Главная | Матчи | Соперники | Игроки | Тренеры

НОВОСТИ / ОБЗОР ПРЕССЫ

АЛЕКСАНДР САМЕДОВ: «ЕСЛИ ПОСМОТРЕТЬ НАЗАД, ТО МОГУ СКАЗАТЬ, ЧТО ГОРЖУСЬ СВОЕЙ КАРЬЕРОЙ»

Полузащитник Александр Самедов завершил карьеру. И дал «Спорт-Экспрессу» прощальное интервью.

Самедов, Александр Сергеевич. Полузащитник. Заслуженный мастер спорта России (2018).
Родился 19 июля 1984 г. в Москве. Воспитанник футбольных школ московских клубов «Красногвардеец» (с 7-летнего возраста), «Динамо» (два месяца в 1996-м) и «Спартака» (тренер – Евгений Викторович Воробьев).
Клубы: «Спартак» Москва (2001–2005, 2017–2018), «Локомотив» Москва (2005–2008, 2012–2016), «Москва» Москва (2008–2009), «Динамо» Москва (2010–2012), «Крылья Советов» Самара (2019).
Чемпион России: 2016/17. 4-кратный обладатель Кубка России: 2003, 2007, 2014/15, 2016/17.
За сборную России сыграл 53 матча, забил 7 мячей.
Участник чемпионата мира–2014. Участник чемпионата Европы–2016. Участник чемпионата мира– 2018.

Финал

— Вы приняли решение завершить карьеру?

— Да, все верно.

— Вы говорите с улыбкой, и это удивляет.

— На ситуацию можно смотреть по-разному. Конечно, грустно, что больше не будет эмоций от выхода на поле, но, если посмотреть назад, то могу сказать, что горжусь своей карьерой. Надо делать следующий шаг, переходить во взрослую жизнь.

— С чем связано ваше решение?

— Много факторов. Были предложения, но они не совсем устраивали. Я должен был понимать, ради чего мне нужно это делать. В 35 лет нужно, чтобы устраивала финансовая составляющая. Семья в Москве, перевозить ее в другой город на данный момент не вариант. Нужны веские причины для того, чтобы продолжать карьеру, и я их не нашел.

— Кто узнал о вашем решении первым?

— Жена.

— Как она отреагировала?

— Адекватно. Может, понимала, что еще хочу поиграть, все-таки еще год я себе давал. Тем не менее, глядя на мои травмы и проблемы со здоровьем, она больше обрадовалась. Сказала: «Здоровье у тебя одно, побереги его». Опять же, я не буду уезжать, останусь с семьей.

— Вы так говорите о здоровье, как будто несколько раз рвали «кресты».

— Слава богу, этого не было. Люди, которые смотрят футбол по телевизору, многого не видят. У меня есть проблемы со спиной, с тазобедренным суставом. Иногда тяжело даже с кровати сползти. Опять же, в конце прошлого сезона были повреждения. В первый раз порвал заднюю поверхность бедра, во второй раз разорвал окончательно. Мне кажется, это звоночек, организм уже не справляется. Хотя ментально и физически готов провести еще сезон.

— Какие были варианты?

— Конкретные клубы называть не стану, это неправильно. Мне лично звонили тренеры команд премьер-лиги, команды не из Москвы. Два-три предложения имелись, но я не готов был соглашаться на предлагаемые условия и на год расставаться с семьей.

— Вы не раз говорили о своей симпатии к НБА и НХЛ. Не возникало желания поиграть в Америке?

— Будь такая возможность, то завтра же купил бы билет и улетел. Это супервариант, под конец карьеры поиграть там, посмотреть все то, от чего получаю удовольствие.

— Но вы не говорили об этом своему агенту или людям, которые могли помочь.

— Хочу объяснить. Я не обращался к людям с просьбой помочь мне. Хотел, чтобы меня рассматривали, интересовались. А упрашивать кого-то: «Пожалуйста, помогите, возьмите меня»… Так бы я никуда не поехал.

— Даже в Америку?

— Даже в Америку. Хотя, ради США можно было бы сделать исключение, там ведь меня не особо знают. Вот в Россию и ближние страны за рубежом проситься бы не стал.

— Многие футболисты проводят прощальный матч. Вы хотите устроить что-то подобное?

— Нет, такого не будет. Поиграл за несколько команд, в основном они из Москвы, кто-то кого-то не любит, прекрасно понимаю это. Вообще, было желание закончить в «Спартаке», где и начинал карьеру. Тем не менее еще полгода назад я сказал, что этого, к сожалению, не произойдет, поэтому тема закрыта.

— Вам не нравится искусственный пафос вокруг подобных мероприятий, или дело именно в том, что вы успели поиграть за несколько московских команд?

— Мне кажется, прощальный матч актуален для тех, кто отдал большую часть своей карьеры, или вообще всю карьеру одному клубу.

— Знаю футболистов, которые после окончания карьеры год просто отдыхают, не трогают мяч. Вы как?

