СТАНИСЛАВ ЧЕРЧЕСОВ: «НЕ БЫВАЕТ ОРКЕСТРА, В КОТОРОМ ИГРАЕТ ЛИШЬ ПИАНИСТ»



Главный тренер сборной России по футболу Станислав Черчесов дал интервью «Спорту день за днем» перед стартом Кубка конфедераций

Чем ближе крупный ответственный турнир, тем сложнее тренеру высказываться публично. Тем более, Станислав Черчесов не любит ни упоминания конкретных имен, ни сослагательного наклонения. Поэтому целью нашей беседы накануне Кубка конфедераций было через отдельные эпизоды его игровой и тренерской карьеры попытаться объяснить то, что происходит в сборной России сейчас, и представить, как она будет развиваться дальше.

Смартфоны больше не раздражают

— Не так давно на сборе в Австрии пришлось отвечать собственным коллегам в специальном выпуске очередной интернет-программы на вопрос, боится ли Черчесов неудачи на Кубке конфедераций. Рискнул предположить, что о Черчесове можно говорить все, что угодно, но он не боится ничего. Прав был?

— Наверное, «боится» неправильное слово. У нас есть задачи, цели, желания, их нужно достигать и осуществлять. Спортсмен остается спортсменом всю жизнь. Готовимся, изучаем соперников. И самое главное — изучаем себя. Планомерно, без неправильных эмоций, делаем свое дело.

— Десять лет назад вы пришли в «Спартак». У вас один и тот же штаб, такое же поведение, вы совершенно не меняетесь…

— Такое же поведение — может быть, но мы меняемся всем штабом. В работе, понимании методики управления командой и тренировочного процесса, подборе доступных слов. Нужно быть более проницательными, потому что футболисты — разные. Интеллект у них — тоже разный. Иногда нужно подстроиться под определенный уровень общения. Не нужно умничать там, где это не работает, — наша задача донести до игрока мысль так, чтобы он ее понял. Сейчас иногда пересекаемся с футболистами, с которыми работали семь лет назад. Они признаются: мы поняли, что вы тогда имели в виду. Получается, семь лет назад я использовал непонятные им слова. Сейчас — повзрослели и поняли. Поэтому нужно всегда выбирать волну вещания. Через семь лет будет поздно. Можно будет сказать, что это игроки нас не поняли. Да нет, это мы не объяснили! Правильные вещи подали не теми словами, недоступными.

— Вы предвосхитили один из вопросов. Действительно вам приходится общаться с совершенно новым поколением игроков…

— (Перебивает.) Смартфоны! Раньше меня они раздражали. Сейчас у меня у самого смартфон, и больше не раздражает. Если футболист, тренер, редактор газеты не будет успевать по времени, будут проблемы. Время-то никогда не останавливается. Останавливаешься ты, а оно уходит. Игроки меняются. Я бы сказал, модернизируются.

— Инфантильность не раздражает?

— Здесь тоже нужно приходить к соглашению. В конце концов, есть инфантильный футболист, который классный, а есть инфантильный, который не классный. Тот, кто приносит результат, и тот, кто не приносит. Понятно ведь, кто у меня останется? Другое дело, если приходится выбирать — а я часто тренировал команды, где выбирать сложно — значит, нужно работать с теми, кто есть, и это очень развивает тренерский штаб. Да, поиск ключиков занимает время, иногда раздражает, но… Развивает.

— В Польше, в «Легии» сталкивались с другим менталитетом?

— В целом то же самое, но они чуть более самостоятельны и автоматически более ответственны. Никто никого не заставляет работать. Мы же и здесь никого не водим за руку — не отработал на тренировке, значит, отработает другой. Мне все равно, где футболист был вчера. Просто вижу, что он не отработал. А если он еще и пять, десять дней подряд такой, то… Мы не в детском саду, принимается определенное решение.

— Я ошибаюсь, или тимбилдинг как методика вам не близок?

— Тимбилдинг — обширное понятие. Вот был у нас на сборе в Австрии вечер, когда ребята делали гриль.

