Главная
Матчи
Соперники
Игроки
Тренеры

ИГРОКИ

Александр БУБНОВ

Бубнов, Александр Викторович. Защитник. Мастер спорта СССР международного класса (1976).

Родился: 10 октября 1955, город Люберцы Московской области.

Воспитанник ДЮСШ «Юность» (город Орджоникидзе/Владикавказ/) (первый тренер – Мурат Алексеевич Огоев) и ростовского спортивного интерната (РОШИСП-10).

Клубы: «Спартак» Орджоникидзе /ныне – «Алания» Владикавказ/ (1973–1974), «Динамо» Москва (1974–1982), «Спартак» Москва (1983–1989), «Ред Стар» Париж, Франция (1989–1990).

3-кратный чемпион СССР: 1976 (весна), 1987 и 1989. Обладатель Кубка СССР: 1977.

За сборную СССР сыграл 34 матча, забил 1 мяч.

Участник чемпионата мира 1986 года.

Чемпион Европы среди молодежных (U-23) команд 1976 года.

*  *  *

«МЕНЯ ПРОСИЛИ СДАТЬ «СПАРТАК»

Уезжал он четыре с половиной года назад вместе с первой волной футболистов, рванувшихся в полную зарубежную неизвестность в возрасте далеко не юном. И оттого, казалось, клубы себе они выбирали не особо тщательно: лишь бы куда, лишь бы на какой срок, а там — разберемся! И все-таки даже тогда решение Бубнова выглядело странным: после «Динамо» и «Спартака», после сборной (ну и что, что уже тогда ему было за тридцать!) — в глухое столично-французское захолустье. В «Рэд Стар».

А сейчас мы сидим в его московской квартире, пьем кофе, и я задаю дежурный вопрос:

— Домой надолго?

— Думаю, насовсем. В принципе я мог бы продолжать работать в Париже, но с точки зрения дела и мне, и моим французским партнерам по бизнесу выгоднее, чтобы я находился здесь.

— Бизнесу футбольному?

— Разумеется. Кроме этого, у меня есть уже предложения, касающиеся тренерской работы, но о них пока я говорить не хотел бы.

— Тогда давайте поговорим о французском периоде вашего футбольного творчества. Мне, честно говоря, не совсем понятны причины, по которым игрок, 17 лет выступавший на самом высоком уровне, может остановить свой выбор на совсем уж третьеразрядном клубе. Кстати, заранее готова извиниться, если это не так.

— Не извиняйтесь, я и сам пришел в ужас, когда в первый раз увидел игру «Рэд Стар». Было такое ощущение, что половина игроков застряли где-то на уровне наших 17-18-летних мальчишек. И все же это профессиональный клуб, располагающий достаточно большими деньгами. И мне было крайне интересно изучить французский футбол на всех его уровнях. А заодно в какой-то степени сломать совковую психологию.

— Получилось? Я насчет психологии.

— С большим трудом. Естественно, я представлял себе, что будет тяжело. Но что будет ТАК тяжело! Я не верю ни одному человеку, кто говорит, что за границей у него не было проблем. Чем страшен, например, языковый барьер? Тем, что, как следствие, теряется уверенность. Я имею в виду спортивную уверенность. Она накапливается годами, а теряется в одночасье. Это — самое страшное, что может произойти со спортсменом, но это со многими произошло за границей. Вторая волна, которая уезжала после нас, была более подготовлена, более защищена контрактом. У них не было опыта, но была информация. Когда я уезжал, о деньгах, например, не думал вообще. Большая глупость, кстати. Но мне казалось: зачем я буду биться за более высокий контракт, если по существующему положению получать могу не более четырех с половиной тысяч франков. Какая при этом разница — миллионный контракт заключен или в пять раз меньший? Я свой, честно говоря, и не читал перед тем, как подписать его в «Совинтерспорте».

— Действительно, совковая психология. А в остальном?

— Да и в остальном так же. Ведь то, что у нас черное — там белое. Даже в мелочах все было не так. Например, во Франции считается в высшей степени неприличным звонить человеку домой до 10 утра и после 8 вечера. Я этого не знал и несколько раз попадал в достаточно неловкие ситуации. Считал, что настолько хорошо знаком с президентом клуба, что несколько раз заезжал к нему домой без звонка. Меня быстро поставили на место: мол, парень, это не твой уровень. И наша чисто русская открытость там отнюдь не поощряется. Мне приятель так и сказал: «Ты что, хочешь, чтобы тебя за дурака держали? Характер у тебя такой? Так ты его и держи при себе, свой характер». И при всем при этом меня постоянно мучила какая-то жуткая ностальгия. Это — необъяснимое чувство, страшное.

— Почему же вы тогда за все эти годы практически ни разу не приезжали на игры, которые проходили во Франции с участием нашей сборной?

— Это было не так просто, как кажется. Часто куда-то уезжать из Парижа не позволяло расписание игр, тренировок. Да и потом я такой человек, что не могу навязывать свое общество людям, которых недостаточно хорошо знаю. Ну встречались мы с Садыриным, когда он еще работал в «Зените», здоровались. Но прийти в раздевалку его команды и сказать: «Здравствуйте, я — Бубнов»? Смешно. Сдерживало еще и то, что во Франции я очень быстро понял: среди тех людей, с которыми мне приходится встречаться, я должен соответствующим образом и выглядеть — одежда, машина… И меня довольно сильно сдерживала мысль, что приеду к своим, а потом говорить будут: пижон, мол, в галстуке, на «мерседесе».

— Господи, да с такими мыслями чокнуться можно!

— Я действительно был на грани серьезного кризиса, который стал следствием множества причин. Сказывалось и то, что за несколько лет в «Спартаке» я практически не отдыхал. Переживал, когда из команды ушел Бесков. Я и уехал сразу после этого.