— Есть мини-секция ветеранов, которая собирается в «Лужниках». Приезжают Егор Титов, Женя Алдонин, Рома Павлюченко. Меня тоже пару раз звали. В первый раз нормально подвигался, устал безумно. На второй раз дернул мышцу через 5 минут. Сказал: «Да ну вас!» (Смеется.) Пока нужно выдержать паузу побольше. Не могу сказать, что не хочется смотреть на мяч. Есть желание подвигаться, для здоровья — резко нельзя заканчивать, вредно для сердца. Купил себе велотренажер, жена подарила обычный велосипед на день рождения, так что с удовольствием кручу педали.

— Вы успели наиграться в футбол?

— В какой-то момент да. 34 года было, выступил на домашнем чемпионате мира, вроде и хватит. А за полгода в Самаре понял, что хочу еще поиграть.

— Почему?

— Мне понравилось в «Крыльях». Очень грустно, что получил там несколько повреждений. В Самаре почувствовал желание играть в футбол, оно вновь проснулось.

— Идеалом стало бы завершение карьеры в «Спартаке». Почему не срослось?

— Руководство и тренерский штаб приняли решение, я согласился с этим, мы обо всем договорились и расстались без претензий.

— Не пытались донести до руководства, что хотите просто закончить в «Спартаке» через полгода?

— Нет. Я уже рассказывал: мне позвонили в отпуск, я ответил: «Давайте договариваться». Уговаривать никого не хотел.

— Сейчас в «Спартаке» уже нет людей, которые объявляли о том, что вас в команде больше не будет. Не чувствуете за собой моральную правоту?

— Что чувствую?

— Моральную правоту.

— Хочется сказать: «Некоторые еще остались в команде, вот с их уходом почувствовал бы», но это слишком кровожадно (улыбается). На самом деле, ничего не чувствую, я не злопамятный.

— Но память хорошая?

— Память хорошая, верно. Ничего не почувствовал после ухода этих людей. Абсолютно. Мне все равно.

— Есть футбольная мечта, которую вы не успели реализовать?

— Свою мечту в жизнь я воплотил. Стал футболистом, профессионалом, поиграл во всех возможных турнирах. Тем не менее если взять молодого Самедова, 20-летнего… Сегодняшнюю голову бы тому Самедову… Я бы постарался уехать в Европу, когда находился на пике. Даже когда были разговоры о возможном переезде, ни о чем не говорил агенту. И его, и меня все устраивало, были прекрасные финансовые условия и высокий уровень команд, за которые я выступал. Сейчас-то понимаю, что в 25–27 лет, в праймовом состоянии, стоило ехать.

— Что манило в Европу?

— Тогда меня вообще ничего не манило. Меня все устраивало в России. Что касается Европы, то вот что важно — отношение к футболистам другое, само восприятие игры отличается. У нас очень много нефутбольных людей, которые считают себя реальной силой и решают очень многое. Я пересмотрел свои взгляды на все через завершение карьеры и понял, что в нашем футболе много людей, которые никогда не имели представления о том, как в него играть. Тем не менее они считают себя глыбами и многое решают.

— Кого вы имеете в виду? Чиновников, глав корпораций…

— Агентов, руководителей, спортивных директоров. Околофутбольных людей. Я общался с ними, у них есть свои взгляды на футбол, но мне они чужды. Когда разговаривал со своим агентом, речь шла только о жизненных ситуациях, о длительности контракта и его условиях. Вот когда начинаешь затрагивать футбольные темы с другими агентами, или функционерами… Общался недавно, выглядит забавно. Совсем по-другому.

— Не хотелось сказать тому, с кем вы общались: «Что ты лепишь?»

— Им нельзя так сказать. Я корректный человек, просто понимаю что-то для себя. Почему, например, я по завершении карьеры не могу этим заниматься? Я отыграл 17 сезонов в премьер-лиге, выступал за сборную на международных турнирах. Знаю футбол изнутри, играл в него. Когда мне что-то начинают доказывать, корректно отстаиваю свою точку зрения. Мне не хочется говорить человеку что-то грубое… Хотя, иногда хочется (улыбается). Не могу сказать человеку: «Что ты лепишь, что ты мне пытаешься доказать?», он ведь тоже что-то из себя представляет, да и говорить такое неправильно. Просто делаю выводы.

— Одна из самых негативных вещей в нашем футболе — договорные матчи. Вы когда-нибудь участвовали в подобной игре, или же видели что-то подозрительное?

— Никогда. Со своей стороны, со стороны своей команды — никогда. Это след на репутации, не хотелось замараться. За соперника говорить сложно, не знаю, как это все происходит. Может, участвовал в матче, который сдавал соперник, но не моя команда.

— Клубы, если верить Transfermarkt, заработали на ваших трансферах 23 миллиона евро. Это приличная сумма. Вы всегда точно знали, за сколько вас покупают?

— Плюс-минус — да. Опять же, эта сумма только делает мне честь в том смысле, что прежний клуб я не обижал, не оставлял его с нулем. Тем не менее наверняка есть какие-то подводные течения. Меня всегда интересовали личные условия, моя зарплата и подъемные. Трансфер — уже без меня. Если меня устраивали условия контракта, то клубы дальше разбирались сами.

— Самый дорогой ваш переход — из «Динамо» в «Локомотив».

— Верно.

— 10 миллионов евро?

— Нет, по моей информации, 8.

