ЮРИЙ ЖИРКОВ: «НАСТРАИВАЛИСЬ НА ТО, ЧТОБЫ ДОЙТИ ДО ФИНАЛА»

34-летний защитник Юрий Жирков, завершивший карьеру в сборной России, дал интервью «Спорт-Экспрессу».

— Что чувствовали, наблюдая за четвертьфиналом с Хорватией со стороны?

— Это очень тяжело. Просто невозможно. В голове все прокручиваешь, переживаешь, думаешь, как сыграл бы сам. Знаете, когда я наблюдал со скамейки за игрой с Хорватией и понимал, что ничем не могу помочь ребятам, то мелькала мысль: лучше вообще не смотреть. Узнавать об изменениях счета по интернету.

Я же, когда Мариу Фернандес сравнял счет, забыл о травме, вскочил и рванул было с ребятами на поле. Но тут такая боль в ахилле пронзила, что даже добежать и обняться со всеми не смог. Еле дохромал назад. Думаю, этим рывком еще больше ахилл потянул. В такой момент обо всем забываешь. Мы настраивались дойти до конца турнира и порадовать болельщиков, но уступили в лотерее. Хотя выглядели, считаю, лучше.

— Серия пенальти — по-вашему, лотерея?

— Да, вопрос везения. С испанцами — повезло, с хорватами — нет. Мы знали, что Акинфеев минимум один пенальти точно вытащит. Не сомневался в этом и потому, что сам в ЦСКА с ним долго играл, а потом за «Анжи» сам не забил ему в финале Кубка России. С Испанией взял два, с Хорватией — один, и был очень близок ко второму.

Когда после удара Модрича мяч от руки Игоря попал в штангу, мы успели подумать — вот оно! А потом по какой-то невероятной траектории мяч залетел в ворота. И тогда первый раз появилась мысль, что это не наш день. Удар Модрича, а не кого-то другого, мне кажется, был переломным моментом в серии. В раздевалке некоторые ребята плакали…

— Игнашевич объявил об уходе из футбола, Самедов — из сборной. Вы-то хоть останетесь?

— Тоже решил завершить выступления за национальную команду. Не хватает уже сил играть на таком уровне. Последняя травма — еще один намек. Не остается времени на семью, детей. Считайте, второе лето без отпуска. И после Кубка конфедераций и сейчас нужно возвращаться в «Зенит» и после 50 дней на базе опять улетать на сборы. Очень тяжело. Хотел бы поблагодарить всех, с кем играл, всех тренеров, наших болельщиков и, конечно, свою семью, которая уговорила меня остаться в команде и сыграть на чемпионате мира. Горжусь тем, что мне посчастливилось представлять свою страну на двух чемпионатах мира и на чемпионате Европы.

— В какой-то момент поверили, что можно и до финала дойти?

— Мы на это и настраивались. Но в каких-то моментах не все зависит от игроков, от команды. На твоей стороне должно быть и везение. С испанцами вытащили серию, с хорватами — не удалось.

— Перед чемпионатом мира сборная семь матчей подряд не выигрывала, с октября прошлого года. С Австрией и Турцией нанесла один удар в створ ворот. Неужели вы не засомневались, что идете в правильном направлении?

— Конечно, что-то такое было. И сами результаты, и реакция болельщиков, и негативная пресса… Мы же не в безвоздушном пространстве живем. Каждый игрок переживал по этому поводу.

Но у Черчесова был свой способ справляться с этими сомнениями. Он нам давал четкие раскладки. Сколько мы пробежали, как и что сделали. Показывал на видео, где сыграли правильно, где — нет. Он давал детали. И все это привело к тому, что игроки поверили, что могут отпахать все 90 минут, и понимали, что надо делать. Тренировки были примерно в том же ключе, что и перед Кубком конфедераций, а там нам бежалось хорошо, чувствовали себя легко, хоть результата и не было. В этом было что-то общее со сбором перед Евро-2008.

