ЮРИЙ ЛОДЫГИН: «ЛУЧЕСКУ ПРИШЁЛ И УШЁЛ, А НАМ ВЫГРЕБАТЬ»

Разговор с Юрием Лодыгиным в холле отеля Jumeirah в Дубае начался на безобидной отпускной ноте. Тем более неожиданным было продолжение, полное эмоций и искренних признаний. Наболело у человека.

— Необычное фото в «Инстаграме» — пустыня и вы в женском окружении — где и когда сделано?

— Это две сестры моей жены с дочкой сестры, моя супруга, дочь. Я-то в Дубае не раз был на сборах, а все вместе приехали впервые. Раньше как-то мыслей таких не возникало — семья и в Греции четыре месяца в году наслаждается солнцем и летом. Ее не так сильно тянет в теплые края, как меня. Вот и предложил слетать в Эмираты — чтобы ни холода, ни курток, ни соплей. Всего того, что на прошлых каникулах в Финляндии или во Франции было. Время пролетело быстро — значит отпуск удался.

— Как в Дубае отмечают Новый год?

— Здесь в большей степени на фейерверки смотришь да едой наслаждаешься. Вне зависимости от времени года — масса развлечений. Есть куда с семьей сходить. Мы ожидали, что будет хорошо, но действительность оказалась даже лучше.

— На Бурдж-Халифа, самый высокий небоскреб в мире, поднимались?

— Были рядом, знаменитым фонтаном Дубая (высота струй достигает 150 метров. — Прим. «Чемпионата») полюбовались.

— Часть отпуска все-таки прошла в Греции?

— Небольшая — первая неделя и заключительные 10 дней.

— На ПАОК просто так ходили, незаинтересованным зрителем?

— Только ради того, чтобы повидаться с Маком и Маурисио. Давно обещал им при случае подъехать, а тут кубковый матч подвернулся. Сам по себе он не имел для меня никакого значения — пришел к старым друзьям. После игры встретились, поужинали, поговорили. Они были рады видеть меня, я — их.

— Как сыграли?

— Хорошо. Выиграли. Маурисио вышел на замену, Мак играл сначала.

— Я к чему спросил: ваша фамилия перед Новым годом тоже фигурировала в контексте этого клуба. А слова «Люблю „Зенит“, но мне не нравится просто сидеть и получать деньги» многие истолковали как намек на близящийся трансфер.

— Я ни на что не намекал, никого ни к чему не готовил — просто говорил правду, то, что чувствовал на тот момент. А по поводу перехода: если будет что-то хорошее — посмотрим. Сейчас я нахожусь на сборах и все мысли подчинены тому, как качественно и правильно подготовиться.

— Так была с ПАОК конкретика или нет?

— Что-то было, да…

— С тех пор в планы и настроения изменились?

— Единственное, что изменилось за последнее время, — это взгляд на происходящее в русском футболе. Людей чуть-чуть по-другому начал воспринимать. Были проблемы, плохие времена — месяцы, недели, но хороших матчей все-таки было гораздо больше. Поэтому обидно, что вот так все у меня происходит.

— 2017 год — самый сложный в карьере?

— Не думаю. Может быть, я и страдал, но никогда не прекращал тренироваться, позитивно мыслить. В 18–19 лет эмоции так переполняли, что мог даже сесть и поплакать. Сейчас, само собой, такого не было. Злился, но продолжал смотреть вперед. Я тренировался не только физически, на поле, но и психологически. С одной стороны, происходящее делало меня опытнее, сильнее. А с другой — что-то теряешь. Что-то такое простое, неуловимое, что было раньше. Прежде я как-то не задумывался — зачем он то-то сказал, так сделал или посмотрел. Не копал глубоко. Теперь некоторые слова и действия приобрели больше смысла.

— Во многих разочаровались?

— Есть такое.

— Почему?

— Были люди, которые не были честны со мной. И это сделало сложные времена еще сложнее. В тот момент, когда вышел из этой полосы, начал хорошо играть и обратил на себя внимание тренера сборной, меня просто взяли и убрали. Хотя этого, казалось, ничто не предвещало. Мне говорили: «Ты играешь хорошо, спасаешь, ты — номер один. Но я хочу дать шанс другому. Не беспокойся, это всего одна игра, которая ничего не значит». И вот эта «одна игра», с Тулой, превратилась в восемь матчей, что ли, подряд. Меня просто посадили — без какого-либо повода. Я не говорю, что не ошибался. Но если ошибся, получил шанс исправиться — и использовал его, наверное, ты вправе рассчитывать на продолжение.

— Луческу вел двойную игру по отношению к вам?

