Главная
Матчи
Соперники
Игроки
Тренеры

ИГРОКИ

Валентин ИВАНОВ

Иванов, Валентин Козьмич. Нападающий. Заслуженный мастер спорта СССР (1957).

Родился: 19 ноября 1934, Москва. Умер: 8 ноября 2011, Москва.

Воспитанник московской ДЮСШ «Крылья Советов».

Клуб: «Торпедо» Москва (1952–1966).

2-кратный чемпион СССР: 1960, 1965. Обладатель Кубка СССР: 1960.

За сборную СССР сыграл 59 матчей, забил 26 мячей (в т.ч. сыграл 4 матча, забил 3 мяча, за олимпийскую сборную СССР*).

Чемпион Олимпийских игр 1956 года. Обладатель Кубка Европы 1960 года. Серебряный призер Кубка Европы 1964 года. Участник чемпионатов мира 1958 и 1962 годов.

Награжден Рубиновым орденом УЕФА «За заслуги» (2004).

*  *  *

ОН БЫЛ ГРОЗОЮ ВРАТАРЕЙ

Лет десять тому назад в интервью спортивной газете «Лело» вратарь тбилисского «Динамо» Сергей Котрикадзе сказал о Валентине Иванове: «Самым опасным, коварным и хитрым нападающим считаю Валентина Иванова. Он постоянно держал в напряжении меня и всю нашу защиту. Непредсказуемость, внешняя нелогичность его действий часто ставили меня в тупик. Находясь в позиции, с которой напрашивался пас, он мог неожиданно и точно пробить. Ждешь от него удара, а он вдруг отдаст пас такой хитрый и точный, что партнерам не доставляло труда отправить мяч в ворота. Иванов постоянно удивлял, огорчал и восхищал одновременно».

В справедливости этих слов мне довелось убедиться во время переговоров с юбиляром накануне его шестидесятилетия о предстоящей встрече. Согласовав детали, я поинтересовался, помнит ли он первый свой гол. И тут же последовал неожиданный, истинно ивановский удар, к которому я явно не был готов. «Не помню», — с поистине детской непосредственностью ответил мой собеседник. Не знаю футболиста, который не помнил бы о первом своем голе. Это ведь как первая любовь. Разве можно ее забыть? Видимо, догадавшись о моем состоянии, Валентин Козьмич успокоил: «Вы ведь знаете, кому я забил. Если чего-то не буду помнить, спрошу у вас. Что вспомню, расскажу сам». На том и порешили.

Тут же возник вопрос о жанре. Классическое интервью отпадало автоматически, ибо по его канонам вопросы задает один из участников. Видимо, все должно было свестись к беседе, в коей я твердо знал лишь тему: «Иванов — футболист». Учитывая особенность своего собеседника, о ходе ее я мог иметь такое же представление, какое имел Остап Бендер о развитии шахматной партии после хода е2-е4. Отправляясь на встречу, я вооружился набором всевозможных таблиц, повествующих о «производственных» достижениях автозаводца Валентина Иванова, так как, повторюсь, предстояло не только вопрошать, но и ответ держать.
Встреча, что весьма знаменательно, длилась полтора часа — как футбольный матч. После нее я проникся искренним сочувствием к футболистам, на чью долю в свое время выпадала печальная участь — противостоять на поле Валентину Иванову. Его неожиданные «финты» и внезапные «удары» не раз заставали меня врасплох.

Беседа проходила с глазу на глаз. Ну, а если у кого-то возникает желание ее подслушать, возражений не последует.

— Один из персонажей Аркадия Райкина, вспоминая о своем тяжелом детстве, говорил: «Пить, курить и говорить я начал одновременно». А может ли Валентин Иванов, несколько видоизменив эту фразу, сказать: «Играть, забивать и говорить я начал одновременно?»

— Преувеличение, конечно, есть, но небольшое. Сколько себя помню, гонял мяч. Футбол заполнял почти все мое свободное время. Детство и у меня было нелегким: мать воспитывала четверых детей. На жизнь едва хватало. Два моих старших брата рано стали зарабатывать, и мне после окончания семилетки пришлось встать за станок.

— А на футбол силы оставались?

