Главная | Матчи | Соперники | Игроки | Тренеры

НОВОСТИ / ОБЗОР ПРЕССЫ

АРТЁМ ДЗЮБА: «ХОЧУ КАК МАЙКЛ ДЖОРДАН — СТАТЬ ЧЕМПИОНОМ ТРИЖДЫ ПОДРЯД»

Какая мотивация остается после того, как ты забил больше всех голов и выиграл золото второй год подряд. Съест ли «Зенит» Сергея Семака как предыдущих тренеров и чем вызваны конфликты с соперниками в последних матчах. Кто выкидывал Атрёма Дзюбу из «Зенита» и почему шутка с Азмуном вызвала волну ненависти в Интернете. На «Фонтанке» большой разговор с лучшим игроком в российском футболе.

Дзюба, Артём Сергеевич. Нападающий. Заслуженный мастер спорта России (2018).
Родился: 22 августа 1988, Москва. Воспитанник московской СДЮШОР «Спартак» (первый тренер – Александр Георгиевич Ярцев).
Клубы: «Спартак» Москва (2006–2009, 2010, 2011–2013, 2014), «Томь» Томск (2009, 2010), «Ростов» Ростов-на-Дону (2013–2014, 2015), «Зенит» Санкт-Петербург (2015–2017, 2018–...), «Арсенал» Тула (2018).
2-кратный чемпион России: 2018/19, 2019/20. 3-кратный обладатель Кубка России: 2013/14, 2015/16, 2019/20.
За сборную России сыграл 42 матча, забил 24 мяча.
Участник чемпионата Европы–2016. Участник чемпионата мира–2018.

— Я подозреваю, что у тебя самый короткий отпуск в твоей профессиональной карьере футболиста. Пять дней получается?

— Да, 25-го мы сыграли в финале Кубка России, а 31-го уже прошли медосмотр. Я только успел залечить какие-то маленькие болячки. В матче с «Химками» так сильно ушибся, что еле хожу. Там какое-то поле было твердое. Два раза упал на бок и повредил ногу. Ушиб костей.

— Прикол.

— Я сам обалдел, никогда такого не было.

— Понятно, что никуда не поехать. Ты спокойно живешь за городом. Такой режим плевания в потолочек.

— Плевать в потолочек мне дети не дают, потому что я с ними постоянно занят. Хорошо, что в мае мы чудом нашли через знакомых дом. Потому что я был уже в отчаянии. Был готов уже уехать в Подмосковье. Потому что в Питере все было занято. Многие начали сдавать в 3–4 раза дороже.

— То есть ты совсем недавно здесь?

— Буквально с пятого мая. И, наверное, буду до 5 сентября. Главный критерий был — пространство. Потому что мы вон там с детьми ворота поставили, играем в футбол, в стрелялки. То есть они мне не дают заскучать. В этом плане хорошо. Хочется отдохнуть, потому что эмоции закончились.

— Два месяца на карантине до этого где жили?

— На Крестовском. Мы там снимаем квартиру. Там хоть и много пространства, но гулять на балконе я уже не мог. Я понял, что я реально начинаю с ума сходить. Хотелось уже немного свежего воздуха. А выходить на улицу очень боялись, потому что была большая вероятность заразиться. Я в этом плане дисциплинированный.

— То есть сказали сидеть дома, и ты сидишь.

— Для меня до сих пор в этом плане все продолжается. Дом — база — дом. Вот буквально два дня назад я только встретился с ребятами. Есть такая команда «Крысиная нора». Они играют во второй по силе местной лиге. Мы с ними играем в Counter Strike, иногда встречаемся, болтаем. И вот мы решили встретиться в кои-то веки, вспомнить молодость, в Counter-Strike поиграть в клубе. Они забронировали место через знакомых, там все продезинфицировали, все сдали тесты. Каждый там в переписке скидывал отрицательные результаты. Ну и я, само собой. И мы встретились, после поехали в ресторан, тоже там в отдельном помещении покушали, посмеялись, поиграли в «Крокодил», в «Альянс». В этом плане немного разрядилась атмосфера. Я люблю такие веселые компании.

— То есть без байрамяновщины (футболист Хорен Байрамян заразил коронавирусом остальных партнеров по «Ростову» — прим.ред).

— Причем это удивительно. Даже сами ребята с «Ростова» так смеялись, говорили: устроил нам тут. Правильно кто-то из ребят там сказал, не будем называть фамилии, что «мы сами в этом виноваты». Вот про «Зенит» говорили, что Империя Зла, что оставили (в России — прим.ред.) всех иностранцев. А мне интересно было, почему то же самое не сделали другие? Все ведь прекрасно понимали, что будут закрыты границы, что вернуться будет проблематично. Что мы сейчас и видим в КХЛ: они не могут начать, потому что иностранцев нет. Так же и здесь. При чем мы же здесь сидели и не тренировались. Когда разрешили, мы начали тренироваться и только по одному. Потом по два и только уже потом, буквально за неделю до начала, мы начали в группах заниматься.

— У меня есть просто несколько таких ярких эпизодов из этого финишной прямой. В полуфинальном матче со «Спартаком» с Соболевым ты устроил рамс — это ты на размен шел, чтобы по желтой его удалили?

— Да, если честно. Наверное, да. Ну то есть, я это прекрасно понимал, ну и там реплика была, которая мне не понравилось. Во-первых, они себя вели очень некрасиво. Постоянно жестикулировали, что-то говорили судье, что их засуживают. Когда он ударил локтем Барриоса, и это всем видно было, судьи промолчали. И тут он прыгает в ногу Ракицкому и опять судье что-то рассказывает. Тут я уже не выдерживают и говорю: «Товарищ судья, может, как-то начнем играть в футбол?». Соболев отвечает: «Что ты там сказал?». И здесь я понимаю, что это желтая карточка, а для него — вторая и до свидания. Просто меня немножко такие вещи убивают. Если бы это был хоккей, я думаю, мы бы не услышали товарища Соболева. Ну ничего страшного, время еще покажет.

— С Глушенковым в игре с «Крыльями» — это эмоции?

— Это был уникальный случай. Я впервые видел, чтобы парень, который буквально первый год играет в большом футболе, тем более в «Крыльях Советов», которые вылетают, перед пенальти подошел и начал делать какие-то движения. Я думал, может, что-то колдует. Думал, ладно, промолчу. Надо было тем более сконцентрироваться, чтобы вернуться в игру, мы же проигрывали 0:1. И тут я смотрю: он начинает вырывать газон в том месте, где ставишь опорную левую ногу. И в этот момент я просто обалдеваю. Я ему там просто высказал все, что я о нем думаю. И он с нервным смешочком сразу ушел в сторону. Там кто-то писал, что он посмеялся надо мной, но после этого я его больше на поле не слышал. Он тихо и мирно ходил. Может, это и нормально быть таким дерзким. А с другой стороны это просто неприемлемо так себя вести.

