Главная
Матчи
Соперники
Игроки
Тренеры

ИГРОКИ

Андрей ЧЕРНЫШОВ

Чернышов, Андрей Алексеевич. Защитник. Мастер спорта СССР международного класса (1990).

Родился: 7 января 1968, Москва.

Воспитанник московских СДЮСШОР «Смена» (первый тренер – Владимир Сергеевич Бобков) и СДЮШОР «Динамо».

Клубы: «Динамо-2» (1986–1987), «Динамо» Москва (1988–1991, 1993–1994), «Спартак» Москва (1992–1993), «Штурм» Грац, Австрия (1995–1996), ПАОК, Салоники, Греция (1997), «Гигант» Воскресенск (1997), «Гройтер-Фюрт» Фюрт, Германия (1997–1998), «Роял Антверп» Антверпен, Бельгия (1998), «Алания» Владикавказ (1998), «Торпедо» Москва (1998), «Леобен» Леобен, Австрия (1999), «Бад-Блайберг» Бад-Блайберг, Австрия (1999–2000), «Рубин» Казань (2001).

2-кратный чемпион России: 1992, 1993. Обладатель Кубка СССР-СНГ: 1991/92.

За сборную СССР/СНГ/России сыграл 29 матчей.

Участник чемпионата Европы 1992 года.

Чемпион Европы среди молодежных (U-21) команд 1990 года.

*  *  *

«Я ДОЛГО ЖДАЛ...»

В по-настоящему большой футбол он пришел два года назад и думать тогда не смел, по его собственным словам, что через каких-то полтора года доведется ему сдерживать атаки Скилаччи и Баджо. Он вообще не из мечтателей — он из реалистов, что так несвойственно его возрасту, И романтика в футболе существует для него только как результат, труда. Да-да, Андрей считает, что в свои 22 года попал в сборную вовсе не благодаря какому-то особенному таланту. Все произошло совершенно иначе…

— Тренеры, работавшие со мной в детских и юношеских командах, в одни голос твердили, что большого футболиста из меня не получится — обделил Бог данными. Единственно — голова вроде бы светлая, комбинацию-другую из тех, что у наших ворот замышляются, могу на ход раньше просчитать. Но этот плюсик — ничто в отсутствие прыгучести, стартовой скорости и всего остального. В отборе, считалось, я был слаб, в подыгрыше — непродуктивен… В общем, «даром преподаватели время со мною тратили».

— Но у них хоть для услады глаз другие, способные ученики рядом с вами, наверное, тренировались. А что заставляло вас самого продолжать заниматься не своим делом — после таких-то диагнозов?

— Да любил я эту игру. Просто любил, хоть и не собиралась она платить мне взаимностью. Не поверите — после каждой тренировки оставался еще сам поработать. Из года в год.

— Вы верили тогда тренерам?

— Я был, во-первых, довольно послушным ребенком, а во-вторых, мне ведь так не один человек говорил. Сначала, в спортшколе «Смена», потом в группе подготовки «Динамо». Да и в сборные, детские и юношеские, меня сроду не брали. Ну как тут, скажите, не поверить?..

— И не начать тренироваться еще больше?

— Смирившись с тем, что играть на высшем уровне будут другие, я решил, когда подрасту, начать готовить им смену. Нет, серьезно, я еще лет в двенадцать определил для себя, что после спортшколы окончу институт и буду тренером.

— Прямо идеальным вы каким-то были ребенком, я восприимчивым, и рассудительным. Учились, наверное, тоже без троек?

— Угадали. Если уж чем-то заниматься, то надо это делать на совесть, я так считаю. Даже в детстве.

— Когда, вы считаете, оно для вас кончилось?

— Со школой, наверное. В 86-м я окончил обе, общеобразовательную и спортивную, и отчетливо понял, что теперь начнется другая жизнь. Взрослая. Кого-то из нас позвали в дубль — это было как продолжение детства, я же понял, что с этого часа меня никто за ручку водить не будет, И поступил в институт связи.

— Отчего же не в инфизкульт?

— У связистов команда неплохая была — в первенстве Москвы играла. А техническое образование, я считал, в жизни не помешает — футбольное-то у меня какое-никакое уже было. Но ни поиграть за институт, ни поучиться в нем долго не пришлось — через несколько месяцев призвали меня в армию.

— На общих основаниях?

— Не совсем. По динамовской линии я попал во внутренние войска. Но курс молодого бойца проходил по-честному, и этого мне вполне хватило, чтобы, вырвавшись ненадолго из части, попасть в руки Олегу Долматову, который принял только-только созданную тогда команду «Динамо-2». Но его клуб был, как оказалось, полностью укомплектован защитниками.

— И долго пришлось горевать?

— К счастью, не очень. Вскоре помогать Долматову пришел Сан Саныч Максименков, который знал меня по группе подготовки. Он-то и вызволил меня из казармы. Я бросился тренироваться, как никогда, меня начали ставить в состав, и…

— Количество перешло в качество?

— Когда-то это, наверное, должно было произойти. Но, знаете… Вы можете смеяться, но я чувствовал за своей спиной не только наши ворота, но и ворота КПП, которые могли захлопнуться за мной из-за одной-единственной ошибки. Я видел, какая текучесть у нас в команде, и костьми ложился, чтобы в ней удержаться.

