НЕ УСПЕЕМ: ПОЧЕМУ СБОРНАЯ РОССИИ ПРОВАЛИТ ЧЕМПИОНАТ МИРА–2018

Неудачная игра сборной России (невыход из группы) на Кубке конфедераций 2017 заставила усомниться в том, что национальная команда способна показать достойный результат на домашнем чемпионате мира. Генеральный директор и основатель бизнес-школы RMA и руководитель факультета «Менеджмент в игровых видах спорта» Кирилл Кулаков отвечает на главный вопрос, волнующий болельщиков: почему сборная России так часто проигрывает.

Почему сборная России так слаба?

Нам элементарно не хватает футболистов. Профессиональный футбол — это вершина пирамиды, основанием которой служит футбол детско-юношеский, любительский. У нас такого фундамента нет. По данным Центра стратегических исследований в спорте, в футбол в России хотя бы время от времени играет лишь около 4% населения. Для сравнения: в Германии, чья сборная с 2002 года не уезжает с крупных турниров без медалей, этот показатель достигает почти 21%.

По данным Детской футбольной лиги, в России работает 131 футбольная школа, причем более четверти из них — в Москве. Для сравнения: в той же Германии, которая по количеству населения уступает России почти вдвое (145 млн против 80 млн) — более 360 центров подготовки молодых футболистов, и по территории страны они расположены куда более равномерно. России остро не хватает развитой системы подготовки футболистов, из-за чего в стране нет достаточного количества игроков с российским паспортом, а у тренеров национальной сборной — широкого выбора кандидатов.

Ситуацию усугубляет и лимит легионеров, введенный в премьер-лиге осенью 2005 года именно в интересах сборной и обязывающий команды включать в состав минимум 5 игроков — граждан России. Призванный на словах обеспечить россиянам игровую практику, на деле лимит убивает конкуренцию, способствует «гонке зарплат» и, в конечном счете, деградации талантливых российских футболистов, у которых нет необходимости доказывать свое право на место в основном составе упорным трудом на тренировках и 100% отдачей в играх. Пожалуй, самым ярким примером несоответствия результатов введения лимита заявленным целям служит недавно расторгнутый «Рубином» контракт с нападающим Владимиром Дядюном: в течение трех сезонов при зарплате в $1,5 млн он провел за клуб 36 матчей и забил 2 мяча. Таким образом, каждый гол Дядюна обошелся «Рубину» примерно в $2,25 млн.

Еще один аргумент против лимита: последнее поколение российских футболистов, добившихся заметного успеха на международной арене («бронза» Евро-2008), было воспитано в условиях его отсутствия. Целая группа игроков (Роман Павлюченко, Юрий Жирков, Динияр Билялетдинов, Павел Погребняк) на волне того успеха получили приглашения в ведущие клубы английской премьер-лиги. Трансфер Андрея Аршавина в 2009-м обошелся «Арсеналу» в ?14 млн и на тот момент стал крупнейшей сделкой в истории лондонского клуба. Сегодня, спустя 12 лет после введения лимита, Россия не имеет своих представителей в европейских топ-лигах: исключение составляет лишь Дмитрий Черышев, с детства живущий в Испании и воспитанный в системе мадридского «Реала».

Что с этим делать?

Во-первых, лимит легионеров необходимо отменить: в том виде, в каком он существует в России, его нет больше нигде в мире. Первый шаг в этом направлении уже сделан: недавно президент Российского футбольного союза Виталий Мутко объявил о том, что с сезона 2018/19 новый формат лимита будет устанавливать соотношение иностранцев и россиян не на поле, а в заявке команды на сезон (пока обсуждается вариант «18+7»). В дальнейшем трансформация лимита, равно как и другие ключевые моменты, регулирующие деятельность РФПЛ (регламент, календарь, потолок зарплат и т. д.) должны быть изъяты из ведения РФС и отойти к исключительной компетенции лиги.

Во-вторых, России необходимо всерьез перестраивать систему подготовки игроков. Руководство российским футболом, по крайней мере на словах, демонстрирует понимание задачи: за образец взята Германия и ее Talentforderprogramm («Программа содействия талантам»). Ее приняли после провального для немецкой сборной выступления на Евро-2000, где команда не смогла выйти из группы: именно в рамках этого проекта в стране была создана разветвленная сеть центров подготовки молодых игроков.

В мае 2017 года РФС и Немецкий футбольный союз (DFB) подписали меморандум о сотрудничестве, подразумевающий оказание немецкой стороной консультационной поддержки при выстраивании в России современной системы футбольного образования.

Впрочем, дать более или менее точный прогноз относительно результата только начинающегося партнерства весьма затруднительно. Абсолютная калька с немецкого опыта в России едва ли возможна. К тому же, реализация упомянутой программы в самой Германии обходилась и обходится весьма недешево. С 2002 по 2015 годы только профессиональные клубы первой и второй бундеслиг потратили на содержание и развитие собственных центров подготовки более €1 млрд. Еще около €10 млн ежегодно вкладывает в Talentforderprogramm сам DFB, и этим инвестиции в проект, развивающийся в рамках частно-государственного партнерства, не исчерпываются.

Сможет ли РФС, особенно в нынешних экономических условиях, обеспечить необходимый уровень финансирования аналогичной программы? Сомнительно. DFB тратит на развитие юношеского футбола деньги своих многочисленных спонсоров: один только контракт с новым генеральным партнером — Volkswagen (сменившим в этом качестве Mercedes) — оценивается в €25–30 млн в год. РФС, весь годовой бюджет которого равен примерно €40 млн, такими щедрыми спонсорами похвастаться не может.

С учетом всех этих обстоятельств, которые, к сожалению, осложняются еще и свойственной российским футбольным чиновникам нелюбовью к кропотливой работе на длительную перспективу, наиболее вероятным выглядит следующее развитие событий. Некий аналог немецкой программы в России действительно будет реализован, хотя наверняка не в полном объеме, а лишь фрагментарно, и принесет такой же фрагментарный результат. Полноценного результата от подобной стратегии стоит ждать не раньше, чем через 8–10 лет, и на качество выступления сборной России на домашнем чемпионате мира действия, предпринимаемые за год до его начала, уже никак не повлияют.

Кирилл КУЛАКОВ

«ForbesLife», 27.07.2017