— Есть нападающий, Траоре, по-моему, в «Вулверхэмптоне». У него четыре растяжения связок плеча за сезон. И массажисты придумали его детским маслом смазывать, чтобы за руки его не дергали. Может, есть смысл взять этот прием на вооружение, потому что от тебя отскакивают люди?

— Если честно, я с таким тоже впервые столкнулся. Когда Жиго (защитник «Спартака» Самуэль Жиго — прим.ред) просто взял мою руку, а я был сфокусирован на мяче, ударил мне в локоть, упал и начал орать. Я просто поворачиваюсь и смотрю на судью. Повезло, что судья как раз смотрел на нас в этот момент. Он говорит: «Я видел это, Атрём, я видел, спокойно». Я говорю: «Товарищ судья, но это же симуляция?». Я просто понимаю, что было бы, если бы не ВАР: человек вот так бьется об тебя, выступает кровь, и ты потом докажи, что ты его не трогал. И вот в таких эпизодах он постоянно хватал меня и падал, хватал и падал. И я не понимал, как с этим бороться. Потому что любое его падение судья свистел в другую сторону. Возможно, это было из-за того, что мы вели в счете, и судья старался как-то выравнять игру, чтобы не было потом криков. Мы и так прекрасно понимали, что будут вопли о судействе, как это было с «Химками»: «вот только по пенальти и выиграли». И находятся люди, которые верят, что там не было 11-метрового, что Малком туда специально ногу подставил. Ну так он правильно ногу туда поставил, чтобы не могли к нему подобраться. А человек прыгает, его косит, зажимает ему ногу, Малком там еще три минуты хромал, а они говорят, что это заговор, и что «Зенит» отскочил. Но при этом мы не забили 4–5 железобетонных моментов. А у «Химок» был один момент на 96 минуте, который мы сами себе чуть-чуть привезли, когда и Игоречек махнул ножками мимо мяча.

— На прощание.

— Да-да. Мне казалось, что может быть проще сильно ударить по мячу, но Игоречек…

— Удивил, так скажем.

— Понятно, что все обращают внимание на твою фантастическую трансформацию за последние два года. У тебя антропометрия, которая не предполагает разнообразия. То есть ты классический форвард таранного типа. А в этом сезоне — бац — 13 ассистов, в прошлом — 11. И ты демонстрируешь, так скажем, палитру умений. В сборной ты один нападающий. А здесь ты человек, который создает пространство, уходит по флангам. Ну и, мягко скажем, ты не молод. Это какой-то сюжет про зрелую рефлексию? Это ты обсуждал с кем-то, тебе Семак подсказывал? Как это произошло?

— Богданыч со своим штабом мне об этом говорил: «Мы тебя видим чуть-чуть в оттяжке». Говорю: «Ну давайте попробуем. Мне самому интересно». И я начал как-то сам это анализировать. Понятно, что есть стереотипы о возрасте. Это раньше 30–31 — все, до свидания. А сейчас до 35 люди уже спокойно играют, если следят за собой, правильно питаются, не употребляют алкоголь и все такое. Конечно, без везения никуда, чтобы избегать травм.

Во-вторых, говоря о моей комплекции, скорость никогда не была моим коньком, поэтому невозможно потерять того, чего не было. А с другой стороны, большое заблуждение, что я медленный. По всем показателям, которые измеряли везде, где я играл, даже в сборной на чемпионате мира, я всегда занимал место в середине. То есть из 25 футболистов я всегда был 10–11 по скорости. Например, Далер Кузяев у нас считается скоростным футболистом, но на 20–30 метрах я его обгоняю. Когда ты поменьше, ты же ножками перебираешь быстро, и кажется, что, ух, как ты несешься, а я со своими мослами так не могу, но за счет длинного шага я набираю ход. Поэтому я совсем не медленный игрок, но и не быстрый, понятно.

Наверное, тут большой плюс в моей спартаковской школе. Надо отдать должное, что раньше спартаковская школа была лучшая, именно в те времена, когда я туда пришел в 96 году. Раньше там много уделяли внимания культуре паса. Это сыграло для меня большую роль. Раньше я был просто высоковатый, но худой. Я не мог работать за счет мощи. Я старался играть за счет футбольного интеллекта: отдавать, принимать, скидывать, стеночки. Я очень любил забегания, скрытые передачи. Очень люблю передачи, когда защитник на тебя идет, а ты ему между ног даешь передачу кому-то на ход. А тут появился Азмун. С Себой мне тоже очень комфортно, но Себа тоже любит не открываться за спину, а получать мячи здесь. И с ним я пытаюсь играть центрального форварда. С Азмуном такого нет. Поэтому, когда я принимаю мяч, первое, что я делаю, всегда смотрю на движение Азмуна. И первая мысль у меня всегда — отдать Азмуну. Я всегда прошу всех, когда мы доходим до какой-то фазы, — подавайте, стреляйте.

Чем был хорош Халк — он шел десять раз в обводку и первые пять-шесть раз мог запороть. Так было, кажется с «Генком» в Лиге чемпионов. У него так не шла игра. И в один момент Боаш ему напихал: «Ты будешь сегодня играть? Сколько можно терять?». На что Халк повернулся и сказал: «Если тебе что-то не нравится, можешь меня поменять». Но Боаш позволил ему играть дальше. И в этом скилл Боаша. Я люблю таких тренеров, потому что он мог бы вскипеть и сказать: «Ах так?!». Он на самом деле ведь умел и Халка на место поставить. Но в тот момент он понимал, что это будет проблема для всей команды. И что делает потом Халк — две голевые. То есть это человек, который все время шел в атаку. Он, условно, подавал десять подач в мою сторону, как минимум пять раз я ударю по воротам, а то и больше. И у нас будет больше голов. И этим меня Халк привлекал.

Также и я считаю, что первое дело атакующего футболиста — идти в атаку. Отойти назад ты всегда успеешь. А сейчас очень многие футболисты перестраховываются. Кто-то набивает себе технико-тактические действия. Ну сделал он там 95% ТТД. А потом люди смотрят, сколько он сделал передач вперед — ноль. Ну не так уж все и прекрасно. Плюс «Зенита» в том, что у нас есть разные тактики. Мы можем играть низом или верхом, если очень эшелонированная оборона. Если мне получается скидывать, то сразу опасность возникает. И это давление. Сделай таких пять передач и скидок, рано или поздно защитник киксанет. А как только мы забиваем гол, соперник будет вынужден раскрыться, как произошло с ЦСКА.