— Вы говорили мне, что в 2014-м не были так хорошо готовы к чемпионату мира в Бразилии, как год назад — к Кубку конфедераций. Сейчас состояние было, как в прошлом году?

— Саламыч вызвал меня перед чемпионатом мира на индивидуальную и говорит: «Ты стал быстрее, чем в прошлом году». Я засмеялся, сказал: «В 33 года? Это невозможно!» Но он показал цифры — и из них следовало, что это действительно так. Немного, но быстрее. Такие вещи тоже на тебя влияют.

— И ведь действительно в первых двух матчах команда установила рекорды по пробегу на всем чемпионате. Причем со множеством рывков. Действительно легко бежалось?

— Да, работа на сборе, видимо, и дала такой результат. Видел по телевизору, что Рома Зобнин по пробегу чуть ли не лучший игрок чемпионата (это действительно так. — Прим. «СЭ»). Это тоже ведь итог работы тренерского штаба. Ну и, конечно, самого Зобнина.

— Фактически на турнире играла наполовину другая сборная, чем играла в контрольных матчах. Дзюба, Игнашевич, Черышев, Мариу Фернандес, Газинский…

— Это часто бывает, потому что не может команда каждый год играть одним и тем же составом. Станислав Саламович и в сборной, и раньше в «Динамо» постоянно подчеркивал, что у нас команда — не 11 человек, которые выходят в стартовом составе, а 23. Или сколько там есть в клубной заявке. И абсолютно каждый может выйти на минуту и за нее решить исход игры. Все в это верили, и никто не возмущался, что остался на скамейке. Вот это точно сходство с 2008 годом — тогда все было так же. Все без исключения верили в одну цель и шли к ней — пройти как можно дальше. Скамейка не может быть отделена от основного состава — это одна из главных идей Черчесова.

— Когда вышли на Саудовскую Аравию и начали, пусть и не сразу, крошить ее в мелкую стружку — сами удивились, что все пошло так хорошо после столь тяжелых месяцев до турнира?

— Перед первой игрой все переживали. Хорошо, что так ее провели. В ней и дала плоды та работа, которую мы проделали. Думаю, что такая победа и придала нам сил и уверенности, что сказалось и в следующих матчах.

— Возвращение Игнашевича сыграло большую роль в том, что все у сборной в обороне получилось именно так?

— Конечно. Он укрепил центр обороны после травмы Джикии и придал уверенности всем в защите. Тому же Кутепову. Да и Акинфееву тоже. Первая игра всем нам помогла, сняла напряжение. Мы поняли, что можем играть на ноль и много забивать. Она, думаю, и заложила всю базу того, что произошло дальше.

— Автор дубля в том матче Черышев удивил команду? Он ведь никогда в клубах не был настолько результативен. Да еще и какие красавцы забивал.

— Да, это было немножко неожиданно. Может, до того он приезжал в сборную не настолько уверенным. Но, наверное, первая игра, когда Денис вышел на замену и забил два шикарных — не побоюсь этого слова — гола, его вдохновила. На этом турнире Черышев раскрылся полностью!

— Второй матч с Египтом был по большому счету решающим. А вы, причем уже с травмой, играли непосредственно против Салаха. Насколько сложно пришлось?

— Тяжело. Очень тяжело. Это один из лучших игроков мира, но мы должны были его закрыть. Саламыч говорил, чтобы я атаковал его в момент приема мяча, не давал ему пространства. Были даны четкие указания по общекомандным перемещениям, чтобы до Салаха как можно реже доходил мяч. Все это сыграло свою роль.

В первом тайме он один раз от меня ушел и опасно пробил. Мог забить, но промахнулся. Но в целом его удалось закрыть. Вообще, тренерский штаб очень тщательно разбирал каждого соперника, разжевывал нам его слабые и сильные стороны. И Черчесов, и Ромащенко подробно рассказывали, как кого нужно атаковать, закрывать. Так что, выходя на поле, мы четко знали, что нам нужно делать. Во многом поэтому и из группы вышли, и испанцев прошли.

