Главная | Матчи | Соперники | Игроки | Тренеры

НОВОСТИ / ОБЗОР ПРЕССЫ

ИГОРЬ КОЛЫВАНОВ: «Я НИКОГДА НЕ СТЕЛИЛСЯ — ЭТО МНОГИМ НЕ НРАВИЛОСЬ»

6 марта исполнилось 53 года Игорю Колыванову — одному из самых ярких российских легионеров в европейском футболе 90-х. В Италии Колыванова боготворили: называли уже привычным для русских звезд прозвищем «царь», а также «Калашниковым» — за то, что разряжал всю обойму в ворота соперников, и многие из тех ударов достигали сетки. Дальше — тренерская карьера и эпохальная победа юношеской сборной на Евро в 2007-м, которая спустя десятилетие превратилась в грустный памятник и близко не реализовавшему потенциал поколению. Накануне дня «Спорт24» встретился с Колывановым.

Колыванов, Игорь Владимирович. Нападающий. Мастер спорта СССР международного класса (1990).
Родился: 6 марта 1968, Москва. Воспитанник московских СДЮСШОР-3 Советского РОНО и ЭШВСМ. Первые тренеры – Виктор Борисович Абаев и Игорь Александрович Швыков.
Клубы: «Динамо» Москва (1986–1991), «Фоджа Кальчо» Фоджа, Италия (1991–1996), «Болонья–1909» Болонья, Италия (1996–2001).
Лучший футболист СССР (по итогам опроса еженедельника «Футбол») 1991 года.
За сборную СССР/СНГ/России сыграл 59 матчей, забил 15 мячей.
Участник чемпионатов Европы 1992, 1996 годов.
Чемпион Европы среди молодежных (U-21) команд 1990 года.
Ассистент главного тренера юношеской (U-19) сборной России (2002–2003). Главный тренер юношеской (U-17) сборной России (2003–2008). Главный тренер юношеской (U-19) сборной России (2003–2008). Главный тренер молодежной сборной России (2008–2010).
В 2006 году юношеская сборная России до 17 лет под руководством И. Колыванова стала чемпионом Европы.
Заслуженный тренер России (2006).

В «Динамо» попал против воли, Фергюсон звал в «МЮ», но Серия А привлекала больше

— Вы же могли начать взрослую карьеру не в «Динамо», а в «Спартаке», но так и не сыграли за красно-белых ни одного матча — почему не срослось?

— Там немного другая ситуация. Я вообще начинал карьеру в Чертаново, в Советском районе. После восьмого класса попал в экспериментальную школу олимпийского резерва, а оттуда в 15 лет — в «Спартак». Как сейчас помню, получал 60 рублей.

— По советским временам не самые плохие деньги.

— Да, инженеры получали 150 рублей, простые рабочие — 120.

Когда закончил школу меня хотели многие команды. Но после первенства интерната, где мы заняли первое место, в один прекрасный день за мной прямо к дому просто приехали на двух черных «Волгах».

Раньше ведь все должны были проходить военную службу — вот «Динамо» сделало все, чтобы забрать меня из «Спартака». Я не особо хотел — уже два года там играл, выходил за дублирующий состав, к основе подтягивали. Но у меня мама работала в управлении по обслуживанию дипкорпуса — в разных посольствах, в общем. И были определенные моменты, после которых я понял, что мне придется «Спартак» покинуть.

— В «Динамо» вы попали к легендарному Эдуарду Малофееву. Помните первую встречу?

— Он как раз пришел в команду в конце 1985-го. Мы приехали в Новогорск на тренировку и зашли к Эдуарду Васильевичу в номер. Он объяснил видение команды. Тогда как раз и Добровольский в «Динамо» попал, Кобелев, Кирьяков чуть попозже — та молодежь, которая как раз закончила вместе со мной учиться. И вот мы все оказались в одной команде.

В общем-то, начать в 18 лет играть в основе такого клуба, как «Динамо» — это уже достижение, я считаю. Никто не ожидал, что мы выстрелим, но с той атмосферой в команде и работой на сборах мы чуть чемпионами не стали.

— Вы же тогда играли два последних матча с киевским «Динамо» — по сути, такой финал чемпионата из двух игр.

