СТАНИСЛАВ ЧЕРЧЕСОВ: «МЫ ХОТИМ БЫТЬ САМИМИ СОБОЙ. НАСКОЛЬКО ЭТОГО ХВАТИТ – ПОКАЖЕТ ФУТБОЛ»

Главный тренер сборной России Станислав Черчесов побывал в гостях у Ильи Казакова в программе «Foot’Больные люди».

«Меня уже практически ничего не смущает и не раздражает»

— В книге Анатолия Бышовца «Не упасть за финишем» слова «травля» встречается уже на первой странице. У вас нет ощущения, что сейчас какие-то определенные силы, люди по какой-то причине начинают вас травить?

— Во-первых, вы вспомнили про Анатолия Федоровича Бышовца, при котором я сыграл первую официальную игру в сборной. Мы часто с ним созваниваемся, видимся по возможности. Большой тренер, хорошая книга. Честно говоря, я не ощущаю травли. Или ты настроен на то, что тебе устраивают травлю, критикуют, или, наоборот, спокойно работаешь. Понятно, когда есть критика. Понятно, что есть разные взгляды. С одной трибуны смотришь — видишь одно, с другой — видишь другое. Тренерский штаб и футболисты спокойно к этому относится.

— Вы читаете спортивную прессу. В каких количествах? Когда, как именно, каких авторов? Ваш предшественник Гус Хиддинк очень часто возмущался, почему та или иная статья так написана. У Игоря Корнеева и его помощников на первых порах было что-то вроде черного списка, куда он вносил реплики, чтобы потом с этим человеком поговорить и в ответ что-то высказать.

— Честно говоря, в последнее время очень много аналитических статей. Вот такие вещи мне нравятся, они могут совпадать с твоим мнением. Но там нет каких-то оценок, а есть просто определенный анализ. Я часто с этими вещами соглашаюсь, потому что мы тоже анализ проводим. Ни одного черного списка у нас нет. Мы люди разные, у всех свои взгляды. Кто-то делает это специально, кто-то осознано, кто-то случайно. Зачем на это реагировать негативно? Нет у меня времени что-то записывать и кому-то давать оценки.

— Ваше поколение игроков сборной формировалось, когда журналистов было мало. Отношения с журналистами были личные. В силу этого отношения были либо более доверительные, либо более болезненные. Ваши сверстники реагируют на печатное слово очень резко. У вас этого никогда не было? Или опыт работы в сборной научил вас относится невозмутимо?

— Иногда (раньше это было чаще) раздражает, когда тебя все время одно и тоже спрашивают. Ты уже 150 раз ответил. Если нет никаких идей, спрашивайте, я с удовольствием отвечу. Меня уже практически ничего не смущает и не раздражает. Есть вопрос — есть ответ. Другое дело, что один и тот же вопрос. Это касается и тактики и персоналий любых.

— Про кого из персоналий вопрос больше всего раздражает?

— Раздражает — не правильное слово. Ну не может один футболист, кто бы это не был, решать какой-то вопрос. Есть организация, есть системность. Если ее нет, тем более в нашей команде, то это неправильно. Один человек ни в ту, ни в другую сторону ничего не решает.

«Есть слова и есть дела. Для меня главное дела»

— Все были уверены, что Виталий Мутко перед Кубком конфедераций будет на вас давить и уговаривать включить Александра Кокорина в сборную. Было много инсайдов в СМИ, что Саша будет в команде. Кокорина в сборной не было. Мутко по персонам уговаривает?

— У меня иногда такое чувство, что есть еще другой главный тренер. Этот вопрос мы вообще не обсуждали. Мы персоналии вообще не обсуждаем. Кто, кого, зачем? Понятно, что какие-то вопросы бывают. А я должен на этот вопрос ответить сразу. Я думаю о команде 24 часа в сутки. Футболистов я обсуждаю только со своим тренерским штабом, и мы принимаем решения. На сегодняшний день никто меня не просил смотреть конкретных игроков. Убежден, что и не будет.

