- Вы правы. Меня было легко спровоцировать. Мог и судью обложить матом. Однажды в матче "Спартак" - "Локомотив" из-за этого красную влепили, да еще на десять игр дисквалифицировали. Тоже веселая история. Началось все со спора с Газзаевым. Незадолго до матча сидели в ресторане "Белград" и поспорили, что не дам ему забить.

- На что спорили?

- На ужин в ресторане. В день игры подхожу к Бескову: "В "Локомотиве" самый опасный игрок - Газзаев. Может, персонально с ним сыграть?" Константин Иваныч оживился: "А что, это идея". И весь матч я от Газзаева ни на шаг не отходил. А минуте на 80-й арбитр не свистнул фол, я высказал ему все, что думаю по этому поводу - и получил красную карточку. Бесков сразу другого защитника, Букиевского, выпустил. Я, уходя, успел шепнуть: "Главное - Газика держи".

- Не забил Газзаев?

- Нет. 0:0 закончили. Но поляну он так и не накрыл. Через много лет при встрече напомнил ему о споре, Валера и бровью не повел: "Брехня. Не было такого". А Старостин на заседании КДК попытался меня "отмазать": "Нужно учитывать, что Хидиятуллин из Ростова. У них же говор. Он арбитру кричит: "Глянь". А тому матерное слово послышалось. Не разобрался". Но члены КДК не поверили: "Какой "глянь"? Десять матчей за оскорбление судьи!".

"ПРИНЦ И НИЩИЙ"

- В "Тулузе" Фабьена Бартеза застали?

- Он был дублером Роберта Хюга. Работал Бартез очень много. Наши вратари последними уходили с тренировки. Как и я, мне-то вообще спешить было некуда.

- Самый странный вратарь, которого встречали?

- Да все они чудаки! Полно таких!

- И как чудили на вашей памяти?

- Валера Новиков в ЦСКА "перехоронил" всех родственников. Игра проходит - его нет. Базилевич кричит: "Где Новиков?!" Утром появляется, глаза в пол: "У меня горе. Тетя умерла". Следом еще кто-то скончался. В конце концов Базилевич не выдержал: "Когда у тебя родственники закончатся?"

Я только в ЦСКА пришел, Новиков увидел мою "Волгу". Глаза загорелись: "Дай прокатиться". Отъехал, а ребята гогочут: "Ты что, обалдел?! Он уже не одну машину расколотил". Мне-то повезло, вернул целой, а вот у Васи Швецова автомобиль помял. Но поступил порядочно. Свой новый "жигуль" переоформил на него, а себе взял машину Васи. В другой раз на базу приехал солдат на "бобике", отправился обедать - а ключи торчали из замка…

- Новиков увидел?

- Да. И тут же за руль. В Архангельском была арка, под которую автомобиль никак не проходил. Так наш вратарь крышу под ноль снес. Назад приехал в кабриолете, словно маршал на параде. Солдат как вышел из столовой - так и сел на крыльцо.

- Французские вратари - тоже забавные?

- Хюг очень серьезный был. А с Бартезом я почти не общался, он даже на выезд не летал. Это оригинальная французская методика, в самолет брали 11 основных игроков и двоих в запас. Больше никого. Если вдруг голкипер ломался, выпускали полевого.

- От экономии?

- Наверное. Потому что богатый "Марсель" второго вратаря имел всегда.

- "Марсель" договорными матчами не брезговал. Вы об этом знали?

- Насчет "Марселя" могу рассказать другое. Слышал, ЦСКА играл с ним в Кубке чемпионов - чем-то наших накормили, армейцы еле ноги передвигали и 0:6 попали. Так вот, каждый раз, когда моя "Тулуза" приезжала в Марсель, история происходила похожая. Ходили по полю как вареные. Думаю - может, и нас чем-то кормили? По той же схеме?

- Правда, что волосы у вас начали редеть после чернобыльской аварии?

- Так и есть. Мы как раз были в Киеве. Отыграли и спокойно поехали в Минск, а туча пошла за нами следом. Да я все чувствовал.

- В Киеве?

- Да. Сборная СССР в то время базировалась в Конча-Заспе, я едва успевал доехать туда - сразу прихватывало щитовидку.

- У Лобановского любимчики были?

- Да. Сперва Берег - Сашка Бережной, потом Бес - Володька Бессонов.

- Нам рассказывали, в Киеве тренеры ходили по квартирам проверять, чем занимаются игроки, - а Лобановский распорядился, чтобы из-под дома Бессонова убрали бочку с вином...