— Да, стимул, был, похоже, что надо. Как у начинающего пловца, которого бросают на стремнину. Но когда вы почувствовали, что «поплыли»?

— Где-то в конце 87-го. На уровне второй лиги я уже вполне освоился и считал, что могу пойти и повыше. Поэтому, когда пригласили в динамовский дубль, уже кое-какую уверенность в себе ощущал, все-таки взрослый футбол — это такая школа, которую мало чем заменить можно. А тут еще так удачно сложилось, что в сезоне 88-го мы чемпионами среди дублеров стали. И мой переход на следующий год в основной состав каким-то органичным получился — я даже и не заметил, как вернулся к своим сверстникам в другом качестве. Кобелев, Харин, Сабитов… Через столько лет я догнал их!

— Зато как скоро потом обогнали многих…

— Если бы мне кто-нибудь в казарме четыре года назад, когда мы по телевизору чемпионат мира из Мексики урывками смотрели, сказал, что в год следующего чемпионата я буду играть в сборной, я бы так же поверил ему, как если бы меня произвели из рядовых в майоры. Но вот, поди ж ты, играю. Я когда в «Динамо» пришел, половина моих сверстников уже в молодежной сборной играла. Закралась мысль — может, и я смогу туда попасть. Сумел. Но партнеры-то уже форму первой сборной примеряли! Я было о том же подумал, и аж дух от собственного нахальства захватило. Но, когда Анатолий Федорович эту команду принял, мелькнула мысль, что, может, и пригласит когда-нибудь разок попробовать. А там уж попробую показаться — как в «Динамо». Но что это произойдет так быстро, признаться, не рассчитывал.

— Итальянцы, наверное, тоже не рассчитывали?

— Да что вы! Мы же за неделю перед игрой приехали готовиться в Милан. Так что слыхали, как итальянцы рассказывали, с каким счетом они нас обыграют. Особенно щедры они были на обещания голов, когда узнали, что не будет в команде Заварова, Кузнецова, Хидиятуллина. А монтаж какой крутили! То Скиллачи с центра поля забивает, то Баджо в одиночку обыгрывает пятерых. Поневоле начал подумывать, что эти просто так не отпустят. Даже в игре поначалу такое ощущение было — вышел и жду,
когда они меня обыгрывать начнут. А «великие» не спешат что-то. Не творились у них как-то чудеса в тот день. Помешали мы им, да и сами кое-что создали. Я, правда, был из тех, кто только мешал.

— Кстати, вам в детстве не попадалось на глаза интервью знаменитого югослава Джаича, где он говорил, что не представляет себе, как человек может мечтать стать футболистом, чтобы мешать играть другим футболистам?

— А я вот всегда мешал. Мне с первого дня сказали, что играть будут другие, а я вот, маленький и тощий {это ж я годам к восемнадцати вымахал до своих ста девяноста, а так раньше ростом никогда не выделялся), должен не давать им это делать. И ни о чем другом мне думать уже не приходилось. И моей мечтой было хоть раз в жизни не дать сыграть футболисту класса Джаича. И для этого я работал на тренировках и после них, когда другие давно уже были на пути домой.

С. МИКУЛИК

Газета «Советский спорт», 23.11.1990

*  *  *

«Я ВЕРИЛ В ПОБЕДУ ДО ТРЕТЬЕГО ГОЛА»

Звонок в эти дни игрокам нашей сборной, безусловно, рискован. Ведь вероятность того, что ты подучишь отказ, весьма, велика. И все-таки я посчитал, что лучше поговорить сейчас, чем потом, когда кое-что позабудется и интервью станет уже возвращением в неприятное прошлое. И чтобы снизить этот риск до минимума, я набрал телефон Андрея Чернышова. Я был рад, что он оказался человеком (что делает ему честь) безотказным и откровенным даже в такой момент.

Впрочем, я шел на разговор не просто с интересным собеседником, а с одним из лучших, по мнению «Спорт-Экспресса», наших футболистов на чемпионате Европы. Если вообще выделение лучших в такой команде не противоречит здравому смыслу.

— Вероятно, вы правы, — поддержал мой риторический вопрос Андрей. — Проиграла вся команда. И нормальный человек никогда не будет считать себя героем, если случилась общая беда. Впрочем, я и не был светлым пятном на черном фоне. Для меня это трагедия, возможно, даже в большей степени, чем для остальных.

— Трагедия футбольная или жизненная?

— Сейчас по горячим следам даже сложно оценить. Наверное, все-таки трагедия, не выходящая за рамки моей работы — футбола. Ведь в жизни у меня существует еще семья, маленький сын.

— Трагедия обычно вносит крутой перелом в жизнь человека.

— Я жду какого-то события, которое поможет мне побыстрее забыть происшедшее.

— В котором повинны?..

— …все игроки команды. Кого-то выделять не имеет смысла.

— А может, тренер, и пригласивший всех лучших или допустивший тактический просчет?

— Не буду оригинален: я не вправе обсуждать действия тренера. Можно сказать, даже не компетентен. Мое дело играть и выполнять игровое задание.

— Оно на этом чемпионате было постоянным?