— Да, летний матч перенесли, потому что костяк киевлян играл летом в Мексике за сборную на ЧМ-86. Там же еще придумали лимит ничьих — после 10 ничьих за следующие уже очков не давали. Не будь того лимита — мы были бы первыми. Хотя и так могли выиграть — в Москве сыграли вничью, у меня было две или три шикарные возможности… Списывать на молодость не хочу, но неправильно распорядился мячами, хотя моменты были классные.

— Читал где-то, что некоторые игроки киевлян, возвращаясь в поездке с игры, предлагали в шутку поставить вам памятник в Киеве после того, как вы не забили в том матче — действительно было такое?

— Может кто-то и ляпнул такое, но, что нам поставили в Киеве — так это пенальти, которого не было за Демьяненко, а на мне не дали чистый пенальти в Москве. Был бы VAR — на точку бы поставили 100%.

— Спустя четыре года вы уже рвете всех на молодежном Евро (золото), должны ехать на ЧМ, но случается травма в манеже…

— Тогда ведь искусственное покрытие было совершенно другое: войлока совсем немного, поле дубовое. А мы тогда как раз приехали со сборов, где играли на натуральной траве. После тяжелых нагрузок такой переход и сказался.

Конечно, было обидно. В том году провел все сборы с Лобановским и сборной — они как раз проходили в Италии. И буквально за 3-4 дня до старта случилась эта травма — 20-22 дня я был в гипсе. Но я оптимист по жизни, тем более по жизни у меня потом намного хуже травмы были.

— Через четыре года вы вновь не поехали на ЧМ, но уже по другому поводу — «Письмо четырнадцати». Как эта история видится вам сейчас?

— Да это был бред, конечно. Тем более у меня были очень хорошие отношения с Павлом Федоровичем [Садыриным]. Все получилось по глупости — даже вспоминать тяжело. До сих пор душа болит.

— Если сейчас вернуться назад, подписали бы это письмо?

— Да никогда в жизни. Однозначно. Молодые были, многого не понимали — нужно было сесть за один стол с руководством РФС и поговорить. А тут все пошли стенку на стенку. Глупо.

— Вы уехали за границу в 1991-м. Как возник вариант с итальянской «Фоджей»?

— Чемпионат СССР начинался в марте–апреле. Перед этим сборная ездила в турне — на тот момент тренером был уже Бышовец. Мы поехали в Италию — один из товарищеских матчей был с «Фоджей». Они как раз искали нападающего, у них на примете уже был Ваня Гецко из «Черноморца». Но в том матче я забил и отдал две голевые — так понравился, что они тут же сделали запрос в «Динамо». Хотели, чтобы я уже в июле к ним приехал — они как раз вышли в Серию А.

Помимо «Фоджи» меня еще и «МЮ» хотел.

— Кажется, лично Фергюсон звал?

— В июне в чемпионате был небольшой перерывчик: поехали на турнир, где были мы, англичане и аргентинцы. Первый матч на «Уэмбли» Англии проиграли, а второй играли как раз в Манчестере с Аргентиной — сыграли 1:1, я забил. После матча Фергюсон подошел, через переводчика позвал к себе в кабинет.

Очень хорошо поговорили. Он сказал, что очень нравлюсь ему, что хочет видеть у себя. Сэр Алекс как раз тогда формировал новую команду, хотел изменить менталитет игроков — играть не навалом, а в остроатакующий футбол. Но я сразу почувствовал, что в Англии ну совершенно не моя игра. Плюс тогда еще у «МЮ» не было таких финансовых возможностей, чтобы заплатить за меня «Динамо».

— Сколько давали?

— 1.5-2 миллиона долларов. А «Фоджа» в итоге купила за 3.5.

Ну и вообще итальянский чемпионат тогда был на голову выше остальных: Ван Бастен, Маттеус, Клинсманн, Райкард. Попасть туда считалось пределом мечтаний. Плюс климат лучше, язык красивее, кухня нравилась — хотелось туда. В общем, поговорил с руководством: так как мы играли в Кубке УЕФА, они попросили отложить переход до ноября — нужно было найти мне замену. В итоге, взяли Леоненко из Киева.

— А какие-то еще предложения были?

— Работа велась по этим двум командам. Какие-то другие предложения возникали, но я их особо не рассматривал. Германия, Франция — но тогда уровень их чемпионатов был совсем другим.

Блохин, например, тоже очень хорошо ко мне относился — звал в «Олимпиакос». Он строил команду под Лигу чемпионов, но я ему честно сказал: «Олег Владимирович, если бы мне было 35 — поехал бы в Грецию, а так — извините». Например, Протасов в Грецию уехал, хотя он был достоин намного большего — там потихонечку и затух.

