ЮРИЙ НИКИФОРОВ: «СЕЙЧАС «ПИСЬМО ЧЕТЫРНАДЦАТИ» Я БЫ НЕ ПОДПИСАЛ. НО ТОГДА…»

Кажется, что Юрий Никифоров внешне не меняется. Разве что седина выборочно коснулась его висков — издержки насыщенной карьеры. В глазах Юрия пробивается грусть, когда он вспоминает старых приятелей. А с самым близким не удалось даже попрощаться. Почти четыре года, как молчит телефон лучшего друга — Ильи Цымбаларя.

— Перед тем Новым годом мы с семьей решили провести каникулы в Чехословакии. Поздним вечером 29 декабря я был за рулем — ехали в Мадрид, чтобы на следующий день вылетать на отдых. Зазвонил мобильный — трубку сняла супруга: водителю говорить запрещено, чревато серьезным штрафом. Что говорили ей по ту сторону, я не слышал. Видел только, что жена изменилась в лице. Потом попрощалась, повернулась ко мне: «Заезжай на заправку».

— Предчувствие закралось?

— Да, и нехорошее. Видел, что звонок из Одессы, понял, что звонил брат Саша. Догадался: что-то случилось. Но с кем? Грешным делом, подумал: с кем-то из родных. Завернули на заправку. И тут жена объявила: «Илюшка умер». Первая реакция — шок. Как умер?! Не может быть. Нельзя в таком возрасте умирать. Только кто же нас об этом спрашивает?!

Жена дала две таблетки валидола: «Пересаживайся, поведу сама». На следующее утро я начал звонить товарищам.

— Кому первым?

— Романцеву. «Юра, — сказал Олег Иваныч, — я все знаю. Уже по телевидению сказали». Стало ясно, что на похороны я не попадаю: отменить семейную поездку было невозможно. Позвонил семье Илюши, извинился, все объяснил, сказал, что от нас придет Саша: если нужна какая помощь — говорите. Уже в самолете созвонился с Димой Аленичевым и Игорем Ледяховым. Игорь как раз был в Барселоне, но практически сразу заказал билеты в Одессу.

— Запись похорон Ильи в интернете смотрели?

— Да. Слышал, как проникновенно говорил Ледяхов. В душе позавидовал. Лично я на его месте ничего сказать бы не смог. Прилетел уже на 40 дней, сходил на могилу, потом попросили произнести несколько слов. Я поднялся: в горле комок, буквы в предложения не складываются. Когда твой друг уходит так рано — это больно. Непостижимо больно.

— Прощальный матч организовать удалось совсем недавно в Одессе.

— Спасибо Эдуарду Лучину, который поспособствовал организации со стороны фан-клуба «Черноморца» в США, моему брату Саше и Андрею Воронину, который заразился этой идеей после нашего разговора в Турции. Век футболиста короток: закончил карьеру — мало кто вспомнит. А уход из жизни — путь к забвению. Несправедливо. Особенно с такими людьми, как Илья.

— Перестраиваться после завершения карьеры — тяжело?

— О себе скажу честно: повесив бутсы на гвоздь, понял, что смертельно устал от футбола. В первые полтора года даже по телевизору его не смотрел. Можете не верить, но меня не заводила ни Лига чемпионов, ни матчи сборных — настолько психологически перекрыло. Попробовал заниматься бизнесом, связанным с недвижимостью.

— С успехом?

— С переменным. А потом вдруг звонок от Димы Хохлова, с которым крепко подружились в голландском ПСВ: «Хуанде Рамос уходит из ЦСКА в «Днепр». Витя Онопко, его помощник, остается в Москве. Рамосу нужен ассистент, который говорит и по-испански, и по-русски. Пойдешь?» А я на тот момент занимался агентской деятельностью. Работали с одной испано-аргентинской фирмой. Принцип простой: нам дали игроков, я звонил по агентам, выходил на клубы, пытался их трудоустраивать.

— Получилось?

— Нет, и скажу прямо: мне эта кухня дико не понравилась. Сплошная ложь, обман на каждом шагу. Вот вам пример: разговариваешь с людьми, заинтересовываешь их, они просят авторизацию игрока, которая по-хорошему может быть в единственном экземпляре у официального представителя футболиста. Ты ее предоставляешь, а с другой стороны в это же самое время заходят люди с точно таким же набором документов… Вот тогда и опускаются руки.