- Вполне возможно. В Киеве проверки были в порядке вещей. А Бессонову, кстати, Лобан прощал все. Вел себя Валерий Васильевич очень деликатно. Не кричал, ногами не топал. Бывало, распределяет нагрузку перед тренировкой. В первую группу отправляет бегунков вроде Яремчука с Яковенко. Во вторую - остальных, в третью - тех, кто восстанавливается после травм. Затем смотрит на несвежую Володькину физиономию и - почти шепотом: "А Бессонов - в баню".

- С Бессоновым вы были не разлей вода.

- На сборах много лет жили в одном номере. Как-то курим в туалете, вдруг Бес спрашивает: "Что думаешь о переходе в Киев? Лобан просил обсудить с тобой этот вопрос". Я смеюсь: "Не поверишь - Бесков сказал мне, чтоб уговорил тебя перейти в "Спартак". Еще помню, обыграли с ним в "секу" Блохина и Ярцева. В сборной этой парочке за карточным столом не было равных. Нам, молодым, тоже предложили сыграть. Так, представляете, ободрали их как липок! Кучу денег выиграли. Правда, все вернули.

- Почему?

- У других, может, и взяли бы. Но Ярцева и Блохина слишком уважали.

- Кажется, вы и шахматы любите?

- Люблю. Еще Гаврилов сильно играл, а у Мачаидзе был разряд по шахматам. Я читал журнал "64", иногда даже делал анализ партий Карпов - Каспаров.

- К чьим-то советам Лобановский прислушивался?

- Советовать ему мог разве что Морозов. Общение у них было братское. На сборах Юрий Андреич мог сказать: "Хорош гонять пацанов". И все, нагрузка снижается. Другой на его месте и рот бы не открыл.

- У Бескова такой советчик был?

- И тоже - лишь один, Андрей Петрович Старостин. С ним Бесков обожал разговаривать. С Николаем Петровичем подолгу беседовать ему было сложнее, тот вообще не употреблял, только чай с баранками. А с Андреем Петровичем засиживались до утра. Бывало, выходил Старостин под утро на крыльцо: "Костя! Всякая компания расходится для того, чтоб собраться вновь". До сих пор вспоминаю его размеренную походку, руку в кармане брюк, острословие…

Андрей Старостин был женат на цыганке из театра "Ромэн". Один из ее братьев по фамилии Деметер преподавал в институте физкультуры историю спорта, которую я никак не мог сдать. Другой брат жил в Тарасовке. Андрей Петрович отправился к нему: "Помоги Хидиятуллину сдать экзамен".

- Помог?

- Сочинил письмо на цыганском, которое я отвез в институт. Преподаватель как увидел почерк брата, говорит: "Давай зачетку".

- Николай Петрович каким запомнился?

- Тоже потрясающая личность. На Сицилии два часа по памяти читал "Бориса Годунова". Вся команда затаила дыхание. Спрашиваем: "Откуда?" - "Я же два года в одиночке сидел. Ничего, кроме книг, мне не разрешали. А память хорошая - вот и выучил наизусть". Познакомился с Николаем Петровичем я при забавных обстоятельствах. Только-только перешел в "Спартак". Лежу в номере на базе, на полную громкость врубил пластинку Boney M, привезенную из первой зарубежной поездки. Внезапно в комнату заходит Старостин, вырывает шнур из розетки. На пластинке от иглы осталась царапина - мне это как нож под сердце. А Старостин говорит: "Молодой человек, вы не в курсе, что от децибел собаки мрут?" Пока я соображал, что ответить, Николай Петрович продолжил: "Чем всякую дрянь слушать, лучше книгу возьми. "Принц и нищий" читал?" - "Нет". - "Завтра принесу". И на следующий день вручил Марка Твена.

- В 79-м вам подарили приемник с надписью: "Вагизу Хидиятуллину от министра авиации Бугаева". Жив прибор?

- Да, работает! В квартире матери на подоконнике стоит.

ГАВРИЛОВ И "МЕТАКСА"

- Если б сохранились старые кассеты - какой матч с собственным участием пересмотрели бы с удовольствием?

- На днях Валера Кечинов попросил достать запись матча Бразилия - СССР. 80-й год, "Маракана", выиграли 2:1. Дай-ка, думаю, сам погляжу. Включил - и за голову схватился.

- Почему?

- Пешком по полю ходим! Смотреть невозможно! А взять полуфинал чемпионата Европы СССР - Италия в 88-м? Тот самый, что вошел в историю как образец прессинга. Нынче смотришь - ничего особенного. Хотя не могу забыть слова Лобана на установке: "Сегодня с первых же секунд тотальный прессинг! Прямо от вратаря!"

- Какие еще установки запали в душу?