— А собрать всех, скажем, сплавиться по горной реке, как Юрген Клопп, не хотели?

— Есть вещи, которые определенной компании не подходят. Тимбилдинг работает и просто в тренировочном процессе. Они же звеньями играют, в тройках, в четверках. Это безостановочное движение.

— Полагаетесь при выборе состава на совместимость футболистов?

— Она, конечно, облегчает тренеру задачу. Есть какие-то вещи, которые работают в экстремальной ситуации, когда игроки принимают правильное решение, так как лучше понимают друг друга из-за того, что выступают за один клуб. Разумеется, хочется отобрать самых сильных игроков, но оркестр и есть оркестр — в условиях ограниченного времени связки, это то что работает.

Поддерживать сборную — принцип

— Вы раньше тренировали только клубы. Не почувствовали, как поменялись ролями с коллегами? Не было такого, что вас возмущало то, как с вашим игроком поступил тренер сборной?

— Всегда отпускал в сборную с удовольствием. И у меня никогда не было проблем с диалогом: ни с Капелло, ни с Хиддинком, ни с Адвокатом. Нужно ведь понимать, чего хотят коллеги. Работая с «Легией», я по три раза в месяц встречался с тренером сборной Польши Адамом Навалкой. Потому что мы отправляли ему по пять игроков. И он понимал нюансы нашей работы, лучше осознавал, что хочет видеть. Считаю, профессиональная солидарность должна быть. Понятно, что если игрок уезжает в сборную и по той или иной причине десять дней остается без игровой практики, это значит следующее: предыгровая тренировка легкая, затем пропуск матча, опять такое занятие и снова не играет. Четыре дня не в тонусе. Естественно, игрок приезжает другим. Довольно редко вернувшийся из сборной футболист играет в первом же матче за клуб. Все-таки сил тратится много, в том числе психологических. Но сборная есть сборная, ее надо поддерживать. Это мой принцип.

— Не поленился, изучил, как менялся состав «Легии» после вашего прихода осенью 2015-го. (Черчесов сменил норвежца Хеннинга Берга. — «Спорт день за днем».) Вы довольно быстро определились с теми, кто вам нужен в стартовом составе, через три-четыре тура. Быстро ориентируетесь в обстановке?

— Мы пришли в паузе для сборных, у нас было время даже товарищеские матчи провести, около 12 дней.

— И вы перепугали всех игроков своими нагрузками…

— Насчет перепугать не знаю, но в тонус они пришли быстро.

— Те, кто был на сборе с вами, писали уехавшим в сборные: «Лучше и не возвращайся».

— Да мы так, легенькие тренировочки проводили, какие проблемы (прищуривается). Но мы снова приходим к тому, что в футболе все решает готовность. И если «Легия» даже за те полкруга, что оставались до зимнего перерыва, уступила лишь в одном матче, «Леху», то после январских сборов футболисты все уже воспринимали как должное, вошли в ритм. Дома мы потом всех выносили. «Лех» победили трижды «на ноль», включая финал кубка. Правый защитник Берешиньски поначалу удивлялся, что происходит, зачем столько нагрузок. Говорил, что еле до дома доходит, хотя мы удивлялись: что такого, нормальная тренировка. А во втором круге сам признался, что чувствует, как побежал. Сейчас, кстати, играет в «Сампдории» и, наверное, с удовольствием вспоминает те дни, когда нас недопонимал. Левчук — в «Бордо», Прийович — в ПАОКе, Дуда — в «Герте». Паздан в основе сборной на Евро играл.

— У вас так легко все получалось — почему же не остались в Польше?

— У меня закончился контракт. Хотя была у меня в нем опция продления, мы не договорились с руководством по спортивным вопросам. Мы выиграли кубок и чемпионат, хотелось большего — выступить достойно в Лиге чемпионов. Но даже чтобы повторить такой результат, тоже нужно усиление. Кстати, кубок «Легия» в этом году проиграла. (Уже после беседы с Черчесовым стало известно, что варшавский клуб снова стал чемпионом Польши. — «Спорт день за днем».) Нужно было делать другую, более цельную команду, с большей перспективой роста. Возможности есть: стадион новый, зрителей по тридцать тысяч ходит, стабильный бюджет, не самый плохой адрес в Европе. Сейчас, я знаю, президент клуба, при котором был я, ушел, владелец сам стал всем командовать. Звонил, кстати, мне недавно, приглашал на заключительный матч чемпионата. Я со сбора не мог уехать, отказался. Тем более, мы общались потом: поговорили о том, что было, он многих вещей не знал.