— С чувством вины? Вы же, насколько я знаю, числились в его любимцах?

— Я много думал о том, что произошло. Кризис в «Спартаке» был неминуем, но, как ни парадоксально, отставки Бескова могло не произойти, не напиши он заявление сам. Почему Бесков его написал, знает лишь он сам, ну, может, еще два-три человека. Я о причинах могу только догадываться. Для меня его профессионализм тренера всегда был безусловным. Но та система, которая его воспитала, конечно же, не могла не подействовать на его методы руководства командой. И именно команда страдала от противостояния Бескова и Старостина. И выхода-то никакого не было. Хотя, когда я уходил из «Динамо», я уходил не в «Спартак», а к Бескову.

— От Севидова?

— Если бы Сан Саныч, царство ему небесное, остался тогда в команде, я бы никогда в жизни никуда не ушел. Он же собрал команду, которую в свои звездные времена боялись даже киевляне. «Спартак» бесковский в тот год мы разбивали в пух и прах, должны были выиграть и чемпионат страны, и Кубок. И, как специально, Севидова убрали. Якобы за то, что во время одного из турниров в Америке он встретился с кем-то из эмигрантов. А дальше все произошло так быстро, что мы даже не смогли его защитить. И все мои беды начались именно тогда.

— Вы имеете в виду ваше решение уйти из «Динамо»?

— Да, я почувствовал, что начинаю деградировать как футболист. Команда развалилась мгновенно: картишки, выпивка… Бутсы шнуровали дольше, чем по полю на тренировке бегали. Дошло до того, что мне стало просто стыдно выходить на зрителей. Хотя многие смеялись мне в лицо: «Дурак, что ли? К тебе никаких претензий, четыреста рублей получаешь, квартиру надо — бери, машину надо — бери. Куда собрался? В „Спартак“? Идиот, там пахать надо!»

Привилегии, конечно, сумасшедшие были. За квартиру — смешно вспомнить — четыре рубля платил. Товары со спецбазы — любые. Чурбанов мне прямо в раздевалку офицерские погоны привез — как наручники. Никогда не забуду: из туалета, извините, выхожу, в раздевалке свита навытяжку стоит, а он мне: «Санек, как дела?» А я тогда поиграл у Бескова в сборной Москвы — перед Спартакиадой народов и был потрясен тем, как многого я, оказывается, в футболе не знаю. А ведь был уверен, что играю прилично.

— Но тогда, в 79-м, вы ведь так и не ушли?

— Пытался. Чурбанов меня вызвал, час (в приемной четыре генерала ждали!) уговаривал, а потом очень доходчиво нарисовал мне не столь отдаленные места и перспективы. И я сломался — пожалел жену, только-только тогда женился. А потом (у нас уже двое детей маленьких было — погодки) она мне сама сказала: «Считаешь, что надо уходить — уходи. Смотреть не могу, как ты мучаешься». Так что на вторую попытку шел, наотрез отказавшись от возможных компромиссов.

— И, как следствие — места не столь отдаленные?

— Моментально. Потом я много раз обдумывал ту ситуацию и все больше убеждался, что ко мне были бы применены самые жесткие меры. Но умер Брежнев. А следом арестовали Чурбанова и выпустили меня. Практически из тюрьмы, потому что условия содержания в части не отличались ничем. Так что все последующие попытки «Динамо» пожизненно меня дисквалифицировать по сравнению с этим были просто ерундой.

— А когда вы переквалифицировались в тренера? Уезжали то во Францию играть.

— Получилось все достаточно случайно. Французы собирались организовать ветеранский матч между своими игроками и сборной СССР, но в последний момент оказалось, что поездка под угрозой срыва. Я и включился. Позвонил в «Спартак» Ловчеву, и на личных связях за несколько дней мы организовали все. Параллельно договорились, что «Спартак» проведет во Франции сбор, две товарищеские игры, и тогда же Старостин попросил меня помочь продать французам кое-кого из игроков. Я посмотрел список, там были Родионов и Черенков, о которых еще до этого у нас был разговор с президентом клуба: он видел обоих в игре, и оба ему понравились. К тому же в «Рэд Стар» не хватало именно лидеров в атаке и полузащите. Родионова и Черенкова в то время как раз не взяли в сборную перед чемпионатом мира в Италии. Словом, уехали они вовремя, хотя вся эта история все равно кончилась полным разладом между мной и президентом клуба.

— Его не устраивала игра наших ребят?

— Он просто хотел получить максимум за свои деньги. И ни о каком щадящем режиме для наших игроков не могло быть и речи. Когда Родионов и Черенков начали играть, то клуб моментально вышел на первое место в дивизионе и продержался там 13 туров. А потом Родионова сломали, сломали намеренно, а Федор не смог играть из-за непомерной для него физической и нервной нагрузки. Кстати, пока все было нормально, пресса взахлеб писала о том, что всю игру в «Рэд Стар» делают русские. Так что, думаю, сыграла свою роль и элементарная ревность: уже потом мне друзья-французы сказали, что первый тренер страшно боялся, что я смогу занять его место. Но у меня к тому времени заканчивался первоначальный контракт, и я перешел на работу в юношескую школу. Не самый, кстати, плохой вариант.

— Почему же вы вернулись в Москву?

— Устал жить в постоянном напряжении от чужой страны, чужого языка. Кем бы ты ни был, во Франции ты все равно иностранец. Яркий пример — Беккенбауэр. Его высосали, выжали, хоть и за сумасшедшие деньги, но работать в Марселе он по-настоящему так и не смог. Чему я хотел научиться — я научился. И перестал видеть перспективу.

— Значит ли это, что вы видите ее здесь?

