Главная
Матчи
Соперники
Игроки
Тренеры

ИГРОКИ

Владимир КАПЛИЧНЫЙ

Капличный, Владимир Александрович. Защитник. Мастер спорта СССР международного класса (1972).

Родился: 26 февраля 1944, город Каменец-Подольский, Украинская ССР. Умер: 19 апреля 2004, город Киев, Украина.

Воспитанник юношеской команды каменец-подольского «Динамо».

Клубы: «Авангард» /КПСТ/ Каменец-Подольский, Украинская ССР (1961), «Динамо» Хмельницкий, Украинская ССР (1962–1963), СКА Киев, Украинская ССР (1964–1965), ЦСКА Москва (1966–1975).

Чемпион СССР 1970 года.

За сборную СССР сыграл 62 матча (в том числе за олимпийскую сборную СССР – 9 матчей).

Участник чемпионата Европы 1968 года. Участник чемпионата мира 1970 года. Серебряный призер Европы 1972 года. Бронзовый призер Олимпиады 1972 года.

*  *  *

ВОЛКОДАВ

Такими, мне кажется, должны были стать, постарев, мушкетеры из романов Дюма. В нынешнем облике прославленного капитана московского ЦСКА и сборной СССР начала 70-х Владимира Капличного проглядывает бесшабашный рубака, боец до мозга костей.

Мертвую хватку защитника Капличного испытали на себе знаменитые венгр Фаркаш и немец Мюллер, бразилец Жаирзиньо и югослав Джаич. После встреч с ним остались метки у Банишевского, Бышовца, Блохина. Уже сходивший с арены Лев Яшин посетовал однажды, что в его времена в сборной не было «такого волкодава, как Капля».

Увы, вне футбольного поля Владимир Александрович не добился ни громких успехов на тренерском поприще, ни чиновничьих регалий. Сейчас бывший гроза нападающих мирно и скромно живет в Киеве — и, как показалось, вполне доволен своей должностью инспектора второй украинской лиги.

ЗА СЕРЕБРО ЧЕМПИОНАТА ЕВРОПЫ НАС ЧУТЬ В СИБИРЬ НЕ СОСЛАЛИ

— Евро-2000 наверняка вызвал у вас ностальгические воспоминания. Ведь без малого 30 лет назад вам вместе с другими футболистами советской сборной вручили серебряные медали чемпионата Европы не где-нибудь, а в Брюсселе…

— Для меня тот чемпионат был вторым в биографии. В 68-м в Италии мы остались на четвертом месте, хотя в полуфинале фактически не уступили хозяевам. Но тогда не было послематчевых пенальти, все решал слепой жребий. А он оказался более благосклонным к итальянцам. Уступив им дорогу в финал, мы чувствовали себя обиженными судьбой. Добавило злости и абсолютно незаслуженное поражение в четвертьфинальном матче с Уругваем на ЧМ-70. Единственный гол в ворота Анзора Кавазашвили на стадионе «Ацтека» был забит в дополнительное время, как считаю по сей день, с помощью судьи.

— Словом, отправляясь в Бельгию, вы готовились к жестокой битве?

— А как же иначе? Вы ведь знаете, каким было отношение к советским после чехословацких событий.

В полуфинале жребий свел нас со сборной Венгрии, с которой мы еще в предыдущем отборочном цикле встречались дважды. Во львовском СКА и ЦСКА среди моих одноклубников было много закарпатцев. Понятно, что материться по-мадьярски меня научили. А в матчах с венграми я еще и удвоил свои познания в данной области. Но для победы над грозным соперником этого, сами понимаете, было мало. Мы действительно сражались, как львы, поведя в счете после забитого Коньковым гола. Однако за 5 минут до финального свистка Дзодзуашвили сбил кого-то из венгерских нападающих — кажется, Фаркаша. Потом Резо клялся, что действовал в рамках правил. Но немецкий судья назначил пенальти. Выручил Женя Рудаков, парировав 11-метровый.

Другим финалистом стала сборная ФРГ, которую тренировал «папа» Шен. Равной ей, думаю, тогда в мире не было. Один Беккенбауэр чего стоил!

— Говорят, что когда вы, финалисты европейского чемпионата, вернулись домой, то вместо ожидаемых фанфар получили большую взбучку.

— Если бы взбучку! Мы уже и не рады были, что обыграли венгров в полуфинале. Уступи мы им, это нам быстрее простили бы, чем поражение от западных немцев. Да нас чуть в Сибирь не сослали! Никто и не вспомнил, что мы стали вторыми в Европе.

В финале судья Маршалл из Австрии позволял немцам абсолютно все. Герд Мюллер забил первый мяч, откровенно подыграв себе рукой, — правда, сделал он это мастерски, не хуже Марадоны. В общем, уступили мы. Но все равно серебро-то завоевали! Представьте, если бы сегодня команды Лобановского или Романцева возвратились с серебром чемпионата Европы! Да завоюй они просто путевки на ЧЕ-2000, уже были бы героями.

СТАРШИНА ПОРУБАЛ ТОПОРОМ ДИНАМОВСКУЮ МАЙКУ

— Как вас, паренька из небольшого украинского городка Каменец-Подольский, угораздило стать московским армейцем?

— Все началось с того, что в одном юношеском турнире на меня обратил внимание Евгений Лемешко. Я там 4 мяча головой забил. В хмельницком «Динамо», сказал Лемешко, ему позарез нужен полузащитник. Взял я свой фибровый чемоданчик и подался в областной центр. Гонял меня Лемешко как Сидорову козу, много занимался со мной индивидуально. Он и определил для меня амплуа, выпустив против черниговской «Десны» центральным защитником.

Прошло время, я получил приглашение в молодежную сборную Украины. Думал, еще немного — и окажусь в киевском «Динамо». Но не получилось. Тут-то и появился на горизонте Сергей Шапошников, возглавлявший львовский СКА: «Владимир, а не пора ли тебе в армейский клуб? Вот телефон, надумаешь — звони».

Вскоре меня призвали служить в Железную дивизию. Старшина первым делом порубал топором мою любимую динамовскую майку — так состоялось армейское крещение. А потом были два прекрасных года во львовском СКА. Шапошников сколотил команду, которая по сегодняшним меркам была бы в середняках высшей лиги Украины. В линии атаки играли Пузач, Секеч, Варга, Грещак, Шулятицкий. Нас тогда всех хотели видеть в ЦСКА.

— А ведь могли, говорят, все-таки оказаться в киевском «Динамо».

— Летели как-то мы со сборной после турне по Южной Америке в Нью-Йорк. Нашими соседями на борту оказались динамовцы Киева во главе с Виктором Масловым. Мне накануне в Рио-де-Жанейро исполнилось 25 лет. Каким-то образом об этом узнал Маслов и прислал за мной Витальку Хмельницкого. «Капля, иди, — сказал тот, — тебя Виктор Александрович вызывает». Подхожу. «Так, пацан, присаживайся, — говорит Маслов. — Сколько, говоришь, тебе стукнуло? Молодец, далеко пойдешь». И поворачивается к Хмельницкому: «Что, Хмель, стоишь, наливай». Тут же появилась бутылочка коньяка. А через несколько недель приезжает ко мне тренер-селекционер динамовцев Сучков: «Маслов тебе предлагает хорошие условия в Киеве. Подумай».

А что мне думать? Перед этим как раз присвоили очередное офицерское звание, в партию приняли. Словом, отказался я. А Маслов был не из тех, кто дважды приглашает. Вот так во второй раз не сложилось у меня с киевским «Динамо».

В ЦСКА ДРУЖИЛ С ИСТОМИНЫМ

— Зато в столичном клубе вы чувствовали себя как в доме родном?

— Так ведь команда подобралась какая! Отбор шел по принципу выживания. Московских ребят, как правило, оставалось немного, в основном призывали с периферии. У нас на Песчаной был свой болельщик. Тогда не носили футболки с именами кумиров, но зато каждого знали в лицо. Шестернёв, Истомин, Федотов, Поликарпов, Афонин, Пономарев, Уткин, Баужа, Астаповский, Шмуц… Приняли меня хорошо. Два корифея — Баужа и Багрич — сразу взяли под свою опеку, поселили вместе с собой в комнате на тренировочной базе в Архангельском.

А дружил больше всех с Юрой Истоминым, призванным из киевского СКА, и нападающим Абдураимовым. Выдернул его в 69-м Валентин Александрович Николаев из ташкентского «Пахтакора». У них там был замечательный дуэт с Красницким. Мы потом с Геной в сборной часто встречались, так он все жалел, что не успел с Абдураимовым вдоволь наиграться.

— Где они сейчас?

— С тех пор столько границ понаставили, что ни хрена никого не найдешь. Может, после публикации в «СЭ» отзовутся.

— И как быстро вы стали своим в таком звездном коллективе?

— Больше других меня доставал Володя Федотов. Все время подначивал. Но именно ему я обязан тем, что раньше срока превратился из гадкого утенка в орла. На поляне начал убивать всех с первых же тренировок. Все были моими «клиентами», в том числе и мой кумир — а заодно и конкурент — Альберт Шестернёв. На поле для меня не было авторитетов. Знал одно: обязан доказать свое право на место в основе.

Так же пробивался и в сборной. Начал с олимпийской, куда меня пригласил Гавриил Качалин. В 67-м он взял меня в турне по Южной Америке. В Перу выиграли какой-то турнир, а я получил приз лучшему защитнику. Вернулись в Москву после Нового года. А вскоре приходит в спортклуб телеграмма за подписью нового тренера сборной Михаила Якушина: «Срочно командировать Капличного».

Первую игру за сборную Союза я провел в свой день рождения на стадионе «Ацтека» в Мехико. И сразу из темной лошадки, по словам того же Якушина, превратился в злого сторожевого пса. Застолбил себе место, на которое претендовали Шестернёв, Муртаз Хурцилава и Аничкин из московского «Динамо».

В Мексике мы в четырех встречах сыграли вничью. Оттуда отправились во Францию. В Марселе мне пришлось персонально опекать огромного негра — сантиметров на 20 выше меня. Когда я за ним бегал, весь Марсель смеялся. Якушин мне перед матчем сказал: «Если дашь ему хоть один мяч забить, больше на игру не выставлю». Этого мне было достаточно. За место в сборной готов был сражаться хоть с самим чертом. В том матче с моей передачи Малофеев забил победный гол.

ШЕСТЕРНЕВ ПОДАРИЛ БУТСЫ НА РАЗМЕР МЕНЬШЕ

— Вы сказали, что были конкурентом Шестернёва. А я знаю, что десятки матчей вы провели плечо к плечу. Ваш дуэт центральных защитников называли уникальным. Армейский «бетон» испытали на себе и лучшие сборные мира.

— Альберт был для меня больше, чем друг. Капитан сборной с 61-го, он первым приехал в мою однокомнатную квартирку в Серебряном бору, чтобы поздравить с вызовом в главную команду страны. Этот великий футболист подарил мне бутсы фирмы Puma. Они были на размер меньше, чем нужно, но я вытащил все стельки и отыграл в них два года.

Мы с Шестернёвым никогда друг друга не подводили, всегда были честны друг перед другом. Своего сына-первенца я назвал в его честь Альбертом. Шестернёв помог мне стать сильным футболистом, помогал, как мог. Из его рук я принял капитанскую повязку в ЦСКА и в сборной. Когда после окончания высшей школы тренеров я уехал во Львов, а затем в Одессу, он поддерживал мою семью.

Да, не думал, что придется так скоро Шестернёва хоронить… Не верится, что навсегда ушли из моей жизни и Валера Воронин, и Эдик Стрельцов, и Игорь Численко. Я хотел, чтобы мой сын был похож на этих парней. Не вышло. Не стал известным футболистом москвич Альберт Капличный.

— Должно быть, у вас был особый замес?

— Уж, во всяком случае, никто мне жизненные блага на блюдечке не подносил. Отец хотел, чтобы я, как и он, стал рабочим. Он был известным на всю округу мастером по тележным колесам. Я у него многому научился.

Кстати, родители не хотели отпускать меня в футбол, но я настоял на своем. Однажды отец с матерью впервые приехали в Москву. Вышли на площадь перед Киевским вокзалом, батя говорит: «Сходи, сынку, за такси». Через пару минут подкатывает к ним новенькая «Волга», а за рулем — я. Вот тогда они и поняли, что футбол тоже сможет прокормить их Вовку.

— Самый свой памятный матч назвать можете?

— Чаще других почему-то всплывают в памяти две встречи с венграми в отборочном турнире чемпионата Европы в 68-м. Первую мы проиграли — 0:2. Жил я тогда в Будапеште в одном номере с Валерой Ворониным. Какой это был красавец — Ален Делон! В совершенстве владел немецким и английским. Там к нему в гости зашел сам Хорст Дасслер — владелец фирмы Adidas, и они куда-то уехали на целую ночь. Почему-то я тогда связал эти два события: самоволку Воронина и наше поражение на «Непштадионе». Гол, забитый моим подопечным Фаркашем, воспринял как самую большую трагедию в жизни.

После приезда в Москву начались разборки. Из команды отчислили Воронина и Стрельцова, который, по мнению специалистов, не забил два верных гола. Мы письмо писали в их защиту. Якушин решил выставить на ответную игру в Москве 6 защитников и 4 нападающих. Под эту расстановку он вернул в сборную Воронина. В переполненных Лужниках мы победили венгров — 3:0 и завоевали путевку в финал. Один гол они забили себе сами, два других — Хурцилава и Бышовец.

ТАРАСОВ ЗА СИГАРЕТЫ ШТРАФОВАЛ

— А со Стрельцовым больше не встречались?

— В составе «Торпедо» Эдик не раз еще выходил против меня. Это был настоящий талантище. Если он бывал в кураже, с ним никто не мог справиться.

— Рассказывают, что вас очень любил Анатолий Тарасов.

— Мы с ним дружили, несмотря на разницу в возрасте. С вдовой Тарасова — Ниной Григорьевной до сих пор перезваниваюсь. Батя видел во мне человека, схожего по духу с его хоккейными звездами. Я был близко знаком со многими из них — с Петровым, Харламовым… А первая встреча с Тарасовым у меня состоялась в 75-м, когда ему неожиданно предложили принять футбольную команду ЦСКА. Отдыхал я тогда на Клязьме с женой. На свободе многие из нас втихаря покуривали. Вдруг откуда ни возьмись Тарасов: «Значит, капитан, ты куришь?» «Так, иногда…» — начал я оправдываться. А он, не повышая голоса: «50 рублей будешь платить в кассу — и кури сколько хочешь». Ой, что Тарасов творил со мной на тренировках! И все же у него в футболе не получилось. Нельзя автоматически перенести законы хоккея на газон.

— Многие удивляются, почему вы не стали большим тренером. Ведь для этого вроде были все предпосылки.

— Последний матч за сборную я провел в Дублине против команды Ирландии в 74-м. Закончился он печально — удалением с поля. Ирландский защитник начал в полном смысле слова топтать нашего вратаря Пильгуя. Я попытался унять забияку и получил локтем в глаз. Пришлось ответить по-нашенски — апперкотом. Ирландец с копыт. Оба получили по красной карточке.

Когда в 75-м я заканчивал выступать, нас с Владимиром Федотовым вызвали в Министерство обороны и направили в высшую школу тренеров. В группе занимались Малофеев, Асатиани, Садырин, Логофет. Учились мы прилежно, строили планы. Потом я побывал на стажировке в югославских «Црвене Звезде» и «Партизане». Всеволод Бобров хотел оставить меня в ЦСКА, но я рвался на вольные хлеба. Попросился во львовский СКА, в котором начинал. И даже добился первых успехов на тренерском поприще. Когда принял команду, она была на 9-м месте. К концу сезона мы уже вошли в группу лидеров, а в следующем стали чемпионами Украины.

НА 75-ЛЕТИЕ ЦСКА НАС НЕ ПРИГЛАСИЛИ

— Почему же вы все-таки не пошли по стопам хорошо знакомых вам Бескова, Якушина, Шапошникова? Что не сложилось в вашей тренерской биографии?

— Сказались нелады в семейной жизни. После развода с первой женой начал выпивать. Совершил глупость со второй женитьбой… А ведь поначалу все было хорошо. Начальство ко мне благоволило, ребята уважали. Я понимал их. Знал, например, как не хочется по утрам делать зарядку. Как-то собрал футболистов утром на стадионе. Ну, думают, сейчас начнется гоняловка. А я, предварительно закрыв все двери, говорю: «Предлагаю оригинальное упражнение. Даю 30 секунд, чтобы вы исчезли с глаз моих. Одного увижу — верну всех». Они и брызнули в разные стороны. Чтобы убраться со стадиона, им пришлось взбежать по ступенькам трибун на самый верх, перемахнуть через ограду. В общем, сделали зарядку по максимуму.

— И все же в команде вы не прижились…

— Не учел, что у моего руководства армейский менталитет. Как-то во время тренировки прибыл на стадион первый заместитель командующего округом со своей свитой. Генерал-полковник, будучи подшофе, решил давать мне советы. Я не сдержался: «Извините, но на футбольном поле я генерал». Он обиделся и уехал. А меня при первом удобном случае отправили в далекий гарнизон — исправляться.

Кстати, через какое-то время такая же участь постигла Хидиятуллина. Но он был действующим футболистом, сумел уволиться из армии и перебраться в московский «Спартак». Мне же, кадровому офицеру, пришлось долго названивать в приемную министра обороны. В итоге получил назначение в Киев — в училище, где начальником физподготовки был Володя Мунтян. Но канцелярская работа угнетала. Через некоторое время направили старшим тренером в одесский СКА. Однако при полном безденежье трудно было рассчитывать на успех с командой, которая к моему приезду еле держалась на плаву.

Устав воевать с системой, переехал в Киев к своей нынешней жене Ирине. Две трехкомнатные квартиры в Москве оставил предыдущим женам.

— И что же, сегодня вас все устраивает?

— У каждого есть свой запас честолюбия. Возможно, мой был исчерпан в годы выступлений за ЦСКА и сборную СССР. Свое восхождение я совершил. Периодически предлагал услуги командам мастеров. Какое-то время с подачи вице-президента федерации футбола Украины Бориса Воскресенского работал со сборной Украины инвалидов-ампутантов. С капитаном этой команды, бывшим воином-афганцем, мы были на похоронах Шестернёва. Сначала было страшно работать с этими молодыми ребятами без рук, без ног. Сейчас преклоняюсь перед силой их духа. Сборная под моим руководством стала третьей на чемпионате мира. И я очень этим горжусь.

Обидно другое. Очень надеялся, что меня пригласят на 75-летие ЦСКА, готовился к этому событию. Но забыли не только меня. Не позвали Афонина, Пономарева, Поликарпова. Не помянули добрым словом в докладе даже Шестернёва. Это страшно. Словно намекают тебе, что ты уже отработанный материал.

Иногда приезжаю в какую-нибудь команду на матч в качестве инспектора и с разрешения тренера выхожу с футболистами на поле. Честное слово, чувствую, что 56 лет — не возраст. Так ведь?

Эдуард ЛИПОВЕЦКИЙ

Газета «Спорт-Экспресс», 08.07.2000

*  *  *

ГЕНЕРАЛ НА ФУТБОЛЬНОМ ПОЛЕ

Излишне спокойно, даже буднично отнеслась футбольная общественность Украины к известию о его уходе из жизни. Хоронили без троекратных залпов, почетного караула и прочих почестей, с которыми принято прощаться с футболистами, ставшими легендарными еще при жизни.

Когда мне сообщили о смерти Володи, с которым мы были знакомы не менее четверти века, признаюсь, не сразу поверил. Позвонил Владимиру Мунтяну. «Когда это произошло? Два дня назад? — с ужасом встретил он страшное известие. — Почему же никто мне об этом не сообщил?» Вспомнили ушедших в последние годы Банникова, Лобановского, Воинова, расставание с которыми стало на Украине всенародным горем. Скромное прощание с их земляком Капличным было понятным: бронзовый памятник он воздвигал себе в другой стране.

Так уж получилось, что последние десятилетия Капля, как звали его друзья, провел не в Москве, а в Киеве. Клубом его судьбы здешнее «Динамо» так и не стало, хотя в юности он мечтал играть именно в этой команде, а уже зрелым мастером Капличного приглашал в украинскую столицу Виктор Маслов.

— Летели мы как-то со сборной после турне по Южной Америке в Нью-Йорк, — вспоминал Капличный. — Соседями на борту оказались киевляне. Мне накануне в Рио-де-Жанейро исполнилось 25 лет. Каким-то образом об этом узнал Маслов и прислал за мной Витальку Хмельницкого. «Капля, иди, — сказал тот, — тебя Виктор Александрович вызывает». Подхожу. «Так, пацан, присаживайся, — говорит Маслов. — Сколько, говоришь, тебе стукнуло? Молодец, далеко пойдешь». Тут же появилась бутылочка коньяка. А через несколько недель приехал ко мне динамовский селекционер Сучков: «Маслов тебе предлагает хорошие условия в Киеве. Подумай». А что мне думать? Только что присвоили очередное офицерское звание, в партию приняли. Словом, отказался. А Маслов был не из тех, кто дважды приглашает.

Вспоминал об этом Капличный без грусти и сожаления — словно не о своей жизни рассказывал. А я и не удивлялся: те, кто был хорошо знаком с Каплей, знали эту черту его характера — спокойно относиться к любым поворотам судьбы. В молодости он казался баловнем Фортуны, но ранняя слава не сделала его другим. Мертвую хватку одного из лучших центральных защитников Европы испытали на себе знаменитые венгр Фаркаш и немец Мюллер, бразилец Жаирзиньо и югослав Джаич. Это о нем Лев Яшин сказал как-то, что в сборной не было «такого волкодава, как Капля». Но в повседневной жизни он таким жестким не был — может, потому не сумел сделать карьеру ни в армии, ни на тренерском поприще. И даже должность инспектора второй украинской лиги, которую занимал в последние годы жизни, казалось, вполне его устраивала.

В Киеве прохожие не раскланивались с ним, как с другими футбольными кумирами его поколения. Даже соседи, среди которых встречались и болельщики разного возраста, не всегда узнавали в сухощавом, подтянутом человеке знаменитого капитана сборной СССР. Два года назад мы встретились в поезде и отправились в вагон-ресторан отпраздновать это событие. Я отметил для себя, что Володя поседел, но былую выправку сохранил. Ходили слухи, что Капля, не в пример футбольной молодости, нарушает «спортивный режим». Но наша встреча на застолье походила мало. За фужером шампанского Капличный дал волю воспоминаниям, пьянившим в тот вечер почище любого алкоголя.

Завершив игровую карьеру и поработав какое-то время в ЦСКА, Капличный получил приглашение в гремевшую на весь Союз команду Прикарпатского округа, где в бытность игроком проходил первые футбольные университеты. К слову, во львовский СКА его, молодого защитника Хмельницкого «Динамо», пригласил знаменитый тренер Сергей Шапошников, который спустя два года и рекомендовал молодого футболиста в команду главного армейского клуба.

