АНАТОЛИЙ БЫШОВЕЦ: «НЕ ВПИСЫВАЮСЬ В ЧУЖИЕ СХЕМЫ»

Сегодня исполняется 70 лет выдающемуся советскому и российскому футболисту и тренеру Анатолию Бышовцу. О том, как живет, о чем думает и каким видит будущее, юбиляр рассказал в интервью Sovsport.ru.



— Анатолий Федорович! Самые горячие поздравления от «Советского спорта»!

— Спасибо. Всегда был поклонником старейшей спортивной газеты нашей страны.

— Помните, как в 2007 году перерезали ленточку, когда редакция переехала на Старый Петровско-Разумовский проезд?

— Конечно, хороший получился праздник.



Не впасть бы в детство!

— По иронии судьбы 23 апреля, ровно в день вашего 70-летия, редакция вновь переезжает. Но это к слову. «Советский спорт» в свое время много о вас писал. И когда вы были игроком, за которого «Фиорентина» предлагала «мильон», и когда побеждали на Олимпийских играх в Сеуле, и когда руководили сборной страны. Но сегодня я бы хотел поговорить с вами не столько о футболе, хотя куда он него денешься, а о вас. Был юбилей — 50 лет, была круглая дата — 60, и вот 70. Что изменилось в вас и в вашей жизни за эти годы?

— Жизнь для человека — постоянная трансформация, переход из одного возраста в другой. В футболе это переход из молодежной команды в дублирующий состав, из дублеров — в основной, потом в национальную сборную. Ты постоянно должен переходить из одного качества в другое.

— И внутренне меняться?

— Конечно. И делать богаче свой внутренний мир.

— Всегда следовали этому принципу?

— Нет. Иногда находился в ситуации, когда не мог этого делать. В молодости мы живем настоящим. С возрастом думаем о будущем. В старости обращаемся в прошлое. И вот это прошлое, как вторая молодость. Однако я себе говорю: «Вторая молодость — это хорошо. Но как бы на следующем этапе не впасть в детство!» Хорошо сохранять мечту, продолжать дело, которому ты посвятил всю свою жизнь.

— Вы на сколько лет себя ощущаете?

— Я практически сохранил весь динамический стереотип, который позволяет мне считать себя молодым человеком. Единственное, больше теперь читаю и пишу по ночам. Но — удивительно. Хочешь не хочешь, а человек именно так устроен: есть две вещи, к которым он стремится. Во-первых, это исключительность. В классе, в футбольной команде, в любом деле превзойти других…

— Вы всегда были индивидуалистом.

— Есть грех. И еще у меня всегда было стремление к независимости. Это, во-вторых. Можно уважать Стрельцова, и, в то же время, стремиться стать лучше него. В 1966 году я был первым в списке 33-х лучших игроков страны, а он — вторым.



Доверие Маслова

— Вы ведь рано дебютировали в киевском «Динамо»?

— В 18 лет уже на Кубок сыграл, один матч в чемпионате провел благодаря главному тренеру Виктору Маслову, который сразу стал мне доверять. Иногда спрашиваю себя: «Почему так произошло?» В молодости мог пойти совсем не по тому пути. С возрастом понимаю, что в меня что-то было вложено свыше. Я никогда не находился в большинстве. Большинство — это сила, но не справедливость. Могу себе позволить сегодня благодаря футболу быть бескорыстным к делу, которое люблю, и могу иметь собственное мнение.

— Наверное, не только футбол надо благодарить, но и близких людей. Кого-то уже с вами нет, но, будь ваша воля, вы бы наверняка пригласили бы их на юбилей.

— К сожалению, таких людей уже много. Но много и тех, кого смогу увидеть в этот день. Мне в жизни повезло. С первой учительницей Неонилой Михайловной. Помню Анну Васильевну, которая открыла для меня русскую литературу. Даже помню Матвея Ефимовича, моего преподавателя математики, которую я плохо знал. Тангенсы-катангенсы еще ладно, но остальное… Матвей Ефимович говорил мне: «Деньги ты и так научишься считать». Он был болельщиком, а я уже играл за сборную школьников.

— Школьные преподаватели — это прекрасно. Но дальше был футбол и другие учителя.

