Главная
Матчи
Соперники
Игроки
Тренеры

ИГРОКИ

Реваз ЧЕЛЕБАДЗЕ

Челебадзе, Реваз Владимирович. Нападающий. Мастер спорта СССР международного класса (1980).

Родился: 2 октября 1955, город Кобулети, Грузинская ССР.

Начал играть в 1972 году в городе Кобулети в клубной команде «Шукура».

Клубы: «Динамо» Батуми (1974–1975, 1983–1985), «Динамо» Тбилиси (1976–1982, 1985–1987), «Гурия» Ланчхути (1982).

Чемпион СССР: 1978. 2-кратный обладатель кубка России: 1976, 1979.

Обладатель Кубка обладателей кубков УЕФА: 1981.

За сборную СССР сыграл 7 матчей, забил 3 мяча.

(За олимпийскую сборную СССР сыграл 2 матча.*)

Бронзовый призер Олимпийских игр 1980 года.

*  *  *

«ПОКУПАЙТЕ ИГРОКОВ В ГРУЗИИ. ОЧЕНЬ ВЫГОДНО»

На полуфинальный матч Кубка России во Владикавказ между «Спартаком» и «Ротором» болельщики съехались не только из всей Северной Осетии, но и из стран Ближнего зарубежья. Среди них мастер спорта международного класса, бывший игрок тбилисского и батумского «Динамо», сборной СССР — Реваз Челебадзе.

— Чем вызван ваш приезд во Владикавказ?

— Желанием посмотреть российский футбол и повидать старых друзей. С Газзаевым и Гуцаевым ведь не один год вместе проиграли. А теперь в «Спартаке» и наши грузинские легионеры выступают — Шелия, Ревишвили, Кавелашвили. Жаль, что первые двое были травмированы и не играли.

— Чем вы теперь занимаетесь?

— Закончил с футболом в 87-м. После этого стал президентом батумского «Динамо». Когда Грузия решила проводить собственный чемпионат, по совместительству я стал и президентом «Шукура» из Кобулети, моего родного города. В Кобулети я до сих пор работаю, но, так сказать, на общественных началах, зарплаты не получаю. С поста президента «Динамо» я недавно ушел, но вскоре обязательно вернусь туда. Еще являюсь вице-президентом федерации футбола Грузии.

— Почему вы не стали тренером?

— Что вы, мое сердце не выдержало бы и нескольких дней! Я вот сейчас на матче «Спартака " то и дело лекарство принимал. Хотя — простой болельщик. А как же жить тренеру?! Нет, эта работа не для меня.

— Каково нынче состояние грузинского футбола?

— Плачевное. Денег ни у кого нет. Есть только три команды, финансово благополучные. Тбилисское и батумское «Динамо» и «Самтредиа». Там игрокам вместе с премиальными платят долларов по 500 в месяц. В остальных клубах зарабатывают куда меньше. Где-то зарплату вообще не платят. Люди частенько играют просто из любви к искусству. Ну и болельщиков на трибунах практически нет. Ходят только на сборную. Самое страшное сейчас в футбольной Грузии — это судейский произвол. Душат всех — даже лидеров «Динамо» и «Самтредиа». Показательный момент. «Зугдиди» в чемпионате с помощью судьи вырвала у тбилисцев ничью — 2:2. Вскоре они встретились на Кубке. С арбитрами все было чисто. И — 11:1 в пользу тбилисского «Динамо».

— Поэтому игроки при первой же возможности уезжают?

— И правильно делают. Они трансферами спасают и клубы от банкротства, и обеспечивают свои семьи. К тому же повышают мастерство, играя в сильных чемпионатах, в России, например. Грузии надо пойти по примеру Дании, где все сильнейшие играют за границей. Тогда у нас будет действительно сильная сборная. Поэтому через «Спорт-Экспресс» я хочу обратиться ко всем тренерам России. В Грузии сейчас, как и раньше, много талантливых молодых игроков. Их можно по российским меркам купить недорого. Но для грузинских клубов эти деньги станут настоящим спасением. Возьмите, к примеру, владикавказский «Спартак», где выступают три грузина. Они лидеры. Но поверьте моему слову, в Грузии осталось немало игроков, ни в чем не уступающих нынешним владикавказцам. Пусть российские селекционеры приезжают в Грузию. На любой матч. Там они увидят немало классных футболистов. И о своем выборе не пожалеют.

— Реваз, признаться, когда я увидел вас, то просто не поверил своим глазам.

