БОРИС ИГНАТЬЕВ: «И ТОГДА МОЙ ИГРОК ПРОБИЛ МЯЧОМ ПРЯМО В ХУСЕЙНА»

Мы встретились с Игнатьевым в кафе рядом с заводом ЗИЛ. Тут неподалеку находится его офис — Борис Петрович сейчас вице-президент «Торпедо». Но известен он широкой аудитории в первую очередь как тренер. Карьера игрока получилась неяркой, а после ее завершения Игнатьев поработал не только в различных отечественных сборных (в том числе в главной команде России), но и в таких экзотических (с точки зрения футбола) странах, как ОАЭ, Ирак и Китай. Сегодня Игнатьеву исполняется 76 лет, и в разговоре с «Чемпионатом» он вспоминает о самых ярких впечатлениях в жизни.

— Есть вещи, которые я помню очень хорошо, — говорит Игнатьев. — Я 1940 года рождения. Мне было четыре года, когда стало известно о победе в Великой Отечественной войне. Тот день я не забуду никогда. Я вышел на улицу, а там люди обнимаются, целуются. Я не мог понять, что происходит. Все стали родными. Отец был в рюмочной. Взял 100 грамм и два бутерброда с икрой. Я его спросил, что с людьми творится. Он посмотрел на меня и сказал: «Мы победили!».

— А вы понимали, какое это имеет значение?

— А для меня это было… ну, победа или не победа — какая разница. Мне было четыре года. Я просто не мог понять, почему люди плачут и обнимаются. 10 мая приехал сосед без ноги. Вообще, ко всем вернувшимся с войны было особое отношение. Герои! Все девки вокруг них крутились.

«Бандит из Лужников взял меня под опеку»

— Ваш отец, кажется, был против того, чтобы вы стали футболистом.

— Да. Он хотел, чтобы я стал инженером и закончил вуз. Он не давал мне возможности ездить на тренировки.

— А как вы поступали?

— Придумывал что-то и ехал на тренировку в Сокольники. Сначала с Неглинной улицы, а когда переехали — с Ленинского проспекта. До «Октябрьской» только 40 минут добирался. А денег не было. Тут бесплатно, там протырился — как-то доезжал до тренировки.

— Как убеждали отца, что вам нужен футбол?

— У нас в доме была чернильница. Я вынимал из нее ручку и писал: «Без футбола жить не могу». Причем писал на самой чернильнице. Наверное, отец думал, что я с ума сошел и от меня лучше отстать. Просил только не бросать школу. А как ее не бросать, если у меня полдня уходит на дорогу? Но футбол помог. Особенно учитывая дом, в котором я рос.

— А что в нем было особенного?

— К нам переехали бандиты из Лужников. Один из них взял меня под опеку. Все пили, курили, кололись, а он мне запрещал. Бандиты с уважением относились к футболу. Во дворе брали меня к себе в команду, чтобы выиграть.

— Понятно, какие бандиты сейчас. А какие они были тогда?

— Лазили по квартирам, дрались район на район, резали. Это сейчас бандиты элегантно одеты, а тогда кепка, сапоги, белый шарф. Сразу видно, что человек вольной житейской трактовки.

— Играя в футбол уже понимали, что хотите тренировать?

— Я был больной. Все занятия фиксировал. Смотрел, как тренируют в других командах.

— Нужно быть помешанным на футболе, чтобы поехать тренировать в Ирак?

— Я ведь перед этим еще в ОАЭ работал, но мне не нравилось, как там относятся к делу. Сегодня тренируюсь, завтра не хочу. Когда вернулся, мне звонит Лобановский. У нас были хорошие отношения. Чем-то я ему нравился. Видимо, работой в юношеских командах. Он даже звал меня работать на Украину. А тут позвонил и пригласил в Новогорск.

— Зачем?

— Там он мне рассказал о работе в Ираке: «Морозов и Фоменко возглавят первую сборную. А ты — олимпийскую. Готов?» Я согласился. Все равно делать особо было нечего. А тут олимпийская сборная.

— В то время редко предлагали работу за рубежом?

— Наоборот, постоянно. Российские тренеры котировались. Незнание языка не играло роли. Всегда можно было уехать в какую-нибудь французскую колонию.

— В Ираке за футбол вроде бы отвечал сын Саддама Хусейна?

— Он был президентом федерации и председателем Олимпийского комитета. У него была магическая внутренняя сила. Взгляд ненормального человека. Я себя чувствовал кроликом рядом с удавом. Сейчас сижу и говорю, что хочу, а тогда не мог. Чувствовал себя скованным, даже когда наша олимпийская команда выиграла в товарищеском матче у взрослой.

— О чем вам говорил сын Саддама Хусейна?

— Спрашивал, кто мне нужен. Я отвечал, что вот те по возрасту не проходят в олимпийскую сборную. Он даже разозлился и спросил через переводчика: «Ты бухгалтер или тренер? Тебе нужны эти футболисты — значит будут эти». Ему было важно, чтобы команда успешно выступала. Документы любому игроку могли сделать.

— Вы хоть сами разобрались, кто какого года рождения?

— Когда собрались с командой, я им сразу объяснил: «Скажите мне по правде, у кого какой возраст. Без этого я не смогу распределять нагрузки на тренировках». Оказалось, что все футболисты были старше, чем по документам.

— Намного?

— Достаточно, чтобы обыграть любого соперника. Кто-то — на два года, кто-то — на три. Зато народ относился к делу как надо. Все приходят вовремя. Не то что в ЮАР. Хотя был один проблемный парень. Сильный, но абсолютно неуправляемый. Народ и руководство его очень любили.

— И как вы с ним справились?

— В какой-то момент мы уехали от жары на север Ирака. Занимались в зале, а там висел портрет Саддама. Этот парень жонглирует и вдруг как даст — мяч полетел прямо в портрет! Было понятно, что он не хотел в нее попасть, но я сразу сказал: «Ууу… Катастрофа!» Парень бросился ко мне на коленях. Молил меня, чтобы я никому об этом не рассказывал. Я согласился при условии, что он меня будет слушаться. Парень стал шелковым. Если начиналось что-то, я ему напоминал: «Помнишь ту картину?» Моментально успокаивался.

— Оружие часто видели в Ираке?

— В какой-то день всех спортсменов собрал Удей Хусейн — тот самый сын Саддама. Сказали, что мое присутствие не нужно и на три дня тренировки отменяются. Оказывается, моих игроков и остальных спортсменов отправили в Кувейт на разграбление страны. Они вернулись и хвалятся: «Я машину привез, а я вот это…» Потом на тренировки ходили с пистолетами. Сначала у меня занимаются, а потом маршируют. Мне давали пострелять из автомата.

— В какой момент вы поняли, что пора уезжать из Ирака?

— К нам относились хорошо, говорили не дергаться, но мы все равно пошли к нашему послу. Он сказал, что события захлестнут страну и выбираться будет уже сложнее. Стали давать самолеты на выезд из Ирака. Нашу группу тренеров увезли первыми. Хотя с пограничниками были проблемы.

— В чем?

— Они не позволяли вывезти кожу и деньги. Там были люди, которые подчинялись только Саддаму Хусейну. Они забирали все, что могли. Кожаные вещи для жены отобрали, магнитофон и телевизор тоже. Деньги в трусы спрятал и вывез.

— Вы не застали известную операцию «Буря в пустыне»?

— Она началась примерно через 10 дней после того, как я вернулся в Москву. Мои ребята там воевали. Я уже отсюда следил за событиями.

«Таких денег, как в Китае, даже во сне не видел»

— И после всего этого вас еще тянуло к диковинным чемпионатам?

— Да. После того как вывел «Торпедо-ЗИЛ» в высший дивизион, меня позвали в Китай, в команду «Шаньдун Лунэн». Ничуть не пожалел: ни в плане финансов, ни в плане опыта. Уже при мне там вкладывались огромные деньги в футбольную инфраструктуру. В 2001 году у нас на базе было шесть полей! У кого даже сейчас в РФПЛ есть шесть полей на базе? И стадионы в Китае — супер. Еще и заполнялись по 80–100 тысяч.

— Проблем с инвентарем тоже не было?

— Форму выдавали каждый месяц! Целый мешок экипировки и два гражданских костюма. Я спрашивал: «Ну куда столько?» Отвечали, что так положено.

— Ваша зарплата сильно выросла в Китае?

— В 20 раз минимум. Я таких денег во сне не видел. Даже не понимал, как столько могут платить. Но если тренер туда приехал, то его потенциал использовали. А не как у нас в случае с Хиддинком, который после себя ни одной бумажки не оставил. Я в Китае два раза в месяц читал лекции тренерам, помогал готовить конспекты.

— Китай — другой мир. Тренировать там тоже надо иначе?

— Китайцы зациклены на выполнении задач. Если надо проплыть километр — проплывут. Ругать или кричать бессмысленно и не поощряется. Если не сделал, значит, не мог. Тренироваться могут сколько угодно, но в игровых видах спорта им тяжело чего-то добиться. Игрового мышления у них нет.

— Поясните.