— Здесь есть профессионалы, в которых я уверен, как в самом себе, и которые все это время снабжали меня информацией о российском футболе. И если я возьму какую-то команду, то, естественно, в первую очередь приглашу надежных помощников. Сейчас ведь футбол пошел такой, что один тренер ничего не сделает, каким бы великим он ни был. На Западе, кстати, это давно поняли. И там тренеру всегда помогают четыре-пять ассистентов. Первый же отвечает только за организацию тренировочного процесса. Даже вопрос о приобретении игрока решает не он, а руководство клуба. И отчислить игрока тренер тоже не может.

— Считаете, это правильно?

— Таково нынешнее положение вещей. Правда, например, Кройф добился того, что в его контракте оговорены достаточно большие полномочия. Но это, скорее, исключение. Обычно же президент клуба царь и Бог. Так всегда было в «Рэд Стар», так было и в «Олимпике», где все происходило согласно желаниям Тапи. В России же всегда была другая крайность. У главного тренера все полномочия, давай только результат. А уж каким путем ты его достигаешь — твое личное дело.

— Даже если тренер закрывает глаза на то, что игры продаются и покупаются?

— Даже так. И ведь это настолько вошло в практику, что испортило психологию не одного поколения игроков. А сейчас именно эти игроки становятся тренерами. По пальцам можно пересчитать людей, которые могут вслух сказать, что никогда не были причастии к продаже игр.

— Это есть и во Франции.

— Но там подобные вещи беспощадно караются. Пример Тапи, кстати, очень показателен и лишний раз подтверждает, что деньги в футболе решают далеко не все.

— Если говорить о Тапи, то он всегда считал себя именно профессионалом.

— Он не профессионал. Он — баснословно богатый человек, который за счет своих денег довольно продолжительное время выигрывал все, что было нужно, применяя при этом любые методы. Кстати, когда в 1991 году стало известно, что «Олимпик " в полуфинале Кубка чемпионов будет играть со «Спартаком», мне позвонил человек Тапи. Он предлагал мне деньги, получив которые, я мог бы не работать до конца жизни. Только за то, что уговорю игроков «Спартака» сдать матч. Я сказал, что они с такими методами плохо кончат. Тогда на этом все разговоры прекратились, но когда возникла скандальная ситуация с ЦСКА, у меня сомнения не было в том, что игрокам действительно предлагались деньги. И во Франции многие думают точно так же. Хотя справедливости ради должен сказать, что, если бы не вмешательство прессы и ФИФА, эту историю наверняка замяли бы. А сейчас все задумались: «Уж если у Тапи не прошло…»

— А чем вы сами объясняете подобную непримиримость?

— В Европе масса людей играет в футбольную лотерею. И имей место договорные матчи, это нарушило бы огромный бизнес. И не дай Бог там быть схваченным за руку! Футбол — это индустрия. И он полностью подчиняется законам бизнеса. Естественно, на очень высоком профессиональном уровне, а не на любительском.

— Мне показалось, что о любительском футболе мы не говорим вообще. Если, конечно, не подводить под эту категорию российский футбол.

— Беда нашего футбола в том, что он, по сути, изолирован. Пока я был во Франции, то постоянно смотрел по платному каналу матчи не только французских дивизионов, но и всех европейских стран, Африки и Латинской Америки. Почему французы стали прогрессировать? Потому что, имея информацию из Африки, они стали активно приглашать африканских игроков. А те могут двадцать таймов по полю пробегать! А у нас владикавказский «Спартак» едет в Германию, и тренер на полном серьезе говорит, что команда не успела посмотреть, как играет соперник. А ведь соперник — лучший клуб Германии! Зато я уверен, что «Дортмунд», прежде чем выйти на поле, изучил «Спартак» как свои пять пальцев. А мы говорим о профессионализме.

— А вы могли бы коротко сформулировать суть, которую вкладываете в это понятие по отношению к спортсмену?

— Во всем чувствовать меру. Знаете, я же дома много лет был как белая ворона — не пью и не курю. По нашим меркам — это больной или идиот. И мне было страшно тяжело, потому что у нас все вопросы, начиная от приглашения в команду, решались через стакан. И во Франции, когда попал на первое застолье — а там вино и пиво на столе после каждой игры, — с ужасом ждал, когда наливать начнут. А мне поставили два литра сока в графине и только плечами пожали: мол, нам без разницы, чем ты там чокаешься. И за все четыре года я ни разу не видел, чтобы кто-то напился до поросячьего визга. Вот и весь профессионализм: тебе дана голова, и ты должен ею думать. Не хочешь — думать будут другие. Но ты будешь за это платить.

Елена ВАЙЦЕХОВСКАЯ

Газета «Спорт-Экспресс», 19.10.1993

*  *  *

БЫВШИЙ УБЕЖДЁННЫЙ КОММУНИСТ

Я ВСЕГДА СЧИТАЛ СЕБЯ ПРОФЕССИОНАЛОМ

— Александр, так как же все-таки правильно — БубнОв или БУбнов?

— Для меня это не принципиально. Бесков, например, называл меня БУбновым. Однако, насколько я помню из детства, школьная учительница, которая была дальней родственницей нашей семьи, всегда делала ударение в моей фамилии только на второй слог — БубнОв. Видимо, здесь была какая-то особая этимология. И родители тоже всегда были БубнОвы. Так что правильнее все-таки БубнОв.