— Перед тем, как пришло предложение из Италии, был довольно тревожный период — 1991-й год. А вы в августовских событиях участвовали? Или по телевизору следили?

— Там была интересная история. Мы были на недельных сборах с «Динамо» — как раз в Италии. В этот момент случился путч. И к нам прямо в открытую подходили люди и срочно предлагали итальянское гражданство. Говорили, дескать у вас там военный переворот — оставайтесь. Мы, конечно, все отказались.

— А кого тогда поддерживали?

— Ой… Время тогда смутное было. Но, конечно, мы все тогда хотели демократии, чего-то новенького. Тем более часто ездили за границу, видели, как люди живут. Хотя, я считаю, что мы и при Союзе неплохо жили. Но были люди, которые много работали, а получали наравне с теми, кто почти ничего не делал. Это тоже неправильно.

Но свободы хотелось — и, в общем, что хотели, то и получили.

Болельщики называли Игоря идолом и заваливали продуктами, сам Колыванов сорвал рекорд вратарю «Милана» Росси

— Первое мощное впечатление, когда приехали в Италию?

— Болельщики. Когда тебя встречают, чуть ли не на руках носят. Итальянцы — горячий народ, южный. Иногда звонили в дверной звонок, чтобы просто сказать: «Я работаю таким-то таким-то. Игорь — ты мой идол». Или на заправке: «О, Игорь, я фермер такой-то, вот тебе наши колбаски, сыр». Прямо на дом моцареллу доставляли.

Допустим, спускаешься в бар и покупаешь какой-нибудь круассанчик перед тренировкой, а через 3 минуты уже зал полный, все хотят взять автограф, просто пообщаться.

В Италии невозможно без крайностей— тебя либо полюбят, либо будут не то, что ненавидеть, но относиться так себе. Ты можешь ошибаться, но, если ты пашешь, борешься — ты становишься идолом. Они очень искренние — всегда пригласят в дом, все, что есть, поставят на стол. Это не французы или немцы, которые тебе дадут печенюшку и делай с ней, что хочешь (смеется).

— Фоджа — ведь небольшой городок?

— Первый раз мы с Николаем Толстых и президентом «Фоджи» прилетели туда на вертолете прямо из Рима. И вот когда подлетаешь, видишь, насколько город маленький. Всего 150 тысяч населения — после Москвы кажется миниатюрным. Когда машину дали, через 15 минут уже весь город знал.

— В тот момент русских игроков в Европе было не так много — чувствовали особый интерес к себе?

— Как только приехал, несколько раз на полном серьезе спрашивали: правда ли, что по Красной площади ходят медведи? Отвечал: все, что хочешь — даже крокодилы летают. Подходили, трогали — «ооо, русский». Это в крупные города уже тогда иногда приезжали туристы из СССР, а в Фодже русский был сродни инопланетянину.

— Тяжело привыкали к их образу жизни?

— Мне нравилось — все равномерно. Мы привыкли в России на сборы садиться, а тут такого вообще не было. Мы в день игры собирались в 11:15 на тренировку, потом ели пасту, прошутто. После этого ехали домой, чтобы переодеться в костюмы и в 13:15 выезжали на стадион: полвторого были там, в три часа игра.

Когда было время, постоянно с женой и дочкой ездили по разным городам. А когда идет рабочий процесс, то даже в большой Москве маршрут один: стадион — база. Тем более у Земана тренировки в «Фодже» были тяжелыми, много беговых упражнений — время летело незаметно.

— Самые безумные проявления фанатской любви?

— Я там все же неплохо играл — потому меня, в принципе, на руках носили. Когда в 94-м порвал кресты (как раз тогда мог уйти в «Интер») — в Америку, где я делал операцию, приехали два брата-болельщика. Они прилетели за свои деньги на другой континент, чтобы просто меня поддержать. Они тогда сказали: «Игорь, мы за тебя так переживали. Но с другой стороны — не хотели, чтобы ты уходил. А теперь мы знаем, что ты останешься еще на два года. Да, это травма, но зато ты будешь с нами».

— Помните первую игру против итальянского гранда — это мандраж?