— Да: страховать партнеров, «чистить». Ведь сборная СНГ использовала персональную опеку, а в такой ситуации роль либеро возрастает. Кстати, я считаю, что игра «по игроку» при отсутствии крайних защитников себя полностью оправдала. Ни ван Бастен, ни Ридле, ни Гуллит мячей не забили. Удачной была установка Бышовца на так называемую «лояльную опеку» — кто ближе. Иногда даже мне приходилось присматривать за форвардом.

— Но за несколько дней до чемпионата еще не было уверенности, что именно вы займете место свободного защитника.

— Чувствовалась разница в классе между футболистами, выступающими в СНГ, и ребятами, играющими за рубежом. Поэтому я не выступал в контрольном матче с датчанами и только упорной работой за последнюю неделю убедил Бышовца в своей надежности.

— А вот выступавший в ваше отсутствие по телевидению Гавриил Качалин считает, что в сборную следует приглашать только футболистов, играющих в наших командах. Вероятно, имелось в виду, что они еще не почувствовали вкус больших денег.

— Я уважаю Гавриила Дмитриевича, но в данном случае с ним не согласен. Как в таком случае быть, например, с голландцами — ведь они выступают в самых богатых клубах мира — «Милане» и «Барселоне»?

— И все же на чемпионаты Европы и мира люди приезжают отстаивать честь своей страны и даже согласны отказаться от премиальных. А чью честь защищали вы?

— Собственную. Кроме того, для многих выступление за сборную — это возможность подписать выгодный контракт или увеличить сумму уже существующего.

— Так что же помешало команде, в которой было наибольшее число футболистов, выступающих за рубежом, сыграть успешней?

— Последняя встреча. До нее все шло по плану. Матч с Германией можно отметить как один из лучших за последние годы.

— Может быть, у игроков возникли иллюзии из-за удачи в отборочном цикле? Может, произошла переоценка своих возможностей? Ведь почти все футболисты, отвечавшие на вопросы «СЭ» перед чемпионатом Европы, видели себя либо чемпионами, либо финалистами.

— Нет, силы свои мы оценивали совершенно реально. Ведь одно дело настроиться на конкретный матч, другое — на краткосрочный напряженный турнир. А об анкетах — так не могли же мы заранее расписываться в своей беспомощности. Тем более что в свои силы действительно верили.

— И вот вы пропустили два гола от шотландцев. Но до какого-то момента еще верили, что можете добиться необходимого результата?

— Лично я верил в успех до третьего мяча. Только тогда уже все стало ясно.

— Может быть, команда была не в состоянии забивать, и максимум, чего от нее можно было требовать — это ничьей? Да и лучшие, по нашему мнению, футболисты — игроки обороны: Харин, Онопко, вы.

— Да, с атакой проблемы были очевидны — не играл Шалимов, Колыванов не смог принять участия в решающем матче. Ну, а Онопко, безусловно, порадовал нас и удивил всех, выключив из игры Гуллита. Не менее славно сыграл в воротах Дима Харин. Дважды в матче с голландцами я уже видел мяч в сетке, но наш кипер просто-таки творил чудеса.

— В коде чемпионата «СЭ» печатал статистические досье на каждого футболиста и, естественно, команды в целом. Так вот, в игре с шотландцами сборная СНГ сделала фантастическое число точных передач — 550. Чего же при такой точности не хватило нам прежде всего?

— Нескольких голевых передач из этих пятисот пятидесяти. Ведь можно катать мяч поперек поля сколько угодно, а можно двумя-тремя кинжальными пасами решить исход матча.

— Как, например, это делала датская сборная?

— Я не могу подобрать восторженных эпитетов, чтоб по достоинству оценить игру этой команды. Я просто радуюсь за датчан, как бы радовался за свою команду, если б она добилась такого же успеха.

— А я радуюсь еще и тому, что замолчат теперь те, кто не переставал говорить о недостатке времени для подготовки. Датская команда, собранная за считанные дни до чемпионата, своей игрой опровергла этих людей.

— Возможно, именно неожиданное включение датских футболистов в «шведскую восьмерку» и помогло им. Во-первых, до последнего момента они отдыхали, а это немаловажно. Во-вторых, все они в один голос выдавали себя за нежданных гостей: дескать, мы сюда приехали занять вакантное место, поэтому хорошего результата от нас не ждите. Так они и усыпили бдительность англичан, французов и, наконец, голландцев.

— Меня удивило, почему наши футболисты в той же анкете откровенно пренебрегли шансами голландской сборной, котировавшейся в футбольных кругах весьма высоко, зато ставили на немцев.

— Я всегда уважал немецкую сборную, которая в любой момент, находясь в самом плачевном состоянии, может собраться и добиться необходимого результата. Ярким примером можно считать чемпионат мира в Мексике, где немцы проиграли датчанам, с трудом одолели марокканцев и хозяев первенства, а затем чуть было не стали чемпионами. Что до голландцев, то они в последнее время не показывали яркой игры и были в моем представлении далеки от европейской вершины. Впрочем, уже после первого тура чемпионата я изменил свое мнение, Сказав, что голландцы обыграют немцев и станут потом чемпионами Европы. Однако первоначальный прогноз, видимо, оказался вернее.