— Никогда не хотели провести всю карьеру в одной команде?

— Не было такой возможности. Ни в силу обстоятельств, ни в силу характера. Уйдя из «Спартака» в 20 лет, трудно отвечать на такой вопрос. Хотелось бы быть причастным только к одному клубу, но, как мы видим, это не мой вариант, и я нормально к этому отношусь.

— Кем себя чувствуете сами?

— В смысле?

— Вы спартаковец, динамовец…

— Всегда говорил, что я — воспитанник «Спартака». Воспитанники — люди отдельной категории, спросите Пашу Погребняка.

— Учитывая, как Павел сейчас говорит о «Спартаке»…

— У каждого своя история, но каждый воспитанник «Спартака» гордится тем, что вырос именно в этом клубе. Двух вариантов быть не может. Я — воспитанник «Спартака», начал профессиональную карьеру там, а потом — вы все знаете сами.

— Кем видите себя в будущем?

— В идеале — каким-нибудь спортивным директором, работать в клубе, мне это интересно. Хочу работать именно в футболе. Тренировать — вряд ли, хотя многое может поменяться.

— Почему не хотите тренировать?

— Хочется именно комплектовать команду, мне это интересно.

— Откуда склонность к этой деятельности? Кто-то вас этому научил?

— Никто не учил, но вижу, кто сейчас занимается этими делами и думаю, почему не могу этого делать? Хотя бы один человек может мне сказать, почему Самедов не может быть спортивным директором и комплектовать команду? Да, у меня нет определенного образования, но, судя по всему, оно не особо-то и требуется, особенно в нашем футболе.

— Вы сейчас говорите как Александр Мостовой, который, цитата, «хоть завтра готов идти тренировать», но для этого нужны определенные знания и опыт.

— Вот чтобы тренировать, наверное, да. Тем не менее понятно, что мне никто не доверит роль главного тренера, для начала — только помощником. Встать перед 25–30 такими же ребятами, как и я, у которых свои характеры и видение, которые думают: «Да что ты нам тут рассказываешь?» — тяжело. Сам, кстати, никогда так не думал (улыбается). Впрочем, уверен, что и спортивным директором быть тяжело, но мне кажется, что у меня могло бы получиться. По крайней мере, хотя бы попробовал себя в этой должности.

— Оглядываясь назад, чего бы вам хотелось больше — титулов или денег?

— Я провел в России всю карьеру, выиграл все трофеи. Денег заработал прилично, не скрою. Так что и того, и другого было достаточно.

Бизнес

— Вы — один из редких футболистов, у которых все в порядке с бизнесом. Есть мнение, что если футболист начинает заниматься какими-то делами по ходу карьеры, то это может кончиться не очень хорошо. У вас с виду все совсем не так.

— У меня есть кафе, есть еще одно дело, связанное с медициной. Клиника.

— Что за клиника?

— Хирургия, пластические операции. Плюс ресторан. Есть чем заниматься.

— Ресторан — это понятно, но как вы пришли к косметологическим операциям?

— Просто занимаюсь этим делом с близким человеком, которому очень доверяю.

— Вы как-то контролируете процесс, вникаете в него?

— Вообще не вникаю, уж что-что, а то, как проходят пластические операции, мне точно не интересно. Мне интересно, когда я каждый месяц получаю доход с этого.

— Какое дело более доходное — ресторан или клиника?

— На данный момент — ресторан, поскольку сейчас лето. В будущем, думаю, прибыльнее станет клиника.

— Клиника находится в Москве? Как называется?

— Обязательно выставлю информацию в Instagram, но пока еще рано.

— Вас когда-нибудь обманывали в бизнесе?

— Конечно.

— Как вы это понимали?

— Нанимал аудит и понимал, что меня обманули.

— Чувствовали подвох?

— Нет, в момент, когда вкладывался в дело, не думал об этом. Просто после аудита понимал, что меня прилично нагрели.

— На какую сумму?

— На много.

— 10 миллионов рублей?

— Больше.

— Что вы сделали с теми, кто вас обманул?

— Ничего.

— Вы не подали на них в суд?

— Нет.

— Это же жулики.

— Да, жулики, но их вина недоказуема.

— То есть люди сделали все чисто.

— Именно так.

— Что бы вы посоветовали тем футболистам, которые хотят открывать какое-то дело по ходу карьеры? Стоит ли вообще в это лезть?

— Стоит, но не знаю, что посоветовать ребятам. Просто стоит быть осторожнее, есть масса примеров, когда спортсмены обжигались на бизнесе. У каждого своя голова, каждый должен понимать, куда влезает. Сейчас каждый пытается обмануть, хотя и раньше, наверное, так было. Нужно просто все проверять, сейчас есть куча юристов, адвокатов. Читайте каждую строчку, поручайте это тем людям, которым доверяете.

Семья

— Вы — примерный семьянин. Что должен делать сам футболист и его жена, чтобы потом в Telegram не появлялись неприятные подробности из личной жизни?

— У нас в семье есть определенные правила. Да, я общаюсь с прессой, что-то рассказываю, но сор из избы не выношу. Понятно, что есть какие-то скандалы, ссоры, но это наша семья и некоторые вещи не должны из нее выходить. Слава богу, не попадался, не участвовал, все эти истории нас обходили.