— Дальше был Маслов, но до него — первые тренеры. Я пришел записываться в футбольную секцию с ребятами, которые были старше меня на 2 года. Принимали 1944-й год, а меня сосед привел в школу киевского «Динамо» несмотря на то, что я был 1946 года рождения. После просмотра попал в группу отсеянных. И по росту всем уступал, и по «физике». Всех попросили показать метрики и сказали, что те, кто не 1944 года рождения, будут отчислены. Имели в виду тех, кто старше, а я чуть не заплакал. Пошел на выход. Слышу: «Ты куда? Ты какого года?» Отвечаю: «1946-го» — «Давай назад!» Скоро я стал капитаном этой команды и так и дошел до дублирующего состава. Повезло и с тренером юношеской сборной Советского союза — ей руководил Алексей Александрович Парамонов, олимпийский чемпион. А Маслов помог мне перешагнуть грань, которая отделяет юношеский футбол от взрослого.



По характеру — таран

— Вы рано попали и в сборную СССР.

— Да, в 20 лет. Приезжаю, а вокруг великие. Понедельник, Стрельцов, Воронин, Шестернев, Яшин… Как вести себя? Меня, слава богу, приняли. Но важно было, как дальше пойдет дело. Приходит успех, приходит популярность…

— Медные трубы?

— Да, в 20 лет у тебя уже «Волга», в 21 год — двухкомнатная квартира в центре города. Вокруг много друзей. На самом деле это не друзья, а попутчики.

— Кто не мог сказать «нет», пропадали.

— Сильный тот, кто может сказать «нет». У меня вообще есть внутренняя сопротивляемость силовому давлению. Со мной легче договориться, чем заставить. Моя же фамилия переводится со старославянского как «таран». Это мне батюшка в Болгарии объяснил однажды.

— Но на поле вы не были тараном.

— Это по характеру. А на поле, конечно, старался обыгрывать за счет техники. Никого не боялся. Все это вместе и позволило мне стать тем, кто я есть. И у меня осталась способность к обучению. Мне кажется, это самое главное.

— И для футбола тоже?

— Безусловно. Что вообще важно? Техника, понимание игры, физика — без этого, конечно, не обойтись. Но я все же считаю, что важнее всего способность к обучению.



До мудрости не дошел

— Не жалеете, что мало поиграли? Для футболиста 27 лет — самый расцвет, а вам пришлось повесить бутсы на гвоздь.

— Жалею, что не дошел до игровой мудрости, когда понимаешь, что в игре главное не эффект.

— Вы как раз любили сыграть на публику!

— О чем и говорю. Но мудрость заключается в том, что ты в каких-то сложных ситуациях находишь решения, которые украшают игру. Вот до такого понимания мне дойти не удалось. Когда пришел в команду мастеров, самой модной тактической схемой был «дубль-вэ». Я ведь играл сначала на позиции инсайда с акцентом на атаку, а не центрального нападающего. Это Маслов в 1966 году сделал меня центрфорвардом. И мои задачи на поле упростились.

— Это с одной стороны. А с другой, у нападающего, в отличие от полузащитника, у которого есть время подумать, вся игра сконцентрирована порой в два-три мгновения, когда он должен забить гол.

— Верно. Нападающий находится в лимите пространства и времени. Мне не было комфортно играть в центре атаки. И больно. Когда защитники не справлялись с опекой, пытались устрашить, били по ногам. Иногда сознательно. К сожалению, это издержки профессии.

10 лет без дела

— Сразу решили стать тренером?

— Нет. Можно было попробовать себя в роли комментатора. Или пойти служить в органы, куда меня, как динамовца, звал один генерал, фронтовик, Герой Советского союза.

— Но не уговорил. Наверное, к лучшему.

— Это не мое. Я могу сопереживать, читая Сименона или Агату Кристи. У них далеко не всегда можно быстро вычислить преступника. Мне легче разобраться в качестве игры, где ты видишь ошибки футболистов. Это мне ближе, поэтому и выбрал профессию тренера. Хотя мне кажется, что поработал мало. Я ведь уже почти 10 лет без серьезного дела.

— Вы футбол сегодня смотрите как болельщик или как специалист?

