НИКИТА СИМОНЯН: «НЕ ПРЕДСТАВЛЯЛ, КАК МОЖНО ПОКИНУТЬ «СПАРТАК»

Легендарному спартаковцу, вице-президенту РФС Никите Павловичу Симоняну — 90 лет! Накануне юбилея он приехал в гости к «Советскому спорту». То, что получилось в итоге, вряд ли можно назвать интервью, скорее, это беседа давних друзей.

Симонян, Никита Павлович. Нападающий. Заслуженный мастер спорта.
Родился 12 октября 1926 г. в г. Армавире. Воспитанник сухумского футбола. Первый тренер – Шота Ломинадзе.
Выступал за команды «Крылья Советов» Москва (1946–1948), «Спартак» Москва (1949–1959).
Чемпион СССР–1952, 1953, 1956, 1958. Обладатель Кубка СССР–1950, 1958.
За сборную СССР провел 20 матчей, забил 10 голов.
Чемпион Олимпийских игр–1956. Участник чемпионата мира–1958.
Заслуженный тренер СССР.

«ЗНАЕТЕ, КАК МЕНЯ БИЛИ ЗАЩИТНИКИ!»

— Все вас знают, как Никиту Павловича…

— Но на самом деле я Мкртыч Погосович. Я как-то у отца спросил: «Ты более сложного имени не мог придумать?» А он отвечает: «А знаешь, что значит Мкртыч? Креститель». Но отчество тогда не меняли, так что в паспорте я по-прежнему Погосович.

— Ваш отец ведь не увлекался футболом.

— Он был сапожником, промышлял на базаре у нас в Сухуми. Как-то раз, уже когда я играл за «Спартак» и получил известность, военные, отдыхавшие в санатории, пришли на базар, и одному из них, полковнику, там сказали: «Ты знаешь, кто это? Отец Никиты Симоняна». Тот в ответ: «А ну качать его!» Отец пришел домой смущенный, и мама сказала, чтобы он передо мной извинился. Он ведь бил меня, хотел, чтобы я бросил футбол, хулиганскую игру, как он говорил.

— Многие футбол 50-х годов воспринимают, как нечто очень далекое и диковинное. Мол, не те скорости и техника. Так что за футбол был в ваше время?

— Наверное, неправильно будет говорить, что футбол не прогрессирует. Но недооценивать то время не стоит. Слушал недавно какую-то аналитическую передачу. Елагин говорит Геничу: «Знаешь, как Никиту Павловича били защитники?! А он никогда не отвечал». Что, вы думаете, ответил Генич? «Тогда был другой футбол». А я бы очень хотел, чтобы он встретился, например, с Самариным, Голубевым, Роговым, который любому оторвал бы ноги. Какой футбол был? Свой, того времени, со своими великими игроками.

Мне повезло, что я играл с двумя братьями Дементьевыми. Петр был просто виртуоз. Владел мячом так, как, не знаю, кто владеет сегодня. Правда, он был индивидуалист. А его брат Николай — очень сильно повлиял на наш футбол. Более того, считаю, что стиль «Спартака» — контроль мяча, чувство своевременного паса — пошел от Николая Дементьева. Многие свои мячи я забил с его филигранных передач.

— Потом был Нетто, который чуть ли не в приказном порядке запрещал делать длинные пасы, пользуясь средними и короткими.

— У Игоря Александровича, кстати, не был поставлен мощный удар. Поэтому в силу своего самолюбия он никогда не бил издали, чтобы не ошибаться. А насчет коротких передач мне вспомнился один диалог после игры. Сидит Нетто, переодевается. Подходит Гуляев Николай Алексеевич, наш тренер и говорит: «Игорь, ты играл хорошо, но коротко». Нетто: «Я в деревенский футбол играть не буду». Тут, наверное, лучше было промолчать, но Гуляев настаивал: «Нет, длиннее бы играл, было бы острее». Нетто завелся: «Вы просто ничего не понимаете в футболе!» Вступился Старостин: «Игорь, слушай, он же тренер. Он хочет как лучше». Но Нетто было не переубедить.

— Нетто вообще жесткий был капитан.