— Вы принадлежите к поколению, которое оставило довольно значительный след в отечественной футбольной истории…

— И это закономерно! К тому моменту, когда я «приблизился» к большому футболу, в стране окончательно сформировалась стройная система подготовки футбольных кадров. Я прошел классический путь, который тогда проходили почти все дети, — дворовый футбол, спортшкола, дубль команды мастеров, основной состав. Сейчас, когда я целенаправленно изучаю, как правильно готовить детей, прихожу к выводу, что советская методика воспитания футбольных резервов была лучшей в мире: многое у нас переняли затем на Западе. Не случайно наши юношеские сборные три раза становились чемпионами Европы (я был в команде образца 1976 года), дважды юниоры побеждали на первенствах мира. Мое поколение играло и в финальных турнирах чемпионатов мира, а апогеем прогресса стал 1988 год, когда советский футбол добился своих последних крупных достижений, — «золота» Олимпиады и «серебра» европейского первенства.

— Для молодых болельщиков вы — спартаковец, люди постарше прекрасно помнят вас как игрока «Динамо». Для вас имеет значение клубная принадлежность?

— Я всегда — сначала интуитивно, а потом осознанно — считал себя профессионалом. И готовил себя к такому статусу с малых лет. Когда моя мама в детстве спрашивала меня, кем я хочу стать, я всегда отвечал: «Футболистом». А она меня уверяла, что такой профессии нет. И ее, этой профессии, действительно юридически не существовало. Хотя сейчас я понимаю, что мы в свое советское время как раз и были профессионалами… Так вот, мне как профессионалу всегда было безразлично, за какую команду выступать, главное — приносить ей максимальную пользу. Должен сказать, мне повезло. Я играл в двух великих клубах, прошел через руки выдающихся специалистов — Яшина, Качалина, Севидова, Царева, Симоняна, Бескова, братьев Старостиных… Я убежден, что если бы не соприкоснулся с этими людьми, не понял бы значения «Динамо» и «Спартака» для страны — не смог бы себя выразить в футболе. Я получил знания, которые сегодня дают мне полное моральное право анализировать игру и давать оценку процессам, происходящим в российском футболе.

МНЕ ХОТЕЛИ ЗАПРЕТИТЬ ИГРАТЬ В ФУТБОЛ

— Ваш переход из «Динамо» в «Спартак» получился сложным…

— Бело-голубые и красно-белые в той системе были своего рода антагонистами. Сложилось это исторически — разные ведомства, знаете. И уйти из «Динамо» в «Спартак» без крупного скандала было невозможно. В центре такого скандала я и оказался. Мне хотели даже запретить играть в футбол — причем решалось все на уровне высших партийных и милицейских чинов. На какое-то время я оказался «вне игры», но отказываться от своей позиции не собирался — это было принципиально.

— С чем была связана принципиальность?

— Я никогда не скрывал, что в «Спартак» шел к Бескову. Дело даже не в том, что я с детства болел за красно-белых, просто на тот момент в «Спартаке» работал великий тренер. Из «Динамо» я уходил сознательно: в это время команда стала деградировать — как в игре, так и в организации дела. Мне же, как и любому нормальному спортсмену, хотелось достичь в своей карьере высоких результатов. С другой стороны, я стремился получить знания, которые в дальнейшем помогли бы в жизни и которые можно получить только у Тренеров с большой буквы. Я был глубоко убежден, что Бесков в начале 80-х был сильнейшим футбольным специалистом в СССР. Когда я столкнулся с Константином Ивановичем перед московской Олимпиадой и увидел его тренировочный процесс, я понял, за счет чего побеждает «Спартак». Я сказал себе: «Это тот тренер, которого тебе так не хватало». После того, как я в составе сборной республики выиграл Спартакиаду народов СССР, мне хотелось двигаться дальше, и я твердо решил: либо заканчиваю с футболом, либо перехожу к Бескову. Жизнь показала, что выбор был правильным. Правда, мне пришлось пройти через многие трудности, и все могло закончиться плачевно. Но зато я убедился, что всегда очень важно смотреть в завтрашний день и не останавливаться на достигнутом.

— Такая обостренная принципиальность, граничащая с конфликтностью, наверное, еще не раз создавала трудности в жизни?

— Я задумывался об этом. И пришел к выводу, что в тех условиях, в которых я находился, я сумел выжать максимум полезного из всего, что со мной происходило — даже из конфликтов. Я добился даже большего, чем изначально планировал. В процессе борьбы человек обычно воспитывает в себе силу духа, умение держать удар, способность разбираться в людях, отличать истинных друзей от мнимых, наконец. И потом общеизвестно, что футбол — социальное явление, и если ты смог глубоко познать футбол со всех его сторон, ты сможешь ориентироваться и в общественной жизни, в политике… То есть ты становишься личностью. Так вот, если исходить из этих позиций, то я собой удовлетворен, и душа моя спокойна. Я ни о чем не жалею, и ничто не хотел бы изменить.

Я ПОЗНАВАЛ СЕБЯ

— Александр, еще с молодых лет вас считали эдаким футбольным «праведником», который не пьет, не курит, да еще и в выходные торчит на базе. Не смущало своеобразное отношение к вашей персоне?

— Нет. Конечно, многие не понимали, для чего я это делаю. Они не допускали, что можно любить футбол, во всём себя ради него ограничивая. А я себя не ограничивал — просто познавал себя через такой образ жизни. И потом, действительно, любовь к футболу была очень велика, а цели — очень высоки. Я все делал, чтобы достичь этих целей, постоянно при этом поднимая планку.

— Говорят, в вашей комнате на базе хранилось чуть ли не полное собрание сочинений Ленина?

— Полное — нет, были отдельные произведения, и я их действительно читал. Мне это было интересно. И потом, я ведь был убежденным коммунистом, в партию вступил рано — в 24 года. Время изменило взгляды, жизненные приоритеты, но пользу от того чтения я получил огромную — это точно.

— А как это все с футболом-то сочеталось?

