СТАНИСЛАВ ЧЕРЧЕСОВ: «МЫ ДОШЛИ ДО ОПРЕДЕЛЁННОГО РУБЕЖА И ДОЛЖНЫ СДЕЛАТЬ СЛЕДУЮЩИЙ ШАГ»

Второго сентября главный тренер сборной России Станислав Черчесов отмечает 55-летие. Накануне этого события РИА «Новости» поговорили с Черчесовым о футболе.

Айсберг удачи

Он огорошил с порога, довольно категорично заявив, что не намерен отмечать пусть не круглую, но красивую дату. Признался, что единственный раз отмечал свой день рождения пять лет назад — по просьбе сестры, сумевшей убедить, что юбилей человек устраивает не для себя, а прежде всего для друзей. То мероприятие получилось теплым и непубличным — на нем, за единственным исключением, не было журналистов. И, тем не менее, стоило мне заговорить о приближающейся праздничной дате, тренер отрезал:

— Все, один раз людей собрал — и достаточно. Больше вообще ничего не будет. Для меня это нормальное состояние. Не люблю отмечать день рождения.

— Почему?

— Потому что у нас в начале сентября все время игры. Сейчас вот тоже готовимся.

— Мне кажется, тем не менее, что любому человеку при наступлении очередной жизненной вехи свойственно задумываться: что он сделал, чего добился, каким будет следующий шаг.

— Об этом хорошо думать, если у тебя пауза. А на скаку тяжело. Особенно когда жизнь несется галопом. Вот и у нас сейчас так: в июле закончили чемпионат мира — и в сентябре опять работа. Вы говорите — вехи, а в моем понимании вехи — это когда из одного состояния переходишь в другое. Был молодым футболистом — перешел в профессиональный клуб. Закончил с футболом — стал тренером. А сейчас я просто работаю как тренер, без остановок. Вот и все.

— Хоть одна из перечисленных вех для вас была психологически сложной? Уход из спорта, например?

— Это как раз не пугало. В таких случаях просто встает вопрос: «Что дальше?» Хотеть можно чего угодно. А способен ли? И начинаешь как бы заново, по крупицам собирать весь свой предыдущий опыт, знания. Слава богу, опыт футболиста у меня есть достаточный. Там ведь тоже сразу не становишься вратарем сборной СССР, тоже определенный путь приходится проходить. Главное, хотеть добиться желаемого. И не зацикливаться — что на неудачах, что на успехах.

— На чемпионате мира, говоря языком всей страны, вы сделали невозможное.

— Ну, невозможное сделать невозможно. Значит, было возможно добиться такого результата? Вот мы его и сделали.

— При этом в оценках самых разных людей, включая футбольных специалистов, четко прослеживались две достаточно противоположные точки зрения. Первая сводилась к тому, что вы как тренер не сделали ничего особенного: вывели команду в плей-офф из достаточно слабой группы, а дальше просто повезло выстоять против Испании в основное время и выиграть серию пенальти. Вторая, причем не слишком популярная точка зрения сводится к тому, что у результата, который показала на чемпионате российская команда, была очень большая подводная часть. Что ради него и вы сами, и вся ваша команда работали едва ли не круглосуточно.

— Со всеми этими доводами соглашусь. Никакого подвига в случившемся нет, подвиги все же совершаются в других местах, не в спорте. По факту правы и те, и другие. Что особенного мы сделали? Ничего. Впятером не играли против одиннадцати — выходили на то же поле, тем же количеством игроков. Но для того, чтобы отыграть чемпионат мира так, как мы его отыграли, все очень много работали. Вот так бы я ответил.

— Вы сделали, как мне кажется, очень непростую вещь: объединили общей целью достаточно разных людей с непростыми характерами, заставили их поверить в успех этого мероприятия.

— Это просто работа. Если уж за нее взялся, значит, надо ее делать хорошо.