— Да, помню, как он в 58-м году в финале Кубка был зол на меня. «Торпедо» тогда нас минут 20 терзало, но Ивакин спасал. А потом мы выровняли игру, и выскочили вдвоем с Ильиным на вратаря. Ильин — жадный до гола игрок. От него и паса порой не ждешь. С таких позиций бил, что Нетто хоть и был его другом, тоже порой выговаривал ему: «Засранец, ты с какой позиции лупишь? В газету хочешь попасть?!». И вот мы идем вдвоем, Ильин мне выкатил на пустые ворота. А я чуть промедлил и в итоге упустил момент. Свисток, дополнительно время. Идем в подтрибунное помещение. Игорь Александрович вот с такими глазами говорит: «За это его надо брать и душить!». Я ему в раздевалке: «Что ты орешь? Думаешь, я забить не хотел?» — «Еще бы ты не хотел. Но надо же было забивать!». В дополнительное время я в итоге забил победный мяч. Говорю Нетто, мол, чего ты кричал-то, выиграли Кубок. А он: «Посмотрите на него, он еще радуется». Вот это Игорь Нетто.

— Шутят, что если вас разрезать пополам, то одна половина будет белая, а вторая — красная.

— Как говорил Андрей Петрович Старостин, которого мы очень любили: «Спартак» ныне и присно и во веки веков». Понимаете, «Спартак» — это типично городская команда. Не принадлежащая ни промышленности, ни какому-то ведомству. И еще там всегда была замечательная атмосфера.


Дуэль Никиты Симоняна и Льва Яшина всегда собирала полные трибуны «Динамо». Фото из архива Евгения Волкова

«СТАЛИН СКАЗАЛ: ИДИ ИГРАЙ ЗА СВОЙ «СПАРТАК», НО…»

— В своей книге вы описываете эпизод, когда в 1951 году вас вызвал к себе Василий Сталин. Вам было страшно?

— Нет.

— Почему?

— Молодой был, многого не понимал, не представлял, какие могут быть последствия. Ведь как дело было? Мы отдыхали втроем — Игорь Нетто, Анатолий Ильин и я — в санатории в Кисловодске. Пошли в кинотеатр. Вдруг прямо посреди сеанса зовут: «Симонян, на выход». Выхожу, у входа в зал стоит адъютант Сталина, с ним еще один человек. Говорят, мол, мы приехали за тобой, Василий Иосифович просит, чтобы ты перешел в его команду. Отвечаю, что никуда не перейду. Поехали, говорят, мы тут недалеко в другом санатории остановились. Ну, поехали. Они начали, мол, Никита, ты с Всеволодом Бобровым составите такую связку в центре нападения, мы всех растерзаем. Стою на своем, что никуда не буду переходить. Те продолжают, говорят, что Василий Иосифович, как депутат Верховного Совета приглашает тебя на прием. Отвечаю, что никуда я из «Спартака» не уйду. Наливают рюмку: «Давай выпьем». Выпили. Короче, напоили меня. Говорят: «Мы — два адъютанта. У нас на аэродроме стоит военно-транспортный самолет, ждет. Ты представь, что с нами будет, если мы вернемся и не выполним задание? Поехали. А там уже у Василия Иосифовича откажешься». Ну, я молодой, ветер в голове, выпил еще, море по колено. Ладно, говорю, поехали.

Летели часов пять, я как раз поспал. Приземлились, повезли меня в особняк Василия Сталина на Гоголевской набережной. Если честно, сейчас уже не помню, был он тогда пьян, или нет. Кажется, немного все-таки был. Сталин сказал что-то своей свите, а потом бросил мне такую фразу: «Я поклялся прахом матери, что ты будешь в моей команде. А такие клятвы я нечасто даю». А я, повторяю, по молодости, не соображая ничего, не думая о возможных последствиях, говорю: «Василий Иосифович, я хочу остаться в «Спартаке». Он мне в ответ: «Да? Ну, иди тогда». Я бросился бежать вниз, меня нагоняет адъютант, просит вернуться. Возвращаюсь. Сталин спрашивает: «Может, ты боишься препятствий со стороны Хрущева? Не волнуйся, я с ним все улажу». А Никита Сергеевич был тогда первым секретарем областного отделения партии. Говорю: «Василий Иосифович, знаю, что если я дам согласие, то через пять минут буду в вашей команде. Я в «Спартаке» состоялся как игрок благодаря тренерам, партнерам. Разрешите мне остаться». Тот оборачивается к свите: «Вы слышали, человек мне правду в глаза сказал. Иди играй за свой «Спартак», и помни, что я тебя приму в любое время по любому вопросу». Я вернулся домой — жил тогда на Новопесчаной улице — вдруг звонок в дверь. Открываю, стоит солдатик, с билетом на поезд до Кисловодска и обратно. Говорю: «Да я же просил только туда, обратно я бы сам взял». Он мне: «Ничего не знаю, приказ командующего».