— Намек понял. Да, во мне 125 килограммов, на 40 больше нормального веса. Но ничего с собой поделать не могу. Еще в бытность игрока это была самая страшная проблема. Помню, во время взвешивания главный тренер «Динамо» Нодар Ахалкаци часто к весам подходил. А я где-нибудь прятался и ждал, когда Ахалкаци уйдет. Затем подбегал к доктору и просил написать 85 килограммов. Но однажды после изнурительной тренировки Ахалкаци повел нас взвешиваться. Когда я встал на весы, они показали 87. А перед тренировкой я уговорил доктора отметить 85. Получилось, что я за двухчасовую нагрузочную тренировку набрал 2 килограмма. Ох и досталось доктору тогда от Ахалкаци…

Александр КРУЖКОВ

Газета «Спорт-Экспресс», 02.06.1995

*  *  *

РЕВАЗ ЧЕЛЕБАДЗЕ. 145 КИЛОГРАММ ОБАЯНИЯ

За бывшим форвардом тбилисского «Динамо» и сборной СССР по футболу, ныне агентом Жано Ананидзе мы охотились долго — батоно Резо должен был приехать в Москву, но не приезжал. Вместо этого заглядывал на сутки в Петербург — и мчался то в Ростов, то в Казань. А поговорить хотелось. Мы предполагали, что это будет не интервью, а настоящий концерт, — но не представляли истинного масштаба обаяния 55-летнего Челебадзе. Знали бы — сами отправились бы к нему в Кобулети.

— Это — Амиран, отец Жано, — представил своего спутника Резо. И предложил поговорить в квартире, которую для Ананидзе снимает «Спартак».

***

— В Москве всегда останавливаетесь у Жано?

-Либо у друзей. Не помню, чтобы ночевал в гостинице. Жано и его отец для меня почти родственники. Они тоже из Кобулети. Амиран играл в клубе, где я был президентом. Жано я заметил совсем маленьким — поражался, как он с мячом работал.

— Агентом давно трудитесь?

— Да, просто раньше официально агентом не считался. В киевский «Арсенал» привозил, царствие ему небесное, Шалву Апхазава. В «Спартак» — Хизанейшвили, Мжаванадзе, Ломая. В киевское «Динамо» — Амисулашвили и Марцваладзе.

— Отчего Апхазава умер в 23 года?

— Сердце остановилось. Для печати говорить на эту тему не буду. Скажу лишь, что талант был феноменальный. С Андреем Балем вместе на него смотрели. Баль спрашивает: «Сколько стоит?» — «Три миллиона евро» — «Через год за него дадут 15…»

— Жано тоже одаренный?

— Уникум. Когда в 2003-м я стал президентом батумского «Динамо», забрал Жано в свою школу. Каждый день посылал за ним в Кобулети машину, вечером обратно отвозили. Потом я ушел, и Жано перебрался на год в Тбилиси. Оттуда — в Киев. Сезон провел в юношеской команде «Динамо». Тут пришел вызов в сборную Грузии для 17-летних — а Жано не было и пятнадцати.

— Здорово.

— Но тренер его украинской команды, Крощенко, так не думал — никуда, говорит, Жано не поедет. Не будет за сборную Грузии играть. И пригрозил отчислением.

— Поехал в сборную?

— Конечно. А спустя две недели получаем письмо: «Жано Ананидзе отчислен из школы киевского «Динамо». И мы отправились в «Спартак». Там нас уже ждали.

— Черчесов нам как-то рассказывал — если б не он, тогдашний спортивный директор, Жано в «Спартаке» не было бы.

— Не в курсе, кто первым его увидел, но мне звонил Смоленцев. Жано посмотрели на фоне ровесников и решили подключить к дублю. Едем в спартаковском автобусе на игру. Вижу, Валера Кечинов недобро косится — что за мальчишка сидит? Да еще рядом с ним какой-то грузин, похожий на сумоиста!

— Не признал вас?

— Нет, конечно. Представился тихонько: «Я — Резо Челебадзе…» Так Кечинов, клянусь, обнял меня! С такой душой отнесся! Указываю ему на Жано — так и так, мой пацан. А их с Мирославом Ромащенко, главным тренером дубля, никто не предупредил. Кечинов взглянул: «Ладно, минут на 15 запустим». — «Мы две тысячи километров летели, чтоб на 15 минут выпустить?!»

— Что было дальше?

— В дубле 15-летний мальчишка две голевые передачи сделал и сам два забил! 5:0 выиграли! До этого я со Смоленцевым обсуждал одну сумму, а он упирался: «Многовато просите». Так после пятого гола сам ко мне подошел: «Мы договорились о цене, больше не увеличиваем».

— В газетах писали, что Жано могли заиграть за сборную России. Вранье?

— Нет. Но я этого не хотел, да и Жано тоже. Мы — грузины. Появился самородок — какое имею право отбирать эту радость у своей страны? Хотя если б Жано и его родителям вовремя оформили российский паспорт, о сборной России можно было бы говорить. Но мы слышали: «Завтра, послезавтра, через месяц…» А когда Ананидзе сыграл за сборную Грузии, вопрос отпал.

— Москва сделала его другим человеком?

— Большой город все твои качества умножает: приезжаешь плохим человеком — становишься законченным подлецом. Был хорошим парнем — стал еще лучше. Вот и Жано, отличный мальчик, изменился только к лучшему. Грузия живет бедно. У него полно друзей — и не найти среди них парня, которому Жано не помог бы. У кого-то день рождения, кто-то кого-то полюбил — а нет денег на подарок… Пацан безотказный. Благородный.