— Вообще никакого мандража не было. Первый раз вышел против «Интера» — горели 0:2, играя вдесятером. Вышел минут за 20 до конца — сделал пенальти минут за семь до конца, а уже в добавленное время подаю угловой и Дан Петреску головой забивает. 2:2 —Земан ошарашен был, сказал потом: «Никогда не думал, что мы этот матч спасем».

Но самая забавная история была с вратарем «Милана» Росси. В первом круге у него была сухая серия из 10-11 матчей. Оставалось 2-3 матча до рекорда. Приезжает в Фоджу — я ему забиваю.

После этого матча он опять стоит на ноль — теперь мы уже приезжаем в Милан. На 44-й минуте он пробивает этот рекорд, а во втором тайме я ему забиваю в девятку. После матча он мне в шутку: «Опять ты, как же ты меня достал! Куда не приеду — везде ты рекорды обламываешь, даже порадоваться не успел».

— А вообще тяжело адаптироваться к итальянскому футболу?

— Мне было легко. Мы ведь играли в чемпионате СССР — фактически против сборных. «Динамо» Тбилиси, Киев, «Арарат» Ереван, «Памир» Душанбе — это все национальные команды по сути. Самые сливки. Так что особой разницы я не почувствовал.

Скорее психологически тяжело выдержать давление публики, особенно, когда ты раз ошибся, два ошибся. Могут начать свистеть, кричать что-то. Мне сразу сказали: «Вообще не слушай и не обращай внимание». Потому что там бывали и подсадные утки, которые специально что-то могли крикнуть, чтобы вывести из себя.

Если ты психологически готов — все будет нормально. Ну а я с 17 лет играл — на первом матче с «Динамо» Тбилиси тоже 35-40 тысяч зрителей. Привык.

— Земан известен крайне жесткими тренировками на физику. Самое адовое упражнение от него?

— Тут важно понимать, что у нас была молодая команда: Синьори, Брайан Рой, Ди Бьяджо, Шалимов, Петреску — всем было по 21-22 года. И чтобы не проигрывать командам, в которых играли уже сформировавшиеся футболисты, нам просто нужна была хорошая физика, чтобы хорошо прессинговать, успевать возвращаться назад.

Мы могли первый тайм проигрывать, а во втором дожимали. Получалось банально перебегать соперника. Благодаря этому «Фоджа» при Земане чуть в Кубок УЕФА не попала — «Наполи» проиграли последний матч, хотя нас устраивала ничья, но вратарь ошибся.

Самым сложным было понять схему Земана (4-3-3) — как правильно открываться, куда бежать. Но тренировки — да, тоже были тяжелые. В воскресенье игра, утром во вторник в 9:30 тренировка: 45 минут беговой работы. Четыре быстрых круга, четыре медленных, потом то же самое со 150 метрами, затем диагональ поля — 90 метров. И вот после всего этого мы еще 20-30 минут занимались прыжковой подготовкой. Приходил домой — язык на плечо, покушал немного и спать до обеда. Сил не было даже с ребенком позаниматься.

— Вы перешли в «Фоджу» вместе с Игорем Шалимовым — вы были с ним друзьями?

— Да, мы играли и в юношеской, и молодежной сборной. Мы там все дружили, с тем же Мостовым, несмотря на то, что все были из разных команд. А с Шалимовым мы даже вместе ездили контракт подписывать в Центр международной торговли.

Он круто отыграл первый сезон: забил девять мячей и уехал в «Интер». Причем «Фоджа» продала его за 15 миллионов, хотя за год до этого заплатила «Спартаку», насколько знаю, миллион. Вот так за семь месяцев клуб 14 миллионов наварил.

— У вас играл Петреску — он уже тогда был вспыльчивым?

— Он был вообще спокойняк! Когда Дан был игроком, я считанное количество раз видел, чтобы он вспылил. Наоборот, очень рассудительно играл. Он фантастически читал игру плюс для правого защитника у него была великолепная техника. Он очень интеллигентный.

Просто тренерская работа очень нервозная. Ты ходишь по лезвию ножа: три-четыре тура и уже все говорят, что нужно тебя убирать, физрук приехал. Петреску точно не работал на публику — он просто настолько переживал, что не мог держать это в себе.

— Про сорвавшийся переход в «Интер» расскажете?

— Был такой агент Резо Чохонелидзе, который жил в Италии и помогал нам. У него было свое агентство. Он мне и рассказал об интересе «Интера». Оказывается, меня просматривали полгода. На каждый матч ездил специалист — все же на нас еще тогда смотрели с опаской.