Возвращаюсь в Кисловодск, прошло уже несколько дней, там меня ждет Нетто. «Ты где шлялся?» — спрашивает он со своей неповторимой интонацией. А у меня в руках этот проездной документ, так называемая «Форма № 28», с красной звездой. Говорю: «Перед вами офицер советской армии». Нетто мне: «Не болтай». Отвечаю: «Чего не болтай, видишь, уже и форма № 28 есть». «Болельщики правильно сделают, когда тебе морду набьют», — заявляет Нетто.

Потом как-то раз мы с Сальниковым выходили из ресторана «Арагви», и встретили Сталина. Тот был рад меня видеть, бросился ко мне, обнял. «Так хочется поговорить с тобой о футболе», — говорит. «Да в любое время, и не только о футболе. Давайте встретимся», — отвечаю. Но так и не встретились. Сталин якобы сбил он кого-то, какую-то старушку, и его отправили в Казань, где он и умер. Его перезахоронили на Троекуровском кладбище, и я всегда, когда там бываю, кладу ему на могилу цветы.


Тренер сборной СССР Гавриил Качалин — Никите Симоняну (на заднем плане): атаковать будем так… Фото Алексея Беликова

«ПУСТЬ МОЙ СЫН ИГРАЕТ, ГДЕ ХОЧЕТ»

— У Сталина вам страшно не было. А был момент, когда вам было страшно? По-настоящему, до жути.

— Сложно сказать… Знаете, Сухуми бомбили, мой отец был тяжело ранен. Бомба разорвалась метрах в 20 от него, он пролежал в больнице около года… Но я не верю, чтобы у человека не было чувства страха.

— Помните ваш дебютный матч за «Спартак», когда вы играли в Сухуми с минским «Динамо», а вашего отца арестовали за то, что вы выступали за московскую команду? Не было страшно за него?

— Было, конечно. Но, знаете, у меня в МВД в бюро пропусков был знакомый парень. Он мне сказал: «Знаешь, Микиш, после игры у тебя дома будет обыск, а потом тебя по этапу отправят в Тбилиси, в «Динамо». Имей ввиду». И правда, был обыск, отца арестовали, сказали: «Выпустим, когда твой сын будет играть за тбилисское «Динамо». Отец ответил: «Пусть мой сын играет там, где он хочет».

— Сегодня говорят, что из футбольных школ часто приходят футболисты, не отвечающие требованиям современного футбола. А в вашу бытность главным тренером «Спартака» случалось работать с «полуфабрикатами». Если да, то что делали?

— Если игрок имел потенциал, пытался развить его способности. С одними удавалось, с другими, для которых футбол не был главным в жизни, нет. Закончилась тренировка, пошел покушал и уже бежит на электричку. А другие оставались. Вот у них получалось.

— Средний уровень игроков тогда и сегодня соотносим?

— Если отвечу да, мне скажут, что сегодня другой футбол. Что он шагнул далеко вперед и что в наше время мы ходили по полю пешком.

— Это не так?

— Меня как-то спросили, какая была у меня скорость. Так вот на 30 метров я выбегал из четырех секунд — 3.8–3.9. Но дело даже не в скорости, которая позволяла уходить от опекунов. У меня и обслуга была слава богу. Николай Дементьев, Игорь Нетто, другие.

— Россия футбольная страна?

— Отвечу вопросом на вопрос: Грузия — футбольная страна?

— Да. Там футбол любят.

— А знаете, какая там посещаемость?

— Предположу, что народу мало ходит.

— А почему?

— Стадионы неудобные, сам клубный футбол слабый…

— На «Барселону» и «Севилью» аншлаги собирались. Но нет сегодня в Грузии ни Месхи с Кипиани, ни Метревели с Арвеладзе. Жано Ананидзе есть, но он играет не в Грузии. Когда-то я ходил в Большой театр на Лемешева, на Козловского, в Малый — на Ильинского, в Художественный — на Яншина. Это были личности. Но футболисты тоже в своем роде — актеры. Как-то спросил Ильинского, почему он так внимательно за футболистами наблюдает. А он мне отвечает, мол, между нами много общего, вы отчитываетесь перед зрителями и мы тоже.