— Курбан Бердыев недавно в интервью об этом еще раз сказал, что вы вместе с ним вышли в финал, когда определяли кандидата на пост главного тренера сборной России. Сначала были четыре кандидата, а потом остались вы двое. Чаша весов склонялась в пользу Бердыева, он отказался, и тренером сборной стали вы. Вы сразу почувствовали, что вам оказали полное доверие со стороны Мутко. С какого момента вы поняли, что разговариваете на одном языке?

— Я нюансов не знаю. Со мной встретились, пообщались. Я свое мнение описал. Ответил на вопросы сразу. Мы пожали друг другу руки и расстались. Через месяц мне позвонили, сказали «окей». Я не знаю, что за этот месяц было. Я ни с кем не хотел разговаривать. Мне звонили, один клуб — второй клуб, я ждал ответа от сборной. Первый раз с Виталием Леонтьевичем встретился, когда он позвал меня на встречу. На все вопросы, которые были заданы, я ответил. Есть слова и есть дела. Для меня главное дела. Меня должны оценить, если я что-то делаю. На сегодняшний день слова с делами не расходятся — и у Мутко и у меня. Когда идеи меняются, есть прямой телефон, мы звоним и обсуждаем. Ни одного слова «нет» от него не услышал.

— Вы легкий переговорщик? Вы были спортивным директором, тренером. Когда работали в клубах очень активно участвовали в переговорах. Насколько легко с вами разговаривать человеку с другой стороны стола?

— Я участвовал только в разговоре с футболистом. В том плане, что ни одного футболиста не беру в команду, пока не поговорю с ним. Не потому что я его не люблю. Когда мне предоставляют список, я выбираю по футбольным категориям, и встречаюсь с ним. Игрок должен знать с кем он будет работать. Рассказываю ему свои требования, где и как он будет играть. Насколько велика у него будет конкуренция в команде.

— Это от Бескова идет? Он любил, работая в «Динамо», приглашать к себе домой игроков, которые потенциально могут играть у него?

— Я был тоже у него дома, кстати. Дело в том, что футболист условно знает московский «Спартак», но он даже не разговаривал с тренером. Я сам, когда переходил в какой-то клуб, пока я не поговорю с тренером, никуда не переходил. Со стороны можно по-разному видеть ситуацию в клубе. Футболисту надо объяснить, что, где и как. Тогда он приезжает осознанно, и знает, что его ждет. Никому пользы от его неосведомленности нет. Я месяца четыре убеждал президента одного клуба купить футболиста. Потом, как обычно, полетел после его утверждения с юристом посмотреть игру. Во время матча у меня возникли вопросы. После игры мы с футболистом встретились, и после встречи я позвонил президенту и сказал: «Нет, я его не беру». Я с ним переговорил и понял, что он не наш футболист. После разговора я не представлял его в нашей команде, в нашей форме.

«Надо было менять команду в эмоциональном плане»

— Когда вы ехали на разговоры с братьями Березуцкими, с Игнашевичем поговорить с ними о том, готовы ли они вернуться в сборную России, вы понимали, что шансы минимальны? Зачем ехать, чтобы услышать отказ?

— У нас открытые отношения. Если футболисты сами чувствуют, что не могут, то, наверное, просить или заставлять — это неправильно. Они профессиональные люди. Это те футболисты, которые знают, что такое крупный турнир. Знают, что такое стоять под флагом сборной, и что от них требуется во время игры: какие нагрузки, какие стрессовые ситуации, какие соперники. Они осознанно знают, могут они или нет. Мы только можем поблагодарить их за то время, что они играют. И дай Бог, чтобы в ЦСКА дальше играли. Давайте уважим их решение.

— Вы после Евро-2016 должны были строить команду заново или перестраивать?

— Строить или перестраивать — в первую секунду ты этого не знаешь. Ты никогда не знаешь. Условно, один закончил сразу: и Широков, и Игнашевич. Ты не знаешь, как ситуация будет развиваться дальше. Я убежден был в тот момент, что Березуцкие будут у нас на чемпионате мира. Алексей был тогда травмирован, Василий был капитаном команды. По ходу действий, кто-то сам не хочет, кто-то уже не может, кто-то наоборот прибавляет. Надо работать эволюционным методом. Специально же никого не вычеркиваешь. Мы контракты пятилетние не даем. Мы смотрим сегодняшнюю ситуацию. Во-первых, надо было менять команду в эмоциональном плане. Это был первый вопрос.