Время медных труб

Один их людей, близко знающих Черчесова, сказал мне как-то: «Он — недолюбленный». Я, помню, удивилась: странное определение в адрес человека, у которого есть все для того, чтобы быть довольным жизнью: незаурядная вратарская карьера, прекрасное тренерское образование, полученное в Европе, абсолютный триумф на домашнем чемпионате мира… Позже поняла, что собеседник был в чем-то прав. Голкиперами, пока они «стоят в рамке», вообще редко восхищаются — таково амплуа. Если полевым игрокам в зачет идут забитые голы, то вратарям — пропущенные. И даже при абсолютно гениальной игре ты всегда заложник того, как играет твоя команда.

Став тренером, Черчесов долгое время был вынужден подстраиваться под чужой жизненный уклад и чужие правила. Сначала — в Австрии, затем — в Польше. Ну, а встав во главе первой команды страны, он угодил в очередной водоворот противоречий. Где в совершенно немыслимый коктейль смешались горячая кровь горца-завоевателя, спартаковское игровое воспитание с осознанием собственной исключительности даже в моменты поражений, испепеляющее желание взять собственную судьбу за загривок и понестись вскачь и… длинный список футбольных неудач, давным-давно ставших для страны абсолютно привычным делом.

Неудачи продолжались больше года, Черчесова за глаза, а порой и в открытую поднимали на смех, а сам он словно все больше и больше обрастал защитной броней, огрызаясь на любые попытки журналистов затронуть за живое.

— На протяжении всего периода подготовки к чемпионату мира вам доводилось принимать решения в обстановке достаточно пренебрежительного к себе отношения. Когда огромное количество людей, включая ваших коллег, постоянно высказывали сомнения как в правильности этих решений, так и в отношении потенциала вашей команды в целом. И постоянно все давали советы.

— Ну, вы-то помните это, а я не помню. Советов не слушаю, многого не читаю. Иногда даже на пресс-конференции меня о чем-то спрашивают, а я даже не всегда понимаю, о чем идет речь. Потому что сконцентрирован на своей работе, а не на том, что о ней говорят и пишут.

— Никогда не поверю, что у вас не было сомнений.

— Сомнения и неуверенность — это разные вещи, правда? Сомневаться я могу по поводу какого-то чужого игрока: выйдет он против нас или нет.

— А что происходит в голове тренера, когда нужно мгновенно принять решение, кого выпустить на замену, например?

— Не тренера, а тренеров. Мы очень многие вещи обсуждаем вместе с Мирославом Ромащенко, Гинтарасом Стауче, Владимиром Паниковым, Паулино Гранеро, используем информацию, предоставленную медицинским штабом, — и когда готовимся к матчам, и во время игры. Потому что два глаза хорошо, а шесть или десять лучше. Исходим из того, что видели, что и как анализировали в игре соперника, в своей. Все решения — они из логической цепочки выходят, а не просто так спонтанно появляются.

— Покойный Павел Садырин однажды сказал, что озвучивать свое решение тренер всегда должен с наглым видом — не важно, правильное это решение или нет. Нельзя показывать своей команде, что ты хоть чуть-чуть в чем-то сомневаешься. Оглядываясь на прошедший мундиаль, можете назвать хоть какое-то из своих действий ошибкой?

— Уже говорил: ошибок мы вообще не делали, потому что это первый чемпионат мира. Были недочеты. Если в следующий раз на чемпионате мира мы повторим какие-то вещи, которые не учли сейчас — тогда это будет ошибка.

— Хорошо, давайте я назову это словом «недочеты».

— Слушайте, ну раз мы до конца турнира не дошли, значит, могли что-то сделать по-другому? В своем кругу мы всегда все это обсуждаем, причем безо всякой политкорректности. Но выносить эти обсуждения на публику — зачем? Определенного результата мы добились. Теперь будем думать, как в следующий раз стать лучше.

— В своих интервью вы много раз говорили, что подготовка к чемпионату мира шла фактически по тому же самому плану, по которому велась годом ранее, когда сборная готовилась к Кубку конфедераций.

— Да, план в целом был такой же. Другое дело, что тренировочный процесс был скорректирован, и акценты были расставлены чуть по-другому.

— Подготовка к новому циклу будет проводиться по тому же плану, с небольшими коррективами, или вы предпочитаете выстроить ее иначе?