— В свое время я понял, что футбол — не только игра, и его социальный смысл настолько глубок, что через него я могу себя совершенствовать как человек — в том числе и в духовном плане. Я и позже много читал, а когда дошел до литературы народов Тибета и Гималаев — считается, что именно там хранится своего рода генофонд человечества, и там можно постичь смысл зарождения жизни на Земле, — я пришел к выводу, что в этом мире по-настоящему чего-то может достичь только человек высшей духовной культуры и силы. Дух не вторичен, как нас учили в школе, а первичен. Когда я подошел к себе с таких позиций, мне стало намного легче развиваться — в том числе и в футболе. Я научился закалять и дух, и тело. Ведь люди, которых называют посвященными, говорят, что здоровый дух может быть только в здоровом теле. А спорт, как известно, этому способствует.

ТРЕНЕР НЕ ДОЛЖЕН ОСТАВЛЯТЬ ПОСЛЕ СЕБЯ РАЗВАЛИНЫ

— Некая рафинированность вашего образа, похоже, помешала вам на тренерской стезе…

— Я бы не сказал, что в тренерстве у меня все получилось неудачно. Например, в Тюмени я практически не работал — это был подготовительный период, а о деятельности тренера можно судить только по тому, как клуб выступает в чемпионате. Я хотел создать новую команду, но, к счастью, быстро осознал, что в сложившихся в «Дин-Газе» условиях ничего не получится. У тамошних руководителей был особый подход к футболу, ничего общего не имеющий с моими взглядами. Путь, по которому мне предлагали идти, был дорогой в никуда. Это была не футбольная структура, решавшая свои локальные задачи. Я им сказал: «С таким отношением к делу вы не только вылетите из высшей лиги, но и окажетесь во второй, в третьей»… Так в итоге и случилось, кстати. А работать я там отказался, но не жалею, что побывал в Тюмени: приобрел кое-какой опыт, увидел, так сказать, российский футбол изнутри.

Что касается белорусского МПКЦ, туда меня пригласили в «пожарном порядке». Когда я знакомился с командой, мне стало ясно, что сначала здесь нужно расчищать площадку для будущего «строительства», а затем закладывать фундамент. При этом я не исключал, что здание будет строить уже кто-то другой — так и заявил об этом местной прессе. Несмотря на то, что МПКЦ на тот момент выиграл и чемпионат, и Кубок, в клубе многое было запущено. Процесс создания по-настоящему солидной команды должен был быть очень конфликтным, почти хирургическим. И я действительно резал по живому. Иначе было нельзя — сплошные «опухоли», а ведь надо было играть в квалификации Лиги чемпионов. Омолаживать необходимо было команду, и менталитет другой прививать… В итоге на международной арене мы выступили достойно, набрали больше всех очков в копилку белорусских клубов. Кстати, в России сейчас многие маститые тренеры никогда не участвовали ни в Лиге чемпионов, ни в Кубке УЕФА. А мне довелось понюхать пороху в обоих турнирах… Жизнь показала, что фундамент я в Мозыре заложил неплохой: когда туда потом пришел главным югославский специалист, он этот факт подтвердил. 1/1 сегодня мозырьская команда (теперь под названием «Славия») — вновь сильнейшая в Белоруссии. У моей работы там был результат, и это главное. Когда тренер уходит из клуба и оставляет после себя развалины — вот тогда он непрофессионален. В моем же случае все было наоборот, и я этим горжусь.

Я — ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК

— Вам ведь довелось и во Франции поработать — в качестве игрока, а затем и тренера. По-моему, с вашей психологией на Западе-то жить проще. Не жалеете, что не осели за кордоном, как многие ваши сверстники?

— Сожалений нет. Моя философия: где бы ни был, везде возьми максимум для себя полезного. Это было сделано. Выезд во Францию я воспринимал как испытание. Во-первых, мы с Черенковым и Родионовым были первыми, кто попал в эту страну, чтобы играть в футбол не за советскую команду. А во-вторых — другая система, капитализм… Самый важный для меня момент — ломка психологии. У меня была психология советского человека, я воспитывался на коммунистической морали. Во Франции же я получил, так сказать, общечеловеческие ценности. Сейчас я, если можно так выразиться, интернациональный человек. Политическая система для меня не имеет значения. Люди — ее заложники, а ведь природа у всех одна, и бог у всех один. Коммунистические взгляды с моей стороны тоже подверглись пересмотру. Я там общался с простыми людьми, рабочим классом. И все они были довольны жизнью, любили свою страну, любили капитализм — представляете? А ведь согласно нашей тогдашней идеологии, этот мир должен быть разрушен, его следовало уничтожить… В определенной степени во Франции я переродился — слава богу, безболезненно. А ведь для некоторых духовное перерождение заканчивалось фатальным исходом.

Что до футбола, то о высоких результатах там не шла речь: «Ред Стар» — слабая команда, да и возраст у меня уже был солидный. Зато я опять-таки многому там научился. Повезло, что в этот период французский футбол начал выходить из спячки — потихоньку формировалось поколение, которое позже, в 1998-м, выиграет чемпионат мира. Я познакомился со всеми легендарными футболистами страны, включая Платини, который к тому времени уже имел статус почти бога. С Платини мы общались несколько раз — и на ветеранском уровне играли, и просто разговаривали. Это очень интересный человек. Я до сих пор нахожусь под впечатлением от знакомства с ним. Пожалуй, уже только ради такого знакомства стоило ехать во Францию! Ну, а почему я там не остался?.. Понял, что всегда буду иностранцем — несмотря ни на что. К тому же хотелось использовать полученные футбольные знания на родине.