— Вообще, странный человек. Мне кажется, возраст сильно на нем сказывался. В тактическом, техническом плане видно было: опытный тренер, может чему-то научить. Недоумение вызывала его реакция на какие-то вещи, слова…

— В чем проявлялась странность?

— Да во всех движениях, жестах. В том, что говорил, как говорил.

— И как же?

— Запальчиво, нервно. Доходило до того, что к русскому обращался по-португальски, а к португальцу — по-русски. Все равно, что я с вами сейчас начну по-гречески говорить.

— Луческу неустанно воевал с прессой. Команда тоже была на взводе?

— Ну, почти. Видно, такой у него стиль.

— Был момент, когда ощутили утрату доверия?

— Я с самого начала спросил у Луческу, есть ли у него какие-то проблемы со мной. Услышал в ответ: «Нет-нет, все хорошо. Меня не интересуют отношения тренера и игрока. Самое главное — результат. Играешь хорошо — выходишь на поле. Нет — играет другой».

— Слышал версию, что Лодыгин не по собственной воле стал действовать более авантюрно — таким было тренерское требование.

— Ха, это самое смешное было. Когда пасовал ближнему, а он возвращал неприятный пас или вообще терял мяч, Луческу кричал: «Зачем ты ему даешь?! Делай длинную передачу». А когда нас прессинговали и я делал длинную, он говорил: «Не надо длинную». Почему я ошибся с «Ростовом»?

— В самом деле.

— Когда тренер пришел, мы начали разрабатывать эту тактику. С начала сборов он вовсю орал: «Нельзя делать длинную передачу. Нельзя! Делай, что хочешь — только не длинную». Но мы живые люди, и нам нужно время, чтобы перестроиться. Полоз мне потом сказал: «Мы знали, как вы сыграете. Ждали, что ты будешь пас давать».

— Бердыев «прочитал» Луческу?

— Наверное. Не отрицаю, я ошибся. Но я просто пытался сделать так, как хотел тренер, — вместо того чтобы оценить момент по-вратарски, как понимал и чувствовал его, сыграть по-своему. А потом случился самый противный эпизод, который я когда-либо видел в жизни. Захожу в раздевалку после победы — мы все-таки выиграли 3:2 — а он уже разговаривает с Мишей Кержаковым. Про себя еще подумал: «Что? Не может быть».

— Демонстративно разговаривал?

— Не говорю, что напоказ. Он просто сразу сообщил Мише: «Следующий матч играешь ты».

— И?

— И поставил меня! Сколько лет играю, всегда рассуждал так: если ты после ошибки ставишь человека в состав — значит хочешь проверить его психологическую готовность, выяснить, системный это был сбой или разовая неудача. Вот если опять начудит — все, надо убирать. Но я-то сыграл хорошо — ничья с ЦСКА — не придерешься!

— Тренер не оценил?

— На установке перед «Амкаром» пишет на доске фамилию Миши Кержакова. Когда ребята вышли, спросил: «Мистер, почему?». А он мне: «У нас много матчей в этом месяце, хочу посмотреть, готов ли Миша». И такое творилось постоянно. Играешь ли хорошо, плохо — без разницы. Ты мог отлично провести два-три матча — и сесть на лавку. Люди, которые имели с ним дело раньше, рассказывали: в «Шахтере» такие же порядки существовали. В Донецке у него за сезон по четыре вратаря играло. Он и Бабурину после какого-то поражения говорил: «Ты будешь играть». Обещал — и не поставил. Поэтому у нас за сезон и сыграли всего три вратаря: я, Миша, Андрей… И опять я. Это нормально?

— Правильно ли я понимаю, что тренер настроил против себя часть футболистов?

— Да, своим поведением. Приехал человек на год, оставил неприятный отпечаток и уехал. А нам тут выгребать. Неприятно, но я знаю: это футбол, такое случается. Ты можешь 10 лет балдеть или ловить кайф от того, что ты лучший. А можешь столько же времени где-то ковыряться, ничего не добиваясь. Я только для того все это рассказываю, чтобы люди знали, что творилось. Во всем остальном мы сами виноваты.

— Были моменты острого желания на все «забить»?

— Я не такой человек. Были моменты, когда безумно злился, и сложно было себя успокоить. Тогда меня лучше было не трогать: от банальной шутки или толчка заводился. Я просто тренировался, ни о чем другом не думая. Я и сегодня тренируюсь, стараясь постоянно чему-то учиться и улучшаться, насколько это возможно.

— Тяжело переживаете ошибки?