— Ваша жена умнее вас?

— (Пауза.) Нет (смеется). Если скажу «да», будет обидно.

— Давайте не будем обижать вашу супругу.

— Есть вещи, которые полностью лежат на ней. Быт, дети. Есть что-то, что зависит от меня — я обеспечиваю семью. Есть моменты, когда мы проводим время вместе, стараемся максимально уделять время детям. Тем более, сейчас, когда старший сын в старшей школе. У него такой возраст, ему не хочется учиться. Он хочет заниматься всем чем угодно, кроме учебы. Стараемся вместе решить данную проблему. Понятно, что жена умнее меня в некоторых вещах.

— В каких?

— В бытовых. Оплата счетов и прочее — на ней. Я здесь якорь, ничего не понимаю. Если же взять спортивную составляющую — жена уходит в сторону. Повторюсь, что-то на ней, что-то на мне. Больше лежит на ней, очевидно. Дом, квартира, налоги, чтобы не подкопались (улыбается).

— Сделаю комплимент вашей жене. Жены большинства футболистов выглядят как куклы, в том числе, после пластики.

— У моей жены — ни одной операции.

— Ваше решение?

— Ее, конечно же. Не говорю про чужих жен, но видя…

— … губы как у утки.

— Да, выглядит очень странно, и, скажем так, забавно.

«Спартак»

— Можете объяснить, почему вокруг «Спартака» год за годом настолько нервная обстановка?

— Когда я уходил из клуба в 2005 году, было не так, тогда еще была эпоха Романцева. Потом ушел, и весь следующий период видел все это со стороны. Даже не знаю, почему постоянно вокруг «Спартака» скандалы. Возможно, это кому-нибудь нравится внутри клуба. Я пришел к такому выводу. Возможно, кому-то нравится быть в центре внимания, пускай это не всегда хорошо.

— На вас это как отражалось?

— Понятно, когда неудачные игры, тебя критикуют, но это нормально. Больше задевало, когда меня куда-то приплетали. К каким-то историям, ОПГ, разборкам. Кафельников приплел меня куда-то. Я пришел в «Спартак» играть. И делал свою работу честно. Когда видел свою фамилию в каких-то разборках, меня это сильно расстраивало и выводило из себя.

— Вы что-то предпринимали в тот момент? Могли набрать Кафельникову?

— Хотел. Узнал его номер, он не взял трубку. Потом он извинился передо мной в каком-то интервью.

— Вы сказали про ОПГ «Ромашка». Это миф или правда?

— Были ребята, которые больше общались друг с другом. Потом нас — меня, Джикию, Джано — назвали ОПГ «Сирень». На самом деле ничего такого не было. Просто кто-то больше, кто-то меньше общается, это нормально. Но меня к какому-то ОПГ причислили. Я только за себя всегда говорю.

— Вы рассказывали про историю с майками в честь Глушакова. Это же не сама команда придумала?

— Я это не придумывал точно. Могу сказать то же и за Джикию с Джано. Как это было? Мы занимались в тренажерном зале, принесли майки, говорят, наденьте, сфотографируемся. Больше сказать нечего.

— У вас не слишком довольное лицо на снимках.

— У меня никаких эмоций не было. Сказали надеть — и все. У меня на тот момент безразличие полное было. Просто фотография, командная история, сказали надеть, поддержать кого-то. Я надел.

— Сейчас болельщики требуют вернуть Карреру. Вы за то, чтобы вернуть Массимо?

— В руководстве «Спартака» много умных людей. Они разберутся.

— Но вы же хотите занять пост спортивного директора.

— То есть хочу ли я занять пост спортивного директора «Спартака»? Я готов!

— Вы бы наняли Массимо?

— Думаю, да.

— А в чем логика?

— Логика в том, что он дал результат и что его любят болельщики.

— Вы понимаете, почему его уволили? Какие события к этому привели?

— Я так понимаю, не устраивал результат.

— Не считаете, что ситуация нагнеталась искусственно?

— Если честно, вокруг «Спартака» столько всего, и сказать, что это искусственно нагнетается… Вокруг «Спартака» всегда скандалы и расследования, движуха.

— Скучаете по этому?

— Вообще нет. Уйдя из «Спартака», я в каком-то смысле вздохнул. Я хотел больше этого не слышать, не участвовать. Я не хочу обидеть, реально хотел закончить карьеру в «Спартаке». Но когда каждый день кто-то кого-то сплавляет, хочет уволить, нанять… Самое главное — я не хотел, чтобы меня куда-то приплетали.

— Ваша знаменитая фраза «Кононов — стратег» произвела впечатление. Вы удивлены реакцией?

— Очень сильно удивлен, смотрел, как вы обсуждаете, у каждого журналиста свое мнение о смысле фразы. А вообще нормально все тогда это восприняли.

— Кононов сказал вам сначала одно, потом другое. Это называется — лжец.

— Пусть у каждого все останется на совести. У каждого свое понимание того, что он говорит. Каждый отвечает за свои слова.

— Сначала вы услышали, что Кононов вокруг вас хочет строить команду.

— Нет, другое — продлить контракт.