— Сейчас я удивляюсь, откуда только они брались. Мы не только играли, но и на матчи мастеров ходили, болели отчаянно. Я болел за «Динамо».

— А оказались в «Торпедо»?

— Это вина Георгия Ивановича Жаркова. В 1951 году команда 45-го завода, официально ее называли «Крылья Советов»-1, играла в финале юношеского турнира со «Спартаком». Георгий Иванович после игры посоветовал руководству, «Торпедо» — обратить на меня внимание. Смотрины прошли успешно, и уже в следующем году я оказался в команде.

— И появилась возможность заниматься только футболом?

— Не сразу. Поначалу я устроился на автозавод слесарем, Трудился полный рабочий день. И только перед чемпионатом 1953 года меня отпустили с командой на юг готовиться к сезону. Так как я сразу закрепился в основном составе, то уже с мая меня перевели на ставку.

— То есть?

— Я мог уже отойти от станка и заниматься только футболом. А деньги мне платили за новую должность. Вот только, как она называлась, не помню. Кажется, инструктор физкультуры или что-то в этом роде.

— Как прошла адаптация?

— Нормально. Приняли меня доброжелательно, и даже когда после разгона армейских команд к середине сезона в «Торпедо» появились опытные именитые игроки В. Соловьев, Н. Сенюков, В. Федоров, А. Анисимов, А. Архипов, А. Ильин и конкуренция за место в основном составе возросла, отношение ко мне не изменилось. В этом заслуга и тренера Виктора Александровича Маслова. Он как-то сразу в меня поверил. Помню свой первый матч. Мы проиграли в Вильнюсе, я ничем себя не проявил, а Маслов поставил меня и на следующую игру. Я немного матчей тогда пропустил. Посмотрите, сколько у меня в пятьдесят третьем игр?

— Семнадцать из двадцати возможных.

— Вот видите. Нет, на тренеров и партнеров мне везло.

— Насколько я знаю, вас довольно скоро произвели из рядовых в капитаны. За какие заслуги?

— Перед чемпионатом 1956 года многолетний капитан нашей команды 34-летний Августин Гомес, хоть он и продолжал выступать за «Торпедо», отдал мне капитанскую повязку. Ребята и тренеры его поддержали. Так в 21 год я стал капитаном «Торпедо» и оставался им на протяжении многих лет. За что мне такое доверие было оказано? Наверное, за игровые качества. Перед игрой все равны, независимо от количества прожитых лет.

— Вы пришли в футбол в период господства «дубль-ве» Номер восемь на вашей футболке соответствовал роли правого полусреднего, или инсайда. Объясните в двух словах молодежи, в чем заключались ваши функции на поле?

— Инсайды — обычно располагались чуть сзади, между крайним и центральным нападающими. Они выполняли большой объем работы, созидали, конструировали игру и активно участвовали в завершении атак. Но многие, наверное, забыли, что еще за несколько лет до шведского чемпионата мира, где бразильцы показали миру систему 4+2+4, некоторые московские команды, в том числе и «Торпедо», довольно успешно эту систему осваивали. После прихода Стрельцова мы с Эдиком нередко играли сдвоенного центра.

— Давайте все же вернемся к «дубль-ве». Правому инсайду противостоял левый полузащитник, игрок под номером шесть. Но при переходе соперника в контратаку уже инсайду надлежало преследовать полузащитника. Мне не раз приходилось наблюдать за вашей игрой, и создавалось впечатление, что защитные функции выполняются вами весьма неохотно или даже вовсе игнорируются.

— В «Торпедо» так и было. И не из-за моей чрезмерной лени или пренебрежения к черновой работе. Не сочтите за нескромность, но своей активной игрой я вынуждал опекуна самого бегать за мной. Тренеры мне доверяли и давали возможность разбираться на поле с соперником. Но стоило попасть в сборную, как приходилось бегать от ворот до ворот. Бестолковая беготня отнимала много сил, нервировала. Потому в составе сборной я играл процентов на двадцать и даже на тридцать ниже своего уровня.

— Я слышал, у вас и неприятности крупные на этой почве случались.

— Еще какие! Едва от футбола не отлучили. В 1958 году после чемпионата мира сборная СССР отправилась на товарищеский матч в Англию, Это был какой-то кошмар. Игра равная, моментов — поровну. Мы бьем в штанги, не попадаем в пустые ворота. У них, что ни удар, то гол. Короче, проиграли им 0:5. После игры тренер обвиняет меня в том, что при третьем или четвертом голе я не поднял ногу. «Где это случилось?» — спрашиваю. «В центре поля». В центре поля, вы представляете? Да ведь пока мяч от центра до наших ворот дошел, еще человек пять ногу должны были поднять, А виноватым оказался Иванов. После возвращения из Лондона нас основательно пропесочили на более высоком уровне. Оказалось, что сборная проиграла из-за трех человек: Иванова — не поднял ногу, Бориса Кузнецова — создал пенальти в безобидной ситуации, и Симоняна. Вина его заключалась в том, что он был капитаном команды. Спасибо Андрею Петровичу Старостину — сумел отстоять тогда нас, А то ведь всерьез готовились изгонять нас из футбола.

Вы посчитайте, сколько в каждой игре, даже классных команд, потерь мяча. Это неизбежно. А тут истерику закатили: «Ногу не поднял!».

— Но одна такая потеря стоила сборной СССР выхода в полуфинал чемпионата мира.

— Вы имеете в виду нашу игру с Чили в 1962 году?

— Именно. Телетрансляций тогда из Чили не было, но видеозапись о том турнире позволяет увидеть подробности решающего гола в наши ворота. Вы находитесь где-то в районе центрального круга в поиске развития атаки. Мяч в полуметре от вас. И вдруг Санчес довольно бесцеремонно обкрадывает вас и мчится к воротам Яшина. А на экране немая сцена из заключительного акта «Ревизора»: Иванов и кто-то из наших игроков замерли с разведенными руками. Санчес тем временем передает мяч Рохасу, и тот, чуть продвинувшись вперед, забивает гол. Как Иванов-тренер расценивает в этом эпизоде действия Иванова-футболиста?

— Хорошо, что вы затронули эту тему. Меня уже много лет упрекают за этот гол, хотя Яшину досталось за него куда больше. Немую сцену вы, наверное, наблюдали при стоп-кадре. В действительности же я бросился за Санчесом, но в кадре меня нет. Затем продолжаю бежать за овладевшим мячом Рохасом Что уже видно на экране. В это время ему наперерез бросился наш защитник. Поэтому я чуть притормозил. Замешкался и мой партнер. А Рохас неожиданно пробил. И попал.

— Не будем больше о грустном, к тому же с этим чемпионатом у вас связаны и приятные воспоминания: забив четыре гола, вы вместе с еще пятью футболистами стали лучшим бомбардиром турнира. Вот мы и подошли к центральной теме нашей беседы «Мои голы — мое богатство», — смело может утверждать футболист, занимающий четвертое место в Клубе Григория Федотова. Интересно было бы узнать, благодаря чему вы, не обладая сверхмощным ударом и данными форварда — тарана, забили так много мячей?

— Сережа Котрикадзе в общем правильно подметил мои козыри — неожиданность, нестандартность действий, хитрость. Помогали мне в игре и хорошее видение поля, тактическое разнообразие, интуиция. Футбол ведь не только сила, скорость, выносливость, но также поединок ума, интеллекта. Я всегда старался застать врасплох, перехитрить, запутать. И когда это удавалось, получал огромное удовольствие.

— О первом голе спрашивать уже не буду, не имеет смысла. При подготовке этого материала в номер непременно расскажу читателям, как вы меня огорошили.

— Кому все же я его забил?

— «Крыльям Советов».

— Куйбышеву? Да, да, вспоминаю. Чуть ли не в каждой игре им забивал. Так, может, им я больше всех и вколотил?

— Браво, Валентин Козьмич! На сей раз интуиция не подвела вас и за пределами футбольного поля. И что любопытно: «Крылышкам» вы забили в чемпионатах СССР не только первый, но и последний — 123-й гол. В общей сложности больше, чем им, вы никому не забивали — 11 мячей.

Отступление первое. Вот уже 35 лет пребывает Иванов в счастливом браке с олимпийской чемпионкой Лидией Калининой-Ивановой. Вне дома его любовь принадлежит «Торпедо», с которым связан (с небольшими перерывами) с 1953 года. То же и с «Крылышками». Это по прошествии многих лет он не мог вспомнить свой первый гол. Но тогда, будучи футболистом, Иванов не забывал о своей первой «любви» и до окончания футбольной карьеры оказывал ей «знаки внимания».

Но форвард такого масштаба не мог войти в клуб Федотова, забивая мячи только куйбышевской команде. Поэтому простим ему столь же сильные «увлечения» киевским «Динамо» и кишиневцами (которым тоже забил по 11 мячей), а также «Спартаком!» (10), «Зенитом» (9), динамовцами Москвы и Тбилиси (по 8), ЦСКА (7). Ну, а разным мимолетным «интрижкам» несть было числа. С 30-ю командами встречался Иванов в чемпионатах Союза и у 25 оставил след «в душе и сердце».

Итак, в числе «пострадавших» от Валентина Иванова 25 команд и 58 вратарей. Не щадил он никого; ни молодых, ни опытных, ни знаменитых, ни безвестных… Пожалуй, кроме Рамаза Урушадзе, он забил всем вратарям, игравшим за сборную страны в те годы: Яшину, Беляеву, Иванову, Разинскому, Макарову, Маслаченко, Котрикадзе, Пшеничникову, Бауже… Успел забить и ставшему легендарным при жизни Алексею Хомичу. А помнит ли наш именинник, кого из них он чаще огорчал? Давайте полюбопытствуем.

— Валентин Козьмич, вы знаете, кому из вратарей больше забили?

— Котрикадзе? Может, Яшину?

— Им вы забили немало — по шесть мячей. Но два динамовца делят только второе-третье места. А на первом еще один динамовец — киевский — Олег Макаров, причем с большим отрывом. Из одиннадцати мячей, попавших в ворота Киева после ваших ударов, десять извлекал из них именно Макаров. Терзали вы его и в Москве, и в Киеве. В 1958 году чуть было «хет-трик» ему не сделали. После двух пропущенных мячей он благоразумно покинул поле. А вы, словно не заметив этого, забили еще гол ни в чем не повинному человеку, будущему своему коллеге-тренеру Евгенио Лемешко. И все же через пять лет вы сделали еще «хет-трик», и на сей раз не только Киеву, но и Макарову. Не успел он тогда вовремя смениться. Зато после игры покинул поле… навсегда. Правда, до конца сезона Макаров в одном из матчей отстоял в воротах две или три минуты, но фактически тот матч стал для него последним… А кому из вратарей забивать было труднее, вы наверняка знаете?

— Конечно же, Яшину.

— Хоть и забили вы ему в шести матчах, но эти голы, должно быть, имели горький привкус: в четырех случаях не спасли они «Торпедо» от проигрыша.

— Все равно я им очень радовался. А один гол со штрафного получился просто красивым. Яшин, как обычно, правильно поставил стенку и место в воротах выбрал верное. Но мне так здорово удалось подрезать мяч поверх стенки, что Лева и шелохнуться не успел.

— А говорили, что не помните свои голы. Может, и о самом красивом расскажете?

— Ну этот никогда не забуду. Забил я его в 60-м, в полуфинальной игре Кубка Европы, сборной Чехословакии. Получив мяч в центре поля, я двинулся к воротам с места правого края. Обыграл по пути двух или трех соперников и, дойдя до лицевой линии, хотел уже прострелить в штрафную, как на меня бросился еще один игрок. Обыгрываю его и проталкиваю мяч в штрафную. Навстречу вратарь. Одним движением оставляю его не у дел и бью по воротам. И хотя место там заняли сразу три защитника, мяч оказался в сетке.

Отступление второе. Вот теперь только я понял, почему Иванов не смог вспомнить первый свой гол. Он ведь эстет, ценящий в игре прежде всего красоту. Гол обычный, рядовой, если даже он и первый, мог легко забыться. Но красивый гол, красивая комбинация или просто красивый игровой эпизод надолго оставались в его памяти.

— Самый памятный матч?

— Тот же матч с Чехословакией и следующая игра с югославами. Мы обыграли их и получили Кубок Европы.