— Были сложности с примитивными вещами, вроде вброса мяча из аута. Даже говорить об этом стыдно. Мы все это давно прошли. А там приходилось объяснять азы. Китайцы спрашивали, где вставать и что нужно делать людям, которые находятся в районе вбрасывания аута. Если мяч скинули одному, куда бежать остальным. Обычно глупости идут от нежелания работать. А у китайцев желание было, но понимания не хватало. Свободные зоны, открывания, отбор, игра в защите — обо всех этих вещах они не имели никакого понятия. Хотя в целом впечатление от людей осталось сугубо положительное.

— Почему?

— Там другое отношение к людям. Я даже не понимаю, как этот миллиард человек ранжируется. В России — понятно. Если богаче, то ты здесь. Если бедный, то вот твое место. А в Китае президент клуба — миллиардер с государственными задачами — спокойно общается с дворником.

— С кем-то из Китая поддерживаете связь?

— С переводчиком. Он больше бизнесом занимается, но и к футболу его привлекают. Все-таки и русский, и китайский знает. Он мне иногда звонил и спрашивал про наших футболистов.

— Про кого?

— Про Кирьякова. Он и поехал в «Шаньдун Лунэн». Спрашивали меня и про Аршавина.

— Это в какой момент?

— После Евро-2008, но до «Арсенала».

— Чем именно интересовались?

— Что за человек. Я его не так хорошо знал, но дал положительную рекомендацию. Как же своему российскому парню не помочь.

— Как познакомились с Юрием Семиным?

— Я работал с юношеской сборной 1965 года рождения, а Семин — в «Памире». Оттуда мы вызвали двух игроков — Малюкова и Мананникова. Юрий Павлович сам позвонил мне и дал их подробные характеристики. Это было очень полезно, поскольку сборы короткие и не было времени на знакомство. Стали с Семиным регулярно обмениваться информацией об игроках. А те двое позже доросли до ЦСКА.

«Выпивох в Союзе заворачивали»

— Вы ведь знали Семина еще до того, как он пять раз приходил в «Локо». Каким он был раньше?

— Еще более эмоциональным.

— Он и сейчас импульсивный.

— Тогда это были эмоции игрока, а сейчас они уже идут через анализ. А еще Семин до сих пор продолжает учиться. Он мог бы сказать: «Я столько лет в футболе, это все остальные должны у меня учиться». Вместо этого Юрий Павлович ездит на стажировки в «ПСЖ» и «Челси».

— Семин сильно изменился?

— Изменилась роль тренера. Раньше это был человек номер один для всех игроков. Если тренер сказал, что в 23:00 отбой, значит, в 23:00 все по койкам. А сейчас появились прослойки между игроком и тренером. Теперь в клубах сложнее устроена вертикаль власти. Важно, чтобы игроки прониклись идеями тренера — только тогда будет результат. А если кто-то один засомневался — все коту под хвост.

— Самедов в советское время не так часто менял бы клубы?

— Тогда была корпоративная этика. Тренеры были в постоянном контакте друг с другом. Условный Лобановский мог позвонить Морозову и спросить о конкретном футболисте. И если тот выпивоха, то он никуда бы не перешел. Не потому что кому-то хотелось сорвать переход, а потому что все работали ради общего футбольного дела. Существовала этика — тренер не мог себе позволить за спиной у другого вести переговоры или перейти в команду, с которой играть в ближайшему туре. Это просто нонсенс, таких людей отвергало футбольное сообщество.

— Народ не понял бы сегодняшнего Скрипченко?

— Время было другое — люди стыдились поступков. К тому же тогда на тренера не влияли ни игроки, ни болельщики. Речи не могло быть о том, что фанат диктует условия непосещением матчей либо устраивает акции на трибунах. А сегодня мы видим, в какой ситуации оказался тот же Ленька Слуцкий. Хотя он не жалуется, работает дальше.

«Не представляю, как Писарев совмещает два поста»

— Вы продвигали Газзаева на выборах президента РФС. Серьезно верили, что у Мутко можно выиграть?

— Раз взялись, значит, верили. Мы же не против Мутко. Наша цель — изменить футбол. Мы все видим, что сборная выступает плохо, юноши проигрывают, футбол находится в загоне и ничего не меняется. Тренеры лучше всего знают эту игру. Мы в ней всю жизнь. Давайте работать вместе.

— Обращались в РФС с предложениями?

— Даже письмо Виталию Леонтьевичу писали, предлагали помощь. Сейчас только в техническом комитете работают Никита Симонян и Михаил Гершкович, а всеми остальными вопросами управляют нефутбольные люди. А ведь мы не просимся в какой-нибудь юридический комитет, но тренерский совет должен существовать!

