АНЗОР КАВАЗАШВИЛИ: «УБЕЖДЁН, НА МЕСТЕ ХОРВАТИИ В ФИНАЛЕ ДОЛЖНЫ БЫЛИ БЫТЬ МЫ»

Один из лучших вратарей в истории отечественного футбола Анзор Кавазашвили отмечает 19 июля день рождения. Накануне корреспондент UEFA.com встретился в Москве с титулованным ветераном, который вспомнил ярчайшие моменты карьеры, прославленных партнеров и соперников и рассказал о нереализованной мечте.

— Как вам чемпионат мира, Анзор Амберкович?

— Приятно шокирован турниром. Он был великолепно организован, наполнен захватывающими матчами. И этот чемпионат показал очень много новшеств. Во-первых, проявили себя талантливые молодые футболисты. Во-вторых, появился новый розыгрыш «стандартов». Например, англичане перед подачей углового выстраивались в один ряд — спина в спину, а в момент навеса разлетались в стороны. В-третьих, мастерство исполнения штрафных повысилось на 50–70 процентов. Из ста попыток шестьдесят были реализованы, либо вратари с трудом парировали удар.

В-четвертых, мы узнали, что видеоповторы — прекрасная штука! Как человек, на чемпионате мира-70 пострадавший от решения судьи, одобряю это нововведение. Арбитр теперь полностью чист перед командами и болельщиками, ведь ему позволено не брать на себя ответственность, а переложить ее на компьютер.

Что не понравилось, так это кривляния выдающихся футболистов. Они бесконечно валялись на земле, корчась от якобы страшной боли. Подобное проявление показухи, мнимых страданий очень неприятно.

— Выступление сборной России стало сюрпризом?

— Убежден, на месте Хорватии в финале должны были быть мы. В четвертьфинале от нас отвернулась фортуна. Не вправе осуждать футболистов, но Смолова за исполнение послематчевого пенальти надо серьезно наказать. Он же смотрел матчи чемпионата мира. Неудачно исполняли 11-метровый Месси, Роналду. Видимо, господину Смолову показалось, что раз такие гранды не забивают, и ему тоже можно. Это его огромная ошибка. На Федора была огромная надежда как на классного, активного нападающего, однако он разочаровал.

Вместе с тем не могу осуждать Марио Фернандеса. Мальчик превзошел себя, блестяще действовал на правом фланге, сравнял счет во встрече с хорватами. Обидно, мы могли их спокойно обыграть! В основное время матча сказал жене, что будет овертайм, а в серии пенальти победим мы, ведь Акинфеев очень хорошо берет пенальти. И он бы взял больше одного, если бы не промах Смолова. Хорваты победили просто чудом!

Уверен, в полуфинале мы положили бы англичан. Наши ребята прибавляли от матча к матчу. Они середнячки, не звезды, но Черчесов нашел к ним подход, добился взаимопонимания, слаженной коллективной игры. Не знаю, что будет в Катаре через четыре года, но сегодня я получил большое удовольствие от футбола в исполнении нашей команды.

— Акинфеева называют лучшим игроком сборной России на турнире. Как оцените игру капитана?

— Четыре вратаря, чьи сборные вышли в полуфинал, а также Игорь — лучшие на этом чемпионате. Можно на орел и решку разыграть, кто сильнее (смеется). Они в целом выглядели здорово, за исключением одного нюанса — все пятеро плохо играют на выходах. Много мячей пропускалось после навеса во вратарскую. Этой участи не избежал и Акинфеев. Но сегодня он достоин включения в символическую сборную мира.

— Вы участник двух первенств планеты — 1966 и 1970 годов. Какой турнир запомнился больше?

— Их нельзя разделять, оба имеют для меня огромную значимость! В 66-м в Англии провел два очень ответственных матча группового этапа — против Северной Кореи и Чили. Я был в фаворе наравне с Яшиным, играл с ним по очереди. На полуфинал с немцами должны были ставить меня. Состоялся совет, игроки высказались в пользу Льва Ивановича. Тот же вопрос тренеры Николай Морозов и Юрий Золотов задали мне. Я согласился: «Пусть лучше играет Яшин». Он был уже именитый, пользовался большим уважением, соперники его боялись. У меня, 25-летнего паренька, все было впереди.

В полуфинале произошел несчастный случай. Мы пропустили дважды, в том числе от юного Франца Беккенбауэра, которому никто не помешал пробить издали. В концовке отыграли один мяч. Будь чуть больше времени, наверняка сравняли бы счет. Увы, уступили и здесь, и в матче за третье место. В итоге получили «бронзу».