— Потом вы ушли в отпуск и услышали другую версию. И когда расставались, Кононов отыграл назад, пытаясь сказать, что его не так поняли. Как было?

— Я не совсем понял, почему тогда так произошло. Может быть, кто-то надавил сверху. Разные версии есть. Я не совсем понял сказанные слова сначала и потом. Для меня это было странно.

— Человек, с которым у вас ассоциируется «Спартак»?

— Романцев, Титов, Аленичев, Цымбаларь, Парфенов, Баранов. Это те, с кем я тренировался, кого застал, кто тренировал меня. Еще Черчесов. В 2002 году была первая моя игра в «Лужниках». Он меня успокаивал, говорил, чтобы не нервничал. А мне тогда было 17–18 лет, переживал.

— Вы упомянули Баранова. Самая странная история, связанная с Василием?

— Василий — легенда! То, как он вел себя с молодыми, как нас травил. Но когда выходил на тренировку, феноменальный человек в плане отдачи, движению. У него какая-то феноменальная физика была. И человек хороший. Он часто шутил над нами, бывало, выглядело по-злому. Но все равно его все уважали и любили.

— То есть банан подарить бразильцу — это нормально?

— Такого не помню, не видел. Он часто был с молодыми, мог пошутить.

— Что такое было в Романцеве, что заставляет вас говорить о нем с таким уважением?

— Это глыба, я его боялся. В столовую не мог зайти в Тарасовке, когда видел, что там завтракает или обедает Олег Иванович.

— Почему?

— Вот такое отношение было, и у многих так. Когда он первый раз со мной заговорил в квадрате, чуть в обморок не упал.

— Хоть раз общались один на один с Романцевым?

— Нет, но был диалог. Он поставил меня на игру, объяснял, как действовать в том или ином моменте.

— Если бы Романцева поместили в сегодняшний футбол, он бы справился?

— Сейчас нет футболистов под требования, что были у Романцева. Нет тех, кто бы играл в футбол, который требовал Романцев. У него была феноменальная команда. Люди были заточены под тот футбол. Раньше в «Спартаке» один в один если только Валерий Кечинов обыгрывал. Все делалось через пас. Для Романцева было важно, как ты пас отдаешь, чтобы мяч стелился по полю. Сейчас же — беги, обыгрывай.

— Это качество футболистов?

— Это культура футбола. При Романцеве это был стиль «Спартака». Сейчас нет ни футболистов, ни стиля такого. Сейчас приходит новый тренер, команда играет так, как он видит.

— Но пришел тренер и сказал, что поставит через четыре месяца комбинационный футбол.

— Можете ему позвонить и спросить, когда это сделает. Но у него на тренировках все упражнения игровые, интересный тренировочный процесс. Но когда это все произойдет, не ко мне.

— Как бы вы могли охарактеризовать стиль Карреры?

— Массимо задавал настрой, и футболисты на тот момент прониклись, отдавались полностью игре, команде.

— Жалели, когда в первый раз ушли из «Спартака»?

— Нет, все правильно сделал. Понял, что Старков на меня не рассчитывает. С его стороны было бы честно это сказать. Это все преподнесли, что я испугался конкуренции. Но у меня еще за полгода до прихода Быстрова было предложение от «Локомотива». Но отказался. Доиграл сезон, но Старков давал понять, что хочет других людей видеть. Предложение оставалось, я сказал, что пойду в «Локо».

— Вы уходили при Старкове и Кононове. Эти тренеры ментально похожи?

— Психологи, спокойные. Это опять же маска. Нельзя постоянно быть в такой психологической встряске, когда в спину тебе орут тысячи людей. Наверное, это маска. Домой ты приходишь, маску снимаешь.

— Кому из тренеров эта ноша давалась проще?

— Понятно, что Романцева любили, было время трофеев. Потом было время без трофеев. Кого-то болельщики принимают, кого-то нет. Массимо приняли. Чаще не принимают.

— Представьте, что вы спортивный директор «Спартака». Сколько футболистов нынешней команды вы бы оставили?

— Человек 10–11 оставил бы. Половину. Есть футбольные моменты, а есть моменты раздевалки. Знаю многих людей по человеческим качествам. На мой взгляд, есть футболисты, которые сильно переоценены болельщиками, а есть те, кто недооценен. Есть игроки, которые купаются во всеобщей любви, но качеств этих футболистов я никогда не понимал.

— Самый недооцененный игрок «Спартака»?

— Чересчур несправедливое отношение я вижу к Илье Кутепову.

— Поясните.

— Знаете, есть вкусовщина. Мы совершаем одну и ту же ошибку, но вы нравитесь и про вас скажут: он ошибается нечасто, так что мы ему простим. А про меня, потому что не нравлюсь, скажут: ну сколько можно, давайте его скинем, это якорь. Вот это вкусовщина. Очень часто у других ошибки не замечают, у Ильи почему-то замечают.

— Самый интересный иностранец, с которым играли в «Спартаке»?

— Очень много было забавных ребят из Африки. Кебе был очень серьезный, даже в тренировочном процессе иногда вел себя жестоко. Мог прыгнуть и реально покалечить. Был Тчуйсе, супер парень, Робсон — отличный.