— И отчаянный. Голову сует туда, куда не всякий ногой полезет.

— Маленьким жил в Тбилиси у двоюродного дяди — то отец, то я покупали ему фирменные бутсы. Так Жано идет после тренировки, а старшие ребята догоняют и все отбирают. Он поначалу бегал от них — потом дядя звонит в Кобулети: «Я у Жано обнаружил в сумке нож!» Отец рванул туда, спрашивает: «Зачем тебе нож?» Мальчик отвечает: «Беспредел такой, что не могу до дома дойти!»

— Ананидзе, подражая вам, отцу или своему нынешнему тренеру, курить не начал?

— Что вы! И просит в квартире не курить. Режим для него — святое. Отец как-то привез из Грузии красное вино, налил полстаканчика Жано — а он даже выпить не смог. Вы говорили, отчаянный… Помню, в Киеве выходил один на один — а вратарь полетел вперед ногами. Жано не свернул — я думал, уже не поднимется. Оба щитка сломал. Но самое страшное было на матче молодежной сборной в Швейцарии. Мама Жано сидела на стадионе — закричала так, что вся трибуна на нее обернулась. Отец после запретил ей на футболе появляться.

— Что стряслось-то?

— Иванишвили, который в Швейцарии играет, нашего Жано перед игрой предупредил: «Будь осторожен». Оказывается, один его одноклубник сказал накануне: я, мол, Ананидзе на первой же минуте сломаю. Вот посмотришь. И точно: Жано получает пас, этот парень в него врезается…

— В Швейцарии о Жано знали?

— Весь футбольный мир о нем знает. Лучший молодой игрок своей страны. Я двух 13-летних мальчишек отвез в «Барселону». Меня там принимал человек, который вырастил Иньесту. У него свое агентство. Так вот он сказал про Ананидзе: «Мы в нем заинтересованы». Я ответил: «Спартак» и Жано пока никуда не спешат». Мы сроду против этого клуба не пойдем, здесь по-доброму относятся к Жано. Отцу из ЦСКА звонили, других команд. Агенты постоянно что-то предлагают — но мы их отсылаем в «Спартак». Там разговаривайте.

***

— Вам нравится собственная жизнь — с постоянными разъездами?

— А что делать? Приходится свои 150 кило таскать туда-сюда… Тренером уже не буду. Заурядным быть не хочу, а гениальных — единицы.

— Нодар Ахалкаци был гениальным?

— Грандиозный мозг! Умнейший человек! Я знаю, как он сдавал экзамены в институте. Вообще не готовился. Приходил, кто-то ему в коридоре суть предмета коротко рассказывал — и Нодар получал «пятерку». А те, кто зубрил ночами, — «тройки». Помню, как в «Динамо» заявлялись люди из грузинского ЦК партии. Шеварднадзе что-то говорил, а после вставал Ахалкаци и толкал такую речь, что они все становились ниже ростом. Его логика, его манера говорить — это что-то… Но тренер был очень строгий.

— Самый жесткий его поступок?

— Я этот поступок вспоминаю, и у меня сердце начинает ныть. В 1981-м тбилисское «Динамо» завоевало Кубок кубков. Чтоб туда попасть, надо было дойти до финала Кубка СССР. Я 9 мячей в том розыгрыше наколотил. То есть проложил «Динамо» путь в этот турнир. Там тоже забивал. И вот собираемся в Дюссельдорф на финал против «Карл Цейсса». Уезжаем с базы, беру сумку, до автобуса 50 метров. Ко мне подходит Гиви Нодия, помощник Ахалкаци: «Резо, ты остаешься».

— Вот так поворот.

— От этой жесткости мне больно всю жизнь. Можно было на день раньше сказать?! Главное, до сих пор понять не могу — почему? За что меня наказали?

— Ахалкаци ничего не объяснил?

— Нет. Да мне тогда и не хотелось никаких объяснений. Я глупость сделал, нужно было сразу после этого уходить из «Динамо» — Бесков сколько раз в «Спартак» приглашал! Как-то в сборной заходит в комнату. Я вскочил с кровати, а Константин Иванович говорит: «Лежи, сынок…» Дает мне шикарные бутсы: «У нас с тобой один размер, мне не к чему — возьми». У меня на голове еще немного волос было — так они дыбом встали. Бесков убеждал: «В Тбилиси есть Шенгелия, Гуцаев, Кипиани — а мне такого игрока, как ты, и не хватает. Стиль у тебя спартаковский, много будешь забивать…»

— Вернувшуюся с кубком команду встречали?

— А как же?! Мои друзья выиграли! Финал смотрел по телевизору и радовался вместе со всеми. Когда кубок привезли на базу, долго не выпускал его из рук.

— Софико Чиаурели рассказывала: когда раздался финальный свисток, весь город побежал на стадион, кто-то прикатил бочку вина, а ее муж, комментатор Котэ Махарадзе, в это время пытался дозвониться домой из Дюссельдорфа…

— И я был в этой толпе. Обычно в Грузии регистрировалось не меньше 150 краж в сутки. А в тот день — ни одной. Хоть народ был на улицах, и дома стояли пустые.