Тогда по правилам ФИФА победителю вручались золотые награды, вице-чемпиону — позолоченные, третьему призеру — серебряные, четвертому — бронзовые. И давали их лишь тем 11 футболистам, которые участвовали в последнем матче. В результате Алик Шестернев, выдающийся игрок, капитан сборной, остался без медали. Это коснулось и многих других ребят, включая меня.

Через четыре года в Мексике мы уже рассчитывали на выход в финал. Команда была здоровейшая, мы даже не думали о бронзовых наградах. Лев Иванович теперь сидел в запасе, я отыграл все четыре матча. Меня готовились признать лучшим вратарем мира. Приезжали журналисты из различных изданий, фотографировали… Я ведь пропустил меньше всех, чувствовал себя великолепно. Но тот гол от Уругвая в четвертьфинале все испортил. На 118-й минуте Кубилья из аута затащил мяч обратно в поле, навесил, и Эспарраго поразил пустые ворота.

— Это самый досадный эпизод вашей карьеры?

— Однозначно. Ужасный! Я дважды в жизни рыдал. Первый раз в 1963 году, когда в составе «Торпедо» играл в Ростове. Из Батуми приехал отец посмотреть на меня. Он впервые видел сына на поле, а мы проиграли — 0:3. Плакал у него на плече. И вот второй раз — в Мехико после поражения от уругвайцев.

— С Яшиным вы постоянно жили в одном номере. Его пристрастие к курению не мешало?

— Он никогда не дымил в комнате. Вообще Лева не признавал ничего, кроме «Беломорканала» — самых вредных и отвратительных папирос. Он же из работяг, которые начинали на заводах, курили, пили… Но черт с ним, с «Беломором» — ужасно было то, что Яшин страдал язвой желудка, часто корчился от боли. Везде таскал с собой соду. Только прихватит — он отсыплет, запьет водой, вздохнет: «Слава богу». Мне его было очень жалко.

Еще Лева брал меня на рыбалку. Я ее не люблю, но он сумасшедший был на этот счет, в чемодане всегда лежали снасти. Обычно мы в семь-восемь поднимались на зарядку. А он уже с пяти утра с удочкой сидел на пруду или речке, которые находил в любом месте. Час-другой порыбачит, получит удовлетворение и приходит на зарядку.

Часто слышу вопрос: завидовал ли Яшин мне, понимая, что вытесняю его из основного состава? Да это даже спрашивать нельзя! Он был замечательный мужик — принципиальный, со своим мнением, но никогда не грубил, всегда давал мне наставления, учил выходить на мяч в штрафной площадке, верно выбирать позицию.

Я превзошел Яшина только в одном. В 1969 году в «Спартаке» разработал следующее ноу-хау. При построении «стенки» просил защитников расступиться в самом центре, оставив мне пространство — сантиметров десять, чтобы я видел момент удара. После этого брал все мячи, никто не мог мне забить, даже мастер штрафных Виктор Серебряников из киевского «Динамо». Прошло полвека, а до сих пор ни один вратарь — ни у нас, ни в мире — не использует подобный прием.

— Яшина за рубежом окрестили Черным Пауком. Каким прозвищем наградили вас?

— Всегда был Пантерой! Оно мне нравилось. Это ведь самый грациозный зверь — красивый, черный, пластичный. Но меня назвали, конечно, не за красоту и обаяние. Просто отличался «прыгучей» манерой игры.

— По вратарским меркам вы были невысоки — 178 см, намного ниже того же Яшина. Выходит, рост — не главное для первоклассного голкипера?

— И играя, и будучи тренером, говорил, что дело не в росте. Вратарь должен быть профессионал и умница, работать над собой. То, что бог ему не дал, надо заменить другими качествами. Яшин говорил: «Анзорчик, ростом ты маленький, но физически сильный, резкий, скоростной, поэтому должен сделать все, чтобы предотвратить опасные моменты еще в зародыше».

Мы ведь со Славой Метревели пробегали стометровку за 11 секунд! Все время соревновались и не уступали друг другу. В общем, я компенсировал свой небольшой рост другим: выскакивал между защитниками на верховые подачи или прострелы, налетал на мяч, колени и локти тоже работали здорово. Мог и по почкам садануть. Да, это игра! Один раз попробуют — больше не подойдут. И действительно: как закричу — все рассыпались. Столкнется со мной нападающий — его беда. К слову, никогда не получал повреждения в игре на выходах. А многие из летевших на меня травмировались.

— У вас были свои футбольные приметы?

— Они есть у каждого футболиста. Никогда не менял экипировку в сборной, много лет играл в одном и том же. Пусть твои перчатки рваные, заштопанные, ты их ни на что не поменяешь. Вот Акинфеев на каждом матче в новой форме, для него это нормально. А мои трусы, майка, гетры были сто раз перестираны.