И вот после матча в Кремоне, где я забил и сделал ассист, ко мне подходит один из сотрудников «Интера»: «Мы уже с «Фоджей» договорились, после сборной прилетаешь в Милан, будем подписывать контракт».

— Так.

— Ну я воодушевленный поехал в Россию, в сборную. Играем с Сан-Марино: забиваю, отдаю голевую, а потом… я сразу понял, что кресты. Возвращаюсь в Фоджу — у всех слезы на глазах. Меня очень любил президент. Сразу поехали к нему в офис, долго сидели, говорили, он меня успокаивал. У босса в кабинете стоял глобус, он его взял, крутанул и говорит: «Выбирай любое место, где хочешь оперироваться. Я все оплачу».

Я знаю, что Маттеус ездил в специализированную клинику в Колорадо. Поехал туда. Сделали все идеально: даже сейчас левое колено, которое не оперировали, ноет больше, чем то, травмированное левое. Для 94-го года — это чудо.

— Почти два месяца в Америке — как вам?

— Я и до этого там был. Первый раз приехал на три недели с «Динамо» — мне вообще было 18 с половиной лет. Самое интересное, что играли в футбол на хоккейных коробках. Провели 11 матчей и все 11 проиграли. Первый матч — вообще 1:11! Хотя против нас вышли мужички с животиками по 30 лет.

Мы сами тогда подумали: «Ну и с кем тут играть?» А они все лазейки, все отскоки от бортиков знают идеально. Мы как дурачки, что-то пытаемся разыграть, а они тык-тык-тык и гол.

А принимали идеально. Шуфутинский для нас пел. Потом поехал туда уже отдыхать в 91-м — там есть ресторан «Одесса» в Нью-Йорке. И мне очень нравилась песня «Здравствуйте гости, ай не надо, ай бросьте…» — я всю жизнь думал, что ее пел Вилли Токарев, ну запомнилось так мне. И вот приходим в ресторан, нас с Вилли знакомит наш общий друг, я и говорю: «Вилли, дружище, спой».

И он спел, на ходу придумав текст. Говорю: Вилли, другая немножко. Он отвечает: ну так потому, что не я ее пою. Потом уже выяснилось, чья песня на самом деле.

— Закупались там?

— Премиальные были где-то 150-200 долларов. А ботинки 2-3, кофточки 1,5-2. Сами понимаете: хотелось… не выделиться, но что-то интересное купить.

Помню, когда мне еще 16 было, играли с американцами в спортивном городке «Лужников». У нас были красные майки, а буквы «СССР» — белые из войлока. И один из американцев постоянно просил «Exchange, exchange». Показывал на свои кроссовки Nike в сеточку. Это был высший класс — Adidas рядом не стоял. А я не мог — нам запретили. Но потом плюнул — поменялись. А через через две недели их сперли (смеется).

Поехал со сборной на турнир в Омск — прямо в гостинице. Когда комнату убирали, выставили обувь за дверь. Ну и кто-то их присвоил. Я дурак, конечно, все самое крутое взял туда. Потом подумал: ну и ладно, главное, чтобы носились хорошо. Как пришли легко, так и ушли.

— Какие-то еще интересные встречи в Америке были?

— Как-то приехали на ужин в эмигрантский ресторан. Подсела ко мне женщина лет сорока. Про судьбу свою рассказывает: «Мне так на родину хочется, веришь? Так тянет к нашим березкам. А видимо никогда меня в Союз не пустят». Реально слезу пустила, голову мне на плечо положила. Я успокаиваю: не переживайте, все хорошо будет, у нас же преобразования сейчас, вот увидите — приедете.

И не поверишь: спустя пять или шесть лет сижу то ли в «Праге», то ли еще где-то — вижу, эта женщина смотрит на меня. 90%, что это была она. У меня аж мурашки пошли.

— Не решились подойти?

— Я тогда с будущей женой встречался — не очень удобно было. Вообще в Америке постоянно какие-то истории были. Наш защитник Игорь Буланов очень хорошо играл в шахматы, и одного американца он буквально раздел, как в «Джентльменах удачи». Когда это увидели КГБ-шники, были в изумлении: «Вы что, совсем охренели»? А тот уже и часы снял, и все, что можно. Пришлось вернуть.