— Вместо вас кого взяли на финал?

— Важу Жвания, моего друга. Он в ЦСКА позже играл, так мне рассказывали, как знакомился с начальником команды Плахетко. Тот подходит: «Как тебя зовут?» — «Важа Жвания». Начальнику послышалось другое — «ваше звание?» Отвечает: «Я — майор Плахетко. Тебя как зовут?» — «Важа Жвания» — «Майор Плахетко…»

— Ваши проблемы с весом Ахалкаци раздражали?

— Это песня! Когда я вернулся второй раз в «Динамо», с весом была беда. До этого три сезона отыграл в Батуми — а там мне вообще не нужно было бегать. Мог пить, курить, весить 150 килограммов — и оставаться лучшим. Прихожу к доктору, говорю: «Запиши, что вешу 80 кило» — «Резо, Ахалкаци меня убьет!» — «А тебе какая разница — он убьет или я сейчас?» Потренировался, и Ахалкаци меня берет под ручку: «Давай посмотрим, сколько весишь». Встаю на весы — 85! Получается, за тренировку 5 прибавил! Ахалкаци взорвался: «Приведите врача!»

— Нынче сколько весите?

— 145. Вовремя не сделал операцию на связках, потом двигаться было тяжело. Как только не сбрасывал — вечерами не кушал, хлеб в дом запретил приносить. Курил много, с восьмого класса.

— Как вы расставались с «Динамо» в 1982-м?

— Стартовал чемпионат мира, Ахалкаци был там. А мы проводили товарищеский матч в Поти. Кутивадзе меня не выпускает. «Почему, Сергей Иванович?» — «Спроси у главного тренера». Оказывается, Ахалкаци, уезжая, дал команду — наигрывать молодых. Я взял сумку — и домой. Вернувшемуся с чемпионата мира Ахалкаци бросил заявление: так и так, ухожу из футбола. Он и не думал уговаривать.

— Хотели заканчивать?

— Уверен был, что закончу. Но тут меня поймал брат Шеварднадзе — заманил в Ланчхути. А надо было в «Спартак» ехать. Дурак был, дурак! «Гурия» шла 19-й в первой лиге. А со мной за восемь туров — шесть матчей выиграли, две ничьи. Пока я в Смоленске судью не побил.

— Из-за чего?

— Мяч с центра поля разыграл без свистка — желтая. В чужой штрафной меня свалили, чистый пенальти. А судья говорит, что я же и виноват. Швырнул мячом о землю — тот красную достает. Я как ее увидел, в глазах потемнело — арбитру очень плохо сделал…

— Ударили?

— Толкнул. А я так толкаться умел, что самые могучие защитники падали. Вот и судья свалился как отрубленный. Мне собирались пожизненную дисквалификацию впаять. Муртаз Хурцилава, главный тренер «Гурии», поехал в Москву и упросил людей, чтоб Челебадзе пожалели. Снова обошлось.

— Почему снова?

— Меня и прежде хотели пожизненно дисквалифицировать. Выхожу играть за динамовский дубль в Ленинграде. У нас в команде Сулаквелидзе, Павлиашвили, Месхи, а у «Зенита» — мальчишки. И после первого тайма выигрывают 3:0! Ахалкаци так орал в раздевалке, что мы за пятнадцать минут три гола отыграли. Потом еще три забиваем — судья не засчитывает. Последняя минута, Месхи обводит, дает пас назад — я заколачиваю! И опять отменяет! Мчусь к боковому — тот от меня бегом. Кричит издали главному: «Челебадзе меня матом обругал». Стою у флага, вижу красную карточку — а с трибун несется: «Грузин, такой-сякой…»

— Озлобились?

— Я к болельщикам полез! Драться! Спрыгнул в сектор — все разбегаются! Мама дорогая, что творилось!

— Милиция вас увела?

— Свои же догнали, руки заломили и в раздевалку утащили. 5 игр дисквалификации дали.

— После Ланчхути и Батуми вы внезапно вернулись доигрывать в «Динамо». Тоже сюжет.

— С Батуми вышли в первую лигу. Команда забила 70 мячей, из них 21 — мой, а 39 — с моих передач. Стоял на месте — что хотел, то и получалось. В первой лиге 27 голов забил, стал лучшим бомбардиром. Сезон заканчивается, я снова собрался…

— Уходить из футбола?

— Точно. Говорю на банкете всем «до свидания», меня славят и назначают директором плодовощторга Аджарии. Серьезная должность.

— Долго проработали?

— Два часа, до конца банкета. Раздался звонок из Тбилиси: Ахалкаци вновь принял «Динамо», хочет тебя пригласить. И я согласился.

***

— На «Волге» тогда ездили?