Хотя во время заграничных поездок появлялись представители известных спортивных фирм и втихаря предлагали последние модели бутс, платя за такую рекламу хорошие деньги. Бутсы были шикарные — мягкие, из качественной кожи, с прикрученными шипами. Хоть в Большой театр в них иди!

Был у нас забавный случай на чемпионате мира в Мексике. Муртаз Хурцилава договорился одновременно и с «Адидасом», и с «Пумой». И вот выходим на поле, а у него на одной ноге «адидасовская» бутса, на другой — «пумовская». В перерыве представители обеих фирм залетели в раздевалку, накричали на Муртаза. Пришлось срочно переобуваться в одинаковые.

За подобную рекламу я как-то получил около двух тысяч долларов. Самым востребованным был, конечно же, Пеле. За игру в бутсах «Пума» на чемпионате мира в Англии ему заплатили 30 тысяч долларов. В 66-м это была сумасшедшая сумма!

— Кстати, о Пеле. В 1965 году в Лужниках сборная СССР уступила бразильцам в товарищеской встрече — 0:3. Вы вышли на замену и пропустили от Короля футбола. Можете вспомнить тот матч и тот гол?

— Когда меня спрашивают о главном достижении жизни, отвечаю: гол, пропущенный от Пеле (смеется). Бразильцы тогда сразу стали нас разрывать, легко забили два мяча. Не помню, чтобы кто-то когда-то так играл! Нынешняя сборная Бразилии в пятки не годится той команде — и в коллективном плане, и в индивидуальном.

В перерыве я заменил Виктора Банникова. И вот Пеле, продвигаясь к штрафной, начал обыгрывать футболистов — Жору Рябова, Валеру Воронина. Я делаю небольшой шаг вперед и жду, что он будет делать с мячом-либо отпустит вперед, либо оставит «на привязи». Когда Пеле на полметра отпустил мячик, я вылетел, уверенный, что в прыжке накрываю его, а тот уже в воротах. Пеле поймал меня как пацана. Думал, что уже закрыл его, а он пробил другой ногой, поразив «девятку». Спустя несколько десятилетий Пеле прилетел в Москву, увиделись, и он вспомнил меня. Я чуть не обалдел!

— Пеле — сильнейший футболист, против которого приходилось играть?

— Да. Это был феномен! Прежде все только и говорили о венгре Пушкаше. Но я никогда его не видел в деле. А Пеле, Гарринча, Диди — это вообще… Ребята, такого не может быть! Смотреть на таких футболистов — подарок судьбы. За Пеле на чемпионате мира-66 гонялись, чтобы его «убить». В итоге португальский полузащитник Колуна сломал ему колено — бразильца унесли на носилках. Это был единственный случай, когда команда Пеле на чемпионате мира осталась без медалей. В отсутствие лидера партнеры психологически надломились, хотя техники, исполнительского мастерства было выше крыши.

— За сборную СССР вы провели 29 матчей. Учитывая конкуренцию с Яшиным, это много или мало?

— Не забывайте, что моим конкурентом был не только Яшин. Перечислю вам других высочайших мастеров: Женька Рудаков, Виктор Банников, Юра Пшеничников. Это сейчас играет один Акинфеев, он уже настоящий дед в сборной. У нас было иначе. Ворота защищали не только Лев Иванович и я. Считаю, мне еще повезло провести 29 матчей.

— Основная часть вашей карьеры прошла в московском «Торпедо», но болельщики «Спартака» тоже считают вас своим. Вы себя больше ассоциируете с каким клубом?

— Душой я спартаковец, с детства болел за красно-белых. Еще пацаном в Батуми слушал по радио трансляции, восхищался игрой Никиты Симоняна. Друзья отказывались понимать: «Ты что, они же встречаются с тбилисским «Динамо». Я в ответ улыбался, никогда не споря.

А в 1957 году с юношеской сборной СССР возвратился из Бельгии. В Москве оставалось время до вылета в Тбилиси. Сел на электричку до Тарасовки, зашел на территорию базы, которая тогда не была огорожена. Смотрю, возле двухэтажного здания сидит на скамейке старичок: «Сынок, ты куда? Здесь же футболисты живут». «Знаю, вот я и пришел в „Спартак“, хочу играть за этот клуб». «Тебе 16 лет, подрасти и потом приходи». Меня так задели эти слова, погрозил ему пальцем: «Потом будешь звать — больше не приду!» Как вы поняли, старичком оказался Николай Петрович Старостин.

Я уехал, но всю жизнь продолжал болеть за «Спартак». Спустя годы уже опытным мастером пришел туда из «Торпедо». И в первый же сезон мы обыграли всех, два раза бабахнули Киев и стали чемпионами СССР.