— Провал англичан и французов — это сенсация?

— От англичан я ничего серьезного не ждал. А вот французы, конечно, «подарили» несколько часов удивления, если не сказать — разочарования. Команда просто отказалась от своей блестящей игры, которую демонстрировала в отборочном турнире. Ведь выйти и играть без середины, рассчитывая лить на одного Папена, просто смешно. И все-таки Папен великолепен. Это гениальный игрок.

— Кто еще из футболистов произвел на вас впечатление?

— Лаудруп, вся шведская зашита, вратарь Шмейхель.

— Возвращаясь к последнему матчу с шотландцами, интересно узнать, что говорили в раздевалке игроки, что — Бышовец?

— Какой-то серьезной оценки, которую вам, наверное, хотелось бы услышать, не давал никто. Все были в состоянии оцепенения и говорили что-то невразумительное: «Могло быть так, а не этак. Не повезло». Анатолий Федорович просто старался успокоить, сказав: «Вы отлично провели две сложнейшие игры с немцами и голландцами, а теперь вам необходимо как можно быстрее забыть происшедшее и вспомнить о клубах, на время вычеркнув из памяти сборную».

— Сейчас вы дома я досматриваете турнир по телевизору. Можете сравнить ваш первый чемпионат с теми, что видели ранее?

— Пока я был в Швеции, вся атмосфера большого футбола давала дополнительные силы и превращала игры пусть в рабочий, но праздник. Сейчас я уже зритель. И только посмотрев игры из Москвы, понял, каким прекрасным может быть иногда футбол. Оказывается, взгляд со стороны бывает чрезвычайно полезен.

Михаил ПУКШАНСКИЙ

Газета «Спорт-Экспресс», 25.06.1992

*  *  *

НОВОЕ АМПЛУА СТАРОГО ЗНАКОМОГО

Сезон 2001 года экс-либеро сборной СССР начал в казанском «Рубине». 2002-й — на посту главного тренера юношеской сборной России. А три дня назад возглавил уже «молодежку» и одновременно стал помощником Валерия Газзаева в главной команде страны. Надо сказать, в кабинете на Лужнецкой смотрится Чернышов органично. В двух шагах от Колоскова и Симоняна.

ЧИВАДЗЕ, ХИДИЯТУЛЛИН…

— Лет десять назад газеты цепь выводили: Чивадзе — Хидиятуллин — Чернышов…

— С одной лишь разницей — я в сборной не так долго держался, как Александр с Вагизом. Они-то великие, а себя я к таковым не отношу.

— А ведь если бы не Долматов, тренировавший когда-то «Динамо-2», и не было бы никаких сравнений, и закончиться для вас большой футбол мог, не начавшись.

— Вы ту историю до конца наверняка не знаете. Сначала Олег Васильевич отправил меня в часть, даже не посмотрев. А потом был матч «Динамо» Вологда — «Динамо-2». Некому было играть — от безысходности и выпустили: «Выходи, играй, как умеешь…» Я-то уже в армию готовился, последнюю неделю дома перед призывом отдыхал. И служить бы мне, кабы не та игра с Вологдой.

— Еще в детской команде, кажется, сталкивались вы с тренерским непониманием.

— Мой первый тренер, Владимир Бобков, многих игроков вырастил — Симутенкова, Файзулина, Харина… Меня нашел в Люблино, капитаном сделал. Я ему, как себе, верил, а он ушел в другую школу, нескольких ребят с собой взял, а нас с Равилем Сабитовым «забыл». Как «неперспективных». Я в подушку плакал: та история для меня была куда трагичнее, чем момент, когда с футболом завязывал.

— В этом случае без трагедий, значит, обошлось?

— Обошлось, потому что не сразу понял, что заканчивать придется. Долго верил, что смогу вернуться в футбол, доктора к худшему готовили постепенно…

— Вы уже за «Рубин» играли?

— Да, а травму получил на израильском сборе. Там же снимок сделали — и ничего серьезного не увидели. Продолжаю работать, готовлюсь к чемпионату, даже играю в Астрахани… После игры на колено смотреть больно — бесформенное. Полетел в Австрию на обследование, остановился у Сергея Юрана. Операцию сделали, сплю после наркоза — а Юран тем временем с доктором поговорил и узнал, что проблемы мои снять едва ли удастся. Хрящ с тканью вылетел, кости друг о друга терлись… Еще одна операция.

— И грустили вы с Юраном вдвоем — фактически завязавшие, но надежды еще не потерявшие…

— У Сергея тогда еще ничего не решилось. Как-то поехали с ним на обследование, доктор и сказал: после таких травм, когда лоб пробит, люди вообще погибают… А через пару недель случилась трагедия с Перхуном. У Юрана постоянные головные боли были, препараты стал сильные принимать, от них почки прихватило. Доктор потом сказал: исход хороший, он даже не ожидал. Только с футболом надо заканчивать.

ЛИЦОМ К ЛИЦУ С ДЗЕНГОЙ

— Я никогда перспективным не считался. Зато учился очень хорошо — многие говорили, что нет смысла продолжать футболом заниматься. И вдруг началась для меня сказка — сначала капитан команды, которая союзный турнир дублеров выиграла. Пробиваюсь в основной состав, с «молодежкой» чемпионат Европы выигрываю, потом первая сборная… Мои ровесники это не воспринимали. Ревновали. У многих личная обида на судьбу, знаю, до сих пор осталась. Не могут понять!