— Правда, что Кебе как-то встречал Баранова у метро с ножом?

— Нет, это про другого футболиста история.

— Про кого?

— Про серба одного, который Кебе обидел. И тот его встречал. Но в итоге все успокоилось.

«Локомотив»

— Вы оба раза приходили в «Локомотив» за достаточно больше деньги, выиграли титулы, и больше всего матчей в карьере провели именно за этот клуб. Получается, что это ваше самое продуктивное время в карьере.

— Хороший клуб, многое дал и многое значит для меня. Жаль, что меня сделали козлом отпущения, когда Юрий Семин отправил в дубль. Но это глыба, мы в разных весовых категориях. Я не хотел такого расставания, хотел по-нормальному. Но мне до сих пор болельщики свистят, кричат гадости — вообще несправедливо, на мой взгляд. А так я очень ценю этот период. Три кубка, бронзовые медали. Даже за четвертый кубок в двух играх принял участие, мне медаль дали. Получается, 4 раза выиграл кубок, три раза с «Локо».

— Почему такое отношение болельщиков — из-за того, что вы в итоге ушли в «Спартак»?

— Не знаю, еще всплывала информация, что были конфликты с главным тренером. Не было конфликтов, мы нормально разошлись, пожали руки. В истории с Семиным точно не хочу ковыряться, разошлись — и слава богу.

— Вы всех тренеров в «Локо» помните?

— Эштреков, при нем я пришел. Муслин, потом был Долматов, Бышовец, Рахимов. Все, я ушел. Дальше вернулся. Билич, Кучук, Черевченко, Божович, Черевченко, Пашинин, Юрий Семин.

— Много легенд о Бышовце. Какую из его цитат вы бы применили в будущей работе спортивного директора? Что бы говорили футболистам?

— Никакую. У него был свой подход. Он человек из другого поколения. Я бы точно не применял его методы работы, вот эти цитаты.

— Вы что-то запомнили?

— Он много рассказывал про свою карьеру, как тренировал. Я уже не помню, если честно.

— Самый памятный матч за «Локо»?

— Была хорошая игра со «Спартаком» 4:3 в Черкизове. Хорошая игра с «Динамо», проигрывали 0:2, выиграли 4:2. Со «Спортингом» в Лиге Европы, когда я два мяча забил.

— Вы сказали, что тяжело с тренерами другой формации. Можете объяснить, в чем феномен Семина?

— Не могу объяснить.

— Вы не думали об этом, или просто не понимаете?

— Не могу. Не могу. Не могу. Больше нечего сказать.

— Вы не думали об этом или просто не понимаете?

— Это российский футбол. Знать его надо вдоль и поперек, извне и изнутри.

— Когда регулярно ходил на матчи «Локомотива» меня поражало, что, когда вы играли на правом фланге, постоянно слышал от Юрия Палыча один и тот же крик: «Обостряй». Вы слышали, что он вам кричит?

— Бывало, слышал.

— Обостряли?

— Не знаю (смеется).

— У вас такая позиция, что волей-неволей слышишь, что кричат тренеры.

— Да, наверное.

— Вам помогал подсказ тренера?

— Нет.

— У вас есть ответ, зачем они кричат?

— В игре не думаешь об этом. Ну, кричит и кричит. Понятно, что он кричит, потому что эмоции, он должен это делать, его работа.

— В истории «Локомотива» была женщина-президент. Ее звали «Императрица». Понимаете, почему Ольгу Юрьевну так ненавидят болельщики?

— У нее есть своя точка зрения, она не любила уступать, не любила действовать по чужим правилам. У нас очень часто таких не любят.

— Смородская — крутая?

— Да.

— В чем?

— У нее всегда была своя позиция. Есть много вопросов, о которых я не в курсе. Мы сейчас не касаемся футбола, потому что не знаю, разбиралась она в нем или нет. Клуб же это не только игра на поле, но и финансовые моменты. Знаю, что ее очень сложно было сломить.

— У вас были разговоры, когда вы ее пытались убедить в чем-то?

— Никогда.

«Динамо»

— Одна из самых больших загадок для меня — почему «Динамо» Силкина, показывая волшебный футбол целый год, разрушилось потом буквально за одну зиму.

— Мы провели 30 туров, закончили второй круг высоко и в полной уверенности, что после зимы будем бороться за чемпионство. Команда хорошо усилилась, пришли Джуджак и Нобоа, клуб потратил большие деньги на них. Я, Воронин и Семшов переподписали контракты. Все было здорово, но ближе к возобновлению чемпионата приехали и сказали, что нам надо перестроиться и играть в другой футбол, потому что под нас все подстроились. И мы стали играть в другой футбол, который требовал от нас главный тренер. А он не подходил тем людям, которые были в команде.

— Другой футбол — это более оборонительный?

— Да.

— Понимаете, почему так произошло?

— Не знаю. Приведу пример, мы играли в четыре защитника в кубковом финале с «Рубином» (0:1. — Прим. «СЭ»). Я как сейчас помню, мне главный тренер кричал садиться в линию. Это о многом говорит. Нонсенс, чтобы крайний полузащитник садился в линию. Сейчас, когда мяч на противоположной стороне, фланговые игроки страхуют середину, а мне говорили садиться в линию, вместе с остальными пятью игроками. Я справа, Джуджак слева и четыре защитника.