— А ты следишь за этим удивительным пространством Дорского и Лукомского (Александр Дорский и Вадим Лукомский — российские «тактические гики», занимающиеся спортивной аналитикой). За изощренной футбольной статистикой Xg, progressive runs?

— Там есть какая-то доля истины, но я не очень это люблю. Цифры цифрами, но вкусовые ощущения ближе. Все эти подсчеты, кто и сколько пробежал. Бегать можно без толку. Некоторые пробегают 12 км, из них 20 м на максимальной скорости. А кто-то пробегает 8 километров, но из них 1500 м на скорости. И скажи, где лучше? Дорский мне нравится какими-то своими определенными взглядами. Лукомского я меньше смотрю. Он уже чересчур уходит в эти цифры. Мне это не очень нравится. Вот именно его статистические данные, кто и сколько в атаке проводит, сколько предголевых, голевых. Вот это мне интересно. Допустим, 60 голов забито, и кто поучаствовал в их создании. Гол же не создается только ассистентом и автором. Кто-то же начинает это все.

— Да, кто зону открыл — самые незаметные игроки.

— Да, так и есть. Еще люди, которые отобрали перед этим мяч, потому что все равно огромную работу делают Барриос, Оздоев и мы должны это замечать, и мы это замечаем в команде. Без них этого не было бы. А если бы не было Ракицкого, что бы мы делали? Без его диагоналей и раскидок влево и вправо? Без этого нам бы тоже было очень тяжело.

— Второй тур, кажется, с «Сочи», когда ему на левую нугу сели. Это сложно вспомнить, потому что это было год назад, но у Точилина был совершенно понятный план закрыть левую ногу Ракицкого.

— Нам было действительно тогда тяжело. Но у Ракицкого такая левая нога-клюшка. У всех левшей это волшебная левая, но у Ракицкого она прямо совсем волшебная. Он с шага бьет на 60 метров прям в ноги. Это удивительная вещь.

— И как верно говорил Йохан Кройфф, футболист проводится с мячом за игру пять минут из 90, и вообще нужно смотреть за футболистом, что он делает без меча.

— Да, это действительно очень много значит, потому что нужно правильно располагаться. Вот у нас это очень хорошо сейчас сбалансировано. Кто бы и что не говорил про нашу защиту, что она медленная или еще что-то, но они борьбу вообще не проигрывают. Тот же Тимо Вернер из «Лейпцига» по факту против нас первый тайм провалил и его поменяли. А в Петербурге он вообще не играл. Мне кажется, скорость футболиста не так важна, как скорость мышления. Это всегда было, есть и будет.

— Ты 15 лет в большом футболе. Разные товарища в атаке. Вот этот тандем с Азмуном, наверное, лучшая связка, которая у тебя была?

— Наверное, да. Даже, когда мы при Боаше пытались с Халком играть в двух нападающих, Халку было некомфортно, потому что это другая работа. Там надо много играть спиной, тебя со всех сторон бьют. Поэтому Халк даже при игре в двух нападающих уходил или вправо, или влево, получал мяч лицом, разгонялся и пер как танк. А с Сердаром мне стало интересно в какой-то момент это переключение. То есть я играю в «Зените» и прямо вот стараюсь влево-вправо, потому что меня и партнеры просят: приходи туда, приходи сюда, помогай. Там получать мячи, создавать численное преимущество, подготавливать момент, потому что знаю, что Сердар уже там. А, условно, в сборной мне сразу Саламович говорит: «Так, твоя игра в клубе — это замечательно, но здесь все совсем по другому. Вот твоя зона ответственности, играй здесь». Интуитивно я могу уходить играть вправо или влево, но это разовые акции. То есть у меня каждый раз это переключение происходит. Думаю туда ворваться, а не надо, потому что там уже условный Ионов за счет скоростных действий открывается. Идет за спину передача, а я на своем пяточке в этот момент должен все вспахивать. А в клубе с приходом Азмуна я начал оказываться в тех местах, где раньше редко бывал. И это очень интересно.

— Он говорил, что вы видите друг друга глазами на затылке.

— Мы обговариваем многие вещи. Плюс ты все равно привыкаешь к человеку, к его определенным действиям. То есть ты понимаешь, куда он пойдет. У Азмуна одно очень хорошее качество: когда я получаю мяч, мне очень удобно ему сбрасывать. С Черышевым было также в сборной. Он один из немногих, кто прям бежит под это дело. А в «Зените» я получаю мяч, например, под давлением, и смотрю, кто и чего, и Сердар за это мгновение реально успевает. У него очень хороший рывок. Он, может, быстро выдыхается, но рывок у него реально очень быстрый. На него иногда смотришь и думаешь: «А вот это было прям очень хорошо. Открылся бы я туда? Наверное, нет». Это такое умение — оно или есть, или его нет.

— Понятно, что вам за то видео из раздевалки прилетело со всех сторон тонны фекалий. Ты остроумно вышел с шуткой про укрепление русско-иранских отношений. Как я понимаю, это была просто шутка?

— Это была просто шутка. Дебильная мужская шутка. И Азмун говорил, что у него в Иране просто посмеялись и все. Когда мы об этом говорили всей командой, пришли к выводу, что это не должно выходить. Это большая оплошность «Зенит-ТВ» и ребята очень извинялись. Они реально переживали. Мне сначала хотелось их попугать, но это было напускное. На самом деле ничего такого не произошло. Это просто дебильная шутка. Это не должно попадать в эфир — да. Если мы говорим про пример для детей, конечно, это некрасиво. Но, во-первых, мы не были голыми. Там же преподносят, что мы реально чуть ли не совокуплялись. Но в таких больших мужских компаниях чего только не бывает. И похлеще бывают штуки. Вот именно в тот момент это было ржачно. Но когда это выложили, это было неправильно.

— Очень трогательно, что летом, в июле оказалось очень много эротики в футболе. Сначала вы, потом пенис Нойштедтера с последующим моментальным увольнением сотрудника медиаслужбы «Динамо».

— Ну это, мне кажется, уже чересчур. Конечно, это ошибка, но не такая уж, чтобы увольнять. Еще раз повторюсь, что в Иране это восприняли нормально. Но мы знаем откуда это все идет. Вот это мороженное «Радуга». И каждый шутит об этом в 100-й раз. У людей очень плохо с чувством юмора.