— А Андрей Баль тогда, помню, сказал — вот сойдет Барези, «Милану» и брать на это место некого, кроме Чернышова.

— Знали б вы, как часто я те слова Баля вспоминаю… Это в Израиле было, в 92-м. Мы готовились к чемпионату Европы, и Саша Уваров всех к себе домой пригласил. Стол накрыли, жена Сатина, Люба, готовит прекрасно… Мы с ребятами поинтересовались, сколько в Израиле платят. А Баль в ответ: «Тебе-то, что, Андрей? Твое место — в Италии, в „Милане“!» Но из итальянцев звала меня тогда только «Фоджа». Следом всплыл французский «Осер». До сих пор жалко, что не оказалось рядом толкового агента. Потом узнал, что за меня просили баснословные деньги, около миллиона… Уехал бы тогда — может, все получилось бы, как у Шалимова. Очень хотелось итальянский футбол изнутри попробовать. А то всю жизнь только против них и играл… Мы сразу после ЧМ-90 с итальянцами 0:0 в гостях сыграли, и я большой разницы в классе не почувствовал. Можно, понял, в Италии играть. Мы же могли и победить в том матче: Протасов один на один выскочил — не забил. Рассказывал в раздевалке, что мяч в кочку попал…

— А в ответном матче лицом к лицу с Дзенгой уже вы оказались.

— Слишком много времени на раздумья было — даже прикинул для себя: в какой угол лучше пробить? Может, в левый, свободный? Нет, думаю, надо на силу, по центру. И попал Дзенге в локоть. То ли он лицо закрывал, то ли просто руку выставил… Но была в том матче уверенность, что ничего плохого все равно не случится. Не можем проиграть. Совершенно не трясло перед игрой, хотя итальянцы, конечно, великие… Но Бышовец такую обстановку создал, что великими они не казались. Ребята ждали каждого сбора — ни до, ни после у меня такого не было.

— Большой тренер Анатолий Федорович?

— Для меня он был больше, чем тренер. Как к отцу относился! Всегда защитит, советом поможет… Как ушел он из сборной в 92-м, так больше мы с ним не работали — поэтому при тогдашних впечатлениях я и остался.

— После Бышовца понятие «сборная» стало как-то обесцениваться, нет?

— Вот уж не знаю — лично я всегда жалел, когда меня в сборную не приглашали. Павел Федорыч Садырин, царствие ему небесное, в 93-м меня из команды убрал, считаю, незаслуженно: я в форме был и помочь мог бы. На каком-то турнире проиграли 1:2 «Ювентусу». Сначала Колер меня оттолкнул и забил, а потом Платт мне в ногу мячом попал — рикошет — гол. Кто виноват? Чернышов. Больше не приглашали. Но до того сыграл все-таки на чемпионате Европы. И до сих пор не могу понять, как же мы тогда проиграли шотландцам. Те-то накануне собственный отъезд домой праздновали… Может, дело в том, что накануне и во время того чемпионата мы больше занимались собраниями на базе, чем готовились. Решали, кому сколько премиальных, как благотворительную помощь распределять… В итоге — проиграли. Последний мой крупный турнир в жизни.

— Бышовец ведь и игрока из вас сделал, не так ли? Еще в «Динамо»?

— Тренировочный процесс у него что надо поставлен. И атмосферу доверия создать умеет. Мне уютно было в его команде. Поначалу вообще не думал ни о квартире, ни о машине. Думал — играй, и все придет. Президент клуба Толстых сам подойдет: «За хорошую игру получай это и это…»

— Подошел?

— Нет. Сам к нему пошел — просил дать, что записано в контракте. Саша Бородюк уехал, за него дали «Динамо» два «форда» — один я получил. Серега Кирьяков увидел, пошел тоже просить — ему второй отдали. Ребята в «Динамо» тогда по большей части на «девятках» ездили и нам завидовали… Жена из-за того «форда» ночь не спала: «Куда ж мы его будем ставить? Сколько замков на гараж? Может, не надо?» А вообще в «Динамо» отношение к своим воспитанникам было странное. Постоянно подчеркивалось, что мы — «коренные динамовцы», должны поддерживать традиции. А как доходило до материальных благ — воспитанники в последнюю очередь. Зато кто из других клубов приходил — получал все, и сразу. Обидно было! Конфликт с «Динамо» потому у меня и вышел, что не давали квартиру, а жена ждала ребенка. Ютились у ее родителей в Выхине…

— Как расставались?

— Плохо. Пришел к Газзаеву, сказал, что ухожу, и все. Валерий Георгиевич обиделся, решил, что я с ним играть не хочу… Но Газзаев пришел не в лучший момент. Я считался «человеком Бышовца» — а всем известно об отношениях Бышовца и Толстых. От той атмосферы, что была при Бышовце, не осталось ничего… Единственное, что меня спасало, — в сборную продолжали вызывать. Иначе разделались бы, как с Андреем Мохом. Тот был одним из «активистов» движения против Толстых, так его обвинили в чем-то и убрали из команды… До того мы в демократию поиграли, написали открытое письмо против назначения тренером «Динамо» Бескова. Хотя никаких причин возражать у нас не было — только слухи из «Спартака», насколько он жесткий человек.