— Разумом смотрю. Оцениваю работу тренеров, действия футболистов. Для меня это своего рода игра, и я играю за обе команды. Иногда ошибаюсь в прогнозах и слышу: «Ну что за специалист? Почти ничего не угадал». Но у нас очень сложно делать прогнозы, иногда у нас играют совсем в другие игры. Зная всю эту кухню, не испытываешь зависти к тренерам, которые не раз побеждали в чемпионате России и с которыми тебя сравнивают. Для меня это не показатель. Я вижу, как выигрывают.

— Вы, с одной стороны, не доиграли, с другой — не дотренировали. Недооценивают?

— Я бы не сказал, что недооценивают. Есть какие-то вещи, которые никто не скажет обо мне как о тренере или человеке, если, конечно, не идет борьба за передел сфер влияния или рейдерский захват очередной сборной, которую Бышовец слепил. Я ведь возглавлял три команды: олимпийскую, ту, что победила в 1988-м, — с листа, СССР/СНГ в 1990 — 1992 годах — с листа и сборную России в конце 1990-х. Надо посчитать, сколько вышло игроков из последней команды. Это и Семшов, и Смертин, и Семак, и Панов, и Аленичев. А в начале девяностых — Канчельскис, Шалимов, Мостовой, Колыванов, Добровольский и многие другие были привлечены. Все они получили шанс раскрыть свои возможности.

Отвечая на ваш вопрос о недооценке… Мне как-то Валерия Николаевна Бескова, жена Константина Ивановича, сказала: «Ты мог бы достичь таких вершин, но с твоим характером…» А я ей ответил: «Знаете, Валерия Николаевна, не имея характера, я бы и этого не достиг».

Однажды у меня случился конфликт с человеком из околофутбольных кругов, с которым мы встретились на матче в ложе. «Были бы вы, Анатолий Федорович, поумней, посговорчивей в свое время, не сидели бы сегодня без работы», — сказал мне тот человек. «Знаете, я был Бышовцем, есть Бышовец, так Бышовцем и останусь», — ответил я. И в истории сохранятся и мое отношение к футболу, и мои принципы жизни. Я мог критиковать Колоскова, руководителей, сегодня говорю, что считаю нужным. У меня есть один критерий — польза и честь. Не могу играть по чужим правилам, руководя командой.



Чужие схемы

— А ваши правила многим не нравятся?

— Они не вписываются в чужие схемы и системы, а я не вписываюсь в сегодняшние правила. В 2006 — 2007 годах работал главным тренером «Локомотива». Нам предстояли матчи против «Зенита» с Адвокатом и «Спартака» с Черчесовым. Вокруг таких встреч всегда много разговоров, спекуляций, тотализатор, есть люди, которые хотят влиять и прочее. Мы выигрываем у «Зенита», и я слышу, что меня и команду заинтересовал «Спартак». Побеждаем «Спартак», и становится понятно, что играем-то мы честно. А у определенных людей были иные планы на эти матчи. Мне дали понять, что такой тренер, как я, непредсказуемый и неуправляемый, не нужен.

— Часто бывало противно?

— Нет, ко мне же практически не обращались. А когда обращались, говорил: «Вот есть судьи, работайте с ними, а мы будем играть». Никогда не представлял себе, как можно подойти с подобным предложением к игрокам. Если сегодня — играй, завтра — не играй, тогда лучше уйти. Ты знаешь, видишь, понимаешь, но ничего изменить не можешь. Это страшное ощущение. Но если изменить ничего нельзя, надо изменить отношение к тому, что происходит.

— И каков итог?

— Итог таков. Шло время, «Локомотив» развивался. У нас появился Иванович, была возможность пригласить Модрича, Широкова бесплатно, Лукаса… Все это были футболисты средней линии. А у всех, кто тогда играл в полузащите «Локомотива», были покровители. На этом все развитие и закончилось.

— Есть сегодня такие клубы, на приглашение которых вы бы не раздумывая дали согласие?

— Сегодня сомневаешься не в том, что знаешь или умеешь. Как правило, в 70 лет изменяет уже не знание, а отвага. Мне проще сохранить что-то, что имеешь, чем рисковать. Это возрастное. Но есть интерес и есть предметность. Вижу, что происходит у нас в футболе. Есть большая цель — 2018 год. И вероятность того, что меня могут еще привлечь, заставляет находиться в форме. