ВАСИЛИЙ БЕРЕЗУЦКИЙ: «РЕШЕНИЕ ЗАВЕРШИТЬ КАРЬЕРУ ПРИШЛО К НАМ С БРАТОМ ЕЩЁ ГОД НАЗАД»

Мы больше не увидим братьев Березуцких на поле. Они закончили карьеру в 35 лет. Василий говорит об этом спокойно и не скрывает, что от футбола у него накопилась усталость. О том, почему так сложилось, он рассказал в редакции «Чемпионата». Все привыкли видеть, как Вася угорает, прикалывается, смеется. Вместо этого разговор получился серьезным. Точнее, его начало.

— Только честно — скучно еще не стало?

— Стало. Но надо пытаться находить себе дело. Все-таки привычка была годами. Ты каждый день в определенное время встаешь, по расписанию едешь на тренировку… Все это осталось.

— Зачем?

— Придерживаюсь графика, чтобы не засиживаться дома. Но отхожу потихонечку. Любому футболисту нужно время. Я ведь почти 30 лет в футболе — с семи лет.

— Когда вы приняли окончательное решение?

— Оно пришло к нам с братом еще год назад — при подписании контракта. Клубу мы объявили в апреле. Сказали, что закончим карьеру в конце сезона.

— То есть было невозможно, чтобы один брат закончил, а другой нет?

— Это было коллегиальное решение, которое связано и с физическими данными, и со здоровьем, и с пониманием того, что вечно играть невозможно. Я не могу подписать контракт, сесть на скамейку и махать ручкой. Мне это невероятно трудно. Когда я сижу на замене, в голове что-то происходит. Не то что я лучше или хуже других — просто тяжело. Помогать со скамейки словом мне уже не хотелось.

— В конце сезона к нам приходил Гончаренко. Он говорил, что еще рассчитывал вас сохранить. Лукавил?

— Мы постоянно были на связи с клубом. У ЦСКА были потери большого числа футболистов. Руководству хотелось кого-то оставить, чтобы сохранить костяк. Но наше решение было принято и осталось без изменений. Наверное, все было возможно, но вероятность была ничтожной.

— Что заставило бы продолжить карьеру?

— Наверное, ничего. Мы долго не объявляли о завершении из-за ответственности перед клубом, но предупредили. ЦСКА к этому готовился. В клубе сказали: «Давайте вы не будете торопиться, отдохнете больше, чем остальные ребята, — два месяца. Вдруг захочется играть в футбол?»

— Вас как-то уговаривали Гинер, Бабаев, партнеры по команде?

— Пытались, но это сложно. Особенно когда не выдерживаешь нагрузок. Я же вижу лица молодых ребят на сборах. Мы проводим только утренние тренировки, а им потом еще вечером приходится бегать. В итоге мы выходим играть, а они сидят на скамейке — это раздражает. Будь там любой футболист — Березуцкий, Роналду или кто-то другой — скажут: «Блин, ну как так?! Я тренируюсь, пашу, а эти только потому что старенькие, потренировались один раз и все». В сезоне, бывало, тренировались по два раза в неделю, потому что после игр восстанавливаться еще тяжелее. В итоге кто-то идет на тренировку, а кому-то дают выходной. Эти взгляды не очень приятно на себе видеть, и с точки зрения спорта это некрасиво по отношению к партнерам. Да и к себе тоже. Все-таки прогресса уже нет, ты пытаешься играть на старом багаже.

КРОВЬ, БОЛЬ

— Кто из партнеров или директоров упрашивал больше всего?

— Все говорили, чтобы играли дальше. Наверное, так скажут каждому футболисту, который заканчивает.

— Дзагоев?

— Нет, Дзага единственный говорил: «Давай заканчивай скорее, все это никому не нужно» (улыбается).

— А что конкретно болело? Почему было тяжело играть?

— Есть определенные показатели крови, которые у нас с братом очень сильно завышены на протяжении трех лет. С этим можно играть, но такое бьет по организму. АЛТ и АСТ — печеночные показатели. Есть еще креатинкиназа, которая показывают, насколько наши мышцы способны выдерживать нагрузку. Если в нормальном состоянии у футболиста она в районе 250–400 после игры, то у меня подскакивает до 1500. В итоге я только и занимаюсь тем, что сгоняю ее до следующей игры. Это удары по печени, организм не восстанавливается. Словно зубная боль на протяжение трех лет — болит, болит и болит. Каждый раз выдерживать нагрузки все тяжелее.

— То есть это не только показатели крови, но еще и ощущения?

— Конечно. Нагрузку перенесу, но потом три дня, как старенькая бабушка, не могу встать, разогнуться. Все эти передвижения действительно похожи на те, что бывают у старого человека: начинают болеть мышцы, суставы, шея, периодически тяжело заснуть. Все это наслаивается, и в какой-то момент ты не выдерживаешь.

— Когда это началось?

— Примерно три-четыре года назад, когда начали сдавать раз в две недели кровь на анализы. С этим пробовали бороться, но никак не получилось.

— У вас с Лешей идентичные организмы?

— Абсолютно.

— Еще пара лет и вы бы окончательно себя угробили?

— Возможно. Вообще, профессиональный спорт сам по себе опасен. Если футболист долго играет, то становится инвалидом. Мы калечили свое здоровье. Всей этой работой мы издевались над своим организмом, что могло привести к серьезным нарушениям. Но дело не только в этом. Главное было понимание, что уже полноценно не получается помочь ни ЦСКА, ни сборной.

— Вспомните свой самый тяжелый вечер после игры.

— Они все тяжелые. Потрясывает, пытаешься выпить какое-то снотворное. Вот если и после него не заснешь — это вообще «потрясающе». Тогда тебя ждет просто исключительный следующий день.

— Пиво не помогало заснуть?

— Мы все возможные варианты испробовали. И я, кстати, не употреблял алкоголь во время сезона на протяжение пяти лет. Даже пиво. Только правильное питание. Вы не думайте, что в России от всего можно избавиться алкоголем. От этих вот показателей им точно не избавишься.

— А как Игнашевич доиграл до 39?

— У него эти показатели хорошие. Именно по физическим кондициям он даст фору многим молодым футболистам.

— Раздражает, когда говорят: «Игнашевич на три года старше, а сыграл на ЧМ-2018, в отличие от Березуцких»? Люди не всегда понимают, кто играет через боль.

— По поводу слова «боль» давайте так… Профессиональному спортсмену всегда больно, и это нормально.

— Вообще, удивительная ситуация. Мало кто откажется от нового контракта с хорошими деньгами. Вы — отказались.

— Всех денег не заработаешь. Да, сейчас заработаем. А потом эту же сумму можно потратить на лечение. А возможно и больше.

СМЕРТЬ, ЭГОИЗМ

— Футбол надоел?

— Это тоже один из факторов. Наверное, это возраст. Ты подолгу не видишь детей, это начинает огорчать. Пять лет назад не было такого. А сейчас реально уже есть такое состояние, когда присутствует усталость. От футбола, от мяча. В отпуске я уже не подхожу к этому круглому предмету. Могу подойти к баскетбольному, волейбольному мячу, но к футбольному — ни в коем случае. До сих пор не подходил. Надо попробовать что-то другое. Посмотреть, сумею ли я еще чем-то заниматься.

— Уже пошутили о том, что Березуцким рано на пенсию. Она с 65 лет.

— До пенсии, как я понял, теперь уже не доживу.

— Как, кстати, вам эта пенсионная реформа, которая была проведена в период ЧМ? Улавливаете какую-то связь?

— Для меня это вообще потрясающе. Я понял статистически, что не доживу до своей пенсии, поэтому вообще не думал об этом.

— Без шуток?

— Четко и спокойно говорю об этом с каплей иронии.

— Есть желание организовать прощальный матч?

— Может, он еще как-то организуется, но это не цель — пригласить кого-то, походить по полю пешком и помахать ручкой.

— Болельщикам будет приятно.

— Им и так должно быть приятно, что мы провели 15 лет в одном клубе. Не думаю, что кому-то этот прощальный матч так важен. Мне — нет.

— Что испытывает человек, который не поехал на ЧМ-2018, а теперь видит, как весь город выходит к Дзюбе и футболистов воспринимают как героев?

— Какое-то разочарование есть, но решение все равно было принято. Думаю, что оно было правильным. Каждый помогал, как мог: кто-то болел на стадионе, кто-то этот стадион охранял, а кто-то помог тем, что просто не поехал на турнир.

— Решение было принято только из-за здоровья?

— Если у человека сумасшедшее желание играть в футбол, его не остановит ничто. Он будет готов умереть на футбольном поле хоть в 39. Но я понимаю, что у меня есть дети. Не могу быть эгоистом по отношению к ним. Они многое не получают, часто не видят своего отца, папа не может с ними погулять. Было много факторов, которые повлияли на это решение.

— Боязнь закончить карьеру невыходом из группы была одним из факторов?

— Вся карьера — это сплошное движение вверх-вниз. Поэтому еще одно вниз не так страшно. Тут тот же аспект, что и с клубом. Ты приезжаешь в сборную, опять не тренируешься, просишь себе свободный график. По-спортивному это некрасиво. Плюс была мысль о том, что у нас должны появиться новые футболисты. Чемпионаты мира и Европы — это большой опыт.

— Все это разбивается о то, что Игнашевич все же приехал в сборную и ей помог. Вы не мечтали сыграть на домашнем ЧМ-2018?

— Глобально нет. Серега заявлял, что он хочет, у меня такого не было. Если чувствуешь в себе силы — пожалуйста. Если нет, то уже другой вариант. Серега сыграл здорово и помог. Но повторюсь, не факт, что я оказался бы полезен.

— Чем теперь займетесь?

— Не знаю. Мне за последнее время поступило четыре предложения. Я не представляю, что мне будет приносить драйв и эмоции. До зимы буду в поисках себя. Мне до сих пор тяжело смотреть футбол, потому что я устал от него.

— Из четырех предложений сколько связано с футболом?

— Одно. Я для себя не могу пока ответить, чем хочу заняться.

— Однажды вы сказали: «Только я могу заменить Путина, но я занят». Теперь вы свободны.

— Вооооот! Пятое предложение. Видите, что я воспринимаю как варианты по работе? Когда у нас выборы?

— В 2024-м. Примерно когда ваша пенсия.

— Делайте хорошее интервью. Буду баллотироваться.

— А если серьезно, хотели бы пойти в политику?

— Нет. Вообще без шансов. Ни при каких обстоятельствах. Нужно будет много врать. Просто врать людям. Я так не могу.

— В 2012-м вы говорили, что готовы пойти на митинг на Болотную, если бы не находились в отпуске. Сейчас пошли бы?

— Я не помню, чтобы я такое говорил. Я бы никуда не пошел. Я уже не вижу в этом никакого смысла. Если люди сами не хотят себе помочь, то я не вижу смысла куда-то идти, что-то менять. Если всем все нравится, значит все хорошо.

ТВ, МОШЕННИКИ

— На ТВ пойдете работать?

— Я пока не знаю, что мне нравится. Но на ТВ я точно не могу себя представить. Это скучновато.

— Слуцкий в роли комментатора многим понравился. Почему некоторых других экспертов так тяжело слушать?

— Все просто. Нужно готовиться. Я могу хоть сейчас про любой матч рассказать поверхностно. Вроде что-то сказал, но по сути — пустота. Если идешь работать экспертом, нужно действительно отсматривать матчи. Это не такая простая работа, как кажется. Очень много времени занимает.

— А что вам вообще интересно?

— Сейчас в баскет играл, с детьми гулял, вел какие-то дела по бизнесу.

— Спортивный магазин?

— Да. Раньше я ему не уделял внимания, а теперь буду. Посмотрим, понравится ли мне. Важно, цепляет меня или нет.

— Кержакова несколько лет назад «развели» на 300 миллионов рублей. Вокруг футболистов действительно много мошенников?

— Громадное количество.

— Самая мутная история, которую вам предлагали?

— Совсем идиотских не было. Просто все заканчивается тем, что приходит какой-то человек без денег и предлагает куда-то вложить мои бабки, чтобы мы вместе с ним зарабатывали. Шикарная идея, конечно. Гениально и перспективно.

— Откуда у таких людей номер вашего телефона?

— Знакомые и их друзья. Сто процентов, что в жизни каждого футболиста такие появляются. Всем предлагают вложиться. Тут вопрос образования — будешь ли на это соглашаться. На 85 процентов, что прогоришь.

— Вы всем отказываете?

— Я просто никуда не вкладываю большие деньги. Вложение такого масштаба, как у Кержакова, для меня абсолютно невозможно.

— Однажды Гинер отговорил Игнашевича вложиться в аренду помещения. А вы с Гинером говорили о бизнесе?

— Нет. Я люблю делать все сам. Советов не существует. Ты сам что-то делаешь, ошибаешься и на этом учишься. Нужно рисковать минимально. Пускай это будет маленькая сумма, на которую мне все равно.

ДРУЖБА, КРИК

— Вам бывало стыдно за свою шутку?

— Бывает. Иногда проскакивает жестокий черный юмор. Поэтому в основном шучу с теми, кто меня знает. Я не буду жестко шутить с человеком, которого я не знаю.

— Кто теперь в ЦСКА отвечает за атмосферу?

— Игорь.

— Он, конечно, лидер по натуре, но до вашего чувства юмора ему далеко. Как и любому другому.

— В этом плане большой потенциал у молодых, которые освободились от гнета, от людей, на которых приходилось равняться.

— Правда, что внутри костяка Игнашевич, Березуцкие и Акинфеев никогда близко не дружили?

— Нет, мы все нормально общаемся.

— Но именно дружбы нет? Вместе отдыхать и так далее?

— Понимаете, мы видимся каждый день, везде. Бывает, еду на отдых, прихожу в турфирму, а мне говорят: «Знаете, там столько футболистов у нас уже отдыхает». Я говорю: «Стоп. Давайте найдем то место, где вообще ни одного футболиста». Если я приезжаю на отдых и вижу игроков «Спартака», «Зенита», «Локомотива» и так далее, мне хочется оттуда свалить. Сразу вспоминаю барахтание мяча.

— Березуцкие, Игнашевич, Акинфеев — люди с разными характерами. Как подружился этот костяк?

— Общая цель — побеждать. Мы отлично общаемся. Сказать, что сумасшедшие друзья? Нет, у меня в принципе один друг — мой брат. А так мы встречаемся, едим в ресторанах. Но детей не крестим — это абсолютно необязательно. Можно хоть вообще не общаться, а просто идти к общей цели. Какая разница?

— Акинфеев же любит покричать на защитников…

— Стоп! Акинфеев кричит на всех. Вы должны это понимать.

— Защитники просто ближе?

— Ситуация простая. На нападающих кричат полузащитники, на полузащитников — защитники, вратарь орет на всех. Ему всегда тяжело психологически. Он стоит, вступает в игру три-четыре раза. Его работа на поле не только ловить мяч, она психологически очень сложная. Поэтому иногда надо дать ему выкричаться, успокоиться, чтобы он выплеснул адреналин.

— Сейчас он стал поспокойнее, разве нет?

— Игорь всегда кричит. Вы просто иногда не видите по трансляции. Вообще все вратари всегда подсказывают.