— А сегодня перед кем отчитываются футболисты, перед спонсорами?

— Наверное. Есть такое понятие — преданность клубу. Ни Нетто, ни Татушин, ни ваш покорный слуга не представляли, что могут покинуть родной клуб. Сегодня на первом месте, к сожалению, деньги и контракты.

— Сегодня футбол — индустрия, коммерция.

— Один знакомый сказал мне недавно, что я человек старой формации. А я ответил, что хочу в этой формации остаться. Как в прошлом, когда выходя на поле, отчитывался перед зрителем, который должен получить удовольствие от моей игры.

— Преданность клуба и деньги друг другу не мешают. Райан Гиггза провел всю жизнь в «МЮ».

— Согласен. Или Тотти, которого боготворит весь Рим.

«СИЛА ЯШИНА — В ПРОСТОТЕ, В НЕМ НЕ БЫЛО ВЕЛИЧИЯ»

— Это ведь вы привели в «Спартак» нашего обозревателя, Евгения Серафимовича Ловчева?

— Да, был 1966-й год, шел чемпионат мира. Собрали из молодых ребят экспериментальную команду «Буревестник». Там были Женя Ловчев, Сережа Ольшанский. Мы должны были ехать на турнир в Италию, в Сан-Ремо. Тренером был Всеволод Константинович Блинков, с которым вы вместе работали в управлении футбола. Он мне говорит: «Слушай, меня приглашают в Англию, на чемпионат мира, в составе одной делегации. Хочется поехать, посмотреть. Можешь принять команду и съездить с ней на турнир?» Отвечаю, что готов. Мы съездили в Сан-Ремо, выиграли этот турнир, и двоих человек из «Буревестника» я перетащил в «Спартак»: Ловчева и Ольшанского. У Жени тогда был вариант с «Торпедо», они его уговаривали, но он выбрал «Спартак».

— Наш футбол в кризисе?

— Ну какой же у нас кризис? Строятся стадионы, появились арены у «Спартака» и ЦСКА. Нет игроков? Не поверю, что нет перспективных ребят. Только с ними надо работать, им надо доверять. Но вот в клуб на позицию молодого футболиста провозят легионера. Он и будет играть, иначе, зачем покупали. Это неправильно.

— На спартаковском стадионе «Отрытие Арена» есть памятник братьям Старостиным…

— Мне не нравится, что он за воротами. Старостины создали «Спартак» и потому памятник им должен быть на видном месте. Может быть, рядом со скульптурой гладиатору у входа на стадион. Чтобы люди подходили, клали цветы. А где памятник Игорю Нетто, величайшему спартаковскому игроку, многолетнему капитану сборной СССР?

— Если бы Лев Яшин был жив, о чем вы могли бы с ним поговорить?:

— Яшин был динамовцем, но он с большим уважением относился к «Спартаку». Мы с ним были в прекрасных отношениях. Когда сборная готовилась, он жил в одном номере с Исаевым. Удивительный был человек. О чем угодно с ним можно было поговорить. А сила его была в простоте. Не было в Яшине величия. Настоящий русский богатырь.

— Согласны, что с Яшина началось современное вратарское искусство?

— Конечно. И меня удивляют разговоры, что сегодня Яшин не был бы таким великим.

— Вы называете Пеле лучшим игроком в истории футбола.

— Если говорить о современных футболистах, то и Криштиану Роналду, и Месси — гении. Но Пеле гений из гениев. У него были все качества. Первое — его сложение. Он был атлетом с удивительными эластичными мышцами. Блестяще играл внизу — мог обыграть любого. Потрясающая обводка. А какое взаимодействие с партнерами! Прекрасно играл и в воздухе.

— Что повлияло на ваше решение стать тренером?

— Сам не знаю, но точно не раздумывал, когда пришло время выбирать. Мы были в турне по Южной Америке. Сыграл там в Санте-Фе один из лучших своих матчей в карьере. Два гола забил. Газеты писали, что я лучший центрфорвард мира. Но я решил закончить с футболом. Коля Озеров сказал, что если я завершу карьеру, это будет преступление. Что я должен играть дальше. А я ответил, что лучше уйти самому, чем ждать, когда тебя попросят. И тут Николай Петрович Старостин говорит мне, что хочет назначить меня главный тренером «Спартака».

— И вы согласились. Страшно было в первый год?