— Но ведь на родине вы сейчас тоже для многих «иностранец»…

— Знаете, если говорить не только о футболе, но в более широком плане, у меня есть ощущение, что люди, которые хотят двигать Россию вперед и имеют для этого знания, остаются невостребованными. Сейчас время других персонажей. Но куда они могут завести страну? Я твердо убежден, что пользу нации могут принести только позитивные силы, а это в моем понимании — профессионалы. Профессионалы с положительной энергетикой. Сегодня же кругом сплошной негатив — и на экранах телевизоров, и в жизни. Все заряжено отрицательной энергетикой. Вот если не дадим нации «раскрутиться» в негативную сторону — тогда прорвемся. Таково мое личное мнение.

— Ну, а ваши персональные планы?

— Сейчас у меня новый этап в жизни начался. Хочется, наконец, реализовать все то, что я копил многие годы, — знания, опыт, профессиональные навыки. Видимо, в ближайшее время я открою фирму, которая будет заниматься консультационно-методической деятельностью в области футбола. Цель — помочь людям, которые хотят, чтобы наш футбол возродился. Возродился и на детском, и на «большом» уровне. В этой деятельности будет главенствовать научный подход. Обязательно буду привлекать к работе психологов. Психология — та область, которая применительно к нашему футболу почти не изучена, а практика показывает, что за ней — будущее.

Сергей МЕЩЕРЯКОВ

Еженедельник «Футбол»

*  *  *

КАК ДЕЛА?

Последние теплые деньки многие предпочитают проводить за городом. Вот и мой звонок застал именитого в прошлом игрока на даче.

— У меня все в порядке. Работаю в области журналистики. Пишу аналитические материалы на футбольные темы. Являюсь также основателем консалтинговой компании, которая предлагает услуги в виде комментариев, аналитики и прогнозов событий, происходящих в российском и мировом футболе.

— Почему вдруг решили заняться литературным творчеством?

— Сразу скажу: я не профессиональный журналист. Больше того — не считаю себя таковым. Мне просто нравится эта сфера, и думаю, что обладаю определенными способностями для работы в ней. К тому же, не секрет, что у меня были сложные отношения с Вячеславом Колосковым. И пока он возглавлял РФС, заниматься тренерской работой я не мог. Но сейчас, когда руководство союза сменилось, возможно, вновь буду востребован.

— Часто бываете на стадионах?

— Мне необходимо быть в курсе событий. Поэтому регулярно их посещаю. Стараюсь ходить на все игры с участием лучших клубов страны и сборной России. Ведь по телевизору матч порой кажется совершенно иным, чем на самом деле. Картинка охватывает лишь путь мяча и футболистов, задействованных в атаке. За перемещением же других игроков наблюдать невозможно. Футбол по телевизору могут себе позволить только болельщики.

— Можете как футбольный аналитик выделить клуб, который вам импонирует больше других?

— Нет. Скажу лишь, что меня интересуют команды, входящие в группу лидеров. Конечно, имею представление и об аутсайдерах, но они привлекают внимание, лишь когда встречаются с командами из верхней части таблицы.

— Чем обусловлено подобное разделение? Только ли зрелищностью?

— Безусловно, матчи с участием лучших российских клубов намного привлекательнее с точки зрения зрелища. Но меня как специалиста интересуют еще и тактика, выбранная тренерским штабом, возможности игроков, работа судейской бригады, многое другое. К сожалению, во встречах аутсайдеров мало что нового можно открыть для себя.

Максим МАКСИМОВ

«Спорт-Экспресс», 23.09.2005

*  *  *

«НЕ ХОЧУ ЖИТЬ ПО ЗАКОНАМ СТАИ»

Впервые я увидел и запомнил 18-летнего Александра Бубнова на международном турнире в Ташкенте, где юношеская сборная СССР заняла первое место. Играя в центре обороны, он выделялся своим высоченным ростом, мощью, ошибок не допускал, и не было ничего удивительного в том, что его футбольная карьера сразу же пошла по возрастающей; он стал чемпионом Европы в составе молодежной сборной, на протяжении пятнадцати сезонов выступал за столичные «Динамо» и «Спартак», трижды получал золотую медаль чемпиона страны, был обладателем Кубка Советского Союза, провел свыше сорока матчей за сборную СССР.

Сейчас, когда журнал «Физкультура и спорт» отмечает свое 85-летие, вспоминается всякое, вот и я словно бы вернулся в памяти на три десятилетия назад, в ту редакционную комнатку, где впритык у окна стояли два стола, за которыми трудились Владимир Преображенский и Стив Шенкман. А третий стол, у двери, был моим. В эту-то комнатку я и пригласил молодого динамовского защитника Бубнова, чтобы побеседовать и написать о нем в рубрике «Мастера высшей лиги», которую вел в журнале.

Он пришел. Сел у моего стола, и тут начался театр одного актера. Мы втроем слушали монолог игрока, который он сам же и обозначил: «Не хочу жить по законам стаи». В те времена это было нечто, нонсенс! Двадцатилетний Бубнов смело отстаивал собственное понимание места в команде, говорил о негативных явлениях, которые другие игроки, тренеры, функционеры пытались замалчивать.

Тогда, в середине 70-х, подавляющее большинство его оценок было, что называется, не для печати. И я сказал ему об этом. Пошутил: мол, если ты, Саша, станешь и дальше высказываться в таком же роде, то своих игровых лет просто не доиграешь. Не дадут. Но он похлопал по своим могучим, обтянутым джинсами бедрам и, нисколько не сомневаясь в правоте сказанного, ответил: «Пока они меня держат (гул от этого похлопывания по бедрам, наверное, был слышан и в коридоре), я могу говорить все, что угодно!»

Сегодня он часто повторяет: «Я не пессимист и не оптимист. Я — реалист. Хотя знаю, очень многие мне этого простить не могут. Очевидно, поэтому, став тренером, сижу без работы. Смотрю, анализирую, как другие играют. К сожалению, играют они не так, как мне хотелось бы».