— Самый счастливый год?

— И думать не надо. Конечно, 1960-й. Со сборной выиграл Кубок Европы, с «Торпедо» — Кубок и первенство СССР. Какие ребята тогда собрались: Шустиков, Воронин, Маношин, Метревели, Гусаров, Батанов… В истории нашего футбола таких команд немного было.

— А вы знаете, какой матч был для меня самым обидным? — неожиданно переходит в контратаку Иванов.

Она явно застала меня врасплох.

— Матч в Ташкенте с тбилисцами за первое место? Последняя ваша игра в сборной с бразильцами? — беспорядочно отбиваюсь я.

— Нет, не догадаетесь. Со сборной Австрии в Москве. Хоть матч был и товарищеским, но настрой у меня в тот день был необычным. Носился по полю, как угорелый. На первых минутах несколько верных моментов упустил. И все же знал — забью. Это чувство никогда не обманывало. А меня вдруг заменили. Обидно было до слез. Ведь забил бы. Времени оставалось еще много. А так наши проиграли.

— Тем не менее пенальти вы тогда не забили.

— Его в начале игры назначили. Я еще перевозбужден был, торопился забить. Пенальти в таком состоянии нельзя бить. Вообще с одиннадцатиметровыми проблем у меня не было. Всего еще один раз, кажется, промахнулся.

— Процент действительно у вас высокий. В чемпионатах всего три промаха из двадцати попыток.

— Даже три? Спорить не буду. Но помню один, который Банникову не забил. От него и сейчас в дрожь бросает.

Отступление третье. Случилось это в предпоследнем туре чемпионата 1964 года. «Торпедо», опережавшее к тому времени тбилисцев на очко, принимало киевское «Динамо». При счете 1:1 незадолго до конца матча москвичи получают право на одиннадцатиметровый. Слово Иванову.

— Когда судья дал пенальти, стало как-то не по себе. Судьба первенства ведь решалась. Чувствую — не забью. В таких случаях бить нельзя. Но куда денешься. Смотрю на ребят — лица вытянутые, отводят взгляд. Медленно ставлю мяч на отметку, не торопясь, разбегаюсь. Думаю, может, успокоюсь. Не помогло, Ноги ватные, еле держат. Так на них добежал до мяча и, конечно, не забил. А могли ведь чемпионами стать.

— Но могли ведь стать чемпионами и в дополнительной игре с тбилисцами в Ташкенте. К середине второго тайма ведете 1:0, продолжаете владеть инициативой. Вы хоть и вышли на поле с травмой, но Котрикадзе и защита тбилисцев в напряжении, глаз с вас не спускают. И вдруг Иванов уходит с поля. У соперника словно гири с ног свалились, и через 8 минут уже 1:1. А в дополнительное время «Торпедо» даже не сопротивлялось. Как же это капитан в такой ответственный момент мог покинуть корабль?

— Что же мне оставалось делать, если тренер счел необходимым меня заменить? Тогда противиться ему и уговаривать было не принято. Нога у меня болела, но доиграть матч вполне мог. И, уверен, победили бы.

— И сделали бы себе отличный подарок к тридцатилетию. Помните, матч состоялся 18 ноября, в канун дня вашего рождения?

Что же получается, Валентин Козьмич. Четыре года «Торпедо» билось за «золото» с иногородними командами, и каждый раз ему ставили «подножку» земляки. В 60-м на заключительном коротком этапе из десяти туров дважды вас «переехал» «Локомотив». И только победа «Торпедо» в Киеве позволила опередить конкурента. То, что не удалось «Локомотиву», сделал на следующий год «Спартак». Опять в финальной стадии опережаете тех же киевлян, а спартаковцы отбирают у вас четыре очка и производят киевское «Динамо» в чемпионы, В 64-м до игры с тбилисцами в Ташкенте вообще бы дело не дошло, не отбери московское «Динамо» у торпедовцев в самый неподходящий момент два очка. То же они повторили и в 65-м, и, если бы кутаисцы в последний момент не остановили Киев, быть ему чемпионом.

— Московские команды всегда бились между собой насмерть.