— Тогда в «Динамо» был Пилипчук, с которым вы пересеклись в «Спартаке»?

— Да.

— Что это за фигура?

— Фигура, которая, являясь помощником, хочет быть на ведущих ролях.

— Того не заслуживая.

— Каждый должен знать свое место.

— Один из мифов чемпионского «Спартака», что именно Пилипчук все делал за Карреру, а итальянец только руководил у бровки.

— А кто распускает эти слухи?

— Думаете, он?

— Я вам задаю вопрос. Слухи же откуда-то берутся. Наверняка, распускают те люди, которые так и считают. Это либо какие-то футболисты, либо он сам. Я же считаю, что все было в тандеме. Он выполнял свою работу, не умаляю его заслуг. Ключевое — каждый должен знать свое место и выполнять свою роль. Если ты тренер-аналитик, должен выполнять эту работу. Пилипчук с этим справлялся на отлично, и поэтому мы стали чемпионами. Каррера был главным тренером, и он тоже выполнял свою работу, поэтому мы стали чемпионами.

— Кто такой Рианчо?

— На ваш взгляд, кто он такой?

— Человек, который останется в истории клуба смешным дядькой.

— Мы практически не общались. У нас было пару диалогов на повышенных тонах. На тренировках еще при Массимо были стычки. Я посчитал, что этот человек просто хочет переступить через тренера, и в итоге Массимо не стало, а он стал тренером.

— Подсидел Карреру?

— Не знаю. Он вдруг стал главным тренером, хотя его привел Массимо, насколько я в курсе. У нас вообще не было никакого общения, я у него не играл, он меня не видел как футболиста. Один раз вызвал и сказал, что нужна моя помощь, как опытного игрока. Ответил, что помогу, без проблем. И все. Вот единственный наш разговор. Потом мы не общались. Я перестал попадать в заявку, просто тренировался в Москве. Ему было на меня все равно, мне было на него все равно.

— Та четверка в «Динамо» — вы, Семшов, Кураньи и Воронин. Последние трое лучшие партнеры в вашей жизни?

— Да, однозначно. Самая сильная команда в моей карьере и не только из-за этой связки. Слева играли Кокорин либо Смолов. Юсупов, Семшов в центре. Фернандес, Уилкшир, Гранат, Ломич в защите.

— Самый яркий матч «Динамо» — когда вы убрали 4:0 ЦСКА. Это было настолько круто, что казалось, могли забить столько, сколько захотите. В чем секрет того «Динамо»?

— Все сложилось удачно — и покатило. Нам никто не мешал, тренерский штаб дополнял команду. Все было гармонично. В раздевалке и на поле капитаном и явным лидером был Андрей Воронин. Все это знали. Он был вожаком, а остальные шли за ним. После зимней паузы начались разные игры. В итоге стали четвертыми в чемпионате, проиграли финал Кубка — и мы ушли. Воронин уехал в Дюссельдорф, я в «Локомотив», а Силкина с Пилипчуком уволили через три тура.

— Кто виноват, что эта команда, которая играла, возможно, в лучший футбол в истории российского футбола, ничего не выиграла?

— Мы в чем-то виноваты, наверняка тренерский штаб в чем-то виноват. Сложно сказать. Но обидно, что ничего не выиграли.

— Вы общаетесь с Ворониным, ему не хочется поработать в российском футболе, несмотря на сложное политическое время?

— У нас вообще нет разговоров о политике. Андрей всегда приезжает сюда. Понятно, что к нему отношение может быть не совсем правильное, пишут много гадостей. Поймите, у него четверо детей, живет в Германии, ему надо слишком сильно перестроиться, чтобы прийти сюда работать. У Воронина есть желание работать, но присутствует много факторов.

— Миф о «Динамо» — где-то в клубе спрятана шинель Берии. Футболисты об этом знают?

— Нет. В первый раз от вас услышал.

— Футболисты когда-нибудь видели живого генерала? Он приходил к вам, общались?

— Да.

— Кто?

— До сих пор мы смски отсылаем друг другу с поздравлениями. Это Соловьев Геннадий Леонидович.

— Хороший дядька?

— Да. Собеседник, супер человек. К команде, к игрокам относился очень хорошо.

«Москва»

— Почему, на ваш взгляд, «Москва» умерла?

— Все странно. У команды не было долгов, с финансами все было в порядке.

— Все было замечательно?

— Но надо было возродить «Аланию» из Владикавказа. Вот и все. Опять же, это российский футбол, только у нас такое возможно. Если самой сильной командой в моей карьере была «Динамо», то самый лучший коллектив был в ФК «Москва».

— Почему?

— Все вместе. Вот база в Мячково, например. Были крохотные комнаты, я жил с Эдгарасом Чеснаускисом. Туалеты, душевые как в пионерлагере, они были общими. Все вместе ходили с утра с полотенчиком зубы чистить (смеется). Все было прекрасно, никто не жаловался. Иностранцы — Бракамонте, Якубко были супер людьми. Идеальная атмосфера.

— А тренеры?