— Да, главная же проблема российского футбола в том, что все делается со звериной серьезностью. И любая попытка пошутить вызывает моментальное оскорбление с последующим парадом извинений.

— Да. Даже вот элементарно мы уронили кубок и началось: вы криворукие. Такое ощущение, что все виноваты. Ну получилось так у Бранислава.

— У футболистов руки не главное. Главное — ноги.

— Вот именно. Это же не вратарь уронил. Есть в нашем российском менталитете такая проблема — большая беда с чувством юмора.

— У тебя весна-2018 худший отрезок в карьере, когда ты уехал сначала к Зырянову на нижнее поле в «Зенит-2»?

— Да, было неприятное время. Это сразу началось, когда пришел Манчини. Я, с одной стороны, дурак, что вообще закусился и хотел что-то доказать. Это было глупо, потому что я просто бился в закрытую дверь. С другой стороны, я себя не могу ни в чем упрекнуть. Я теперь понимаю, что меня целенаправленно гасили. Манчини мне сказал: «Тебя боятся в команде, у тебя Кокорин в кармане, ты плохо влияешь на коллектив». А я говорю: «А можно узнать, какой я футболист без вот этого всего?». «Как футболист ты меня устраиваешь. Давай так — на всех тренировках ты должен больше всех бегать, ты должен быть по всем показателям номером один». А я такой человек, что ко всему прислушиваюсь. Одни могут хоть всю тренировку бегать, как Магомед Оздоев, Игорь Смольников, Осорио. Другие действуют по своему состоянию. А я начал всегда быть в первых рядах. Я приходил домой, падал и лежал. И когда наступал день матча, я был уже мертвый: на 50-й минуте я уже выдыхался. И были постоянные претензии — это не то, то не то. Был момент, когда у меня возник реальный вариант с «Краснодаром», надо было, наверное, идти. Но я хотел доказать, побороться. Это был тяжелый момент. Глоток свежего воздуха был, когда мне позвонили и спросили, готов ли я ехать в Тулу. «Арсенал» меня прям спас. Я по сей день очень благодарен губернатору Тульской области Дюмину и Аджоеву-старшему. Эти два человека действительно меня спасли и поверили мне, что моя главная цель — это чемпионат мира. Мне еще итальянцы во главе с Чинквини стали кричать, что они нашли мне команду в Китае, что 9 млн евро на полу не валяются. А я сказал им: «Это все замечательно, это деньги, которых я никогда не заработаю, но я вас прошу, у меня чемпионат мира».

— Не теряй надежды, может еще заработаешь.

— Может быть, но все-таки Китай это не мое. При том, что там большие деньги, но жить там я, наверное, не смогу. Я очень привередлив к еде, очень люблю русскую кухню, а на кузнечиках далеко не уедешь.

— Мой жизненный опыт подсказывает, что когда жопа на работе, единственное, что спасает — спокойствие дома.

— В один момент жена меня очень сильно поддержала. Я отрицаю все эти разговоры о депрессии и бессоннице. Считаю, что все это придумано людьми от безделья. Но был какой-то осадок внутри. Я был несчастлив. Я тут согласен со своим другом Слуцким: я такой человек, что мне нужно, чтобы везде было прямо четко. Если что-то где-то не получается, я становлюсь несчастливым. И была такая грусть, мог даже всплакнуть, жалея себя. Мне очень хотелось на чемпионат мира. Я прям жил этим с того момента, как об этом объявили в 2008 году. Я поставил себе цель, что я должен быть там, иначе я зря вообще прожил. Я даже с отцом закусился, когда он сказал, что не надо никуда переходить. Была такая ситуация, когда нарисовалась Тула и папа мне сказал: «А как же семья, а деньги?». Потому что мне пришлось прям жестко упасть в деньгах. Отец был уверен, что меня никуда не вызовут. И я сказал: «Давай поспорим. Последней скотиной буду, если не приложу максимальные усилия. Даже если я пролечу, со спокойной душой скажу, что я сделал все, что мог». А жена меня очень поддержала в тот момент. Так как дети в Петербурге уже в садик ходили, я в Тулу поехал только с другом, царствие ему небесное. Ну там еще были ребята, с которыми в Туле подружился. Это было потрясающее время. Такая холостяцкая жизнь. Играли в ФИФУ, дурачились, ходили в кино и футбол, футбол, футбол. Кайф.

— По моей версии, тебя выгнали из «Зенита» за неудачную шутку про представительницу окружения Роберто Манчини.

— Элизабет? (Элизабет Бартоше — матч-агент УЕФА, супруга работавшего при Манчини спортивным директор «Зенита» Оресто Чинквини — прим.ред). Там турнули меня уже окончательно, когда мы с ней сцепились. В дальнейшем с ней много кто сцеплялся. Бранислав Иванович ее послал на три веселых буквы. Ситуация была простая. Она вела себя некорректно. Еще на самом первом сборе при Манчини мне сказали, что нужно срочно ехать на обследование в Италию. Я спрашиваю: «На каком основании?». «Ты должен туда ехать». «А я не хочу, у меня ничего не болит». «Нет, ты должен, иначе ты не будешь допущен до тренировки». Уже тогда такие сигналы начались. Я пошел к Сарсании, царство ему небесное. Говорю: «Константин Сергеевич, так и так». Он: «Ну съезди, тебе сложно? Пусть они успокоятся».

Ну и мы поехали с Новосельцевым и Павлом Сергеевичем, нашим физиотерапевтом. Мы втроем туда приезжаем и начинается фарс. Мы прилетаем в Италию, выходим и нас никто не встречает. Я набираю Элизабет: «Здравствуйте, а где наш трансфер, как-то можно доехать до вашей знаменитой клиники?». Она говорит: «Так вас уже ожидают». Обошли все, машины нигде нет. Звоню: «Нет». «Такого не может быть». Я говорю: «В смысле не может быть?». Начинаю уже вскипать: «Позвоните сами и спросите». «Сейчас, секундочку». Перезванивает: «Да, там произошла пробка». А было 8 утра, какая пробка? Говорит: «Ну возьмите за свой счет, я потом отдам». Ну мы взяли, заплатили, приехали. А у нас уже в два часа дня вылет обратно. Единственный рейс. Приезжаем и в клинике нам говорят: «А чего вы приехали? Мы не знали, что вы приедете, профессор Мариани только к часу дня будет». Я говорю: «Что?». И опять звоню Элизабет. Говорю: «Здравствуйте, Элизабет». «Что такое?». «А почему нет профессора Мариани?». «Он уже там». «Как он там, если нам говорят, что он только в час дня будет? Вы можете его набрать?». «Знаете что, Атрём, вокруг вас мир не крутится». И тут я уже просто в шоке: «Мы приехали сюда, вы это организовывали. Вы. Вы, а не кто-то еще». «Мы сейчас разберемся». Я парню в клинике приседаю на уши: «Быстро меня на МРТ, пока будут вызванивать Мариани». Я делаю МРТ, делает МРТ Ваня, и приходит Мариани около 12. Такой прикольный старичок. Быстро к нему захожу. Я ложусь, он: тук-тук-тук, тук-тук-тук — все нормально. Говорит: «Делайте такие-то упражнения, не надо вмешиваться в колено». И меня отпустило. Думаю: «Хрен вы меня теперь не допустите до тренировок». Выбегаю. Новосельцев говорит, что уже не успевает, а я говорю: «А я успеваю. Вы едите?». «Нет-нет. Как-нибудь доберемся сами». Я быстрее этой мадам звоню. Она опять что-то мне грубит. Я ей объясняю, что могу успеть. А она «Подождите, мне не до вас». Я сам нашел такси, доехал до аэропорта, прошел все досмотры. Перефоткался уже со всем самолетом, потому что там все из Питера на экскурсии в Риме были. Уже почти сажусь в самолет и тут мне говорят, что меня сняли с рейса пять минут назад. Эта Элизабет оказывается сняла меня с рейса. Я ей позвонил и высказал все, что о ней думаю: «Вы приехали сюда в чужую страну, чужую команду и ведете себя вот так. Это ваша работа, вы некомпетентны». Она начала что-то рассказывать. Я ей что-то нагрубил, нахамил и все. А меня обратно не выпускают. И вот у меня там цирк начался. Вместо того, чтобы прилететь в 8 вечера домой, я через Москву прилетел в 3 ночи.

— Насколько я знаю, это как-то было связано со здоровьем сына?

— Да, у меня у младшего была операция. Поэтому для меня это вдвойне был тяжелый момент. Я там сидел в аэропорту, у меня слезы текут, ругаюсь. Прилетел в Петербург в 3–4 часа ночи. Потом Манчини меня вызвал, сказал, что я должен перед Элизабет извиниться и цветы ей подарить. Ага сейчас, только разбегусь. И тогда началась вся эта история.

— Считается, что главный человек в «Арсенале» это Чемезов и что во всем этом сюжете с возвращением в сборную, которое шло со скрипом, благодаря твоему чувству юмора, была такая цепочка: Дюмин поговорил с Чемезовым, Чемезов поговори с Черчесовым и в итоге этот топор недопонимания вы как-то закопали.

— Честно говоря, в первый раз слышу. Возможно. А кто такой Чемезов?

— Глава «Ростеха».

— Если это так, то я очень благодарен ему. Ну, как я понимаю, что еще сыграл свою роль бывший пресс-атташе сборной Илья Казаков который тогда делал YouTube-канал «Нефутбольные люди». Он приехал в Тулу, мы записали выпуск, где без шуток и юмора, чисто и откровенно поговорили. Он в хороших отношениях находится со Станиславом Саламовичем. Я так понимаю, что это тоже как-то повлияло на Черчесова. Но не исключено, что было и так, как ты говоришь. Просто Саламович меня в какой-то момент набрал, спросил как и что у меня и сказал, что следит за мной. И потом я был приятно удивлен, что меня вызвали. Я же когда приехал, подцепил какой-то вирусняк. Впервые в жизни было такое, что не мог даже до туалета дойти нормально. И он меня все равно дождался, и я его отблагодарил своей игрой.

— При этом ты ехал вторым номером. Первый, понятно, был Смолов. Тебе повезло, что ты сразу забил саудитам, выйдя на замену. И от этого второго номера до знаменитой сцены перед серией пенальти с хорватами — такая настоящей голливудской история. Я не могу без слез пересматривать этот видос, где ты с парнями говоришь.

— Я тоже не могу. Ну вот у меня такое ощущение, что я всего себя собрал воедино на чемпионате мира. Наверное, я тогда принял сам себя таким, каким я должен быть. И в таком состоянии я тогда находился… даже не знаю, было ли такое еще когда-то. Какой-то пазл внутри меня сложился. Я ехал откровенно вторым номером и полностью сфокусировался на том, что я должен создать атмосферу в команде, а свои личные амбиции засунул себе в одно место. Но во мне все равно сидела мысль, что я должен попытаться сыграть. Я просто ждал своего шанса. Я же ехал туда практически обычным туристом. Должен был весь турнир провести, как в матче с Саудовской Аравией, где я вышел на 15–20 минут. Это шло еще с Австрии, Турции. С Австрией я вышел на 15 минут, с Турцией вообще просто просидел и у меня тогда еще возник такой всплеск эмоций: а что мне вообще тогда в сборной делать? У Смолова не получается, а мне даже минуты не дают сыграть. Мне тогда отец правильно сказал: «Ты весь этот путь тогда ради чего прошел? Чтобы сейчас психануть? Ты туда для чего вообще едешь? В сборной есть не только ты, есть другие, и тренеру виднее». Тут я покумекал и решил, что он правильно говорит.

И вот с Саудовской Аравией, как только я вышел разминаться, внутри меня все бурлило. Я смотрел в одну точку — в Саламыча: «Посмотри на меня, посмотри на меня». И когда он наконец меня выпустил, я просто пролетел мимо — а вот и я. И так получилось, что я тут же забил гол. В этот момент у меня было столько эмоций. Я показывал Саламычу, что я должен быть здесь. И ребята все бросились меня обнимать, говорили, что я заслужил это. Я ведь реально ехал туда таким талисманчиком, чтобы поддерживать ребят своими шутками, разряжать обстановку. Потому что реально было страшно. Мы когда зашли в раздевалку перед Саудовской Аравией, услышали этот гул трибун… Вот нам уже выходить на разминку, а в раздевалке такая леденящая атмосфера. И даже я, человек который всегда себя позиционировал таким бесстрашным, почувствовал, как меня бросает в пот. И это ведь мне не надо было выходить в стартовом составе. И я тогда пошел по кругу, и до каждого докопался. И нервные смешки переросли в какие-то живые диалоги. Потому что было реально страшно. Мы же все видели, что творится в прессе. И когда мы выиграли у саудитов, вся страна развернулась к нам, все моментально переобулись. И Станислав Саламович уже стал топ-тренером. Но по прошествии времени мы видим, что все хорошее быстро забывается. И уже набрасывают на вентилятор, что мы отскочили тогда. Это нормально, но те ощущения я не забуду никогда.