— Да. С номером 00–11. У Месхи был BMW, а мне в 1986-м московские приятели помогли купить десятилетнюю Volvo. Единственная Volvo в Тбилиси. Две недели отъездил, вызвали нас в республиканский ЦК и начали срамить: «Что это? Откуда такие автомобили?!" Команда плохо играла — вот и придрались. Деньги, 28 тысяч, я отдать не успел, звоню приятелям — такая ситуация. «Резо, не волнуйся, все понимаем. Заберем машину обратно».

— Месхи тоже вернул?

— Миша был такой наглый — послал всех. Дальше ездил.

— Его наркотики погубили?

— Да. Величайший талант, одареннее папы. Миша уже доигрывал в чемпионате Грузии, приехал с какой-то командой в Кобулети. За две минуты положил три гола. До последнего дня выглядел нормально, работал директором школы. Не сказать было, что наркоман. Он же и в кино снимался.

— Как погиб Кипиани?

— На своем «мерседесе» возвращался домой из Кутаиси. Перед въездом в город случился сердечный приступ. Машина потеряла управление, пересекла встречную полосу и врезалась в дерево. В тот день я был в ресторане с Амираном, папой Жано. Прибежал знакомый: «Дато разбился». Мы помчались в больницу. Он лежал в приемном отделении. Его родные узнали меня, пропустили. Я подошел к Дато, коснулся ладонью головы — он еще был теплый. А когда дотронулся до грудной клетки, она просто провалилась внутрь. Все кости были раздроблены.

— Сколько игроков тбилисского «Динамо» погибло в автокатастрофах — Яманидзе, Дараселия, Кипиани…

— Вы забыли Тамаза Степания. Фантастически талантливый вратарь. Габелия говорил: «Если б Тамаз был жив, я бы в «Динамо» не играл». Он поехал в горы к невесте, а на обратном пути машина сорвалась в пропасть.

— Почему тело Дараселия искали 13 дней?

— Он ехал с другом. Когда на серпантине автомобиль рухнул в горную реку, друг сломал шейный позвонок и умер мгновенно. Его быстро нашли. А Виталик потерял сознание, выпал из машины и отключился. Если б сразу вытащили из воды — можно было спасти. А так он просто захлебнулся. Течение оказалось настолько сильное, что Дараселия отнесло на два километра. Его обнаружила собака на тринадцатый день поисков. Тело было в песке, лишь два пальца руки торчали…

— Вам неприятности за рулем знакомы?

— Дараселия погиб 13 декабря 1982-го, а 9 января, в день рождения Виталика, я навестил его родных. Кстати, в паспорте у него стояла другая дата — 9 октября того же 1957 года. Сделали это в интересах юношеской сборной… Посидели, помянули, наутро я двинулся в Батуми. Дорога скользкая, занесло — и ухнул в овраг. Машина перевернулась, но остановилась, зацепившись за мандариновое дерево. А иначе я улетел бы далеко. Главное — ни царапины. Разве что джинсы порвал. Повезло. Это не первый случай, когда Бог уберег.

— Когда был другой?

— Летел в Киев. Попали в такую грозу, что в самолете от криков пассажиров закладывало уши. А я залпом выпил стакан виски — и успокоился. Детьми клянусь, никакого страха! Сидел и думал: «Все, конец. Но смерть встречу с открытыми глазами». Когда все-таки сели, пилот объявил: «Товарищи, вы родились в рубашке. Я летаю тридцать лет — и такого не помню». Спускаясь по трапу, увидели, что взлетная полоса забита пожарными, " скорой помощью», машинами МЧС…

— Вы, к слову, что предпочитаете — вино или чачу?

— Теперь виски. Потому что вина слишком много надо выпить. А виски чуть-чуть принял — и уже хорошо. Чача же — не для меня. Не люблю напитки крепче 40 градусов.

— Окончательно с футболом завязали вы в 1987-м. По слухам, в том сезоне почти не тренировались — только сидели на мяче и смотрели, как работают другие.

— Ради бога — о чем вы? Я вкалывал, как никогда. В 1986-м в Тбилиси приехал Газзаев, мы играли в паре. Может, Валере это не понравится, но я историю расскажу. Матч с Минском, оба в запасе. Ахалкаци отряжает нас в раздевалку готовиться. Там Валера достает «Мальборо» и закуривает. Прямо в раздевалке! Тогда я усаживаюсь рядом: «Дай прикурить». Зашел массажист — оторопел: «Эй, что творите? Ахалкаци увидит!» — «Да иди ты…»

— На поле вышли?

— Да. Проигрывали 0:1 — так я отдал голевой пас Сулаквелидзе, а в концовке и Газзаев забил. 2:1 победили.

— Когда последний раз вы играли в футбол?

— В 1992-м с ветеранами «Динамо» поехал в Саарбрюккен. Сыграли 2:2 с «Гамбургом», стали бить пенальти. Я ловко так обманул вратаря Руди Каргуса (вице-чемпион Европы-76, более 400 матчей в чемпионате Германии. — Прим. «СЭ»). На банкете стою с Кахой Асатиани, подходит Каргус. «Как у тебя получилось?» — «Я в твоих глазах прочитал, куда падать будешь…» Он взял бокал шампанского, чокнулся со мной — и расцеловал.