— Когда интересы совпадали, понятно. Но ведь тогда ни «Локомотиву», ни «Спартаку», ни «Динамо» ничто не светило. Неужели не могли с ними договориться?

— Если б могли, вы этот вопрос сегодня не задали бы.

— Неужели тогда не существовало договорных игр?

— Где-то к середине 60-х ходили слухи, что кто-то ли вратаря уговорил, то ли защитника. Возможно, и было два-три случая. Не знаю. Но чтобы договаривались команды, такого быть не могло. Тогда все решалось на поле.

— Статистики склонны фетишизировать цифры, считая, что при их содействии можно объяснить все и вся. Интересно, подтвердят ли они особенности Иванова-футболиста? Для чистоты эксперимента в таблицу вам позволено будет заглядывать после ответа. Вопрос первый: в какое время года вы чувствовали себя в наилучшей спортивной форме?

— Я довольно быстро набирал форму и умел ее поддерживать на протяжении всего сезона. И все же ответ однозначный — весна. Я не мог долго оставаться без футбола. И после зимних каникул с жадностью бросался на мяч. Игралось легко, в охотку, и сил было еще много. Весна.

— Отлично! — не смог совладать с эмоциями, — Смотрите, в 95 играх 46 мячей. И в количественном, и в процентном отношении выше, чем летом и осенью.

Вопрос второй. Существовала для вас проблема чужого поля?

— Проблемы не было. Конечно, в Москве при своем зрителе играть куда приятнее. Но и на чужих полях особых неудобств не испытывал. Увлеченность игрой помогала отвлекаться от шума трибун. А так как хозяева у себя дома играли смелее, мне удавалось извлекать из этого пользу. Так что и вне Москвы забивал я немало, разницы большой быть не должно.

— Более того, иногородним командам на их поле вы забили даже чуть больше, чем в Москве: 47:45. Случай довольно редкий. Вот видите, теперь уже цифры подтвердили необычность, нестандартность Иванова-футболиста.

— А как вам удавалось распределять силы на протяжении 90 минут. Не заплетались ноги к концу игры?

— Понимаю, куда клоните. Я говорил уже, что получил отличную закалку в дворовом футболе, где матчи продолжались по нескольку часов без перерыва. И в большом футболе мне удавалось выдерживать до конца. Уставал ближе к концу игры, не без этого. Но результат матча, как правило, определялся во втором тайме. Вот приходилось и волю проявлять, и характер, играть через не могу. Наверное, во втором тайме я даже забил чуть больше.

— Не чуть, а значительно: 68 против 55.

— Я ведь вообще был заводной: ни себе не давал покоя, ни товарищам. Уже и время игры к концу подходит, и в счете ведем прилично, а меня все вперед тянет, к воротам, и на ребят еще покрикиваю, чтобы не стояли. Вы можете сказать, сколько я мячей забил в конце матча?

Удар неожиданный, коварный, в самую «девятку». На сей раз мне удалось его отразить. За счет правильного выбора позиции, точнее, домашней заготовки.

— Вот вы и сами прокомментировали цифры, которые я, к счастью, успел подготовить. В последние пять минут в играх на первенство, Кубок и в составе сборной вами забито 23 мяча. Около десятка — в ситуации, когда команда вела с преимуществом от трех до пяти мячей. Еще восемь решили судьбу матчей. И каких! Гол на 120-й минуте в финале 1960 года с тбилисцами обеспечил победу в Кубке. В матче мирового первенства 1962 года с Уругваем при счете 1:1 за три минуты до финального свистка вы забили гол.

— А меня ведь за него ругали.

— ???

— При ничейном результате мы избегали встречи в ? финала с чилийцами, хозяевами турнира. И мой гол нарушил планы руководства. Но если бы не забил я, тогда в оставшиеся три минуты это могли сделать уругвайцы. А нам пришлось бы возвращаться домой. И единственным виновником стал бы Иванов, которому до конца дней напоминали бы, как он из выгодного положения не попал в ворота.

— Разница между товарищескими и официальными матчами для вас существовала?

— Естественно. Чем ответственнее матч, чем серьезнее я настраивался, мобилизовал себя. Волновался очень. Но как только начиналась игра, обо всем забывал. Выкладывался полностью. Играл я в них значительно сильнее.