К сожалению, ни «Спартак», ни «Торпедо» не оценили меня как ветерана, не зовут на мероприятия. Видимо, обижены на мои высказывания. Я прямой человек, с жестким, непримиримым характером. Чувствую несправедливость — не стану молчать. За это кое-кто меня не любит, иногда перекрывает кислород.

— В «Торпедо» вы четыре года играли бок о бок с Эдуардом Стрельцовым. Встречались в вашей карьере более техничные партнеры?

— Нет. Эдик был самобытен. Уникум, который за счет блестящего футбольного ума творил с мячом чудеса — играл пяткой, щечкой, подъемом. Мог как танк тащить на себе трех соперников, ведя при этом мячик. Мог ударить точно в любой угол. Мог нежданно-негаданно отдать хитрый пас, хотя никто не понимал, как он вообще увидел партнера в куче-мале из футболистов. С ним на поле все становились лидерами: Эдик работал на команду, не стремился забить гол, лишь бы по стадиону объявили его фамилию. Это был футбольный гений.

— Вы несколько лет тренировали африканские сборные. Что запомнилось из такого экзотического опыта?

— В 76-м меня отправили в Чад — самое бедное государство Центральной Африки. На поле местного стадиона не было ни травмы, ни земли — только песок и пыль. Но президент Чада генерал Феликс Маллум очень любил футбол. С соседними странами мы играли успешно, однако через год с небольшим началась гражданская война, пришлось оттуда уехать.

А в 85-м умер Черненко. На похороны приехал президент Гвинеи Лансана Конте. Стоя рядом с Горбачевым, который был председателем похоронной комиссии, а следовательно, новым генсеком, он нагнулся и что-то долго шептал ему на ухо. Назавтра у меня дома раздается звонок из Министерства спорта СССР: «Анзор, срочно приезжай в международный отдел». Я приезжаю, начальник управления говорит: «У тебя есть два дня. Собирай паспорта, жену. На третий день вылетаете в Конакри». Я опешил: «Где это?» «В Гвинее». «А что мне там делать-то?». «Договор на высшем уровне. Бери продукты, их там ни хрена нет».

Я набил два огромных чемодана консервами и сигаретами. Прилетели, у трапа встречают вице-президент страны, министр спорта, министр МВД и советник посла СССР. Сразу отправились в президентский гараж выбирать мне автомобиль. Приехали, там стоят новейшие «Пежо», «Мерседесы», американские марки и среди этого великолепия — черная «Волга» 24-й модели. Недолго думая выбрал «Мерседес». Вице-президент уже положил мне в руку ключи. И вдруг кто-то ущипнул меня за задницу — я аж вскрикнул! Оглянулся, там советник посла: «Анзор, вы сошли с ума. Здесь такая машина только у посла. Не так поймут. Откажитесь». Пришлось взять «Волгу» — без кондиционера, без всего. Сели в нее с женой, открыли окна и в сопровождении полиции поехали в гостиницу. Я потом этого советника так ругал!

Футбол? Ну какой там был футбол… Только два гвинейских игрока выступали за границей — во Франции. Да и то их оттуда не вызывали. В чемпионате Гвинеи было девять клубов, и шесть из них базировались в Конакри. Я начал усиленно просматривать кандидатов в сборную. Первый матч был в Габоне, нас доставили туда на военном самолете. И мы так оглушили соперника, что даже местные болельщики устроили мне овацию. Работа была очень интересная, футбол в Гвинее любили безбожно! Президент страны поднимался на трибуну, ставил за воротами стульчик на трех ножках и в окружении охраны сидел, целый час наблюдал за тренировкой. Но тут, как назло, через год и три месяца — тоже гражданская война! Делать нечего, вернулись домой.

— Вы двукратный чемпион СССР, двукратный обладатель кубка, дважды лучший вратарь страны, бронзовый призер первенства мира. Какая-то мечта осталась нереализованной?

— Да! Начать все заново (улыбается). Стать молодым и играть именно сейчас. Мне не очень нравится уровень нынешнего чемпионата России. Помню первенство Советского Союза, когда на одну позицию было по три-четыре шикарных футболиста. С удовольствием родился бы намного позже. Со своим талантом мог бы выступать в лучшем европейском клубе. Меня и тогда звали — в Европу, в Австралию. Но мы не могли даже слышать об этом, не то чтобы покинуть Советский Союз.

Впрочем, давайте не будем сожалеть! Конечно, хочется быть молодым. Семьдесят восемь — это очень много. Болят оба колена. О сердце и не говорю — несколько раз делал операцию. Но что поделать — таков спорт высших достижений.

Дмитрий РОГОВИЦКИЙ из Москвы

UEFA.com, 19.07.2018