— Прежде чем меня подпустили к мячу, пришлось пройти курс молодого бойца в обычном армейском коллективе, — с улыбкой возвращался Капличный в прошлое под стук колес. — Старшина первым делом порубал топором мою любимую динамовскую майку. Так состоялось армейское крещение. А потом были два прекрасных года во Львове. Шапошников сколотил команду, которая по сегодняшним меркам была бы не на последних ролях в украинской высшей лиге. В атаке играли Пузач, Секеч, Варга, Грещак, Шулятицкий. Нас тогда всех хотели видеть в ЦСКА. Со временем я там и оказался. Помните, какая команда там подобралась? Отбор шел по принципу выживания. Московских ребят, как правило, оставалось не много, в основном призывали с периферии. У нас на Песчаной был свой болельщик. Тогда не носили футболок с именами кумиров, но каждого знали в лицо. Шестернёв, Истомин, Федотов, Поликарпов, Афонин, Пономарев, Уткин, Баужа, Астаповский, Шмуц… Приняли меня хорошо. Корифеи — Баужа и Багрич — сразу взяли под опеку, поселили в своей комнате на тренировочной базе в Архангельском. Но больше всех дружил я с Юрой Истоминым, призванным из киевского СКА, и нападающим Абдураимовым.

Всегда обращал внимание на то, как не вязалась теплота, с которой Капля говорил о товарищах по ЦСКА, с образом матерого «волкодава», каким его запомнила вся страна. А вот ранимым, порой беспомощным, каким он был вне поля, трибуны его не знали. Непонятно, как уживалось это в одном человеке. Державший самого Мюллера, он не мог «закручивать гайки», получив неограниченные права в роли тренера. И тем самым разочаровывал доверявших ему генералов. Незнакомый публике Капличный рассказывал, как его, новобранца ЦСКА, доставал известный острослов Владимир Федотов, благодаря которому он, впрочем, довольно быстро превратился из гадкого утенка в орла. И тот же Капличный вспоминал, как «на поляне начал убивать всех с первых же тренировок». Все были его «клиентами», в том числе и Альберт Шестернёв, в честь которого он назвал первенца.

— Шестернёв помог мне стать сильным футболистом, — вспоминал Капля. — Из его рук я принял капитанскую повязку в ЦСКА и сборной. Когда после окончания Высшей школы тренеров уехал во Львов, а затем в Одессу, он поддерживал мою семью. Но на поле для меня авторитетов не было. Знал одно: обязан доказать свое право на место в основе.

Так же Капличный пробивался и в сборной. Начал с олимпийской, куда в 67-м его взял в турне по Южной Америке Гавриил Качалин. В Перу Володя получил приз лучшему защитнику. Вскоре в спортклуб пришла телеграмма от тренера национальной команды Михаила Якушина: «Срочно командировать Капличного». Первую игру за сборную Союза он провел в свой день рождения на стадионе «Ацтека» в Мехико. И сразу, по словам того же Якушина, из темной лошадки превратился в злого сторожевого пса, застолбив за собой место, на которое претендовали Шестернёв, Муртаз Хурцилава и Аничкин из московского «Динамо».

Чаще других Капля вспоминал две встречи с венграми в отборочном турнире чемпионата Европы-68. Гол, забитый его подопечным Фаркашем, рассматривал как трагедию. Жил он тогда в одном номере с Валерием Ворониным. И, не стесняясь в оценках друга, увязывал самоволку Воронина, уведенного накануне матча в гости владельцем фирмы «Адидас» Хорстом Дасслером, с поражением на «Непштадионе». Однако, когда после приезда в Москву начались «разборки» и из команды отчислили Воронина и Стрельцова, Капличный одним из первых выступил в их защиту. И Якушин вернул-таки Воронина в сборную. «В переполненных Лужниках мы победили венгров — 3:0 и завоевали путевку в финал, — с гордостью рассказывал Капличный. — Один гол они забили себе сами, еще два — Хурцилава и Бышовец».