Такое вступление показалось уместным потому, что в предлагаемом читателям монологе мастера спорта международного класса Александра Бубнова российский футбол по большому счету не выдерживает критики. В череде нынешних футбольных событий, ближе к осени, улучшений в лучшую сторону не так уж и много. Если к тому же воспринимать наш футбол как зрелище, через призму мировых и европейских образцов…

— Что значит: «Не хочу жить по законам стаи»? Это прежде всего, в моем понимании, оставаться самим собой, постоянно видеть цель, к которой начал стремиться еще с ранних лет. Мне в детстве отец говорил: «Что ты слоняешься, найди дело». И когда я такое дело нашел в футболе, он уже пытался сдерживать меня: «Вот, загорелось. Вынь да положь!»

Иногда я жалею, что мой отец не был в прошлом игроком. Это самый идеальный путь в футболе. Во многом схожий с тем, что происходит в семьях цирковых артистов, когда их дети сызмала начинают постигать тайны мастерства выступления на арене цирка.

Я же свои «белые пятна» в изначальном футбольном образовании ощущал очень болезненно. И хотел от них избавиться. Или вообще уйти из футбола, хотя все вокруг меня хвалили. Посчитал, что помочь мне может только такой футбольный учитель, как Константин Иванович Бесков, возглавлявший тогда «Спартак».

По этой причине мой уход из «Динамо» был никому не понятным, скандальным, вплоть до вызова в кабинет тогдашнего всесильного милицейского начальника. «Что ты хочешь? — спросил он. — Трехкомнатную квартиру, машину? Пожалуйста! Жену устроим на любую работу… А будешь настаивать на уходе, не только за Можай, в дурдом отправим!..»

Но у меня была цель, от которой я отступить не мог: «Загорелось. Вынь да положь!» Я хотел тренироваться и играть у Бескова, постигать его уроки мастерства, видения борьбы на поле, кристальную честность во всех футбольных делах. В конце концов, мой переход в «Спартак» состоялся, но убеждение, что у Бубнова «крыша поехала», осталось.

В дальнейшем это отразилось и на моей тренерской карьере: работы не дают, по принципу: как бы чего не вышло за общепринятые нормы с таким искателем какой-то недостижимой цели. Мол, нет уж, ну его, от греха подальше.

Есть некоторая черта, предел. У металла — это предел прочности, у машины — ресурс. Я для себя установил такую черту, которую переступить нельзя ни при каких обстоятельствах. Иначе исчезает смысл жизни, а в футболе теряется смысл самой игры.

Для меня главное — цель. А самое страшное, когда ее нет. В моем понимании, если футболист, тренер не целеустремлен, то не стоит ни играть, ни тренировать. Вот над чем и задумываюсь постоянно. Ищу выход.

В минувшем сезоне чаша терпения уже была настолько переполнена, что букмекеры не принимали ставки на некоторые матчи. Чемпионат России перестал поддаваться законам логики, принципам анализа. Разговоры велись в средствах массовой информации в основном о коррупции, «договорняках», «откатах» при покупке легионеров, что тоже иначе как криминалом не назовешь.

Какие из всего этого были сделаны выводы? Прошел первый круг нынешнего чемпионата, и нельзя определить уровень мастерства игроков, команд. Об этом свидетельствует плотность в турнирной таблице, почти нет разницы между «верхами» и «низами». С одной стороны — интрига, а с другой, теневой стороны — еще большее поле для негатива. Понятие «договорняки», «странные матчи» распространяется не только на заключительные туры чемпионата. Если, к примеру, кто-то должен кому-то отдать игру за прошлый сезон, а по календарю им выпало встретиться в стартовых турах, то так оно и будет сделано. Помимо этого и клановость существует. Те тренеры и президенты клубов, которые дружат между собой, в любой момент, по ходу игры, могут подкорректировать кому чего нужно.

Любой договор в футболе — это не турнирная стратегия, а криминал. Типа взятки. И тем более было странно узнать, что думает по этому поводу экс-президент РФС Вячеслав Колосков, давший в мае нынешнего года интервью «Новой газете» под заголовком «Договорняки»? Это просто тактика». По мнению Колоскова, «с этим и не надо бороться, потому что масштабного явления нет, а есть только частные случаи». Как говорится, приехали!

Впрочем, Вячеслав Иванович совершенно прав, отвечая на вопрос: мол, что, на ваш взгляд, президент РФС Виталий Мутко сейчас делает неправильно? «В федерации не осталось футбольных людей, — сказал Колосков. — Там нет духа футбола, зато есть дух коммерции. Один Симонян остался, который не выходит из своего кабинета. Раньше у нас двери были открыты, а сейчас там сидит охрана. Вот я недавно пришел туда, а охранник меня пускать не хотел, спрашивал: кто, куда?».

На первом месте в российском футболе должна стоять борьба с коррупцией, с договорными играми, чтобы они не пересекали черту, за которой беспредел. Я видел, как строит детские поля «Газпром» — настоящие спортивные комплексы, там действительно можно заниматься футболом, воспитывать смену.

Почему еще нужно бороться с «договорняками», очиститься от этой заразы, как от чумы? Потому что это лжезрелище. А когда начинается настоящее зрелище, на уровне сборных, неискушенные во всех закулисных махинациях наши болельщики смотрят и удивляются: «Они что, играть разучились?» «Нет, — отвечаю я, — вы просто не то зрелище смотрели!»

Лет десять назад даже понятие такое появилось — российский уровень. Считается, что наш футбол прогрессирует. Но я уже и тогда говорил, и сейчас могу повторить: прогрессирует относительно чего? Того уровня, который был прежде? Может, это и верно, если иметь в виду «низы», а в целом по своему качеству российский уровень продолжает оставаться ниже европейского. Современный футбол со всеми его компонентами требует иного к себе отношения.