— Не пытались по правилам атаковать Салаха в корпус, чтобы он почувствовал свое больное плечо?

— В первом тайме я его особо не трогал. А во втором пару раз ударил по ногам, не успев сыграть в мяч. Довольно прилично. Однажды он обернулся, посмотрел, сказал что-то на своем языке. Но в плечо ни разу не бил. Это не хоккей, где применяют силовые приемы, и порой намеренно в больное место. Задачи бить его у меня не было — просто Салах очень быстрый игрок, и так по эпизоду получалось.

— Советовался ли Черчесов с ветеранами команды перед игрой с Испанией, стоит ли, на их взгляд, возвращаться к пяти защитникам?

— Мне кажется, сначала штаб раздумывал, как играть, а потом решил — в пять. Потому что испанцы хорошо владеют мячом, и им нужно было не позволить находить у нас сзади свободные зоны. Для нас не было вопроса, правильно это или нет. Есть решение тренера, и его нужно выполнять.

— Сложно было перестраиваться обратно на пять, когда уже привыкли к четырем?

— Какие-то ошибки, наверное, все равно были, но мне кажется, что команда хорошо сыграла по этой схеме. Во всяком случае, в обороне, что в том матче было главным. Все 11 человек отрабатывали сзади. С испанцами нельзя было ни на секунду потерять концентрацию — это тут же закончилось бы плохо. Кто-то называл нашу игру в том матче антифутболом, но в открытый футбол с Испанией играть невозможно! Мы это на себе испытали в 2008 году, когда два раза попытались сыграть с ними в атакующий футбол — и потерпели два крупных поражения. Хотя в полуфинале первый тайм и был равным.

— После Уругвая команда не усомнилась в себе? Мол, обыграли команды одного уровня, а теперь будут — совсем другого, что южноамериканцы и доказали.

— Опять же Черчесов боролся с этими сомнениями с помощью конкретных примеров, фактов и цифр. И сомнения исчезали. Нам объяснили, какие именно ошибки мы совершили с тем же Уругваем и что нельзя повторять, как надо было в тех эпизодах сыграть. Все понимали, что эти три мяча мы, по сути, привезли себе сами.

— Все голы, кроме одного от хорватов, Россия пропустила на стандартах. В этом была какая-то закономерность?

— Наверное, да. Где-то теряли своих игроков, где-то допускали рикошеты.

— В какой момент игры с Испанией вы сами поверили, что все возможно?

— Наверное, перед серией пенальти. Поняли, что команда выстояла. И была у нас какая-то уверенность, что все наши ребята, которые будут бить пенальти, не ошибутся. А Игорь что-нибудь обязательно потащит.

— Было видео из раздевалки после Испании, когда Дзюба всех завел, дирижировал — и команда скандировала в собственный адрес: «Молодцы!» А потом была его речь перед серией пенальти с Хорватией. Можно сказать, что Артем был лидером раздевалки?

— Можно. Он и перед играми говорил такие слова, что все ребята заводились. И после той же серии пенальти с Хорватией находил, как успокоить тех, кто не забил. Говорили после игры и Игнашевич, и Акинфеев — как и перед Саудовской Аравией.

А главный тренер высказался на следующий день, на собрании перед поездкой в фан-зону. И поблагодарил команду, и сказал, что, может, с его стороны были какие-то недоработки. Но все было очень позитивно.

— Со стороны казалось, что все друг за друга были готовы умирать. Это так?

— Так. Когда чемпионат мира, тем более — домашний, мне кажется, все игроки хотят вытащить из себя больше, чем когда-либо. Отношение к матчам, друг к другу все равно другое, чем в товарищеских, да и обычных отборочных матчах. Поэтому и коллектив такой.

— Можно его сравнить с 2008 годом?

— В плане единства всей команды — безусловно. Но тогда все было несколько по-другому. Расслабленнее, что ли. Помню, как все улыбались во время тренировок, когда Гус в квадрат заходил. И, вообще, шуток было очень много.