Многие удивлялись, почему Капличный не стал большим тренером. Ведь для этого были все предпосылки, да и легендарный Анатолий Тарасов, с которым он дружил, несмотря на разницу в возрасте, прочил ему большое будущее. После окончания ВШТ, где вместе с ним занимались Малофеев, Асатиани, Садырин, Логофет, Капличный побывал на стажировке в югославских «Црвене Звезде» и «Партизане». Всеволод Бобров хотел оставить его в ЦСКА, но Капля попросился на вольные хлеба. И даже добился со львовским СКА первых успехов: принял команду, занимавшую девятое место, и за год сделал ее чемпионом Украины.

Капличный всегда был откровенен — до самокритичности. Помню, в одном из интервью задал ему не совсем корректный вопрос: почему, дескать, не пошел по стопам Бескова, Якушина, Шапошникова? Отчего не сложилась тренерская биография? Ответ был предельно честен: сказались нелады в семейной жизни. Совершил глупость с разводом и второй женитьбой. А в команде не учел менталитет армейского руководства. Как-то во время тренировки прибыл на стадион первый заместитель командующего округом со свитой. Генерал-полковник, будучи подшофе, стал давать советы. Капличный не сдержался: «Извините, но на футбольном поле генерал — я». Тот обиделся и уехал. А Капличного при первом удобном случае отправили в далекий гарнизон — исправляться.

— Мне пришлось долго названивать в приемную министра обороны, — рассказывал Капличный. — В итоге получил назначение в Киев, в училище, где начальником физподготовки был Володя Мунтян. Но канцелярская работа угнетала. Через некоторое время направили старшим тренером в одесский СКА. Однако при полном безденежье трудно было рассчитывать на успех с командой, которая к моему приезду едва держалась на плаву.

Навсегда запомнились слова Капличного о том, что у каждого есть свой запас честолюбия. И что запас этот, возможно, был им исчерпан в годы выступлений за ЦСКА и сборную СССР. Какое-то время работал со сборной украинских инвалидов-ампутантов, преклоняясь перед силой их духа. Под его руководством они стали третьими на чемпионате мира, чем он очень гордился. Вместе с капитаном своей последней команды, бывшим воином-афганцем, Капличный побывал на похоронах Шестернёва.

…Он мог быть среди тех, кто будет провожать сборную России в Португалию. По праву одного из первопроходцев, принесших славу советскому футболу на европейской арене. 32 года назад ему вместе с другими футболистами нашей сборной вручили серебряные медали чемпионата Европы. Это был его второй чемпионат. В 68-м в Италии сборная СССР осталась на четвертом месте, хотя в полуфинале фактически не уступила хозяевам. Но тогда не было послематчевых пенальти, и все решил слепой жребий, оказавшийся более благосклонным к итальянцам. Четыре года спустя в полуфинале жребий свел сборную СССР со старыми знакомыми — венграми.

— Мы сражались как львы, поведя в счете благодаря голу Конькова, — вспоминал Капличный. — Однако за пять минут до финального свистка Дзодзуашвили сбил кого-то из венгерских нападающих. Потом Резо клялся, что действовал в рамках правил, но немецкий судья назначил пенальти. Женя Рудаков парировал 11-метровый. Другим финалистом стала сборная ФРГ. Равной ей, думаю, тогда в мире не было.

— Правда ли, что, возвратившись домой, финалисты европейского чемпионата вместо ожидаемых фанфар получили взбучку?

— Если бы взбучку! Мы уже и не рады были, что обыграли венгров в полуфинале. Уступи мы им, нам это простили бы скорее, чем поражение от западных немцев. А тут чуть в Сибирь не сослали! Мы уступили сильнейшей команде мира, завоевали серебро. Но тогда были совсем другие критерии. Вот такого же уважения к себе я мог бы пожелать нынешней сборной России…

Эдуард ЛИПОВЕЦКИЙ

Газета «Спорт-Экспресс», 14.05.2004

© Сборная России по футболу