— И ушли вы из «Динамо» в «Спартак»…

— Там как раз новая команда создавалась, Романцев со всего Союза лучших футболистов собирал.

— Обстановка в «Спартаке» чем-то удивила?

— Напряженностью. «Старики» — Попов, Иванов, Карпин — наш приход восприняли, скажем, неоднозначно. Опасались, что их на задний план отодвинут, а мы сразу все получим. Спало это напряжение только после победы в финале Кубка над ЦСКА. Накануне игры Романцев сказал, что те машины «Мицубиси», которые записаны в контрактах, игроки получат не в конце года, а сейчас. Если выиграем. Поменял Ледяхова с Пятницким местами — и пошла игра!

— С вами Романцев беседы проводил?

— Не было у него такой практики — беседовать. Что для меня стало еще одной неожиданностью. Просто так к нему на третий этаж базы не поднимешься. Мне казалось, все тренеры, как Бышовец, будут вызывать, по душам общаться… Нет. Но на Западе тоже беседы не приняты, так что, можно сказать, Романцев меня к заграничному футболу подготовил.

«АНТВЕРПЕН»

— Но и без бесед понял я в какой-то момент, что как игрок Олега Иваныча устраивать перестал. Понял после полуфинала Кубка кубков, проигранного «Антверпену». Мы все мечтали, чтоб нам именно «Антверпен» выпал, а не «Парма» или «Атлетико». В Москве выиграли легко, многие решили, что мы уже в финале. Едем в Бельгию. И я отравился — ночь перед игрой не спал, то в жар, то в холод… Сейчас понимаю, что на такие матчи надо выходить полностью здоровым, а в тот момент казалось — как же без меня сыграют? Если удачно сложится, вылечу из состава! Выхожу. Первый мяч — Чернятински бьет, попадает мне в спину и вторым ударом забивает. Следом простейшая передача с фланга. В нормальном состоянии я бы дал принять и начал бороться. Здесь почему-то решил, что дотянусь, в итоге бельгиец один в штрафной мяч принял — и в «девятку»… В раздевалке все молчали, только Валерка Карпин кричал — «Как же так?!" У судьи тогда была установка — ослабить «Спартак» к финальной игре с «Пармой». Раздавал карточки тем игрокам, которых знал… И тут случай подвернулся вообще «Спартак» убрать! Историю с третьим голом все знают. И отправился «Спартак» вместо «Уэмбли» в Самару, доигрывать отложенный матч.

— А вы вскоре после этого — обратно в «Динамо».

— После «Антверпена» народ засобирался — Попов решил уезжать, Радченко, я… До того целый круг пришлось в запасе сидеть. Играл за дубль. Когда сказал, что уйду, мне в «Спартаке» ответили: «Не надо, ты нужен команде…» И тут звонит Газзаев: «Как дела? Не хочешь вернуться?» Формальности уладили быстро: «Динамо» испытывало проблемы с обороной, я — с игровой практикой.

— Заграничных вариантов не было?

— Подходили какие-то странные люди, оставляли визитки: «Мы такая компания, можем устроить игрока куда угодно…» Потом пропадали. Обычная туфта. Тогда каждый считал, что может заниматься продажей игроков.

— В «Динамо» как встретили?

— Без проблем. Я был в тот момент чемпионом России и обладателем Кубка. Хорошо приняли. А у меня душа радовалась — все-таки в «Спартаке» уюта не было. Постоянно что-то давило, и своим я в Тарасовке так и не стал. Зато роднее Новогорска для меня ничего нет. Так я Толстых и сказал: «Ничего мне не надо, хочу играть в футбол!» Николай Александрович сам, впрочем, в такое русло разговор перевел: дескать, заиграй — и все придет.

— Пришло?

— Нет, конечно. Много я ошибок в жизни сделал оттого, что слишком людям доверял… Все обещания в «Динамо» забылись.

— Со «Спартаком» был шанс к Кубку кубков прикоснуться — а с «Динамо»?

— Побороться со «Спартаком» в чемпионате. Мыслей выиграть что-то серьезное, правда, не было: игроки всегда чувствуют, как к ним относится руководство, какие деньги вкладываются… Но вспомнить есть что — игру с «Айнтрахтом», например. Газзаев съездил в Германию, привез кассету — посмотрели и решили, что играть с немцами можно. Получили на своем поле шесть мячей. Потом на выезде часть имиджа отыграли… Но уже без Газзаева — тот после московского матча в отставку подал. С кем-то из ребят потом Латыш, второй тренер, беседовал: «Погорячился Валерий Георгиевич, давайте вернем его…» Но пришел Бесков.

— Все-таки свела вас судьба.