Здесь же домашний чемпионат мира накладывал свой отпечаток. И то, что было много негатива перед турниром. Черчесов тоже шутил, но сейчас, наверное, было больше работы, чем юмора. Конечно, был Дзюба, но его шутки больше прочувствовали на себе те, с кем он больше общается, — например, Лунев. Я-то больше сам по себе.

— Выздоровление Дзагоева к четвертьфиналу — это было чудо? Вы верили, что он вернется?

— Мы все видели, как он тренируется. Вся команда уезжала к родным, ее отпускали — а он оставался на базе. Вот и восстановился.

— Смолов извинился перед командой после незабитого Хорватии пенальти и проигранной серии?

— Да. В раздевалке Федя извинился перед командой, нашел нужные слова. Помню, сказал еще, что он благодаря команде попал в четвертьфинал, а команда из-за него не попала в полуфинал. Мы все поддержали человека, такое с каждым может случиться. Проигрывает не один игрок, а команда. В конце концов, он не побоялся ни с испанцами, ни с хорватами первым пойти к точке.

— Первый пенальти действительно влияет на настроение остальных бьющих?

— Думаю, да.

— Полные трибуны серьезно вам помогали?

— Конечно. Когда стадион поет гимн, и ты видишь тысячи флагов с названиями городов, откуда приехали люди, — это пробирает. Кто-то во время исполнения гимна закрывает глаза — а я как раз на эти флаги и смотрю, читаю города. В такие секунды понимаешь, что за нас реально болеет вся страна. А этот чемпионат, думаю, смотрели даже те люди, которые никогда футбол не смотрят. И это круто.

— Сейчас даже Акинфеев стал гимн петь, причем с открытыми глазами. Раньше он закрывал глаза и молчал.

— Да, тоже обратил на это внимание (улыбается). Наверное, это изнутри идет. И что-то меняется. Петь гимн нас никто не обязывает. Это личное дело каждого.

— Есть ощущение совершенного подвига? Или не надо такого пафоса?

— Когда приехали на Воробьевы горы и увидели такую поддержку — поняли, что сделали для людей что-то важное. Раньше, когда ехали на тренировку, нам могли с улицы плохие жесты показывать. А теперь после первого матча все, кто нас не видел, большой палец вверх тянули, улыбались. Это дорогого стоит. Такие вещи тоже на настроение влияют.

На первую игру ехали — людей по дороге практически не встречали, никто на нас не реагировал. Черчесов даже сказал в автобусе: «Как будто чемпионат мира еще не начался». Но потом все изменилось. Перед Египтом в Питере все было совсем по-другому, и мы уже перед отелем это почувствовали. Когда видишь, что люди за нас переживают — приятно становится. Мы же почти все время сидели на базе в Новогорске и не могли всего этого почувствовать.

— Какой момент ЧМ-2018 для вас — самый трогательный?

— Когда Игорь отбил пятый пенальти от испанцев, и мы все побежали на поле, к нему. Ахилл во время этого забега болел, но как было удержаться? Тогда я еще мог хоть как-то добежать — все-таки тайм в тот день отыграл. Это потом стало еще хуже…

А потом мне жена рассказала, как болел перед телевизором мой сын (Диме Жиркову в сентябре исполнится 10. — Прим. «СЭ»). Когда Аспас бил последний пенальти, он встал на колени, заплакал и попросил Бога, чтобы Акинфеев отбил. И когда Игорь вытащил, слезы у него полились ручьем и не могли остановиться. Когда тебе рассказывают о таких моментах — понимаешь, ради чего и команда играет, и ты сам. Ради своих детей, ради болельщиков.

Видишь, что творится на улицах, вспоминаешь, как раньше при виде автобуса со сборной нам нехорошие вещи показывали, а теперь большой палец тянут вверх и улыбаются… Все это дорогого стоит. Стоит того, чтобы продолжать играть в футбол. Несмотря ни на какие травмы. (Игорь РАБИНЕР из Москвы)

Источник: «Спорт-Экспресс»

13.07.2018