— Тяжело. Сомневался в себе. Не так-то просто было с такими игроками, как Игорь Нетто. Но постепенно понял, как надо себя вести. Правда, в первый мой год в «Спартаке» выступили неудачно. Услышал даже: «Не умеешь — не берись». Но на второй сезон попали в призеры, а на третий стали чемпионами.


Подарок Никите Павловичу: обложки «Советского спорта» в дни юбилеев легендарного футболиста. Фото: sovsport.ru

«СТАРОСТИН СКАЗАЛ МНЕ: ПОМОЖЕМ!»

— Чего не хватает нынешнему «Спартаку»?

— Знаете, Старостин как-то бросил фразу, которая мне очень запомнилась. Я тогда уже заканчивал карьеру. Он подошел ко мне и сказал: «Мы хотим Гуляева освободить от должности, а тебя назначить страшим тренером». Отвечаю: «Николай Петрович, как так? Я только вчера с этим ребятами играл, а завтра буду ими уже руководить?». На что было брошено лишь одно слово: «Поможем». Нынешнему «Спартаку» не хватает того характера, спартаковского. Того владения мячом, который был у нас.

Что касается, например, Димы Аленичева, не хотел бы бросать ничего в его адрес, но мы говорили об этом. Порой создавалось впечатление, что они сидели аморфные трое на скамейке, а ведь кто-то должен руководить процессом игры. Может быть, Аленичев еще не созрел, как тренер, для «Спартака». Может, еще созреет. Посмотрим.

— Может, «Спартаку» еще и не хватало вот этого старостинского «поможем»? Почему никогда не пробовали вас сделать, скажем так, Старостиным для нового «Спартака»?

— Чтобы быть Старостиным надо быть Старостиным. Вот и все. А мне лет 15 назад предлагали войти в руководство, но я сказал: «Ребят вы опоздали лет на 15». Позволю себе вывод: такого альянса, как Старостин — Симонян, думаю, больше не было. Все бытовые вопросы решали вместе. Потом Николай Петрович шел в профкомы их решать, а я на поле — тренировать. Обсуждали вместе и состав.

— Вы долгое время занимали отсутствующий ныне пост в сборной страны — начальник команды. Вы были тогда этаким мостиком между общественностью и командой. Стоит вернуть эту должность?

— Нужен авторитетный человек. В том же «Спартаке» братья Старостины могли пару слов в перерыве сказать, чтобы это возымело действие. Или помню случай, когда сборная СССР играла матч в Польше. Я тогда был начальником команды и руководителем делегации. 100 тысяч народу на трибунах, в основном антисоветская публика. Шум, гвалт. У бедного Феди Черенкова, когда наш гимн потонул в криках, аж правая щека отнялась. Началась игра. Только мяч у наших — крик, свист. После первого тайма проигрываем 0:1, мяч абсолютно не держится. Заходим в раздевалку. Лобановский сделал несколько поправок, а потом обратился ко мне: «Никита Павлович, может, что-то скажете?» Говорю. «Ребят, такое ощущение, что вы обо…сь! Вы мужики или нет? Вы что не знаете, как им глотки заткнуть? Только голом! Возьмите себя в руки, наконец!» Во втором тайме заиграли, сравняли счет.

— При иностранных тренерах должность начальника команды пропала?

— Да. Когда при Хиддинке ездили на товарищеский матч против Голландии (1:4), я был руководителем делегации тогда. Обед. За главным столом, за которым сидели Бородюк, Корнеев и Хиддинк, оставалось еще три-четыре места. Думал, из вежливости Хиддинк пригласит, посмотрел на него, но он показал, мол, иди к другому столу. Пошел, сел за другой стол, где сидели врачи, массажисты. А потом мне Илья Казаков, пресс-аташе, передал, что Хиддинк попросил меня вообще питаться в другом зале, но не с командой. Тогда я позвонил в Москву и сказал, что возвращаюсь. Полвека со сборной, и такого унижения терпеть не намерен. Прилетели Мутко, Прядкин. Жил в городе какое-то время. Правда, Хиддинк потом извинился через прессу.

— На сколько лет вы себя чувствуете?

— На 60. Или как шутят, чувствую себя хорошо, но играть не буду. А если серьезно, главное, что чувствую себя востребованным. Работаю, а не просиживаю время в мягком кресле.

Дмитрий ГИРИН, Артем ТЕРЕНТЬЕВ. «Советский спорт», 12.10.2016