- Валентин Николаев в молодежной сборной говорил мало: "Значит, так. Вратарь - понадежнее. Защитники - сочетание зоны с персональной опекой. Полузащитники - большой объем работы. Нападающие - дайте мне высокий скоростной маневр". И уходил. У Лобановского тоже были короткие установки. Обычно в индивидуальных беседах он все разжевывал игроку. А вот у Бескова установки затягивались часа на два. Разбор матча - и того дольше. Мы даже говорили новичкам: "Когда идете к Константину Иванычу на установку, захватите подушки, чтоб под задницу положить. Сидеть придется долго". Самая потешная установка связана с Гавриловым. Юрка сам об этом рассказывал.

- Заинтриговали.

- Дело было в "Асмарале". Команда приехала на сбор в Грецию. На установке Бесков называет фамилию Гаврилова, шарит глазами по рядам - Юрки-то и нет. Ребята говорят: "Сейчас за ним сбегаем". Бесков: "Не надо, я сам". И шагает к Гаврилову. А тот, ни о чем не подозревая, лежит в номере - его об установке забыли предупредить. Накануне Гаврила распробовал "Метаксу", пустую бутылку за тумбочку спрятал. Константин Иваныч заходит, начинает распекать: "Ты о футболе все знаешь, установка тебе ни к чему…". А сам по сторонам глазами водит.

- Нашел бутылку?

- Кто бы сомневался! У Бескова на такие вещи нюх был ого-го! Потом к зеркалу подходит, подзывает Гаврилова и говорит: "Тебе не кажется, что из нас двоих кто-то пьян?" Юрка смотрит на отражение Бескова и уточняет: "Вы кого имеете в виду?"

- Чем кончилось?

- В состав его, разумеется, не включили. Но во втором тайме пришлось выпускать - игра у "Асмарала" не шла. Гаврилов быстро все наладил - отдал, забил. И Бесков простил.

- Хоть раз Константин Иванович был близок к слезам?

- Никогда! В критические минуты лишь губы в струну сжимал, смотрел исподлобья. Вообще мы Бескова настолько хорошо изучили, что сразу чувствовали его настроение. Если появлялся в кожаном пиджаке и галстуке - берегись. Будет бить тревогу.

- В смысле?

- В прямом. Построит команду, обведет тяжелым взглядом, выберет жертву и начинает: "Я не зря тревогу бил!" Буря могла грянуть на ровном месте. Ладно бы, вызвал человека - и дал по шапке. Но нет, обязательно надо прилюдно напихать. Хотя представляю, каково было выслушивать все это, допустим, Бокию. Взрослый мужик, трое детей - а его как пацана перед строем чихвостят.

- Зато Дасаеву и Черенкову в "Спартаке" все сходило с рук?

- Ага. Федор, впрочем, по части режима был безупречен. В отличие от Рината, который отдыхать умел. Но сами посудите - молодой, красивый, холостой. В его двухкомнатной квартире ребята постоянно собирались.

- Дасаев вспоминал, что жены спартаковцев за это сильно на него обижались.

- Не забывайте, мы почти круглый год сидели на сборах. Знаете, например, сколько провели дома в год подготовки к московской Олимпиаде? 72 дня! Дали выходной, так за это время надо успеть все. А жены разные бывают. Встречались в "Спартаке" и такие, которые названивали игрокам посередь ночи: "Не знаешь, где мой муж?"

- В команде лишь Бубнов держался особняком?

- Да, один из немногих. Карл Маркс у него стоял на полке, журнал "Коммунист". Членом партии был. Мы с юмором к этому относились. А что касается игры, Бубнов всегда был профессионалом. Его и Лобан уважал.

ТЕЛЕВИЗОР ДЛЯ БЕСКОВА

- В 80-м конфликт с Бесковым вспыхнул из-за того, что он обвинил вас в продаже матча "Карпатам"?

- Это стало последней каплей. Чуть раньше с Бесковым возник инцидент в Будапеште, где играла сборная. Я после матча никогда не ужинал. Не шел кусок в горло. Зато к четырем часам утра просыпался волчий аппетит. Поэтому в Тарасовке всегда просил поваров оставлять еду в холодильнике. На выездные же матчи брал с собой что-нибудь поесть. Бесков знал об этой особенности организма. Но в Венгрии, увидев, что с ужина несу в номер тарелку, накинулся: "А-а, опять закуску тащишь?!" Обидно стало - не передать!

Дальше - игра во Львове. Был день рождения Бескова. Футболисты скинулись, подарили ему маленький телевизор "Электроника". Бесков говорит: "После игры - банкет". "Спартак" уже обеспечил себе серебро, а "Карпатам" лишь победа позволяла удержаться в высшей лиге. Хозяева умоляли - помогите! Но мы ни в какую не соглашались. Минут за восемь до конца при счете 0:0 мяч попал мне в плечо. "Точка". Степа Юрчишин не промахнулся. Проиграли. На Бескове после матча не было лица. Да и сам я, баран, масла в огонь подлил.