— Кахи Асатиани, кажется, застрелили в 2002-м?

— Дочка пошла в квартиру, Асатиани сидел в своем джипе. Сзади притормозила машина, из люка высунулся человек — и пустил очередь ему в спину. Никто в Грузии понять не может, за что.

— Вы бизнесом пробовали заниматься?

— Еще как пробовал — все мимо. Начни работать агентом в те годы, сегодня был бы в шоколаде. А я вещи возил из Турции. Торговал каким-то металлом — вагонами, машинами, кораблями. Чай отправлял в Россию… Привез как-то 500 тонн мандаринов — все сгнило.

— Где?

— В Туапсе. Там на время шторма суда выгоняют из порта. А норд-ост не утихал две недели. Я был на грани разорения. Потерял полмиллиона долларов. Плюс столько же вложили знакомые, которые арендовали корабль. Но футбольный авторитет помог встать на ноги. Да и друзья не оставили.

— Вы тоже друзей выручали. Кто из киевлян после чернобыльской аварии жил у вас в Кобулети?

— Семьи Баля, Бессонова, Журавлева и Каплуна.

— У вас настолько большой дом?

— Мой как раз строился, поэтому разместил их в соседних домах — у сестры и дяди. Месяца полтора жили. Супруга Баля ждала ребенка. Я сказал: «Если будет мальчик, стану крестным». 5 октября 1986-го у нас была игра в Киеве, а 6-го я крестил Данилу. До этого тбилисское «Динамо» почти тридцать лет там не выигрывало. Перед матчем говорю Балю: «Андрюша, помогите нам ничейку сгонять». Он руками замахал: «Что ты, Резо, нас убьют!» — «Тогда хоть не громите. Если поведете 2:0, дайте в конце будущему крестному забить с пенальти. А еще скажи Олегу Кузнецову, чтоб меня по ногам не лупил. А то до церкви не дойду». Баль подозвал Кузнецова: «Ты уж с Резо поосторожнее, ему наутро сына моего крестить». Олег побожился.

— И как сыграли?

— Мы победили 3:1! Причем я забил и с пенальти, и с игры. Наутро в церкви Баль указал на меня батюшке: «Святой отец, это он нам вчера два гола засадил». Тот взглянул на меня, нахмурился.

— С Балем где сдружились?

— В молодежке. Андрюша любит вспоминать, как в Тбилиси вколотил мяч немцам после моего навеса с фланга. Диктор по стадиону объявил своеобразно: «С великолепной подачи Реваза Челебадзе…» Трибуны взревели от восторга. Дослушивать фамилию автора гола никто не стал. Баль и Бессонов — самые близкие мои люди в футболе. С Володей познакомился в сборной, когда нас вызвали на матч в Голландию. Поселили в одном номере. Незадолго до этого я женился и хотел супруге привезти кожаный плащ. В магазине попросил Бессонова его примерить.

— Он же женский.

— Вот и Вова ухмыльнулся: «Может, ты меня в жены решил взять?» А мне надо было посмотреть, как сидит. Тут выяснилось, что стоит он 300 долларов. А мне из Союза удалось вывезти лишь 150. Ладно, думаю, не судьба. Мы ушли из магазина, деньги я потратил на другие вещи. Неожиданно вечером в отеле Бессонов говорит: «Открой шкаф». И я вижу тот самый плащ: «Это твоей жене. Подарок». И ведь было тогда ему 18 лет!

***

— Вам Бессонов помогал выбрать плащ, а Гуцаев — шубу Манучару Мачаидзе.

— Веселая история. В Австрии Гуцаев привел его в самый дорогой магазин, ткнул пальцем в шубу из меха какого-то диковинного зверька, которая хранилась под стеклянным колпаком, и сказал: «Уточни у продавщицы, не синтетика ли. А сам за мех подергай. Если выдернешь клок — точно синтетика». Мачаидзе так и сделал. Продавщица едва в обморок не грохнулась. А когда Манучару объявили стоимость шубы, к этому состоянию уже был близок он… Еще в «Динамо» легенды ходили об одном игроке. Звали его Бесо. В Иране он решил купить солнечные очки. Заглянул в лавку, долго выбирал, пытаясь определить из стекла они сделаны или из пластмассы. Наконец, спрашивает продавца: «Шуша?»

— Что такое «шуша»?

— По-грузински — стекло. Иранец понятия не имеет, чего от него хотят. Бесо кладет очки на прилавок и уходит. На следующий день возвращается в лавку, снова примеряет разные очки, сопровождая это единственным вопросом: «Шуша?» Продавец молчит. Бесо уходит. То же самое повторяется на третий день. А на четвертый, завидев в дверях Бесо, швыряет очки на пол и начинает топтать их ногами с криком: «Шуша, шуша…»

— Правда, что ваш дядя, подпольный миллионер, приплачивал вам за голы?