Все это не может не сказываться на выступлениях сборной России в отборочных циклах мирового и европейского первенств. Сборную можно считать производной нашего чемпионата и всего того негатива, который в нем имеется. С этим пришлось столкнуться голландцу Гусу Хиддинку сразу же после того, как он год назад возглавил сборную России. В его высокой тренерской квалификации сомневаться не приходится. Но он попал в цейтнот, не зная российской футбольной действительности: при засилии легионеров в наших клубах список кандидатов в сборную оказался крайне ограниченным. Его спасло еще и то, что он мог строить команду блочным методом — вратарь и линия обороны из ЦСКА, в наступлении наигранная ранее зенитовская связка Кержаков — Аршавин — Быстров.

В отличие от наших тренеров Хиддинк полезен и прогрессивен по нескольким позициям. А самое главное, он независим. Воздействовать на него Мутко никак не может.

Теперь о частностях. Для Хиддинка нет авторитетов среди наших звезд. Он работал с игроками мировой и европейской величины. Ему есть кого и с кем сравнивать. Титов с Лоськовым в его глазах выглядят иначе, чем в наших. А Семшов пашет, значит, он нужен сборной.

На Хиддинка и пресса оказать влияния не может. Он ее не читает. Российские тренеры сборной всегда были подвержены влиянию прессы, во многом зависели от нее.

Ну и, наконец, Хиддинк хорошо знает мировой и европейский футбол. Это дает возможность выбирать правильную тактику при встречах сборной России с сильными соперниками.

Перечислив «плюсы», скажу о «минусах»: не хватает классных исполнителей, у голландского специалиста дефицит времени и недостаточное знание российской футбольной действительности. Перед решающими матчами в нашей отборочной группе за выход в финальную часть чемпионата Европы-2008, которые пройдут в сентябре, октябре и ноябре, проблем у сборной России может еще и прибавиться.

Сейчас все почему-то говорят как о главных только о двух матчах — со сборной Англии. Но ведь есть еще и набравшая пока больше нас очков сборная Израиля, не уступившая в Москве нашей команде и отнюдь не собирающаяся это делать у себя дома. За четыре дня до первой встречи с англичанами предстоит победить македонцев, которые тоже ведь не лыком шиты.

Гусу Хиддинку надо отдать должное, при нем наши футболисты играют по максимуму: он их крутит, вертит, переминает, выжимает последние соки. Но это все-таки единовременная тактика. В последней игре со сборной Хорватии, закончившейся нулевой ничьей, сборная России не создала ни одного голевого момента! Возникает вопрос: а что мы будем делать, если окажемся в числе финалистов чемпионата Европы? Я, во всяком случае, ответа не нахожу. Параметры не те.

Взять тех же хорватов. Я посмотрел на них, когда они выходили на матч с нашей командой в Москве, на стадионе «Локомотив». Рослые, мощные; даже малыши, как бычки, скоростные, с бугрящимися от мышц ногами. Вышли наши — пионеротряд. Семшов в штрафную прорвался, а там — слоны.

Сейчас в современном футболе очень большое значение имеют атлетизм, скорость, координация движения. Игрок, даже будучи техничным, умеющим легко обвести одного-двух соперников, но при этом медленный, уже ценится не так высоко, потому что не сможет оторваться с мячом, его догонят, сомнут.

Нужна мощь, многое зависит от здоровья, при плохой структуре мышц они рвутся, не выдерживают нагрузки. Сычеву тоже не хватает физической мощи, он подвержен травматизму. Я удивляюсь, почему нынешнему поколению игроков так не нравится искусственное покрытие, оно им чуть ли ни противопоказано. Мы в свое время до двенадцати лет на асфальте тренировались и играли. Синтетика — это матрац, а мы на асфальте подкаты делали. Ноги до сих пор свои и мышцы эластичные…

В заключение хотелось бы сказать вот о чем. Как-то меня пригласили выступить на радио, я довольно долго говорил обо всем, что думаю, называл вещи своими именами, отвечал на многочисленные вопросы радиослушателей-болельщиков, они меня благодарили за то, что не скрываю правды, обличаю негатив. А потом раздался еще один звонок, и я услышал: «Вы все правильно сказали, но представили такую жуткую картину, что на футбол ходить не захочется». Кстати, мне нередко и журналисты об этом говорят, когда хотят взять интервью. Это бывает обычно после какого-нибудь очередного скандала, тренерской отставки, сомнительного результата матча.

А когда все идет гладко, и футболисты радуют, и судьи не огорчают — словом, не футбол, а именины сердца, то никто не звонит, на радио и телевидение не приглашают. Всем все понятно: мы и в Лиге чемпионов победим, а Кубок УЕФА уже наш. Но вот владивостокский «Луч» у себя дома громит ЦСКА со счетом 4:0 и следом забивает три безответных мяча новоиспеченному обладателю Кубка России, столичному «Локомотиву». Нет, чтобы порадоваться такому успеху провинциалов, начинают искать подоплеку. А я заранее сказал, что ЦСКА у «Луча» не выиграет. Тут же новая непонятка: убирают с поста главного тренера «Спартака» Владимира Федотова, даром что «Спартак» до этого с первых строк таблицы не спускался. Назначают Станислава Черчесова укреплять дисциплину, «гайки закручивать».

Жду звонков. А про себя вспоминаю, как Николай Петрович Старостин однажды сказал: «Гайки можно так закрутить, что резьбу сорвешь». Да и сегодняшнему «Спартаку» не нужен тренер-слесарь, хотя, как выразился Федотов, это «веселая компания».

Сергей ШМИТЬКО

Журнал «Физкультура и спорт» №8, 2007

© Сборная России по футболу