— У вас были хорошие игроки?

— Мы предлагали испанским клубам Жонаса — бразильца, который сейчас играет в «Бенфике». Так вот его трансфер в «Валенсию» сорвался в последний момент при весьма характерных обстоятельствах. Агент футболиста свернул сделку под предлогом, что должен переподписать личные контракты с бразильцами, и за несколько часов до закрытия трансферного окна подписал его в ту же «Валенсию», фактически перепрыгнув через нас. Для меня это стало последней каплей. Ну, все, подумал я в тот момент, нужно завязывать с этим некрасивым бизнесом.

— Вернемся к ситуации с Рамосом. Что ответили Хохлову?

— «Дима, — говорю, — у меня даже лицензии нет. Ну, как я пойду в помощники?» Не знал тогда, что параллельно с работой ассистента можно было поступать и учиться. А в завершении беседы пообещал: «Вот если станешь где-нибудь главным и вспомнишь обо мне — приглашай, пойду за милую душу». А потом этот разговор забылся, я закончил с агентской деятельностью, мы снова встретились с Димой, и он сообщил мне о новых правилах: «Отныне без лицензии ты не сможешь даже просто сидеть на скамейке».

— Задумались?

— Да, но к окончательному решению тогда еще не пришел. А примерно 3,5 года назад раздался очередной звонок от Хохлова: «Набирается группа на лицензирование из бывших футболистов сборной. Есть желание?» — «Да!» Дима дал мне нужные координаты. Позвонил, договорились. Так вот благодаря Хохлову я стал лицензированным тренером.

— С дипломом стало легче?

— Намного. В декабре 2014-го позвонил Дмитрий Черышев и предложил работу в Павлодаре. Мы вместе играли в хихонском «Спортинге», отношения сложились хорошие, и я согласился. Повезли команду в Турцию, провели три сбора. Но затем начался чемпионат, и мы долго не продержались.

— В чем была проблема?

— Главная сложность — та же, что и во всем постсоветском футболе: трансферы футболистов. Если не находишь контакта с руководителями и нет единого вектора развития клуба, дела не будет. Дима собрал неплохую команду, но у него возникли трения со спортивным директором, и стало ясно, что долго работать нам не дадут.

— В чем это проявлялось?

— Да вот хотя бы приехал украинец Ринар Валеев. Пробовали его под нападающими. Сборы провел отлично, я был уверен, что его оставят. Затронул этот вопрос с Черышевым, а он вдруг говорит: «Руководители решили, что Валеева в команде быть не должно».

— Без объяснений?

— Да. Ринара откровенно жаль. Он приехал на просмотр в зрелом возрасте. Играл хорошо, забивал в спаррингах, тренировался просто великолепно. Тренеру очень тяжело сказать такому игроку: «Извини, ты нам не подходишь». Тем более, если сам он этого не хочет. Потом, когда нас убирали из Павлодара, и мы прощались, произошла характерная сцена. Спортивный и генеральный директор протянули руки и говорят: «Все-таки надо было с нами дружить». Эта фраза все в момент и объяснила.

— А у Хохлова тогда уже был диплом категории Pro?

— Да, и появились варианты, что он примет какой-то клуб. Состоялся совместный ужин, и он спросил: «Так что, пойдешь ко мне помощником?» — «Если нужен — пойду» — «Тогда собирайся: едем в «Кубань».

— Про «Кубань» говорить сложнее, чем про «Иртыш»?

— Многое уже сказано. Надоело. Выделю главное: в каждом клубе люди должны понимать, чего конкретно хотят, и целенаправленно к этому идти. А у нас многие команды живут за счет городских и областных бюджетов. Что с этими деньгами делают, вы хорошо понимаете и без меня. Тем не менее, в «Кубани» мы с Хохловым получили хороший опыт, который помогает сейчас работать в «Динамо».

— Вас не смутила ответственность принять разобранную команду из зоны вылета?

— Окончательное решение оставалось за Хохловым. Я же узнал о переводе в главную команду в цирке. Пошли с семьей в выходной день посмотреть представление. Как только оно закончилось, меня набрал Дмитрий Валерьевич: мол, так и так, завтра нужно быть на базе, принимаем главную команду.

— Сюрприз?

— Мы — люди футбольные, все понимали. Если нет результата — следуют выводы. Хотя начинало сезон «Динамо» при Калитвинцеве нормально. Не проиграли «Спартаку» в первом туре, но затем в домашнем матче с «Уралом» залетел случайный гол, и дальше стало сложнее. Другой вопрос, что никто из нас не знал, станет ли новым главным тренером именно Хохлов или кто-нибудь другой. Кандидатуры в прессе назывались самые разные.

— На философию молодых тренеров влияют стажировки в больших клубах.

— Ездил к экс-игроку «Реала» Фернандо Йерро. Разговорились, и он сказал: «В общем, все и везде одинаково. Детали зависят исключительно от уровня футболистов». И если тот подбор игроков, которым ты располагаешь, не способствует реализации твоих идей, то и лепить команду придется из пластилина под рукой. Отсюда и выбор тактики зависит от возможностей твоего коллектива и особенностей соперника. Против очень хорошей атакующей команды можно сыграть и 3-5-1-1 и 5-3-2, насытив заднюю и среднюю линии. Мы с Дмитрием Хохловым в данный момент больше склоняемся к 4-2-3-1, но эта система весьма вариативна.

— Чем конкретно вы заняты в «Динамо»?

— В дубле я отвечал за разминку и за действия защитников. В высшей лиге Дмитрий Валерьевич пригласил специалиста по общефизической подготовке, и у меня появилось больше времени на помощь главному тренеру в тактической и технической работе с игроками. Объясняем, разбираем, делаем нарезки: в частности, я выступаю по тонкостям оборонительной игры.

Главная мысль проста: ошибки обязательно будут — без них в футболе нельзя. Но если, несмотря на наши корректировки, они регулярно повторяются, то это свидетельствует о недостаточно высоком уровне конкретного игрока.

— Следите за бывшим партнером по «Черноморцу» и «Спартаку» Дмитрием Парфеновым в «Тосно»?

— Димке приходится непросто. Он отлично отработал в прошлом сезоне, но ФНЛ и РФПЛ, как говорят в нашем родном городе, это две большие разницы. В Премьер-лиге думают значительно быстрее, а играют в два, максимум три касания. В первом же дивизионе можно спокойно принять мяч оглядеться, просчитать варианты и отдать. С «Зенитом», ЦСКА, «Спартаком», «Краснодаром» так не поиграешь: все нужно делать на высокой скорости.

Мы стараемся дать игрокам именно такое понимание футбола. Вспомните недавний матч спартаковцев с «Ливерпулем». Очень яркий пример того, как играют сейчас в АПЛ и других ведущих европейских чемпионатах. Правило простое: думать быстро, не ковыряться.

— У вас крепкие связи с Украиной. Обращаете внимание на футболистов оттуда?

— Украина всегда славилась добротными футболистами — об этом говорят и три «Золотых мяча», добытых Блохиным, Белановым и Шевченко. Некоторые игроки очень прилично заиграли на Западе, и, хотя сейчас в футбольном хозяйстве страны маленький спад, среди украинцев по-прежнему немало исполнителей высокого уровня — к примеру, Ярмоленко и Коноплянка.

Само собой, что мы просматриваем украинских футболистов, но отношения между нашими странами, увы, таковы, что далеко не каждый игрок поедет играть в чемпионат России с чисто политической точки зрения. Не слишком преувеличу, если скажу, что 98% сборников в Москву не переедут.

— Вы начинали играть в футбол на позиции чистого форварда. Как стали защитником?

— Среди моих сверстников хватало очень сильных нападающих, и, хотя в дубле киевского «Динамо» я почти всегда попадал в основу и много забивал, с появлением Сергея Юрана конкуренция обострилась до предела.

— Это не мешало вам забить португальцам в финале молодежного чемпионата Европы.

— Да, но, по сути, в той сборной я уже сидел на банке. И Португалии в дополнительное время забил, уже выйдя на замену. Затем мы перешли в олимпийскую сборную, и накануне игры с поляками меня вызвал Владимир Сальков. «Смотри, Юра, — сказал главный тренер, — ситуация такая: Кирьяков и Саленко как форварды тебя сильнее. Но… У нас травмирован Сергей Заяц, и вакантна позиция либеро. Можешь удивляться или сопротивляться, но я вижу на этом месте именно тебя. Хочешь попробовать?»

Я попробовал и, знаете, получилось. В дубле «Динамо» я по-прежнему бегал впереди, а вот в сборной уже играл центрального защитника.

— После армии вы вернулись из Киева в «Черноморец» и продолжали забивать в дубле «моряков».

— Но в сезоне-1990 случился очередной форс-мажор. Выбыл из строя наш ключевой чистильщик Сергей Кузнецов, а у нас на носу как раз была игра со «Спартаком». Прокопенко вызвал меня в кабинет и спокойно так сообщил: «Знаю, что в сборной ты сейчас играешь сзади. Вот и у нас там выйдешь». Я был в полном шоке. Но во время игры страх постепенно испарился. Матч прошел шикарно, мы выиграли 1:0: это Илюшка Цымбаларь забил памятный гол из-под вышедшего на замену Карпина, и после этого я окончательно переквалифицировался еще и в клубе.

— Пеле выделил вас на юношеском ЧМ-1987, где вы стали одним из лучших бомбардиров.

— В финале я забил хороший гол Нигерии. Толик Мущинка прошел по центру, выкатил мне во фланг, я ударил и попал. А потом африканцы нас сильно прижали, сравняли счет, но мы держались как могли, довели матч до серии пенальти, и я забил решающий 11-метровый. Вот после игры Король меня и выделил. Но справедливости ради — не меня одного. Ему очень понравился наш вратарь Юра Окрошидзе, которому он пророчил большое будущее.

— Вы сыграли первые три матча в истории сборной Украины. Как это было?

— После развала Союза команду возглавил Виктор Евгеньевич Прокопенко. Под его руководством мы провели три товарищеских матча — дважды против венгров и в Штатах с американцами. Потом нам с Илюшкой посыпались предложения. Сначала приехали из московского «Динамо», потом — из «Спартака». К тому моменту у меня уже было конкретное предложение от киевского «Динамо», которое озвучил Михаил Коман, знавший меня, Беженара и Олега Матвеева по дублю, где мы проходили воинскую службу.

— Служили таланты обычно в ЦСКА.

— С нами все именно так бы и произошло, но люди по динамовской линии грамотно подсуетились. Спрятали нас на квартире, а потом вывезли в часть КГБ под Львовом, и там же ночью мы приняли присягу. Впоследствии я узнал что человек, который дал нам это разрешение, сильно пострадал — сняли с должности. Хочу перед ним извиниться: мы, пацаны, даже не думали, что вот таким образом все повернется.

— Почему же годы спустя вы не приняли предложение из Киева?

— Незадолго до того, как нужно было принимать это важное решение, у меня родилась дочь. Собрал семейный совет. Объявил, что есть интерес от «Динамо». Теща-медик тут же компетентно рассказала о последствиях взрыва атомного реактора в Чернобыле. Не могу сказать, что это повлияло на мое решение в первую очередь, но сомнения закрались. Как результат — остановился на «Спартаке».

— И сборной России.

— Нет, предложение России принял прежде потому, что за последующие полгода-год с последнего матча за Украину мы с Ильей не получили ни одного вызова. Не знаю, по какой причине, однако на нас поставили крест. Я всегда говорил и повторяю: мы ждали приглашений и с радостью откликнулись, если бы они поступили. Но нас не звали. А время шло. И на носу маячил чемпионат мира в США. Пропускать такие турниры, если ты считаешь себя серьезным футболистом, непозволительно.

— Осенью 1994-го «Спартак» играл в Лиге чемпионов против «Динамо», и вы приехали в Киев в составе красно-белых.

— Илюша тогда вышел на поле, а вот мы с Витей Онопко в состав не попали. После матча выхожу из подтрибунного помещения Республиканского стадиона, само собой в расстроенных чувствах — как-никак вели 2:0 и проиграли. Подходит украинский журналист, на радостях чуть подвыпивший.

— Ну так повод, согласитесь, был.

— Вы не знаете, что произошло дальше. Вопрос он мне задал хороший: «Вам не стыдно, что вы продали Родину?»

— Обидно.

— Меня на секунду реально переклинило. И ответил я, скажем так, по содержанию очень правильно, а вот по форме — довольно грубо. Потому что, на мой взгляд, журналист не имеет права задавать такие вопросы. Короче, мы крепко поругались: послали друг друга туда, куда нужно, и разошлись.

— Какое слово из лексикона журналистов вас раздражает больше всего?

— Легионер. Меня, когда так называли, не знал, что делать — смеяться или плакать. Ну какой я легионер — римский что ли?