— Вот цифры снова подтвердили правоту ваших слов. Смотрите: в 31 товарищеском матче вами забито 9 мячей, а в 30 играх олимпийского турнира, Кубка Европы и чемпионатов мира — 17.

Вам не кажется, что благодаря моему усердию футболист Валентин Иванов несколько воспарил над человечеством? Может, попытаемся показать, что Валентин Козьмич при всех его талантах, заслугах и титулах хоть и не совсем обычный, но.все же такой же земной, как и мы с вами, и ничто человеческое ему не чуждо? А для начала вспомним, как он собирался осенью 1957 года на решающий матч отборочного турнира чемпионата мира со сборной Польши, от исхода которого зависело, кто же на следующий год отправится в Швецию на турнир уже финальный.

— Не хотел я эту историю ворошить. Ну да ладно, дело прошлое. Если коротко, то опоздали мы со Стрельцовым на поезд Москва-Берлин, в котором сборная отправилась на матч с поляками, из-за моей беспечности. Догонять его пришлось в машине дожидавшегося нас на перроне работника федерации футбола. Только в Можайске мы чуть его опередили, но расписанием остановка там не предусматривалась. Тогда начальник станции на свой страх и риск задержал состав на несколько секунд. Это было, конечно, солидное ЧП. Уже в Лейпциге, где должен был проходить матч, работники Спорткомитета прямо сказали, что наша судьба напрямую зависит от результата игры. Мы со Стрельцовым поняли, что спасти нас может не только победа, но и забитый кем-то из нас гол. Я имел отличный шанс, но не использовал, а Эдик спас и сборную, и нас.

— Шуму было тогда много. И фельетоном едким, кажется, «Комсомолка» разразилась. В нем Иванова со Стрельцовым упрекнули еще и в том, что после возвращения сборной команды из-за рубежа им подавали «ЗИСы», а остальным — автобус. Действительно, было такое?

— А почему, собственно, завод не может послать за своими игроками автомашины? В чем криминал?

— В том, что отрывались от коллектива. Я вообще-то не эту историю собирался от вас услышать. Ну раз рассказали, ничего страшного. Вы мне домашнюю заготовку расстроили. А заключалась она в следующем: Иванов рассказывает, как в день отъезда он навещает с бутылкой шампанского больную сестру и тихо, мирно, в семейной обстановке нарушает режим, что и послужило причиной происшедшего. И тогда до рассказанной вам истории дело бы и не дошло, так как при упоминании о шампанском я намеревался спросить: «А как футболист Иванов относился к зеленому змию?» Впрочем, считайте, что вопрос уже задан.

— Как любой нормальный человек. Я всегда довольно профессионально относился к футболу и не делал ничего, что могло бы отразиться на моей спортивной форме или подготовке к матчу. А выпить в праздник или после игры бокал шампанского или пива никогда не считал зазорным.

— А как насчет преданности Иванова «Торпедо»? Были змеи-искусители?

— Были, конечно. Однажды я мог даже не устоять. Не перед соблазном, перед законом:
Стрельцова и меня призвали в ряды Советской Армии. И в клубе отнеслись к этому с пониманием. Даже проводы торжественные собирались устроить. Но что-то там не получилось.

— Помните визит «Торпедо» во Францию в 57-м, когда вы со Стрельцовым парижский «Рэсинг» и «Олимпик» из Марселя под орех разделали? (Обе встречи торпедовцы выиграли с одинаковым счетом — 7:1. — А. В.).

— Было дело. Только не мы со Стрельцовым, а команда выигрывала.

— У меня и в мыслях не было кого-то обидеть. Но что поделаешь, если в основном голы забивали два футболиста.

— Сколько мы тогда забили?

— Одиннадцать из шестнадцати. «Рэсингу» — по два, «Олимпику» — по три, и еще гол Стрельцов забил «Ницце». Франция лежала у ваших ног. Я читал где-то, что на заключительном банкете за вас огромные деньги предлагали.

— Да, хотели нас заполучить, но в те годы это было невозможно.

— Ну, а если допустить невозможное?

— Я лично все равно не согласился бы. Нас тогда по-другому воспитывали. И даже деньги не могли меня соблазнить.