Вместе с Баджо сбрасывал воду на тренеров, «рисинка» в ноге чуть не лишила Колыванова ноги до колена

— Давайте вернемся в Италию. Вместо «Интера» вы оказались в «Болонье» — новичке Серии А. Почему туда ушли?

— Это был клуб посерьезнее. В «Фодже» сознательно брали зеленых ребят и выращивали их на продажу. 2-3 года — и в другой клуб. А в «Болонью» туда перешли Кеннет Андерссон, Баджо чуть позже, Шалимов — приличная банда. Они взяли футболистов возраста 28-32 года — состоявшихся, которые уже поиграли в самых сильных командах Италии. И понимание там было с полуслова. Плюс там вторым тренером был Бузо — он работал помощником в «Фодже» до этого и часто советовал меня другим клубам: заберите Колыванова, он чахнет там.

Действительно было тяжело — хотелось поменялось обстановку. В «Фодже» я один за всех все исполнял: и штрафные, и угловые, и отбирал, и отдавал. А в «Болонье» Уливьери такую команду собрал, которой и рассказывать ничего не надо было.

— Как вас из «Фоджи» провожали?

— До трусов раздели. Весь стадион аплодировал — слезы на глазах. Болельщики еще за неделю начали приезжать — раз 5-6 пообедал с разными группами тиффози. Когда вещи перевозил, приехали человек 20 — сказали: «Тебе даже поднимать ничего не нужно. Все сами сделаем». И действительно все загрузили.

Безумно приятно было. Я за эти несколько лет все, что мог, им отдал на футбольном поле, и они меня точно также отблагодарили.

— Во втором сезоне в «Болонью» пришел Роберто Баджо.

— Я таких скромных футболистов звезд не встречал никогда. У него было олимпийское спокойствие: что на поле, когда он выкручивал позвонки защитникам, что в жизни. Они этим чем-то с Федором Черенковым похожи. Хотя однажды он психанул.

Уливьери не поставил его на матч с «Ювентусом», где он раньше играл. Роберто собрал вещи и уехал. Правда, на следующей тренировке уже был. Его очень любил президент «Болоньи» — он с тренером поговорил: не надо этого человека обижать.

— Что-то озорное из тех времен помните?

— Когда приезжали на сборы, занимались в тренажерном зале на втором этаже. И вот идет толпа тренеров к зданию, мы набираем в пакеты ледяную воду — по пакету в каждую руку. Ну и отпускаем.

— Как те реагировали?

— Ну там то все понимали, что мы шутим, а здесь в России за такое нас могли бы и расстрелять (смеется).

— Последние два года в «Болоньи» — история травм. Когда поняли, что все идет совсем не так?

— Это все отголоски той работы, которую мы делали в Союзе. Когда были маленькие, нас заставляли в 13-14 лет поднимать штангу, носить на руках взрослых футболистов.

Да. Я 60 кг, скажем, а он — 75. Первые симптомы пошли еще в 24 года. А к 30-ти так вступило, что чуть ли не до парализации. Пошло онемение всей ноги, я даже пальцами пошевелить не мог. Пришлось делать операцию — пять месяцев восстанавливался. А потом вообще чуть ноги не лишился.

— Что случилось?

— В 32 начало покалывать голеностоп — с каждым месяцем все больше и больше. А диагноз поставить не могли — даже в Германии прооперировали, ничего не помогло. Приехал в Боткинскую больницу, там изучили снимки исследования — на них ничего нет. А состояние все хуже. Боль, будто тебя в тиски сжимают, с утра до холодильника на попе прыгаешь. Я говорю: «Ну что, отрезать надо, что ли?». А женщина, которая изучала снимки: «Видимо, да».

Вернулся в Италию. Там тоже делают исследования — ничего не видят. И только один профессор, настоящий Меркурий, понял в чем дело: «Послушай, есть одна мысль, возможно это остеоид-остеома — опухоль в кости размером с рисинку. Сделали снимки под другим углом — и действительно нашли ее. Потом была операция — полтора часа. Кончилась — он мне ее на блюдечке принес — реально рисинка, один в один.

— Вы еще в «Болонье» в тот момент были?

— Нет, в Саудовской Аравии. Даже контракт уже подписал. Но пришлось отказаться, потому что боли стали невыносимыми. Не мог без тейпа и обезболивающего выходить на тренировку.

— Много предлагали?