— Польские коллеги рассказывали, что вы на пресс-конференциях сводили с ума переводчика витиеватой русской речью…

— Я могу сказать только, что с Адамом мне повезло — он человек с богатым жизненным опытом. Понимал природу вещей, хорошо говорил по-русски и всегда понимал, о чем речь. Все время был со мной и понимал мои мысли. Ну, а журналисты все время заполняли зал после матчей… Президент шутил: «Может, и сюда билеты начнем продавать?» Но моей задачей было всегда быть корректным, открытым, отвечать на вопросы, чтобы и в этом плане клуб был в «плюсе». Делиться какими-то вещами с публикой обязательно надо, хотя понятно, что есть вещи, которые наружу не выносятся.

— Принято считать, что поляки тяжело реагируют на русских. Я так понимаю, вы этого вообще не замечали?

— Начнем с того, что я не русский, а россиянин, и этим горжусь. Ну, был бы другой тренер — из Греции, Германии… Болельщику изначально неинтересно, откуда ты. Важнее приглядеться: как команда играет, какой показывает результат. Вот спроси сейчас людей в Австрии, откуда я, они, наверное, с ходу даже не ответят. Я для них «Штани», или «Сташек», наш тренерский штаб в год столетия клуба принес победу в чемпионате — и тема закрыта.

Замполитов в футбольных командах не бывает

— Когда вы приехали играть в «Динамо» (Дрезден), помогло в адаптации то, что оказались на бывшей территории ГДР, а не сразу в Западной Европе?

— Да! Все-таки и врач говорил по-русски, и еще кое-кто. Я общался по-английски, кстати, у местных это получалось плохо. И чувствовалось, что у них процентов на 20–25 — социалистический менталитет. Это помогало. Хотя все равно зависит многое от тебя самого. Открыт ли ты, хочешь ли адаптироваться. Через два месяца уже местному телевидению интервью давал на немецком. И при этом сам не знал, что говорю, но говорил! Не стесняясь.

А потом преимуществом для нас как тренеров было то, что мы ранее работали в Польше. Все-таки у поляков другой менталитет, чем, скажем, у англичан. Сейчас мы тренерским штабом можем сказать: у нас как у тренеров есть опыт работы в Европе, а у меня и у Гинтараса Стауче еще и как у игроков.

— А есть такая задача у вашего штаба — оказаться, скажем, в бундеслиге?

— Не думали об этом и не думаем. Все идет своим чередом.

— На чемпионат мира 2002 года вы ездили третьим вратарем, как считали, для создания атмосферы…

— Совершенно неправильное мнение! Предполагать можно все что угодно, но работа и конкуренция были настоящими. Судите сами: первый вратарь получает травму, и ты уже второй. А со вторым на разминке происходит что-то или в первом тайме удалили, и идешь в ворота! Ты же не политрук, или комсомольский вожатый. В футбольных командах такого не бывает. Состав команды многогранен, на результат влияют так или иначе все. На одной позиции может быть пять игроков топ-уровня, на другой — всего один. Не бывает так в оркестре, чтобы играл лишь один пианист. Хотя на того же Дениса Мацуева все внимание, а остальные, вроде как, ассистируют.

— Когда и почему вам вообще пришло в голову стать тренером?

— В одну секунду этого не произошло. А вот решение закончить играть именно так и пришло. Осенью 2002-го в «Лужниках» проиграли «Торпедо». По ходу матча вдруг понял, что это моя последняя игра. И все, больше не играл! С тренером что-то созревало внутри. У человека, в конце концов, какие-то потребности появляются. Одному одно надо, другому другое. У меня проснулась необходимость заняться тренерской деятельностью. Лицензию начинал получать в Австрии, заканчивал в России.