— Олег Блохин меня позвал. Все знают его характер. Мы виделись недавно в Баку, пообщались, у нас очень хорошие отношения. Работал с Миодрагом Божовичем, отзывался о нем не раз.

Сборная

— Довольны карьерой в сборной? Вы ведь туда попали уже немолодым футболистом.

— Но сыграл на всех возможных турнирах. Конечно, если бы попал раньше, было бы вообще идеально, но, с другой стороны, поучаствовал на двух чемпионатах мира, Евро и Кубке конфедераций. Вышел в четвертьфинал домашнего мундиаля.

— Игнашевич рассказывал, что его последнее касание мяча в карьере — забитый мяч в серии пенальти в четвертьфинале чемпионата мира. Ваше последнее касание.

— В игре с «Уфой» за «Крылья» получаю травму, разрываю мышцу. Прекрасно помню момент, веду мяч, и в безобидной ситуации происходит рецидив травмы. Не очень приятное воспоминание.

— Вы не раз рассказывали, как часто снился нереализованный момент в матче с Алжиром на бразильском чемпионате мира. Сейчас сны другие?

— Конечно. Прошел новый чемпионат мира (смеется). Да, а в том моменте, забей я, и мы бы были в 1/8.

— Что тогда сделали не так?

— Надо было исполнять. В девяти моментах из десяти поступил бы по-другому, смог бы реализовать момент. А я лупанул со всей силы и попал в руку вратарю. Ладно бы он отбил, но мяч просто попал в него — у него и глаза-то были закрыты.

— Вы закончили со сборной вовремя, выжали из себя все, что могли?

— Вряд ли я мог еще что-то дать команде. Психологически уже не был готов, за два месяца был выжат, и очень хотел домой к детям. К сборной не был готов, да и время ушло. Правильно сказали, что ушел вовремя.

Будущее

— Когда вернетесь в футбол и станете в нем работать?

— Может — через месяц, может — через год, может — через неделю.

— У вас уже есть предложения?

— Все может быть. У меня есть предложение, но пока я еще думаю.

— Именно в ту должность, на которую хотите — спортивным менеджером?

— Да, функционером.

— Сейчас всех зовут в «СКА-Ростов». Туда идете?

— Я очень боюсь конкуренции с «Ростовом».

— Вы не играли в ЦСКА. Это была принципиальная позиция?

— Меня туда никогда не звали. Когда в интервью говорю: «Я никогда не перейду в ЦСКА», Акинфеев, с которым мы живем рядом и иногда встречаемся, отвечает: «Кто тебя зовет-то вообще?!" Парирую: «Игоряша, ты номер один» (смеется).

— И завершить наш разговор, — говорит Самедов, — я бы хотел словами благодарности всем людям, которые появились в моей жизни благодаря футболу: тренерам, партнерам по команде, докторам и всем тем людям, кто работает в команде каждый день и чей труд не особенно заметен со стороны. Спасибо журналистам, которые уделяли мне и моим достижениям внимание, благодарю за конструктивную критику, за теплые слова поддержки. Отдельное спасибо моей семье, моим близким, всем, кто был рядом на протяжении всей карьеры. Огромная благодарность болельщикам всех команд, в которых я играл! Вы всегда в моем сердце.

Блиц

— Самый лучший игрок, против которого вы играли?

— Мбаппе.

— Вы играли против Роналду и Месси.

— Против Роналду. Когда играли против Месси, у меня была травма.

— Ваша самая любимая зарубежная команда?

— «Милан». С детства, с 1994 года — Десайи, Костакурта и все-все-все.

— Лучший гол?

— Люблю мячи в ворота «Анжи», «Краснодара» в составе «Локомотива». Очень нравится гол в ворота «Зенита» головой.

— Лучший тренер, с которым вы работали?

— В сборной — Черчесов, в командах — Божович, Каррера.

— Тренер, с которым у вас были самые сложные отношения?

— Было недопонимание в свое время со Старковым, с тем же Юрием Палычем. Но всегда был диалог глаза в глаза.

— Поступок футболиста Самедова, которым вы гордитесь?

— Горжусь своей карьерой. Очень счастлив, что у меня все так получилось. Один поступок тяжело выбрать.

— Поступок, за который вам стыдно?

— В грязи я не участвовал, так что мне не за что стыдиться. Есть разные версии у людей насчет той или иной ситуации, но всегда можно, как я люблю, говорить глаза в глаза и все объяснить.

— В каком матче заработали самые большие премиальные?

— Это было в московском «Динамо», когда обыгрывали всех и вся. Нам платили очень хорошие премиальные. Они суммировались.

— Сумму можете назвать?

— По-моему, платили по 30–40 тысяч евро за победу над топами, а тогда были как раз они.

— Предложение, которое не приняли, но жалеете до сих пор?

— Я не то, что жалею, но в праймовый период, всегда было два-три предложения. Когда уходил из «Динамо» в «Локомотив», на тот момент склонялся больше к «Анжи», но в итоге меня убедили перейти в «Локо». Повторюсь, ни о чем не жалею, но я очень хотел поиграть с Виллианом, Это’О, поработать с Гусом, потому что лично звал.

Сергей ЕГОРОВ

«Спорт-Экспресс», 30.07.2019