— В ЧМ в США вы могли не попасть. Не считаете ошибкой подпись под «Письмом 14», в котором сборники выдвигали ультиматум РФС, требуя поднять премиальные и заменить Павла Садырина на Анатолия Бышовца?

— Это хорошо, что в конечном итоге я, Онопко и Цымбаларь все-таки попали на чемпионат мира, но те, кто подписал письмо и играл за рубежом — Колыванов, Шалимов, Канчельскис, Кирьяков, Добровольский — остались без большого турнира на самом пике формы. Обидно. Сегодня я уверен, что нам, футболистам, влезать в организационные вопросы особого смысла не имело. И сейчас я бы это письмо не подписал. Но тогда… Тогда все было иначе. В какой-то степени игроками управляли.

— Есть версия, что на ситуацию влиял авторитет Анатолия Бышовца.

— Ну, если вы об этом говорите, значит, все знаете. Так и было.

— Дмитрий Хохлов вспоминал, как ему в Эйндховен позвонил Лобановский, и он потерял дар речи.

— У меня была похожая ситуация. В конце 80-х я переехал в Киев — служить в армии. Перед матчем с дублем московского «Динамо» пересекаюсь с тренером соперников — моим земляком Семеном Альтманом: «Сынок, а ты знаешь, что вышел закон о том, что студенты вузов имеют право уволиться из армии?» А я на тот момент уже учился в Одесском педагогическом институте. После игры в моем мозгу как молотом стучала одна и та же мысль: «Домой! Домой! Домой!» Смущал подписанный контракт, под которым я поставил загогулину, почти не читая.

— Что делать?

— Вернувшись в Киев, позвонил своему дяде — президенту ФК «Черноморец» Юрию Заболотному, и он тут же связался с Лобановским, вместе с которым они играли и в Киеве, и в Одессе, и хорошо дружили. Под конец сезона нас с Серегой Беженаром и Олегом Матвеевым вызвали к Лобановскому. Подошли к двери втроем. Переглянулись. Решили, что первым пойду я. Постучался, зашел…

— Речь заготовили?

— И даже отрепетировал. Но когда я поднял глаза и увидел, что напротив сидит эта глыба, по моей спине ручьями побежал холодный пот. Актер забыл текст. Говорил только Лобановский: «Динамо» Киев — это марка. А «Черноморец», пусть и родная команда, но все же клуб чуть меньшего калибра». Но я был молод, хотел играть и понимал, что до основы «Динамо» мне как до космоса пешком. Жаль, что озвучить все эти мысли мне так и не удалось. Коротко говоря: зашел, пропотел и вышел. Спустя несколько минут все то же самое произошло с Матвеевым и Беженаром. Так ничего не сказав, мы поняли, что остаемся в Киеве.

Работавший с дублем Владимир Веремеев не хотел меня отпускать — забивал-то я более-менее исправно, но дядя снова набрал номер Лобановского. И вскоре я вернулся в Одессу.

— В Японии вы доигрывали со стертым под коленом хрящом. Как это получилось?

— У меня был контракт на год с «Урава Ред Даймондс». За три месяца до его истечения команду возглавил Гвидо Бухвальд. В межсезонье мы проводили контрольный матч, я отыграл все 90 минут, утром проснулся — опухло левое колено. Без всяких ударов и стыков. Японские врачи просветили меня на МРТ, клубный доктор сказал: «Стерся хрящ на чашечке. Где хочешь делать операцию? Выбирай!» Через переводчика спрашиваю: «Когда смогу вернуться на поле?» Доктор отвечает: «Операцию сделаем, колоть будем хорошо, но организм не обманем — хрящ нарастет только через пять месяцев». А до конца контракта остается три! Очень хотелось остаться в команде — Бухвальд сказал, что рассчитывает на меня. Я подумал и озвучил решение: «Операцию делаю в Японии и ровно через две недели побегу». Доктор улыбнулся: «Ты не сможешь» — «Посмотрим!»

— Побежали?

— Лег на стол хирургу, прооперировался. И ровно через две недели начал бегать. Мне кололи дорогущий по тем временам стимулятор, настроен я был решительно. Команда собиралась улетать на сборы в Австралию. Подошел Бухвальд: «Летишь с нами». Я обрадовался, отправился вместе с командой. Но, увы…

— Доктор оказался прав?