— Простите, а сколько вы получали в качестве «инструктора физкультуры»?

— По дореформенному курсу — 1200 рублей.

— Может, проще в масштабах послереформенных. Мы пока о них еще помним.

— В послереформенных — 120 рублей. Кроме того, нам выдавали премии после каждой игры. Размер ее зависел от результата и количества зрителей. После первого в моей жизни вильнюсского матча, несмотря на проигрыш, нам выплатили по 80 рублей. А ведь стадион у них был небольшой. Сколько там могло быть зрителей?

Стоило мне после всех статистических выкладок чуть расслабиться, как, Иванов, мгновенно уловив это, «забил гол» в мои ворота. Как же я не заглянул дома в свои записи! Ведь интересно знать, сколько зрителей вживую наблюдали за его дебютом.

— Стадион в Вильнюсе, вмещал где-то около 15 тысяч. Если учесть, что и вильнюсский «Спартак» в тот день дебютировал в классе «А», то он, по всей вероятности, был полон, — все, что я мог ответить.

— А в Ленинграде после игры на стотысячнике, — сказал мой собеседник, сделав вид, что не заметил моего смущения, — нам по двести пятьдесят и даже по триста рублей выдавали.

— Если учесть, что литр молока и батон хлеба в 50-е годы стоили копеек двадцать, килограмм мяса — рубль, а автомашина марки «Победа» — 1600 рублей, на жизнь грех было жаловаться.

— Мы и не жаловались.

— Валентин Козьмич, прежде чем поздравить вас с 60-летием, считаю нужным напомнить, что вы вступили в счастливую полосу юбилеев. Вернее, она продолжается. В прошлом году исполнилось 40 лет со дня дебюта в «Торпедо» Иванова-футболиста и 25-летие дебюта в том же «Торпедо» Иванова-тренера. В обоих случаях дебют был ознаменован выигрышем бронзовых наград, а в 1968 году еще и Кубка. В этом году торжества семейные: 60-летие со дня рождения и 35-летие совместной, жизни двух олимпийских чемпионов — Валентина и Лидии Ивановых. Забили бы в 64-м пенальти Банникову, могли бы отметить и еще одно славное тридцатилетие.
В будущем году предстоят три 35-летия в связи с победами в Кубке Европы, Кубке СССР и чемпионате Союза, а также 30-летие второй победы в чемпионате СССР.

Год 1996-й. 40-летие победы на Олимпийских играх, 20-летие победы Иванова-тренера в первенстве СССР и торжества с оттенком грусти — 30 лет со дня завершения карьеры футболиста. В связи с этим вопрос последний: надеетесь, ли вы приурочить к одному из этих торжеств победу «Торпедо» в чемпионате России?

— «Золото» я вижу пока только в голубых мечтах. «Серебро» или «бронза» при благополучном решении ряда проблем вполне реальны.

Нам остается еще раз поздравить Футболиста с большой буквы, чьим богатством являлись не только голы, но прежде всего Игра. Своим богатством он щедро делился со всеми, кто искренне любил футбол и знал в нем толк. Пожелаем Валентину Козьмичу Иванову, чтобы он и на тренерском поприще добился таких же успехов, какие сопутствовали Иванову — футболисту.

Беседовал с юбиляром, спрашивал его, отвечал на вопросы, а также пожелал ему всяческих благ

Аксель ВАРТАНЯН

Еженедельник «Футбол» №48, 1994

*  *  *

ВЕЛИКИЙ ИГРОК И ТРЕНЕР
Валентин Иванов — знаменитый нападающий московского «Торпедо» и сборной команды СССР, имеет два высоких титула — олимпийского чемпиона и обладателя Кубка Европы. На футбольных аренах выступал в те счастливые для отечественного футбола годы, когда сборная СССР была одной из лучших команд мира. Спортивная судьба Валентина Иванова сложилась на редкость счастливо. В 19 лет он уже был в составе команды мастеров, в 21 год стал игроком сборной, в 22 — олимпийским чемпионом и заслуженным мастером спорта, в 26 — обладателем Кубка Европы, капитаном сборной, кавалером ордена «Знак Почета»… Подробнее ››

© Сборная России по футболу