— А представитель совета — в исполкоме РФС?

— Конечно. Тренерский совет должен решать множество вопросов, давать некое направление работе главного тренера сборной. Речь не о тренировочном процессе, а о подсказках в текущей футбольной ситуации, новых веяниях. Плюс необходимо поменять положение дел в юношеском футболе. Я многое повидал, но не представляю, как Писарев совмещает посты тренера «молодежки» и спортивного директора РФС! Он ведь должен не только следить за своей командой, но и давать направления 12 сборным других возрастов. Он там-то не успевает. А потом мы жалуемся: у нас «молодежка» проигрывает. А с чего вдруг ей побеждать?

— С Виталием Мутко так ни разу не встречались, чтобы это обсудить?

— Ни разу. Ни с ним, ни с Фурсенко. Поэтому и решили действовать. Мы ведь ни в чем больше не разбираемся, кроме футбола. Отсюда и желание что-то изменить, помочь.

— Проясните ситуацию со скандальной подписью Бердыева. Она была?

— Нет. И моей подписи тоже не было, поскольку я в этот момент был в отъезде. Мы все изначально сели и определились с общим мнением, после чего было принято решение: мы выдвигаем Газзаева. Потом нужно было дополнить один небольшой пункт, который ни на что не влиял.

— Какой?

— Уже и не помню. В момент подачи письма ни Газзаева, ни Семина, ни Бердыева, ни Гаджиева, ни меня не было. Все были заняты своими делами. Мне позвонил Гершкович и спросил, со всем ли я согласен. На что я ответил: «Само собой».

— Кто звонил Бердыеву?

— Гаджиев, поскольку они близкие друзья. А Мишка Гершкович не мог до него дозвониться. Бердыев подпись не ставил, хотя сама идея ему была понятна. Просто ему потом сказали.

— Губернатор Ростовской области?

— Конечно.

«Кобелев очень болезненно воспринимает вылет «Динамо»

— Вам принадлежит фраза: «Петреску не имеет право у нас работать». Что имелось в виду?

— Я так сказать не мог. Какое я вообще имею право говорить, кто должен работать у нас, а кто нет? Видимо, цитату вырвали из контекста. Имелось в виду следующее: сюда могут приехать Луческу или Моуринью. Люди, которые непременно двинут наш футбол вперед. Но я не понимаю ситуацию, когда у нас Семин без работы сидит, а Петреску из команды в команду переходит.

— Андрей Чернышов со своей командой занимает 14-е место в Сербии, а Денис Бушуев тренирует «Мюнхен-1860» во второй Бундеслиге Германии. Им тоже не должны позволять работать?

— Совсем не значит. Просто хочется, чтобы развивался именно наш футбол. На место того же Петреску я бы предложил молодого Хохлова или Кобелева. Мы же у себя живем, нужно защищать своих тренеров.

— Как себя чувствует Кобелев после вылета «Динамо»?

— Переживает. «Динамо» именно в его бытность вылетело из РФПЛ. Теперь зафиксировано на все века: Кобелев — соучастник этой истории. Хотя многое не от него зависело. Тренер не всегда тот человек, который в одиночку ответственен за результат. В клубах бывают люди главнее, которые могут сказать: «Мы берем этого игрока, и ты будешь с ним работать».

— И тренер обязан его ставить?

— Даже если нет, этот игрок занимает чье-то место. Кобелев не рассказывает об этом, не открывается. И все равно он повинен в случившемся. Вылет «Динамо» воспринимает очень болезненно. Я работал с Андреем — очень толковый специалист, как и Дмитрий Хохлов. Но оба тренера сейчас почему-то без работы. Вот именно такими процессами в нашем футболе должен управлять РФС, как это было в советское время. Могли бы, допустим, рекомендовать Кобелева в «Анжи», но там сейчас работает чешский тренер Павел Врба.

— И последнее. Вы вице-президент «Торпедо». Когда клуб с великой историей перестанет прозябать во втором дивизионе?

— Мы поставили задачу — выйти в первый дивизион, но у клуба нет финансов, материальная подпитка очень маленькая. Завода практически нет. Он дает нам средства на текущие расходы — это минимальная заработная плата игроков и выезды на автобусе.

— Самолетом совсем не летаете?

— Ну что вы. У нас на это денег нет. Мы все время находимся в поиске спонсоров. Все понимают, что за команду играли Стрельцов, Иванов, Воронин, Денисов, Шустиков, но взять и помочь никто не хочет.

«Чемпионат», 05.12.2016