— Глава немецкой академии имени Хеннеса Вайсвайлера Франк Вормут рассказывал «Спорту день за днем», что самое тяжелое занятие для тренеров — это «горячий стул». Когда коллеги наблюдают за тем, как ты ведешь тренировку, а затем все по очереди критикуют…

— У нас что-то похожее было. Например, аудитория оценивала, как ты объясняешь игровое задание или комментируешь неправильное действие своему «игроку», которого изображает коллега. Но не просто отчитываешь, а аргументированно доносишь мысль.

— Тогда мы вернулись к вопросу инфантилизма. Некоторые игроки, которых совсем недавно сложно было себе представить вне сборной, сейчас оказались в стороне. Думаете, сейчас они уже начали понимать, что поезд уходит и, как вы говорили, дойти до всего, что вы им объясняли, через 7 лет будет поздно?

— Это не самое главное. Для тренерского штаба важно, получив информацию о состоянии того или иного игрока, максимально быстро вернуть его в состояние готовности в сборной. У кого-то проблемы в клубе, с тренером или в семье. Но вот он приехал, мы его «погладили», «прощупали», вспомнили, как друг друга зовут, — и у нас игра. И стоит выбор: есть менее талантливый игрок, но постоянно играющий на своей позиции, в тонусе, сразу способный пойти и играть, и есть другой, способнее, но по каким-то причинам не готовый показывать свои возможности…

— Олега Шатова и Александра Кокорина раньше нельзя было себе представить вне сборной. Но забывать обоих начали очень быстро. Кто виноват в этом? Луческу?

— Прежде всего хотел бы сказать, что с обоими игроками я разговаривал, объяснил причину решения. А на ваш вопрос для понимания отвечу историей о себе. Когда приехал играть в Дрезден, мне дали жилье в таунхаусе, на берегу реки. Пока обустраивался, даже толком не изучил, что у меня по другую сторону дома, — входил все время с улицы. Дорога на базу шла по другой стороне Эльбы. И я еду как-то, смотрю на дома — везде садики красивые, все в цветах. И тут вижу — один бросается в глаза своей запущенностью. Думаю: «Кто же это такой, совсем за садом не ухаживает». Потом присмотрелся — а запущенный садик-то мой! Самоанализ и самооценка в таких ситуациях очень важны.

Что не должен делать тренер

— У вас были когда-нибудь «противные» руководители? Которые бы чрезмерно давили?

— Каждый человек по-своему понимает давление. Алюминий — тоже металл. Но он плавится при одной температуре, другой металл — при более высокой. Пытались ли меня сломать? Может, пытались, но мог этого не замечать! Так ведь тоже бывает. А может и не пытались, и поэтому не замечал… Обстановка вокруг меняется, меняется масштаб руководителей. Ты должен уметь слушать, видеть, думать. А чем выше руководитель, тем дальше он тянет тебя за собой наверх во всех отношениях. Если ты не зажался, не закрылся, не плавишься…

— Какая будет температура для металла через год, когда России предстоит играть на домашнем чемпионате мира?

— У нас эта температура — величина постоянная. А дамасская сталь только закаляется (смеется).

— Вы говорили, что меняетесь…

— Не один я — весь наш штаб! Вчера сидели, обсуждали тренировки, предстоящие игры. Все говорили. У каждого свое мнение.

— Вы как немцы себя ведете — за обсуждением у каждого свое мнение, а потом единое решение…

— Нормально мы себя ведем (улыбается).

— Тренеры немецких сборных разных возрастов, включая главного, встречаются накануне сбора, идут вместе в бар, утром начинают работать. И никогда не сходятся в спорах друг с другом…

— Никто из нас, кстати, не пьет. Каждый говорит то, что он видит. Тут Ромащенко мне недавно сказал, что у него появилась одна идея. «Странная», как он выразился. Но из странных идей иногда выходят гениальные. Поэтому посмотрим, куда эта его идея выведет и во что переродится. Может, наступит день Х для нее.