— Миллион долларов за 7 месяцев. Но я подошел и по-человечески сказал: спасибо за приглашение, но не могу. Хотя в первом матче я вышел и сразу три положил. За всем этим со своей свитой наблюдал президент клуба, наследный принц. Он потом выдал: «Нам лучше футболиста еще не привозили». Я ведь даже жил у него на вилле.

Там по 5-6 огромных домов на одной территории. Выход к Красному морю. Этот принц выложил из камней себе полноценный залив, чтобы акулы не заплывали — плаваешь как в бассейне. Вода чистейшая, справа-слева фонтанчики с колой, фантой, клубника рядом. Когда обедал, рядом стояли две женщины и сзади махали опахалами. Жил в отдельном доме, в нем были собраны все игровые автоматы, которые только можно себе представить.

— Сказка.

— Когда приехал туда, президент-принц сказал: сходи в автопарк, выбери любую машину. Только лучше с водителем, у нас тут строго — могут 25 палок дать за нарушение.

— И вы все это бросили?

— Мог остаться, потерпеть и отбегать эти месяцы на обезболивающих. Но через которое время понял, что не мое это место. Реально начал скучать по нашим березкам.

— Заканчивать тяжело?

— Самое сложное — когда ты еще чувствуешь в себе силы играть в футбол, а физически не можешь — вот это реально тяжело. Ты не можешь еще принять мысль, что с футболом закончено.

— Почему после того, как проблема была решена, не попробовали вернуться? Красивая была бы история.

— Я пропустил почти 2,5 года. Мог бы, конечно, приехать сюда доигрывать, найти команду — но мне не хотелось, чтобы на меня смотрели как на «уже не того Колыванова».

Что помешало поколению-2007 заблистать на взрослом уровне и почему не считает Фримпонга за футболиста

— Помните, что вы делали, когда вам позвонили и предложили возглавить юношескую сборную России?

— Это было не одномоментно. Михаил Данилович Гершкович пригласил меня в офис РФС — он знал, что я готов начать тренерскую карьеру. Там встретился с Колосковым и Тукмановым. Так и возникла эта идея. Первый год я просто ездил и смотрел, как работать с юношескими командами. Я не мог сразу взять какой-то год — мало понимал, как их тренировать, как общаться.

— Ваша сборная стала чемпионом Европы. Почему потом никто не стал настоящей звездой?

— У каждого своя история. Скажем, Рыжов не лучшим образом карьерой распорядился. Прудников — тоже одареннейший футболист, но сколько команд поменял? Больше десяти клубов!

У многих случились тяжелейшие травмы — не знаю почему. Например, Семен Фомин — должен был играть в основе «Локо», но попал в ямку на поле и порвал кресты.

Плюс не у всех хватило характера. Во взрослом футболе нужно выжимать уже сформировавшихся конкурентов из состава. А мне про некоторых говорили, что они в казино ходят. А что, зарплаты-то хорошие! Тут уже не до футбола — не успеваешь восстанавливаться, да и забиты мысли другим.

— Есть какие-то историй о той сборной, которые мы не знаем?

— Поехали как-то на турнир в итальянский Триест. Мы были на два года младше остальных, но дошли до четвертьфинала — попали на Хорватию. Проиграли 2:1, но не по делу — там судья нас (делает характерный жест ладонью по кулаку).

Уже после игры в столовой сидим за большим столом: с одного конца — мы, с другого — хорваты. И они начали исподтишка наших под***вать [издеваться] в наглую: то хлеб бросят, то водой из-за спины. Ну и наши недолго думали, встали всей командой и как погнали этих — аж под автобус залезли.

Тренеры их прибежали, а я сделал вид, что ушел и не видел — ну, потому что реально по-хамски вели себя, кричали фашистские речовки. А у меня самая тихая команда была, они бы сами и мухи не обидели.

— Еще что-то было прикольное?

— Помню, как-то в Японию поехали — летели сутки почти. Напротив нас на чужой территории был роскошный бассейн. Ну и ребята наши, недолго думая, сиганули туда, через забор. А там собаки, охраняемая территория. А чего с пацанов взять? Дети, 16-17 лет.

— Прудников — самый колоритный персонаж той сборной?

— Он был более раскованный — настоящий капитан команды. Но у нас там вообще атмосфера была шикарная — никто разъезжаться после турниров не хотел.