— У тебя было ощущение в карьере, что реально длинный язык мешает?

— Да. Я пытался иногда менять свой образ, но тогда я понимал, что снова становлюсь несчастным. Я не хочу быть другим. Ну вот такой я человек. Я прихожу на работу, тренируюсь, выполняю все свои функции. Ну и что, что соревнуюсь с вратарям, ну я люблю это. Люблю подкалывать Лунева, Кержакова, Васютина, когда забиваю им на тренировках: «А вратари вообще будут или нет? Давайте я сам встану». А если они отбивают мой удар, тоже что-то говорят мне типа: «И это наш нападающий?». И я это люблю! Я живу в этом. И Божовичу, Непомнящему, Боашу, Луческу это тоже нравилось. А Луческу меня вообще покорил. Он как-то подошел ко мне и говорит: «Атрём, я знаю такой тип игроков, как ты. Нет проблем. Я знаю, что в нужный момент ты включишься. Ты будешь нужен». Я говорю: «Тренер, мистер, порву за вас всех». И так оно и работает. И Богданович это тоже знает. Семак мне недавно сказал: «Знаешь за что я тебя люблю и уважаю? За то, что ты не любишь проигрывать». Иногда Богданович просит кого-нибудь не трогать, потому что этот человек, болтая со мной, расслабляется, и потом ему в отличии от меня сложно вернуться в рабочее состояние. Возможно. С возрастом я эти моменты уже начинаю понимать. Но все равно, я считаю, что все мы взрослые люди. Если я с Луневым пошучу, и он пропустит гол, это не значит, что это я его расслабил. В целом, я считаю, что это нормально. А когда я в игре, для меня это как Колизей: я выхожу со своим войском и на этом поле я должен разбить противника. Все остальное для меня не существует. Если я там где-то улыбаюсь — это часть игры. Как и часть игры с кем-то закуситься, с кем-то поругаться, заступиться. Как вот с «Ростовом» было. Мы вышли на разминку и начали с Азмуном подкалывать Байрамяна. Он вообще хороший и веселый, но тут он вдруг повернулся и сказал: «Сейчас посмотрим». И на меня это так подействовало: «Сейчас ты посмотришь». И каждый раз, когда мы забивали гол, я говорил: «Ну что, вон туда посмотри». Но потом Байрамян меня покорил. Когда было уже 6:1, он извинился. И у меня — вжих — и глаза снова беленькие.

— Карпин назвал тебя лучшим игроком сезона. Осорио не включил в топ-3. Это наверное самый удивительный итог этого длинного чемпионата.

— Валерий Георгиевич в любом случае, несмотря на наши отношения, удивил. Мне очень приятно. Я бы его тоже включил в топ-3 тренеров этого сезона. Такой симпатичный «Ростов», надо отдать ему должное. Но не первое место, конечно. Потому что это место должен занимать тренер-победитель. Кто бы что ни говорил, а Богданович взял команду просто в руинах после Манчини и постепенно, убирая ломтик за ломтиком ненужных людей, создал определенную атмосферу в команде, коалицию. Но вообще, если честно, я не сторонник подобных голосований. Я бы вообще не разрешал выбирать из своих. Осорио просто назвал своих друзей, с кем он разговаривает на одном языке. В этот раз я тоже назвал только своих, потому что мы с большим отрывом выиграли чемпионат. Второй — «Локомотив». Кто у них там лидер? Крыховяк — он у них фундаментальный лидер, он их ведет, он тот, кто держит и Миранчуков. Возможно, я бы и его назвал. До пандемии Крыховяк был номером один чуть ли не во всем чемпионате, а после — бледной тенью самого себя. Я не говорю, что он был плох, но он уже не вел за собой команду. Мне нравится Вандерсон и Сафонов в «Краснодаре». Очень крутой вратарь Сафонов. Очень сильный Вандерсон, но у него нет такой завершающей стадии. Смотришь на его статистику: три забил, два отдал. Поэтому я назвал имена только своих, потому что очень большой отрыв был, огромный отрыв. Ну как не называть Ракицкого, например? У нас вся линия защиты крутая. Но, как по мне, если бы не было Ракицкого, как бы мы выходили из обороны? Азмун второй потому что он действительно много делал для команды. Третьим я назвал сначала Барриоса, но мне сказали, что в прошлом году я его уже называл, давай другого. И я тогда вписал Оздоева. Они примерно одного плана футболисты. Но вообще неправильно, когда каждая лягушка хвалит свое болото. Смешно, когда тренер, команды, занявшей десятое место, называет своих игроков.

— В день, когда мы беседуем, официально попрощались с Ивановичем, Шатовым, Смольниковым. И, как я понимаю, это не конец. Часть команды уже ушла.

— Я конечно, прекрасно знал о том, что они уйдут. Но сегодня посмотрел прощальные ролики с музыкой и загрустил немножко. Все-таки с этими ребятами я почти 5 лет был здесь. Определенная история уходит. Может быть, Олег и Игорь в конце уже мало играли, все равно они были в команде и поэтому отдавали себя. Я в любом случае рад, что они выбрали то, что хотели и дальше идут своей дорогой. У меня к ним большое уважение. Самое главное, чтобы у них было без травм, и чтобы они были счастливы по-футбольному.

— В чем секрет феномена Ивановича? Обычно в таком возрасте в Россию едут откровенно за контрактом, а Бано стал капитаном.

— Да, но поправлю. Меня он тоже поправлял. Правильно — Банэ. Это говорит о его характере и психологии победителя. Это парень, который все время голоден до побед. Кто бы и как не относился к нему, он действительно профессионал и человек, которому нужно выигрывать. Я помню, как он провалил первую же игру с «Андерлехтом». И он не плюнул на все, будучи победителем Лиги Чемпионов и АПЛ, он продолжал гнуть свою линию и вот постепенно стал незаменимым защитником. А вместе с Ракицким они стали идеальной парой защитников.

— Одна из лучших пар в «Зените» за последние лет 20.

— Ну еще мне очень нравился Гарай, тоже с первой передачей, но Ракицкий все равно лучше. Банэ лучше в единоборствах. На моей памяти за все три года, это мы не берем ту самую первую игру с «Андерлехтом», никто у него не выиграл вверху. Единственный, кому удалось — это был Влашич, когда мы проиграли 0:2. Только ему удалось немного так покрутить Ивановича. Больше я такого не припомню.