— Давайте еще про развитие. Вы и сейчас точно так же, без раздумий, расстались бы с такими персонами, как Титов и Калиниченко?

— Это не я, а они расстались, потому что был определенный уговор — раз. Второе — скажу только, что за это время очень многое изменилось. Без конкретики.

— Можете вывести формулу — что главный тренер категорически не должен делать?

— Категоричность — в принципе не признак ума. Делайте выводы.

— Было такое в командах, где вы играли, или которые тренировали, чтобы игроки в жизни терпеть не могли друг друга, а на поле бились каждый за каждого?

— В каждой команде свои взаимоотношения. С кем-то ты ближе, с кем-то у тебя меньше общего. Если бы вы постояли за моими воротами во время игр, наверное, удивились бы: «С этим вообще кто-нибудь здоровается после матча?» Есть работа, ты ее делаешь на поле. После выключаешься, все идет совершенно иначе. И в сборной сейчас игроки тоже знают: начинается тренировка — от первого до последнего свистка никому ничего не отдавать!

— После работы со сложными клубами, вроде «Амкара» и «Терека», да и «Легию» и «Тироль» вы принимали не в лучшем состоянии, вас принято считать специалистом по кризисным ситуациям. За счет чего вы их решаете?

— Нового тренера редко зовут, когда в команде все в порядке. Выходит, так или иначе, все тренеры — кризисные менеджеры. Юпп Хайнкес выиграл с «Баварией» три трофея и ушел — исключительный случай. Манчини вот в «Зените» — тоже кризисный менеджер, так?

— Но за счет чего именно ваш штаб решает проблемы?

— Куда бы мы ни пришли, мы глобально изучаем ситуацию, текущее положение дел, предысторию. Чтобы правильно выбрать методику. Ведь можно прийти с гениальной идеей туда, где она не сработает. И в неправильном месте в неправильный момент гениальный план превратится в идиотский. Это как в ресторане — повар может считать, что он придумал невероятный суп, но что, если его никто не берет? Я должен варить тот суп, который востребован. Даже если мне он самому не нравится. Как играла «Легия», мне не до конца нравилось, но нужно было гнуть определенную линию, потому что стояли высокие задачи, зрители хотели, чтобы команда побеждала.

В Сочи вспоминал опыт Йоахима Лева

— Вы сказали в одном из интервью про тренера сборной Германии Йоахима Лева: «Йоги приедет, я его знаю», имея в виду то, что он лично не пропустит Кубок конфедераций, какой бы состав сборная Германии ни привезла в Россию. Что именно вы знаете о Леве, под руководством которого год играли в «Тироле»?

— Что он — отличный человек, тренер, кризисный менеджер. Когда он приехал, у клуба не было денег, но и без них мы стали чемпионами. С Левом мы оказывались во всех возможных ситуациях. Представьте себе, он приходит, видит старого вратаря, у которого травма, в которого не до конца верят. И слышит совет теперь уже одного нашего общего друга: «Если этого парня не будет в воротах, ничего не получится». (Общими другом Черчесова и Лева оказался владелец местного отеля, который во время интервью сидел за соседним столиком и ждал, пока тренер сборной России освободится.) Может, благодаря умению слушать и принимать правильные решения Лев стал чемпионом мира, кто знает. Потом сам оказался в похожей ситуации в Сочи, когда у клуба не было денег. Был там, где зарплаты задерживали по четыре месяца. И вспоминал поведение своего тренера в похожей ситуации, его поступки и действия. Представлял себе, что может быть в голове у футболистов. Это и есть некая материализация опыта.

— Кевин Кураньи приехал в Россию после того, как Лев перестал вызывать его в сборную, у них был конфликт. Чувствовали, когда работали с этим нападающим в «Динамо», что имеете дело со «сбитым летчиком»?

— Абсолютно ничего такого не чувствовал! Интеллигентный грамотный футболист, тем более у нас не было языкового барьера. Предметно пообщались, все разложили по полочкам, Кевину было дано время спокойно осмотреться, привыкнуть к обстановке. В итоге играл он у меня, кстати, меньше, а забил больше. Всегда нужно создать определенную среду, где каждому было бы интересно.