— Само собой, ночь после игры не буду спать. Важно, куда возвращаешься — в пустую квартиру или к семье. Во втором случае, конечно, все полегче проходит, но так или иначе мысли остаются. И очень многое зависит от партнеров по команде, от тренера. Когда после ошибки к тебе подбегает товарищ: «Давай-давай, ничего страшного» — все, будто бы ничего и не случилось. Другое дело, как было в Краснодаре…

— Расскажите.

— Считаю, там не было моей ошибки, и это не только мое мнение. Я выбиваю кулаком, и Окриашвили забивает сумасшедший гол. Не знаю, сколько он раз сыграл после этого, но меня тогда хотели просто закопать. Дико было видеть на большом экране реакцию нашего футболиста, показывающего тренеру: «Да что он делает?».

— Что происходило в раздевалке?

— Разборка. Все злые — проиграли же. Крик, эмоции. Заходит тренер и говорит: «Он прав». Тот, который на меня показывал… А после «Уфы», когда я сыграл очень хорошо, Луческу зашел в раздевалку со словами: «Я хотел бы сказать спасибо тому, кого больше всего критикую». Я еще переспросил: «Зачем же тогда устроили все это в Краснодаре?». «А чтобы тебя разозлить».

— Тяжело после трех сезонов первым номером очутиться в запасе?

— Очень тяжело, но надо находить в себе силы и эмоции. Вы просто представьте: как надо себя подготовить и внутренне успокоить, чтобы в любой момент выйти и сыграть хорошо. Потому что если сыграешь плохо — это будет катастрофа.

— Манчини видит роль вратаря иначе, чем Луческу?

— Манчини не из тех тренеров, кто давит на вратаря или забивает ему голову. Ничего сверхъестественного не требует. Просит действовать попроще, но все же стараться начинать игру с паса, а не только бить вперед. Так везде сейчас.

— Удачный выход на замену против ЦСКА в Москве помог психологически?

— Все такие моменты идут в плюс. Почему нет? В эти 10, 20 или 30 минут от тебя не требуется ничего сверхъестественного. Сделаешь суперсейв — еще лучше. Но если сработаешь четко и надежно, тебе эти суперсейвы не нужны будут. Все рады, и ты доволен. Чувствуешь, что все еще являешься частью команды, что-то значишь для нее. Потому что бывают моменты, когда ты себя ею не ощущаешь…

— Вас преследуют ошибки?

— Нет. Они были допущены давно, тогда, когда я перестраивался. Первые ошибки пошли, когда я начал играть высоко. Это было рискованно, опасно, и несколько раз меня наказали. Это со «Спартака» началось, когда я поскользнулся, и Зе Луиш забил. Я находился в таком психологическом состоянии, что не мог подсознательно эту ситуацию обработать и двигаться дальше. Из-за этого пошли другие простые ошибки. При Луческу снова пришлось перестраиваться. И опять ошибки, которых я в обычном, хорошем состоянии никогда не совершу.

— Как реагируете на критику?

— Раньше много чего читал. Теперь стараюсь делать это как можно реже. Есть позитив, но и большой-большой, просто огромный пласт бреда тоже присутствует. Другое дело, что, как бы ты ни пытался этого избежать, полностью отключиться не получится. Ты сидишь в соцсетях, видишь какую-то фотографию. Открываешь ее любопытства ради — и натыкаешься на комментарий. Хороший или плохой. Но целенаправленно читать прессу стал намного меньше. Лучше от этого не становится — только хуже. Все эти глупости читать — с ума сойти можно.

— Хамов в соцсетях баните?

— Я никого не трогаю — максимум удаляю откровенно оскорбительный комментарий. А так — у всех свое мнение. Я не такой прямо любитель соцсетей — не схожу с ума по «Инстаграму». Веду его просто потому, что статус обязывает. Футболист — профессия, которая всегда на виду.

— Концовку года вы провели опять-таки на поле. Удалось в полной мере уловить игровой ритм?

— Конечно, удалось. В прошлые сезоны не то чтобы с нетерпением ждал Нового года, праздников, отдыха, но все-таки иногда ловил себя на мысли: «Когда там уже отпуск?». А в этом году было другое желание: еще матчей, еще, еще! Блин, почему отпуск так невовремя?!

— Поезд на ЧМ-2018 еще не ушел?

— Не знаю. Лично я и в чудеса верю, и в удачу. Верю в себя, в шанс. Верю, что могу стать еще лучше. И в то, что все еще впереди, тоже верю. Надо мыслить позитивно и наслаждаться каждым моментом — тренировки, игры, жизни.

— Достать «Локомотив» в чемпионате тоже реально?

— Все возможно. Я верю в команду. Верю в нас. Правда. У нас очень хорошая команда, и мы можем это сделать.

Олег ЛЫСЕНКО

«Чемпионат», 19.01.2018