— Понятно, что одна из предъяв этого сезона — это очень аккуратная игра в Лиге чемпионов и я знаю что-то ты сердился на низкий оборонительный блок, когда в некоторых матчах «Зенит» выходил с пятью защитниками. При этом у Семака есть совершенно четкая оценка уровня нынешнего «Зенита» по еврокубкам. Вот в прошлом году играли с «Мельде», когда появилось определение «средняя по европейским меркам команда». В этом году, попав на «Лейпциг», про который никто из широких футбольных масс не знает, все говорили, что — «ой-ой-ой», «как же так», «как не вышли из группы».

— Здесь двоякая ситуация. Здесь, наверное, Богданычу виднее, потому что он все-таки больше анализирует. Понятно, что «Лейпциг» это очень сильная команда. Они вон как по «Тоттенхэму» прошлись катком. Но у меня осталось мнение, что мы не добрали именно с «Лейпцигом». Понятно, что они были лидерами нашей группы, но они потеряли много очков с другим командами. Я глубоко убежден, что с «Лейпцигом» мы могли бы зацепить очки, если бы мы дома играли более агрессивно, как играли с «Бенфикой» и «Лионом», мне кажется, мы могли их победить. Я знаю, что они нас боялись, очень сильно боялись. Это мне несколько источников говорили. Возможно я и ошибаюсь и, начни мы с ними играть в открытый футбол, мы бы получили от них пять, но по мне это было бы лучше. Остался у меня осадок от этой игры. Играть в восемь оборонительных и мы вдвоем с Азмуном на острие — это было тяжело. Ты цепляешься с Упамекано. В такой ситуации в чемпионате России у меня было бы уже рядом много адресатов, кому ты скидываешь, открываешься. А тут ты вынужден ждать, потому твои все еще в штрафной и конечно же нет-нет, да при помощи кого-то у тебя выцепляют мяч и потом рождается легенда, что Упамекано тебя съел. Хотя по всем статистическим данным ты очень много зацепил, не хуже, чем в чемпионате России. «Бенфику» мы должны были обыгрывать, но там, мне кажется, не хватило именно состава. Мы потеряли Ракицкого из-за глупой карточки, еще кого-то не было, Себы, по-моему, потому что травмировался. Когда говорят, что у нас два состава — это большущий миф. У нас есть один добротный состав, есть ребята, которые могут на замену выйти хорошо, но заменить основных они пока не готовы.

— С Упамекано ты от бессилия дрался?

— Нет, он просто очень активно ведет такую борьбу локтями. Он раз мне в губу засадил, два, три. Надо еще понимать весь каламбур. Вот говорят, что нас в России так волшебно судят, и вот вам за это в Лиге Чемпионов. Надо понимать, что в еврокубках нас откровенно недолюбливают судьи. Вся Европа не любит Россию. Это правда, это данность. Любой сомнительный момент будут судить против нас. Я уже даже за то, чтобы в России больше давали бороться.

— Я много видел, как команда доходит до какой-то высшей точки, и, наверное, одна из самых сложных задач Сергея Богдановича сейчас — сохранить вас на этом плато, потому что понятно, что вы в начале творческого пути. Я неоднократно видел, как трудовой коллектив сжирает тренера. Это было в 85-м с Садыриным, в 12-м со Спаллетти. Боаш предусмотрительно ушел сам. Вы — это та команда, которая съест Богданыча, если что-то пойдет не так?

— Не думаю. Ну, во-первых, мне кажется, когда люди это делают, может быть тренер какие-то неправильные поступки совершал по отношению к одному, ко второму, к третьему. Вообще это неправильно, когда игроки могут съесть тренера. Но и тренер должен вести себя правильно, максимально корректно. В современном футболе должно быть взаимоуважение. Нам сейчас главное оставить костяк команды, когда кто-то говорит о том, что они выиграли два чемпионства подряд и у них больше нет мотивации. А в чем тогда смысл играть в футбол? Ты выиграл и тебе хочется выиграть еще. Богданыч сам пятикратный чемпион. Что ж он не устал после первого или второго чемпионства? Вот я двукратный чемпион России, а у меня такое ощущение, что есть какая-то недосказанность, я еще хочу. Футболистов запоминают по титулам. Ты можешь сколько угодно рассказывать, сколько у тебя на счету лежит, но что ты выиграл-то? Футбольный век короткий и надо выжимать максимально все из этого, не слушая истории про слабых соперников, слабый чемпионат и так далее. Это все от лукавого.

Мне тут понравилось, как кто-то сказал, когда меня признали лучшим футболистом страны: «Ну и что? Чемпионат-то мертвый. А вот Крыховяк, Влашич — вот это топ-футболисты, европейский уровень». И вот когда пишут, что Азмун и Дзюба забили по 17 голов, находятся те, говорит: «Да кому они там эти 17 мячей забили?». Ну, а что-же другие не забили, если все настолько слабые? Я не говорю, что чемпионат стал сильнее. Он стал намного слабее, чем в эпоху Халка, потому что тогда был ЦСКА сильный. Плохая защита у «Спартака»? Нет — Жиго, Джикия — очень сильные. Айртон носится там, как угорелый. Что у них нет справа защитника? Там молодых ребят наигрывают. В чем проблема-то? Это все дело наживное. А еще говорят, что Малком обыгрывает 22-летних типа пионеров. Такое ощущение, что Малкому 35. А ему 23 и они практически ровесники. Это все ни о чем. У «Краснодара» хорошая команда, но у них уже 3–4 года хорошая команда. Им тоже что-то мешает? Каждый сезон кричат, что у «Локомотива» состав не хуже, чем у «Зенита». Каждый сезон начинается с подобных заявлений. А когда чемпионат заканчивается, начинаются разговоры о том, что у «Зенита» три состава. Какие три состава? Нам еще и состав «Сочи» приплетают.

— Шесть очков от «Оренбурга» в эту же копилочку.

— Это я вообще обожаю. При том, что они действительно у нас ни разу не выиграли, но с ними были одни из самых сложных матчей. Мы всегда еле-еле уносим оттуда ноги. Взять даже прошлый год, когда мы 2:1 выиграли — что там творил Лунев! Если бы не он, мы бы точно получили 3 или 4.

— При этом я точно знаю, что для локальных «Газпромов» обыграть большой «Газпром» это очень важное карьерное достижение.

— Конечно. Видно же было, как «Сочи» хотели нас обыграть. И мне даже знакомые писали: «Вы правда „Сочи“ сдадите игру, им же нужнее?». Я говорю: «Как ты себе это представляешь?». Кто-то скажет это Семаку? А как он это футболистам объяснит? Ну это же бред. По такой логике можно сказать про каждую команду, кого мы два раза обыграли.