— Вы довольно часто при оценке действий игроков сборной России оперируете персональной статистикой — сколько единоборств выиграл, сколько верховых мячей, и так далее. Цифры для вас — вспомогательный материал, или вы целиком погружаетесь в них?

— Вспомогательный материал. Видели, мы сидели всем штабом, обсуждали планы? У нас ведь не было компьютера, только магнитная доска. Руками двигаем фишки, рукой все всегда записываю. Что записал, то и запомнил. Сначала глаза. Компьютер я вообще с собой не всегда беру.

Футболисты — практики, не теоретики

— В прошлом году, когда на поле «Стад де Франс» в футболке сборной вышел молодой полузащитник армейского дубля Александр Головин, вы увидели, что он перспективен для обновления состава, или посчитали, что слишком рано дебютировать на таком уровне?

— Ни один футболист случайно в сборной не появляется. Тогда я понимал, что это не просто так, тем более не просто так Головин здесь сейчас. Есть определенный потенциал, он развивается. Поэтому Александр в сборной.

— Какое-то особое внимание намерены ему уделять, чтобы раскрыть быстрее этот потенциал?

— На самом деле мы всем уделяем достаточно много внимания. Просто кому-то требуется его больше, а кому-то меньше.

— Головин может шагнуть на еще более высокий уровень?

— Не люблю таких прогнозов. Сам по себе никто не растет. Нужна среда. В плохой команде, с плохим тренером и такими же партнерами не вырастешь. Все должно правильно складываться. Сейчас, слава Богу, Головин в ЦСКА, где среда благоприятна. Наша задача в сборной встроить его в игру. И самая главная для штаба — не мешать.

— Зобнин для вас — особый проект? Ведь его вы сами поднимали в «Динамо», можно сказать…

— Были у него непростые периоды, когда он выходил на поле и его сразу меняли. Но если видишь определенные способности, нужно вовремя, как говорил Константин Бесков, найти им применение. Дашь шанс слишком рано — может сломаться. Слишком поздно — тоже плохо. В случае с Зобниным, наверное, было лучше чуть позже, чем на секунду раньше.

— Как вы компенсируете в сборной нехватку тех самых скоростей в российском чемпионате, которыми принято объяснять неудачи сборной на крупных турнирах?

— Хорошей тренировочной работой. В Австрии у нас было время, вопреки обыкновению. Ведь до этого за два дня до контрольных матчей сложно было что-то сделать существенное. У нас была на сборе всего одна интенсивная тренировка в день, все осознавали, что ее надо качественно отпахать. Игроки признавали, что психологически так легче — что не надо экономить силы на второе занятие, не нужно снова собираться на тренировку, ехать. Футболисты — практики, не теоретики. Были на их месте, и не прочитали где-то, как именно надо, а сами проверили «на ощупь».

— От сборной, естественно, будут требовать максимума на Кубке конфедераций и на чемпионате мира. Но практически в один момент из команды ушли центральные защитники, а менять их автоматически пока не получается. Получает травму Дзагоев — и тоже никто просто с ходу не встает на его место. В России нет ни U-21, ни, тем более, U-19, которые могли бы дать все и сразу…

— И тем не менее, это рабочий процесс. Если кто-то мне порекомендует какой-то другой подход, кроме как: тренироваться, вести селекцию, верить в игроков, определять и раскрывать их потенциал — посоветуйте, обязательно прислушаюсь.

— Но вы никогда не рассуждаете о развитии российского футбола: выстраивании системы, пирамиды и так далее…

— Сложно мне что-то выстраивать: я одалживаю игроков у клубов.

— То есть, от главного тренера глобально ничего не зависит?

— Зависит. Потому что, к примеру, Джикия играл в «Амкаре», потом приехал в сборную, и вот сейчас в «Спартаке». Нужно искать, находить, стараться быть более проницательным, более общительным с коллегами. По-другому никак.

Иван ЖИДКОВ

«Спорт день за днем», 15.06.2017