— Да. Хоть и говорили, что не будет Константин Иваныч трогать тех, кто против него когда-то выступил, первые же шаги навели на мысль, что все Бесков помнит. Сейчас мне кажется, что желание свести счеты и мешало ему выиграть что-то большое. Игроков пять-шесть из «Асмарала» с ним пришли. А заиграл из них только Клюев. Но при всем при том атмосфера в «Динамо» была прекрасная! Андрей Иванов, Сметанин, Черышев, Смирнов, Симутенков, Добровольский, Саматов… Мы старались держаться вместе, этакое «ядро» — и против нас Бесков. Выходили на поле и бились. За собственное имя. Пытался пару раз меня Бесков на скамейку усадить, капитанскую повязку отобрать — не вышло.

— А Тетрадзе, по выражению Константина Ивановича, оказался «средним футболистом»…

— Тот же случай! Если кого-то Бесков невзлюбит — все! То небритый Тетрадзе, то без носков на теорию пришел… А мое пребывание в «Динамо» закончилось ответной игрой с «Реалом». Я накануне мышцу дернул и за два дня уколов десять сделал — готовился играть. Правда, не тренировался, но бывают такие моменты, когда тренироваться и не надо! Я в такой форме был, что полезнее было передохнуть… Сам размялся, сказал, что играть могу — и тут узнаю на установке, что играть не буду. Ладно, отвечаю, но в запасе тоже сидеть не стану. И отправился смотреть матч из ложи прессы. Вернулись в Москву, осталась игра в Камышине — ехать отказался: «Я же травмированный, Константин Иваныч…» Сезон закончился, сказал Бескову, что ухожу. Хорошо, отвечает. На банкете по поводу окончания сезона и дня рождения Бескова первый тост произнес Вагиз Хидиятуллин: «Здоровья вам, Константин Иваныч, успехов!» Бесков отвечает: «Спасибо, Вагиз. Хотя не все, наверное, согласятся с твоими словами…» И на меня смотрит. Что делать? Поднимаюсь: «Футбол и жизнь — разные вещи. В жизни я вам желаю всего самого хорошего». Года через три случайно встретились на Арбате — так мило поговорили…

— Вас в ту пору какие-то англичане у себя хотели видеть?

— Даже на просмотр ездил в «Шеффилд Уэнсдей», им нужен был правый защитник. Сыграл товарищеский матч против «Реала», вроде понравился, но отказался сам. Мне здоровье не позволяет на краю играть — там бегать надо, как лошадь, отдавать, подбирать, обводить. До того ездил в «Мюнхен 1860», тренеру понравился, оставалось один матч сыграть — и контракт подписан. Нет, говорю, надолго в Германии задерживаться не могу, обещал вернуться в «Динамо» — нам с «Тюменью» вот-вот играть… Важная игра была: говорили, еще одно поражение, и Бесков в отставку уйдет. 2:2 сыграли. Я тогда еще дал большое интервью «Московской правде» — обо всем рассказал, что в «Динамо» происходило. Мне-то бояться нечего было, а вот Калитвинцев так же приблизительно высказался — и сослали его в Нижний. Пришел я к Толстых, говорю: «Извините, не хочу ставить вопрос — я или Бесков. Подыщите мне заграничный вариант…»

— И сколько вы стоили?

— От 70 до 100 тысяч долларов. Недорого. У «Динамо» других вариантов не было-либо хоть что-то за меня получить, либо ничего. Российские клубы тогда игроков за такие деньги не покупали, только «Алания» готова была заплатить — Газзаев активно интересовался моим трансфером. Но я уже на заграничную жизнь настроился. И в итоге оказался в австрийском «Штурме».

«ШТУРМ»

— Жаль, недолго я в Австрии играл: самые приятные воспоминания остались. Впервые после Бышовца оказался в обстановке полного доверия. Наслаждался жизнью! Приезжаю — «Штурм» на седьмом месте, остается 16 игр… Менеджер мне втолковывает: хотим, мол, в будущем году создать новую команду, молодую, вокруг двух «стариков» — тебя и Дарко Миланича, словенца. В Кубок УЕФА постараемся попасть. А что же, интересуюсь, не в нынешнем? «Отстали сильно, не наверстать…» Так мы после этого не проиграли ни одного матча! Только из-за разницы мячей чемпионами не стали. Меня признали и лучшим либеро, и лучшим иностранцем лиги…

— Тренировал вас Ивица Осим?

— Да. Незадолго до этого он из «Панатинаикоса» сбежал — там какие-то национальные проблемы возникли, у него жена мусульманка… С менеджером «Штурма» они когда-то за «Страсбур» играли. И до Сараева езды на машине всего ничего, где дочка с мужем, американским корреспондентом, и команда неплохая — идеальный для него вариант. Прекрасный Осим и человек, и тренер. Поначалу, правда, казалось, что нагрузки его не пережить: у Бышовца только с мячом работа была, у Романцева кроссов никаких, Бесков вообще силовую работу не признает — а тут… Но настолько интересно Осим тренировки проводит, что усталости не замечаешь. Еще сыграло роль то, что, только-только из самолета выйдя, я в тот же день за «Штурм» в мини-футбольном турнире сыграл. И неплохо. Осим хитро поступил — и пенальти меня бить послал, и в меньшинстве я с площадки не уходил… С первых минут понял, что буду играть в этой команде.

— Но тренером номер один в Австрии Барич считается?