— 100 рублей — за гол в «Динамо», 500 — в сборной. Дядя был «цеховик». Деньги зарабатывал колоссальные, но почти все спускал в карты. Тысяч двести проиграл, представляете? А занимался всем подряд — от мандаринов до строительства домов. В Грузии в те годы «цеховиков» было немало.

— В команде знали о ваших дополнительных премиальных?

— Да, подшучивали: мол, как от Резо паса дождешься, если ему за гол 100 рублей дают? Хотя я от голевой передачи всегда получал больше удовольствия, чем от забитого мяча, и на поле не жадничал. Вот за моим другом, великим Рамазом Шенгелия, такой грешок водился.

— Может, и у него был дядя?

— Дело в характере. Поэтому и забил Шенгелия полторы сотни мячей.

— Какой упущенный голевой момент и сейчас у вас перед глазами?

— Не у меня — у всей Грузии! В 1976-м в Ереване проигрываем 0:1, но в конце второго тайма сравниваю счет. Играть остается совсем немного, и тут начинаются чудеса. С центра поля убегаю в одиночестве — но Абрамян, вратарь «Арарата», мяч отбирает. Проходит еще две минуты, бью по воротам — штанга.

— Обидно.

— Так и это не все. На последних секундах «Арарат» атакует, даже Абрамян вышел к центральному кругу. Наш защитник далеко выносит мяч. Мы с Абрамяном несемся к нему, у вратаря мяч срезается, я подхватываю его и лечу к пустым воротам. Правда, под острым углом. Бегу и думаю: «Сейчас второй гол забиваю, приезжаю в Тбилиси, меня встречают, целуют, накрывают столы…» Остается метров шесть, качу мячик — и не попадаю. После этого в Грузии никто не вспоминал, что я спас «Динамо» от поражения. Говорили только о моем промахе. Даже анекдот придумали.

— Рассказывайте же.

— Амиран, грузинский Прометей, прикован к скале. Поднимается к нему Челебадзе: «Амиран, помоги». — «В чем дело, сынок?» — «Я — футболист. Гол не забиваю — ругают, забиваю — все равно ругают». — «А как твоя фамилия?» — «Челебадзе». Амиран дернулся: «Да если б меня к скале не приковали, я бы сам тебя задушил!» А вот вам не анекдот — быль. Домой из Еревана после того матча возвращались на автобусе. Игрокам раздали сухой паек. Администратор спрашивает хмурого Ахалкаци: «Нодар Парсаданович, остался батон докторской колбасы. Что с ним делать?» И слышит в ответ: «Воткни Челебадзе в задницу».

— Герман Зонин нам сообщил: «Габелия — хороший вратарь, но запойный. Сулаквелидзе хлестал ведрами винище». А грузины потом все отрицали.

— Сказки все это. Сулаквелидзе, пока играл, к спиртному не притрагивался. Я Зонина очень уважаю, но надо учитывать его возраст. Я ведь тоже многое могу рассказать. В сборной СССР были игроки, которые водку пили в раздевалке. Но я же об этом не рассказываю.

— Хотя бы объясните, как им удавалось?

— До игры оставляли в душевой бутылку. А после матча пять-шесть человек быстренько выпивали ее там прямо из горлышка. Я понять не мог, почему из раздевалки некоторые уже пьяными выходят. Пока Сашка Чивадзе не показал, где ребята прячут бутылку. Был в шоке.

— Интересные у вас воспоминания о сборной.

— Случай помню. Однажды Бесков вызвал меня в сборную, и в болгарской гостинице нас поселили в одном номере с юным Черенковым. Там стояла большая кровать и маленький диванчик. Вечером прихожу — он лежит на кровати. Я разделся до плавок и спрашиваю: «Федя, вместе будем спать?» — «Что ты, Резо?!« — перепугался Черенков. — «Тогда прыгай на диван». А через месяц со сборной приезжаем в Швецию. Живу снова с Черенковым. Когда в комнату зашли, он улыбнулся: «Реваз Владимирович, выбирайте любую кровать». Вообще Федор — добрый и светлый. Таких мало.

— Вы играли в знаменитом матче на «Маракане», когда наша сборная одолела бразильцев — 2:1. Что запомнилось?

— Стычка с Жуниором в середине второго тайма. Столкнулись в борьбе за мяч, бразилец упал. Я наклонился, протянул руку и сказал: «Пардон». А он лягнул меня в лицо. Судья, закрытый игроками, этого не увидел. Я прорычал: «Убью!» И готов был кинуться на Жуниора с кулаками. С трибун сразу полетели петарды. И Бесков от греха меня заменил.

— Вспыльчивый же вы.