— В матче за Суперкубок Акинфеев очень бережно наставлял Бекао после его ошибки. Это чтобы психику не травмировать?

— Чтобы сразу стресса не было. Мы же были стрессоустойчивыми и понимали: «Игорь, все? Успокоился? Погнали дальше». Поэтому сейчас новые попривыкнут, и все вернется. На футбольном поле ты же не можешь разговаривать в спокойных тонах, тебя никто не поймет. Это не соответствует накалу борьбы, все друг на друга орут, ругаются матом, периодически подсказывают. Не бывает таких обращений: «Господин Дзагоев, вы не могли бы встать чуть правее? Там атака может пойти, и вот здесь место хорошее, надо его занять».

— Почему Акинфеев уникальный?

— В 16 лет дебютировал. Человек, который занимает позицию и периодически не прыгая, отбивает мячи. На тренировках он может вообще не пропускать, зная игроков на сто процентов. Уникальнейший спортсмен, профессионал. В России я таких вратарей вообще не видел. В принципе я видел Славу Малафеева, который, может быть, играл с ним на одном уровне в раме, но в игре ногами, понимании и так далее — я таких просто не встречал.

— Он читает удары до того, как пробьешь?

— Есть ситуации, когда нападающий выходит на ворота, и защитник успевает перекрыть только одну зону. Игорь понимает, какую траекторию удара закрывает защитник, поэтому идет в другой угол. Да, мяч может пройти между ног или еще где-то, все бывает. Но Игорь не будет его ловить там, где не надо. Он мог бы заиграть в любом европейском топ-клубе. Акинфеев в ЦСКА всегда был как минимум как половина команды.

ТРЕНЕР, ВОДА

— Что вам дал Слуцкий?

— До него игрокам не объясняли, почему мы делаем то-то и то-то. Именно объяснения Слуцкого в тактических и теоретических аспектах многое помогли понять. Я, может, и делал это раньше, но не понимал, почему и зачем. Слуцкий разжевывал и объяснял. Это было невероятно интересно.

— Представляете себя тренером?

— Не исключено. Мы же учимся на лицензию. Хотя я не гонюсь за тренерской работой. Не понимаю, зачем мне сейчас заниматься примерно тем же самым, от чего я немного устал. Хотя уже много футбольных предложений.

— Вы же говорили, что предложений четыре. Ладно, пять.

— Это я только о тех, что поступили за последний день. А вообще у меня много предложений войти в тренерский штаб. Где-то и главным тренером — от уровня команды зависит. Но я пока взял паузу до зимы. Хотя, может, через полгода предложений вообще не будет.

— Чем крут Гончаренко?

— Своими тактическими схемами — раз. Умением иногда наорать, а иногда подбодрить в нужный момент — два. Он лично занимается аналитикой, пробует новое, не боится брать наработки других людей — берет отовсюду лучшее. В общем, прогрессивный молодой тренер.

— Гончаренко кидался водой в перерыве матча в ЦСКА - «Зенит». Как реагировали?

— После Валерия Георгиевича я не реагирую вообще ни на какие вещи. Что бы человек ни делал — меня ничем не прошибешь. Ну, вода, так вода. Но я говорю про себя. Для ребят это может быть большой эмоциональный заряд, паника.

— А если в вас попадет?

— Пофигу. Сидим дальше.

— Теперь ваша карьера закончилась. Признайтесь, кто-то из вас с братом выдавал себя за другого на поле?

— Был случай. Я жестко сфолил и еще выругался матом. Судья хотел показать мне красную карточку, но Леха подбежал, а я отошел. В результате брата удалили, а я остался играть. Нам было около 12 лет.

— Вы себя в футболе реализовали на сто процентов?

— Даже больше. Не такой уж и большой талант, чтобы сейчас со слезами жаловаться: «Я столько не успел в футболе». Нет, я сделал больше, чем мог себе представить.

«Чемпионат», 01.08.2018