— Вам удалось это?

— В какой-то степени да. Если брать последние игры, по отношению к игре ни к одному футболисту вопросов нет. Также и к работе на тренировках. Все выкладываются. Я помню, мой предшественник Леонид Викторович (Слуцкий) говорил, что в сборной есть нюансы — это травмы.

— После перехода на систему «осень-весна», у нас травм с коленями и связками стало в разы больше. Виталий Мутко сказал, что не будут думать о переходе на систему «весна-осень». Позиция тренера сборной?

— Была другая система — были те же морозы. Как тренер это пережил сейчас, и как футболист переживал. Что касается травм, то вы сказали, что те клубы, которые играют в еврокубках, у них тройная нагрузка получается. Последнюю травму получил Джано Анидзе на великолепном поле в Тбилиси. Ну и причем здесь поле? Ари на стадионе ЦСКА — тоже хорошее поле. Зобнин получил травму на великолепном поле в Венгрии. Джикия вообще травмировался, отдавая пас левой ногой. Ну как это объяснить, я не знаю.

— Одна из претензий была в том, что в сборной играют левоногие защитники на месте центральных, которые вроде на нее не годятся. Насколько это объективная претензия?

— Абсолютно согласен, что правоногому привычнее играть на этой позиции. Но выбираем из тех, кто есть. Если Кудряшов левоногий, то Джикия и правой хорошо играет. Естественно, мы подбираем игроков, которые готовы к этому и ментально готовы. Такие маленькие неудобства бывают практически во всех командах. Пике в сборной Испании играет левого центрального, но он тоже же правоногий. Многие удивились, но Джикия на этой позиции достаточно уверенно себя чувствовал.

— В оставшееся время до чемпионата мира от вас ждали, что вы можете придумать новую супер-тактику. Что вы будете отвечать за все футбольное хозяйство страны, в целом? Что появятся новые качественные игроки, уже готовые для чемпионата мира? Что бы это была новая команда после Евро-2016?

— Мы перешли на игру в три центральных защитника. Сейчас ситуация опять меняется, так как двух центральных защитников (Виктор Васин и Георгий Джикия), которых мы выпестовали из той когорты, вдруг не стало. По большому счету они пропустят ЧМ-2018. У нас были матчи с командами Бразилии и Франции. Ну, мы не могли эти матчи отменить, надо было строить опять новую защитную линию. В каких-то моментах у нас это получилось, в каких-то нет. Я со всеми руководителями на связи, часто бываю на матчах. Но мы не вмешиваемся в клубные дела.

«С каждым разом какие-то нюансы видишь больше»

— Вы с Федуном никогда не говорили про то, что в «Спартаке» тебя все выбрали главным тренером клуба, а потом оказалось, что тебя в команде не видят?

— Мы часто обсуждаем какие-то футбольные вещи. Есть вещи, которые мы не затрагиваем. У нас никаких вопросов друг к другу нет: ни у меня, ни у него.

— Вам надо было начинать разговор со сборной после Евро-2016 о том, что они «не г…о»?

— У нас такого разговора не было. Даже если бы захотели поговорить, то, наверное, не получилось бы. Я попал в такую ситуацию, когда 11-го назначили главным тренером, 29-го собрались, 30-го вылетели, а 31-го игра.

— После Евро-1996 и чемпионата мира-2002 осталось тяжелое послевкусие. Вы оба раза играли на тех турнирах за сборную России. Как игроки на такие поражения реагируют? То, что случилось сейчас со сборными Бразилии и Франции — это тоже определенный вызов. Как не сломаться?