— Да. Аэробную работу я выполнял, носился вместе с тренером по ОФП и даже с самим Бухвальдом: он тоже бегать любил. Пока я бежал, все было нормально. Но когда начинал резко тормозить, появлялись боль и дискомфорт. Хряща-то не было, кость терлась о кость. Мне бросали мячи, я начал выбивать их за поле. Досадно было до слез, я психовал, и это все видели.

— Чем кончилось?

— Генеральный директор спросил: «Юра, что с тобой происходит?» Я объяснил. «Успокойся, — сказал он, — делай свою работу, прилетим в Японию, проведем консилиум и все решим». Собрали совет, доктор снова повторил: «Все будет нормально, но примерно через полгода. Раньше хрящ не нарастет». Руководители пристально на него посмотрели: «Даете гарантию?» — «100% не дам. Но по всем законам должен нарасти!»

Мне тогда было 33. Зарплату платили неплохую, проявляли уважение. Но хорошие отношения шли вразрез с профессиональным долгом и законами бизнеса.

— Японцы не рискнули?

— Они все просчитывают — не то, что у нас. Генеральный извинился: «Прости, Юрий, но продлить контракт мы не можем. За зарплату не переживай, выплатим все до копейки». Бухвальд ничего решить не мог. И я понимал, что это решение, пусть и неприятное, но правильное. Клуб дал мне возможность восстанавливаться в Японии. Устроил мне прощальный вечер с командой, а потом мы с супругой собрали вещи и вернулись в Голландию. Оклад перечислялся мне ежемесячно и в полном объеме.

— Доктор оказался прав?

— Ровно через пять месяцев все нормализовалось.

— Еще пытались найти себе команду?

— Поговорил с братом Сашей, он обратился к Ахрику Цвейбе. В итоге появился выход на московское «Динамо». Но не срослось. Клуб шел на омоложение, а я уже достиг возраста Христа. Получив отказ, я решил заканчивать.

— Ошибка?

— Да. Психанул. Думал, что тренировавший команду Олег Иванович Романцев даст добро на переход. И решил, что если уж и он меня не хочет, то делать мне в футболе нечего.

— Вы поддерживаете форму испанской игрой падел. Что это такое?

— Так сразу и не объяснишь, потому что у нас такой нет. Больше всего падел похож на сквош. Площадка меньше теннисной, огороженная стенками. У игроков маленькие ракетки и специальный мячик. Задача — не просто перебрасывать его через сетку, но и использовать фактор рикошетов от стен. Самое главное — быть готовым реагировать на все отскоки. Очень хорошая и невероятно подвижная игра, помогающая постоянно держать себя в форме. Если попадаешь под хорошую пару соперников, они волтузят тебя так, что мало не покажется. Когда входишь в тонус и заражаешься азартом, играешь часами и не чувствуешь усталости. Как только все заканчивается, падаешь с ног.

— Чем сейчас занимаются ваши дочери?

— Младшая, Настя, учится в школе. А вот старшая, Александра, сейчас в Испании. Закончила университет в Мадриде, где занималась дизайном и модой. В данный момент живет в Хихоне и работает по профессии — разрабатывает и делает под заказ майки под именным брендом и в единственном экземпляре. Качество потрясающее: краски Саша покупает в Германии, а дизайн и рисунок заказчик может выбрать любой. Я вот себе тоже сделал: попросил дочь, чтобы на майке была собачка, и она все сделала в лучшем виде.

— Самый сильный форвард, против которого вы играли?

— Одного назвать сложно. В разные периоды карьеры видел много прекрасных форвардов: в той же Голландии даже успел посоперничать с совсем молодым Златаном Ибрагимовичем. Крепко врезался в память Джордж Веа, с которым мы пересекались дважды. Сначала он забил победный гол в Кубке УЕФА моему «Черноморцу» за «Монако», а несколько лет спустя измучил «Спартак» в составе «ПСЖ».

На ЧМ-1994 увидел в деле Ромарио. Держали его, как могли, но однажды ускользнул от Владика Тернавского и забил нам после подачи углового. Ну и, конечно, стоит отметить Юргена Клинсманна. Сами помните, как на Eвро-1996 он из-под меня дважды забил. Сколько эти голы крутили по телевидению! Отличная реклама: жаль — не тому игроку.

Михаил СПИВАКОВСКИЙ

Eurosport.ru, 04.01.2018