- Каким образом?

- Захожу в автобус и громко говорю: "Кто-то нам банкет обещал…" Молодой был, наглый. Константин Иваныч тогда ничего не сказал. А утром приезжаю в Тарасовку, навстречу уборщица: "Вагиз, говорят, ты матч продал…" О-па, думаю, началось. И в сердцах написал заявление: "Желаю служить в рядах Советской Армии". Между прочим, был один важный момент, о котором никто не знает. В середине того сезона меня неожиданно вызвал Бесков: "Слышал, ты в ЦСКА намылился?". Я в шоке: "Да что вы! Какой ЦСКА?!"

- Лукавили?

- В том-то и дело, что нет. И близко таких мыслей не было. Чем угодно поклясться могу. Но жизнь пошутила - и спустя полгода я действительно оказался именно там. Для Бескова это был удар. Узнал он об уходе перед последней игрой с "Черноморцем". Я пришел на установку, а Бесков сказал: "Вон! Ты уже не игрок нашей команды". И добавил: "Раз предал клуб, то предашь и сборную". Еще и оттуда убрал. Если б не Колосков, который за меня вступился, в сборную при Бескове дорога была бы закрыта.

- Именно в то время Валерия Николаевна позвонила вам со словами: "Я не позволю тебе над Костей издеваться"?

- Да. Я уж не помню, что ответил. Сейчас у нас прекрасные отношения. Валерия Николаевна - волевая, властная женщина. Не верю в разговоры, будто она могла влиять на определение состава - Бесков никому не позволял вмешиваться в свою работу. Зато дома она была абсолютной хозяйкой. Бесков слушал ее беспрекословно. Однажды по случаю Дня милиции приехал в Тарасовку в мундире полковника. Валерия Николаевна заставила его надеть. Ох и красивый был! Как же ему форма шла!

- Бывали в их доме на Маяковке?

- Пару раз. Запомнил попугая, который постоянно повторял: "Костя на работу, Лерочка - гулять". Судьба его сложилась печально. Как-то у Бесковых собралась большая компания. Попугай вылетел из клетки, и кто-то из гостей на него наступил. Валерия Николаевна так расстроилась, что праздник моментально закончился.

- Почему раньше, когда знакомились с девушками, представлялись Игорем?

- В татарских семьях так принято. Например, мать у меня Талига Бектемировна, но по паспорту - Татьяна Борисовна. Сестра - Эльмира, а во дворе ее с детства зовут Ира. И меня в интернате все называли Игорь. Недавно номер был. Стою с друзьями, подходит парень: "Привет, Игорек". Все оглядываются, мол, кто же здесь Игорь. А я сразу все понял. А как мою фамилию коверкали! В 78-м Симонян впервые вызвал в сборную на матчи в Иран. Любопытная получилась поездка. Сначала Газзаев там ключицу сломал, потом в Иране революция началась, нас еле успели вывезти. Возвращаюсь в Москву - Жора Ярцев привозит костромскую газету, в которой три строки о нашем матче. Заканчивалась заметка так: "Гол у нашей сборной на 78-й минуте забил Хидия Тулин". После этого в команде меня еще и Тулиным звали.

- Сестра ваша давно замужем за Иваном Ляхом, главным тренером "Шинника"?

- Уже лет тридцать. В ростовском спортинтернате встретились.

- Говорят, каждый человек хоть раз в жизни, да становился жертвой мошенников…

- Машину у меня украли, "шестерку". Квартиру два раза обчистили. Особенно запомнился первый случай, когда с Фетисовой жили. Я сидел на сборах перед игрой с Киевом. Лада звонит: "Квартиру обокрали". Бесков меня отпустил сразу. Коллекция пластинок собралась приличная, мы с Ладой фанатами были. Фаусто Папетти, Адриано Челентано… В мои же спортивные сумки уложили - и вынесли. Бабуля-соседка сидела на лавочке. Да, говорит, все видела. "Выносили в сумках, а написано не по-нашему". "Adidas" на них было написано", - объяснил я. Но, честно говоря, не переживал. Знал - еще заработаю. Я в Союзе получал зарплату министра.

- Вам нравится ваша сегодняшняя жизнь?

- Не совсем. Если б не было этих потерь… Понимаю, что время ускользает. Многого уже не успеть. Приходит степенность. Я очень этого боюсь. Смотрю на некоторых сверстников - и вижу, что с возрастом меняются не в лучшую сторону. А я неугомонный!

- Это точно. И степенность, кажется, вам не грозит.

- Ну и прекрасно!..

Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ

«Спорт-Экспресс», 04.09.2009

© Сборная России по футболу