— И там и здесь была ответственность. Мы не можем постоянно эмоционально реагировать. Не может игрок, играя на поле, реагировать на все, как болельщик. Тем более главный тренер. С каждым разом какие-то нюансы видишь больше. Есть уровень нашей команды — как в индивидуальном, так и в командном плане, а есть уровень игры Бразилии и Франции. Есть вещи, которые нам удались, есть те, которые не удались. Единственный плюс, что после поражения от Бразилии, мы предстали опять командой. Мы играли против французов качественнее. Это как главного тренера меня радует. Футболисты выполняют установку, о которой я говорил. С каждым разом увеличиваются цифры пробега. Новых футболистов после травм надо заново готовить, надо разбирать ошибки. Защитную линию мы будем обсуждать.

— В раздевалке когда-нибудь кричали, как главный тренер сборной?

— Это было один раз, в Катаре. Думаю, до сих пор эхо в Катаре отдается от того, как я себя эмоционально вел. Вернее, я не кричал, а бурно выражал свои эмоции. После этого матча у нас не было ни одного случая, когда у нас не было эмоций. Да, нас можно критиковать за то, что не выиграли, не забили, но, думаю, отношение к флагу после той игры у нас стабильное. В этом плане определенное единение болельщик — команда есть.

— Нет ощущения, что вас подставили, заставив два мартовских матча играть с грандами?

— У нас идет подготовка во всех стадиях и во всех структурах. Ты не можешь второй тестовый матч в «Лужниках» провести против команды, которая соберет 20 тысяч болельщиков в марте. Нам надо собрать стадион, чтобы выходы и проходы проверить. Я осознанно знал, что нам предстоит тяжелый матч. Футболистам интересно и мне интересно. Я не предполагал, что у нас по сравнению с ноябрьскими матчами, не будет пяти футболистов по разным причинам. Ни одно решение не принимается спонтанно.

— Сколько позиций на сегодняшний день перед чемпионатом мира, которые вы уже точно определили для себя?

— Для нас главное, хорошее качество футболиста присвоить команде. Чемпионат мира сейчас, а не когда-то. У нас есть определенный костяк. Другое дело, в каком состоянии футболисты. Иногда футболисты, которых ты хочешь видеть в команде, бывают не готовы. 85% из вызванных на товарищеские матчи футболистов должны быть на чемпионате мира.

— Акинфеев, как капитан, безоговорочный первый номер в сборной. Габулов — это третий номер, как самый опытный вратарь?

— Мы посмотрели на вратарей в разных состояниях (когда он играет в клубе, и когда не играет). Могу вам сказать, что в Габулове ничего не изменилось. Он приехал в хорошем состоянии, в таком же, в котором он и был. Простой в игре не сделал его хуже. А сборной он важная персона. Мы заранее абонементы не раздаем. Больше обращаем внимание на тех, которые играют в командах с высокими задачами. Есть вратари, которые хорошо себя проявляют в чемпионате. Мы их можем оценить только в нашем чемпионате.

— Почему в сборной нет игроков «Краснодара», кроме Смолова?

— Мы сравниваем игроков. Разницы для нас нет, в каком клубе играет футболист. Главное, это его качества, которые мы могли бы правильно использовать. Газинский был у нас, и Шишкин, и Петров. Считаем, что те игроки, которые есть у нас на этих позициях, лучше. Мы делаем ставку на лучших.

— От чего будет зависеть, останетесь вы в сборной после чемпионата мира или нет?

— Я сегодня вообще ни о чем не думаю, кроме того, чтобы сделать сборную максимально конкурентоспособной на чемпионате мира. Чтобы Россия была реальными хозяевами у себя дома. Мы играли с теми командами, которые дали нам объективную информацию о нашей сборной. И мы знаем, что бразильцы лучше нас. Но это ни о чем не говорит, абсолютно. Давид Голиафа тоже победил. У каждого свои сильные стороны, и у нас они тоже есть. Когда говорят: «Того нет, этого нет». То, что есть — это все наше.

— Сборная России сможет стать чемпионом мира?

— Мы очень хотели выиграть Кубок конфедераций. Я таких расстроенных футболистов не видел давно. После поражения, играя вдесятером с Мексикой, мы реально расстроились. Мы знаем, что мы не фавориты, но это ни о чем не говорит. Мы хотим быть самими собой. Насколько этого хватит — покажет футбол.

«Советский спорт», 10.04.2018