— О нем мнения противоречивые. Игроки отзываются хорошо, но многие говорят, что Барич только там может работать, где деньги есть. Приходит, скупает «стариков», два года выигрывает — и уходит. И остается после него выжженная земля… Вообще австрийцы страшно не любят провинциалов, даже собственных. Если по Вене ездишь с номерами другого города, на тебя уже так смотрят… В городе плакаты: «Вена — это немножко другое».

— И отчего же не сложилась австрийская ваша карьера?

— Был у меня агент — Мессинг. Когда-то вратарем играл в «Космосе», во времена Пеле и Беккенбауэра. На дискотеку сходить, в ресторане посидеть — человек уникальный! А в работе — никакой. Авантюрист. Ему, как я после понял, сам процесс нравился — называть себя «агентом», ездить, встречаться, переговоры вести… И начал он мне внушать — ты, дескать, перерос уровень австрийского чемпионата. Да и газеты писали: «С приходом русского „Штурм“ стал непобедимым!» Тут снова всплыл вариант с «Осером» — Блан сломал ногу, и на его место звали меня. И так меня Мессинг подставил, что пришлось уйти из команды…

— Как же это?

— Он американец и сработал по принципу НХЛ: если игроку не уступают, тот бастует. Отправился к нашему президенту, просил уступить меня «Осеру» — тот его выставил: «Такого игрока и за миллион не продам!» Тут в дело я вступил, сам к президенту пошел: «Вы мне то-то не дали, машина не нравится…» Хорошо, отвечает, после следующего тура все у тебя будет. Я по-советски ему отвечаю: «Нет уж, ухожу!» Осим меня уговорить пытался — я как баран уперся… А до того сыграл за «Штурм» в квалификационном раунде УЕФА и не знал, что за другую команду теперь играть не смогу. «Осер», естественно, от меня отказался, я через две недели отправился на тренировку «Штурма». Захожу, здороваюсь с Осимом. Поговорили. «Ладно, завтра приходи в четыре на тренировку." Будто не было ничего! Потом перед командой извинялся, перед президентом. Тот говорит: «Вот, потеряли 250 тысяч долларов, проиграли Праге — как раз тебя не хватало…» И трещина в отношениях осталась — все-таки было предательство с моей стороны.

ГРЕЦИЯ

— И как агент ваш реагировал?

— Перевалил вину на других. Я поверил, продолжил с ним сотрудничать, а зря… Пришлось перебираться в греческий ПАОК. Когда уже оттуда уходил, клуб готов был заплатить мне за расторжение контракта. Мессинг им назвал определенную сумму — уверял, что Чернышов и за эти деньги уйдет… И сам хотел что-то получить. Я об этом узнал — обалдел! В клубе слышу: «Так твой агент сказал, что уговорит…» Что оставалось делать? Звоню Мессингу: «Сотрудничество закончено, прошу больше не беспокоить!»

— Как в Греции игралось?

— Странно. Сразу понял, что греки тренера своего, шведа, убрать хотят. Дисциплина им не нравится. Нам, иностранцам, говорят: «Надо биться, выкладываться», — а сами на поле дурака валяют. 0:5 «Панатинаикосу» проиграли — шведа сразу убирают, ставят вместо него какого-то местного старца. Меня вызывает, монеты на столе разложил — «Как в такой ситуации надо играть? А в такой?» Скоро его убрали, поставили Анастосиадиса. Это мужик известный, толковый, третье место с ним выиграли. Но тогда неразбериха была с «делом Босмана» — меня ПАОК брал как свободного агента, и вдруг бумага в клуб приходит: греки, оказывается, должны за меня «Штурму» приличные деньги. Вызывает президент: «Тебе лучше уйти. Будем судиться с австрийцами, скажем, этого игрока у нас нет…» Ладно, отвечаю. Заплатите мне чуть-чуть — уйду.

— А о самой Греции впечатления какие?

— Никто не работает — только торгуют, отдыхают и судятся. Адвокат — самая престижная профессия. Все друг другу должны, все в долг, что-то записывают — и никто долги не отдает. А вообще было у меня ощущение: оборвалось что-то хорошее после ухода из «Штурма». Я долго шел правильным путем, но в какой-то момент взял и сам все изменил. Начал блуждать — и пошла чехарда со сменой клубов… Закончилась большая карьера.

Подолгу Чернышов с тех пор ни в одном клубе не задерживался, а за казанский «Рубин» провел один-единственный матч — но и этого хватило, чтоб оставаться благодарным казанцам. «Верили в меня, все, что обещали, выполнили. А я им помочь не смог…»

Играл в Германии, в Австрии — в каких лигах, лучше не вспоминать. Попросился как-то тренироваться с родным «Динамо» — и в ответ услышал: «Извини, Голодец возражает…»

Как-то встретил случайно в аэропорту Колоскова. Диалог вышел забавный. «Закончил я, Вячеслав Иваныч…» — «На тренера учись. С работой потом помогу». — «А я уже выучился…»

Через несколько дней Чернышов стал тренером юношеской сборной. А через несколько месяцев — молодежной.

Поворот, однако. И, может быть, не последний?

Юрий ГОЛЫШАК

Газета «Спорт-Экспресс», 09.08.2002

Карьера главного тренера олимпийской сборной:

© Сборная России по футболу