— «Спартак».

— Да, это тоже наши поставщики?

— Я очень хорошо помню день, когда ты сыграл свой первый матч за «Зенит». Ты выиграл Суперкубок. Там еще отметился Юсупов — удивительные моменты бывали в новейшей истории «Зенита».И после этого ты говорил, что не зря переходил. А потом Боаш — до свидания. Луческу — третье место. Манчини — пятое место. И вот сейчас три трофея. Пришлось порядочно потерпеть.

— При Луческу же мы выиграли еще Суперкубок. По-моему, еще был Кубок с Боашем. Но глобального ничего такого конечно не было. А Юсуп был моим спасением в том матче за Суперкубок. В первом тайме я вообще не мог понять, где я нахожусь. Я смотрел — все синее. Я же всегда был красный. Я реально не мог ничего понять. Еще и Вираж кричал. И тут я слышу Юсупова: «Судья, судья ты меня плавишь!». Я ему говорю: «Да отстань ты уже, играй давай». И по нему видно, что у него прямо паника. И на 45 минуте Юсупов вдруг решил пробежать, Халк падает, попадает в жопу Юсупову, и судья свистит на перерыв. Я иду и думаю: «Слава богу, Юсуп здесь, потому что только ему сейчас хуже, чем мне». Это был единственный матч в моей карьере, когда меня поменяли и я был в принципе не против. Ну, а с чемпионством да, пришлось подождать. Всему свое время. Самое смешное, что, когда я выигрываю что-то, я никогда не позволял себе хамства в отношении «Спартака», но эти, определенная группа на букву «с», сектанты я имею в виду, они мне высказали все тогда: «Ну что, сходил за чемпионским титулом? А вот мы…». И приходится сидеть и чистить Инстаграм, блокировать неадекватный людей. А их так много и они на тебя подписаны.

— За последние два года ты пережил всенародную любовь. «Дзюба-Дзюба — бог футбола». С Тюмени ты в трусах уходил — все отдал на трибуны. В комплекте идет хейт. Твое просветление как-то тренируется, что ты не закусываешься каждый раз?

— Вселенная дает нам какие-от вещи в жизни, через которые мы должны пройти. И чем больше ты на эти вещи реагируешь, тем больше тебе будет прилетать. Значит ты еще не дозрел до смирения. И сейчас я прихожу к тому, что очень многие люди, которые уходят в забвение, пытаются за счет твоего имени выехать. Меня скорее задевают вещи, которые придуманы и надуманны. Кто-то сказал: «Дзюба украл кошелек». «Кто тебе сказал?». «Мне сказали». «Ты видел это?». Потом Дзюба пошел жаловаться на болельщиков. «Кто сказал?». «Ну мне сказали». Я тоже могу сказать про какое-то общество, что там все гомосексуалисты. Они мне скажут: обоснуй. А мне так сказали. И этого достаточно, чтобы это пошло в народ. И ведь реально все думают, что я жаловался кому-то на болельщиков. Ну это безумие.

— Сюжет связанный с Кокориным. Мы все сейчас в недоумении. Ты веришь в то, что он вернется в «Зенит»?

— Не до конца понимаю вообще ситуацию, что происходит. По моей информация, что вроде как, он не планирует уже сюда.

— Я знаю не одного капитана «Зенита», который за последние 15 лет дрался в Петербурге. И как в свое время очень смешно написал Владислав Николаевич Радимов, хорошо, что в годы нашей футбольной юности не было камер видеонаблюдения. У тебя какие были самые громкие залеты в карьере?

— У меня особых не было залетов, честно. Во-первых, я всегда трезв. Это большое преимущество. Не пью в принципе. Только вот в самоизоляции узнал немного, что такое вино. Такое интересное состояние. Я становлюсь веселее и забавнее. Но в любой компании должен быть стоп-человек. И, как правило, это всегда я.

— Вопрос в стиле «Ваши творческие планы». Атрём Дзюба. Перед тобой новый сезон Лиги чемпионов, в октябре. И что ты думаешь?

— Давай по порядку. В моей карьере впервые золотой дубль. Сейчас есть шанс сделать требл — это большая мотивация. Стать трехкратным чемпионом. Я насмотрелся «Лэст Дэнса» с Майклом Джорданом. Меня реально впечатлило. Многие вещи, которые он говорит и как себя ведет, мне по душе. Я хочу стать трехкратным чемпионом России подряд, как он. Потом — выйти из группы Лиги чемпионов, чтобы заткнуть всех критиков, потому что уже надоело. Хочется еще в Лиге чемпионов достойно выступить. Я до сих спор вспоминаю, как мы в 1/8 проиграли «Бенфике». Я искренне уверен, если бы не началась эпопея Халка с Китаем, эту «Бенфику» один Халк бы и прошел. Мы бы тогда выходили на «Баварию» в ? и вот там была бы заруба. Плюс мне хочется достигнуть отметки в 200 голов. Когда-то я мечтал о 150. Но когда у тебя уже 176, ты сидишь и вспоминаешь, что легендарный Павлюченко 187 за карьеру забил, а я-то уже рядом, черт возьми. Почему 200 бы не сделать? Плюс хочется и делать ассисты. Я всегда говорил, что можно не забивать и не отдавать, но действовать, как Дриусси. Он прям мой любимчик в команде. Да, на его статистику посмотришь: всего три забил, четыре отдал. Но насколько он приносит нашей команде пользу, насколько он влияет на перемещение слева, справа. Я думаю, что когда кто-то говорит, что мы не так ярко играем — это из-за отсутствия Дриусси. Он добавляет нам немножко яркости. Малком немножко другого стиля и он еще молодой. Как только он еще больше раскрепостится и начнет играть еще больше на команду, мы еще больше приобретем. Потому что Халк был наиболее хорош уже под конец своей карьеры в «Зените», когда он начал больше играть на команду.

— Он долго зрел.

— Да, он больше был заточен под свою игру. Я даже первые 8 туров больше уворачивался от выстрелов Халка. Под него только открываешься, и тут — бабах! Я даже тогда собирался закуситься с ним из-за этого, а потом подумал: а к чему моя агрессия приведет? Меня и так считают конфликтным. А еще скажут: ну и скотина ты, хрен мы тебе пас дадим. Я понял, что это не выход. И я начал со всеми иностранцами дружить, общаться, и они меня восприняли как своего и начали давать передачи. Потому что первые восемь туров мне пасы давал только Шатов.

Источник: «Фонтанка.ру», 31.07.2020