— Если на поле кто-то хамил, по ногам косил или маму мою вспоминал, я не прощал. В игре еще сдерживался, зато под трибунами человек за все отвечал. Был в Киеве такой — Бойко. Сначала меня по голеностопам охаживал, следом против Дараселия грубо сыграл. Виталик завелся, полез на него, а я шепнул: «Не здесь. Отлупим его по дороге в раздевалку». В тоннеле догнал Бойко: «Ты чего пацана обижаешь?» И влепил пощечину. А он своей ножищей 48-го размера врезал мне по заднице. Разнимать нас бросился Хинчагашвили, так Бойко и ему навернул. Тот ответил. Началась драка. В конце концов мы с Бойко кубарем скатились к ногам Лобановского. Тут уж милиция подоспела. Растащили.

— А потом?

— Разошлись по раздевалкам. Вскоре появился полковник: «Ахалкаци, Челебадзе, Дараселия и Хинчагашвили — идемте со мной». Зашли в комнату, где сидели Лобановский, Бойко, судья Баскаков, инспектор Якушин и генерал, первый замминистра МВД Украины. «К судейству есть претензии?» — спросили Ахалкаци. — «Никаких», — ответил он и повернулся к Лобановскому: «Валерий Васильевич, в футболе все бывает…» Но генерал заорал: «Замолчите! Этих бандитов сажать надо. Прямо отсюда в камеру везти». И вдруг Лобановский его оборвал: «Успокойтесь и покиньте зал. Мы сами разберемся». Генерал вышел недовольный. А Лобановский продолжил: «Челебадзе, Дараселия, Бойко — встаньте и обнимите друг друга». Мы обнялись, расцеловались. И на этом инцидент был исчерпан.

***

— Котэ Махарадзе считал, что в Грузии футбол умер. Был не прав?

— Как не прав? Слышали анекдот? «Родился в Англии, вырос в Бразилии, умер в Грузии. Что это? Футбол…» У нас всего четыре клуба, где есть условия, можно неплохо заработать.

— Неплохо — это сколько?

— Две-три тысячи долларов. В остальных платят долларов 500, а то и меньше. На некоторых стадионах нет воды. Ребята потренировались — а моются дома. Поля в ужасном состоянии. В Батуми вообще пять лет назад снесли 17-тысячную арену, на которой играло «Динамо». Варвары! Гостиницу построили. А команда с тех пор проводит матчи на территории школы, где одна трибуна на 200 человек.

— Махарадзе каким остался в памяти?

— Великолепный тамада. Любимец женщин. В молодости Котэ не одну семью разбил, у него было несколько жен. А потом встретил Софико Чиаурели. И закрыл тему. Как-то в 90-е в Батуми арестовали его родственника. Кажется, наркотики подбросили. Я был президентом местного «Динамо», Махарадзе приехал в клуб: «Резо, помоги вытащить парня». Я позвонил куда следует, затем набрал жене: «Накрывай на стол». Через двадцать минут у меня дома сидел не только Котэ, но и его родственник.

— Кто из футболистов — лучший тамада?

— Чивадзе. У Саши тонкий юмор. Однажды в Ереване он был тамадой на 75-летии Симоняна. И вот армяне затянули старую песню: «Ну что у вас за Тбилисское море? Километр в одну сторону, километр — в другую. Смешно. А наш Севан: ширина 30 километров, длина — почти 80. Но это — озеро». Чивадзе отвечает: «Знаете, в чем уникальность нашего моря по сравнению с остальными?» — «В чем?» — «У Тбилисского моря есть генеральный директор!»

— Говорят, знатным тамадой был Мелитон Кантария, который в мае 1945-го водружал знамя Победы над рейхстагом.

— Человек, который дружил с Кантария, рассказывал удивительную историю. Вскоре после войны Мелитон отправился в Москву продавать орехи. Тогда шла борьба со спекулянтами, и на рынке его быстро повязали. Когда в милиции выяснили, что перед ними Кантария, все обомлели. А через пару часов за ним приехали из НКВД и повезли в Кремль. К Сталину. Тот мягко попрекнул: «Эх, Мелитон, ты же Герой Советского Союза. Зачем на рынке торгуешь? Поезжай домой, там найдем тебе достойную работу, и все будет хорошо». Черканул что-то на бумаге с печатью, отдал Кантария, велел отвезти на вокзал. Сел он в поезд, есть хочется, а с собой ни копейки. Где-то уже в районе Дагестана во время остановки он увидел повозку с хлебом и украл пару буханок. Наконец, добрался домой, рассказал, как все было. Его спрашивают: «А что за бумагу Сталин вручил?» Мелитон, который не умел читать по-русски, протянул из кармана листочек. Там было написано: «Предъявителя этого документа обеспечить проездом, жильем и питанием».

— В вашей жизни было место подвигу?

— В Кобулети трижды спасал людей, которые тонули в море. Девочка с Украины и два парня-москвича. Нам-то даже большие волны нипочем — плавали отлично. А у приезжих опыта никакого.

— Медаль «За спасение утопающих» получили?

— Да бросьте. В Кобулети такие медали пришлось бы давать каждому второму. Все мужики спасали туристов.

— Чего вам не хватает для полного счастья?

— Сбросить бы килограмм семьдесят…

Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ

Газета «Спорт-Экспресс», 28.01.2011

© Сборная России по футболу