— Многие до сих пор не верят, что он не был переписанным. Сейчас уже 15 лет прошло — можете сказать, это так?

— Не-не-не, я Сашу знал с 13-14 лет — он был тогда никем. Играл всю жизнь за школу в Смоленске. Это раньше грузины, армяне, другие представители южных республик могли убавить года два-три, чтобы сыграть за сборную. Но Саша не оттуда. Я не верю в это. Пусть принесут, покажут документ. А говорить могут все что угодно.

— Вы почти полтора года после сборной были без работы. Почему?

— Были предложения, которые мне были неинтересны. А вот в «Уфе» одно удовольствие было работать. С Шамилем Камиловичем (Газизовым) работали в унисон.

— Почему у него не получилось в «Спартаке»?

— Ты мне скажи, а у кого получилось? (смеется). У него свои взгляды. Он привык работать так: ему дали определенную нишу, и он в ней хозяин. А здесь каждый хочет что-то свое — ему это, наверное, не понравилось. Больная тема для него. Мы с ним совсем недавно на футболе были, но об этом не говорили.

— Вы, кажется, плакали, когда уходили из «Уфы».

— 3,5 года в команде, вышли в Премьер-лигу — конечно, ты оставляешь частичку себя. Но тренер должен быть мужественным человеком — такая работа: 3-4 неудачных тура и на выход. Не я первый, не я последний. До сих пор представляю, каково было Эмери, когда они 4:0 выиграли у «Барсы», а потом 1:6 влетели на «Камп Ноу».

— Фримпонг — самый необычный персонаж, которого вы тренировали?

— Ой, я его даже за футболиста особо и не считаю. У него характер шута. Как Балотелли, который был талантищем, мнил себя как Роналду, а по факту… То же самое — и Фримпонг.

— Что он вытворял? Самое дикое.

— Ой… это даже и рассказать нельзя.

— Что ж там было-то такое? В общих чертах.

— Видео рассылал очень личные, а потом по WhatsApp отправлял.

— Кому?

— Сотрудникам. Типа, что перепутал. Чудноватый был, в общем. Приходил весь в золоте, с чемоданом то ли «Луи Виттон», то ли «Гуччи» — ну они все ребята такие, особенно, когда начинают получать прилично.

С другой стороны, с ним весело было — он ни на что не обижался. Ему пихаешь, а он: «Тренер, very good». Говорил, то ли в шутку, то ли всерьез: «Когда закончу с футболом —пойду в порно».

— После «Уфы» вы возглавили «Торпедо», вывели команду на уровень выше и… с вами не продлили контракт. Вы в интервью всегда очень обтекаемо отвечаете, но я не поверю, что у вас не осталось обиды на руководство.

— Послушай, ну там же вообще все руководство поменялось — не только я. Президент, генеральный директор, спортивный директор. Просто пришла новая команда, новый владелец Роман Авдеев (владелец «ИнГрада» и «МКБ» — Sport24).

Когда оставался месяц до конца чемпионата, я уже понимал: идет какая-то борьба. Конечно, тяжело уходить, когда что-то построил своими руками.

— Кто вам объявил о том, что контракт не будет продлен — лично Авдеев?

— Да, у нас остались нормальные человеческие отношения. Просто они видели план развития «Торпедо» с новыми лицами.

— После «Торпедо» вы в России не работали. А были варианты?

— Прямо чтобы близок был к контракту — нет. До заинтересованности доходило, разговоры были, но… сейчас пришло много людей, которые не так близки с футболом. У них свое видение. Специалисту, который поиграл много где, сложнее высказать в лицо, чем какому-то менее опытному. Я никогда не стелился — это многим не нравилось.

— Вы на полгода, даже меньше, заехали в «Арарат» — почему так непродолжительно?

— Там была задача попасть в отбор Лиги чемпионов. Провели сборы в Сочи, собрали неплохую команду, попали в плей-офф, но с марта месяца там начался карантин. А потом и руководство сменилось — они полностью другую команду собрали с другим тренером. Но для Армении это нормально — это мы еще надолго задержались (смеется). А вообще у меня и здесь много знакомых армян — всегда веселые, гостеприимные. На итальянцев чем-то похожи.

— Последний вопрос тогда: армянский коньяк или итальянское вино?

— Коньяк вообще не пью. Так что, конечно, вино. Белое. (Александр ПЕТРОВ)

Источник: «Спорт24», 12.03.2021