— Сейчас у нас спаренные матчи, и здесь особых изменений не сделаешь. Главное заключается в том, как я сказал на недавней пресс-конференции, что играть всегда должны те, кто лучше готов. В прошлые разы случалось, что мы вызывали в сборную футболистов, которые вроде бы по игре класснее многих, но просто чуть-чуть не в форме. Никакой пользы это в итоге не приносило. Поэтому сейчас мы намерены более скрупулезно подходить к отбору: быть хорошим футболистом — это, конечно, здорово, но нам нужны те, кто способен хорошо играть здесь и сейчас.

Когда дело дойдет до большого турнира, на который, замечу, сначала надо отобраться, тогда посмотрим, кто и как себя будет проявлять по ходу подготовки. И, возможно, включим в состав одного-двух футболистов, способных проявить себя в потенциале, скажем так. Как взяли Алана Дзагоева и Далера Кузяева, несмотря на то, что оба были после травм. Знали, что время позволяет подтянуть их, и они оба в итоге помогли команде.

— У вас было после чемпионата мира хотя бы небольшое опасение, что всеми этими хвалебными превозношениями игроков может занести так, что придется очень долго опускать их на землю?

— В этом отношении я абсолютно спокоен, поскольку не в моих силах влиять на ситуацию. Если кого-то занесет — значит, на его место придет другой игрок. В этом отношении в жизни все просто: есть хвалебные вещи, есть ругательные. Ругательные мы пережили, теперь медные трубы. Кто выдержит — тот и выдержит.

— Что тяжелее: когда беспрестанно критикуют или когда чрезмерно превозносят?

— Надо меньше читать, тогда не будете понимать, хвалят тебя или ругают.

Смолов и другие

— В той суперэкстремальной ситуации, которая длилась почти месяц, пока ваша сборная играла на чемпионате мира, вы кого-то для себя открыли?

— Не сказал бы. Мы же понимали, кого берем, зачем берем. Не раз говорилось, что чемпионат мира — это турнир, где игрок должен не просто уметь хорошо играть, но и обладать определенными личностными качествами. Что касается игры, тот же Артем Дзюба в 18 лет у меня был задействован в основном составе «Спартака». Вот тогда мы его действительно для себя открыли. А сейчас он просто подтвердил то, что умеет. Некоторые футболисты, что интересно, даже до своего пика в ходе чемпионата мира не дошли — у нас же все показатели имеются, все постоянно анализировалось. Понятно, что чемпионат мира иногда меняет людей, но в целом я рад, что ни в одном из игроков не ошибся.

— И даже в Смолове?

— А что с ним произошло?

— На мой взгляд, он провел чемпионат мира как минимум хуже, чем рассчитывал сам, и, полагаю, рассчитывали вы. Мне кажется, было достаточно очевидно, что психологически это его сильно прибило.

— Если бы вы всю жизнь проработали парикмахером и пришли в журналистику из этой профессии, то, наверное, так никогда и не поняли бы, что такое спорт высших достижений. Но вы — профессиональная спортсменка. Федор тренировался, делал свою работу наравне с другими, мы с ним общались, так же, как и со всеми футболистами — подсказывали, где улучшить, где добавить. К сожалению, чисто физиологически Смолов оказался не в лучшей форме на момент чемпионата. Кстати, Кузяев у нас тоже не начинал в основном составе — вошел туда только к концу турнира.

— Я бы не стала сравнивать Смолова и Кузяева.

— Так и не сравнивайте. Я говорю всего лишь о том, что ситуации бывают разными: у одного сложилось так, у другого иначе. Мы можем только принять ситуацию такой, какая она есть. Потому что это спорт. И исходить мы должны из того, что результат нужен здесь и сейчас.

— Есть же не только стратегическая, но и человеческая сторона. Когда вы понимаете, что кто-то из ваших игроков находится не в самом лучшем психологическом состоянии, вы пытаетесь как-то в это вмешаться? Другими словами, это личная проблема игрока, или и ваша тоже?

— Естественно, я не остаюсь в стороне. Помимо тренировочного процесса есть теория, есть личные беседы, есть другие инструменты. Иногда оставить человека на какое-то время с самим собой — это тоже педагогический ход.

— С кем из игроков в процессе подготовки к чемпионату мира вам приходилось проводить максимальное количество личных бесед?

— Со всеми. Всегда есть нюансы, которые приходится обговаривать. Иногда при команде, иногда с глазу на глаз.

— Полгода назад ваша цель заключалась в том, чтобы выйти из группы на чемпионате мира.

— Ну кто вам это сказал? Это была всего лишь обязательная программа, первый шаг.

— Хорошо, какой следующий шаг вы намереваетесь совершить?

— Если вы обратили внимание на состав нынешней команды, который был оглашен несколько дней назад, из тех, кто играл на чемпионате мира там всего 12 человек. Полкоманды. Кто-то закончил карьеру, кто-то уже не может выдерживать нагрузки, кто-то не в форме или травмирован. Первый шаг — собрать группу людей, которые по тем или иным качествам нам подходят, и из них выбирать. Второй шаг — Лига наций, которая стартует 7 сентября в Турции. Третий шаг — жеребьевка на чемпионат Европы. Вот так пошагово мы и видим процесс. 3-го числа соберемся вместе и будем начинать, можно сказать, с нуля. Причем в тренерской работе это всегда так.

— Какие качества, футбольные или человеческие, для вас неприемлемы, применительно к игроку своей команды?

— Я лучше бы сказал, какие приемлемы. Игрок должен, прежде всего, быть спортсменом. Это самое главное. Все остальное вторично. Потому что без недостатков людей не бывает.

Лучшая оборона — нападение

Незадолго до начала чемпионата мира я написала о главном тренере сборной, что он очень плохо разговаривает с прессой — всегда свысока, стиль такой. Что за каждым ответом четко читается пренебрежение к аудитории и плохо скрываемое раздражение, когда вопрос касается не общих тем, а требует ответа по существу. Позже один из коллег Станислава объяснил: дело не в высокомерии. А в том, что абсолютно ко всем аспектам своей работы Черчесов относится с тщательностью лучшего ученика. К интервью всегда готовится, стараясь предусмотреть все возможные темы и, соответственно, вопросы. Если же предусмотреть не удается, тут же занимает оборонительную позицию. Вот и в нашем разговоре, стоило мне заметить, что нынешний период в жизни Черчесова особенный и интересен тем, что многое происходит с тренером и его командой впервые, «взрыв» не заставил себя ждать.

— Ну почему все время кто-то за меня думает? Вот и вы сейчас: «А как он? А переживает ли? А радуется?» А я и не переживаю, и не радуюсь. Я думаю вообще по-другому.

— Ну, так расскажите, как именно думаете?

— Вообще никак не думаю. Делаю свою работу — и все. Глупостями не надо заниматься, читать что-то о себе. Иногда, понятное дело, какой-то броский заголовок хочешь не хочешь, да увидишь. Потом сидишь и думаешь: ну и зачем я это читал?

— Неужели вас совершенно не затрагивает то, что вся страна ждет теперь от вас какого-то чуда? Что вы добились результата, и этот результат, как ни крути, обязывает.

— Опять вы за свое. Откуда знаете, что от меня чуда ждут? Вы опрос делали? Может, сами себе придумали, чего именно от меня ждут? Лично я знаю лишь то, что мы дошли до определенного рубежа, и теперь надо делать следующий шаг. Все. А кто что чувствует… Мы для чего здесь сидим? Чтобы хуже стать, что ли? Естественно, хотим стать лучше. Просто ждать результата можно по-разному. Я предпочитаю ждать, правильно выполняя свою работу.

— Давайте сменим тему. Насколько, на ваш взгляд, правомерны рассуждения о том, что бывают удачные группы, неудачные группы, «группы смерти»?

— Это, скорее, болельщицкие рассуждения. Слабая группа или не слабая, мы можем понять, только когда выходим играть. До этого чисто по-рабочему собираем информацию: с кем играем, против кого конкретно играем, как надо обыгрывать, какие нюансы учесть.

— Я много раз слышала от тренеров других командных видов спорта, что…

— Ну, значит, мы к этой когорте не принадлежим.

— Вы даже не дослушали вопрос до конца.

— А я уже понял, о чем вы говорите.

— О чем же?

— О том, что кто-то заранее знает, фаворит он или не фаворит.

— Я хотела сказать всего лишь о том, что, когда попадается сильная группа, в такой зачастую бывает проще. Потому что игроки мобилизовываются на соперника гораздо серьезнее. А вот если начинают считать группу слабой…

— А кто решает, сильная попалась группа или слабая?

— Ну, есть же очевидные вещи. Вы же не будете утверждать то, что Испания и Саудовская Аравия — равноценные команды?

— Для нас обе они были именно что равноценными. Потому что и ту, и другую надо было обыгрывать. Понятно, что кто-то сильнее нас, и это нормальное явление. В конце концов, мы не чемпионы мира и ни разу ими не были. Но это ни о чем никогда не говорит. Вон, Саудовская Аравия — самая слабая, а Египет обыгрывает. Уругвай еле эту сборную обыграл. Корея тоже слабая, а немцев прошла. Не бывает в спорте ничего неизменного. Поэтому самое разумное — спокойно ждать, кто попадается, и спокойно принимать те решения, которые надо принимать.

Единственный плюс любой жеребьевки заключается в том, что ты точно знаешь, против кого играешь, и уже прицельно собираешь всю информацию о сопернике, без всяких алиби. Одному журналисту, когда он вопросы задавал, я сказал: слушай, ну, если ты трясешься, это не значит, что мы трясемся. Ты боишься, что вдруг что-то произойдет, а мы как-то на это даже внимания не обращаем. Надо выиграть? Конечно, надо выиграть. Ну, и что? Я с этим «надо», по-моему, вырос. Поэтому для меня это нормальное состояние.

— По ходу чемпионата мира у вас оставалось время на то, чтобы наблюдать за другими командами? Или это были 24 часа в сутки полной сосредоточенности на своих задачах?

— За немцами посматривал, потому что друзей там много, за поляками, потому что там работал и тренера знаю хорошо. А так, по большому счету, не очень.

— То, что немцы, вопреки ожиданиям, вылетели достаточно быстро, вас удивило?

— Удивить — не удивило, потому что спорт есть спорт. На чемпионат мира все команды приезжают выдавать свой максимум. Чуть-чуть не рассчитал что-то — и ты уже не лучший. Все.

— Такая уравновешенность в суждениях — это чисто вратарское качество?

— Я и по жизни спокойно отношусь ко всему. По возможности. Сделал дело — думаешь о следующем, проиграл — значит, надо исправляться.

— Какой результат может заставить вас сказать: «Все, ребята, хватит! Я сделал свое дело»?

— Вот я до сорока лет в футболе доиграл и именно так сказал: «Ребята, я сделал свое дело, тема закрыта». Не собирался заканчивать, даже не думал об этом. Но во время одной из игр понял: все. Больше ни разу на поле не вышел. Так и здесь: как тренер, я только начинаю, откуда знаю, что и как будет происходить? Поэтому ничего никогда не планирую. Работаю — и все.

— То есть, можно сказать, что для вас важен не столько результат, сколько путь к нему?

— Результата без пройденного пути не бывает. Это же не день рождения, где тебе подарки делают.

— Кстати, о подарках: какой из тех, что доводилось получать, был самый неожиданным?

— Не знаю. Не помню.

— А если бы могли попросить выполнить любое свое желание?

— Не люблю слово «если». Я нормальный человек. Попросил бы здоровья всем близким. Все остальное сделаю сам. Скучно со мной, да?

— Когда вам надо быстро прийти в себя, разгрузить голову, восстановиться, какой вид отдыха предпочитаете?

— Есть стандартный набор, как у любого нормального спортсмена, который все время чем-то занимался. Пробежка, плавание, фитнес.

— Вы делаете зарядку?

— Я этого не говорил. Фитнес сейчас есть везде. Время есть — зашел. И на чемпионате мира бегал, плавал. Все-таки 55 лет, надо быть физически здоровым.

— Михаил Прохоров во время своей работы в биатлоне как-то сказал: «Когда у меня большие неприятности — иду на тренажер и бегу десять километров».

— Ну, это не слишком большие неприятности.

— А какую самую большую дистанцию бегали вы?

— 10 километров не бегал. Ну так у меня и неприятностей, видимо, было меньше.

Елена ВАЙЦЕХОВСКАЯ

«Р-Спорт», 02.09.2018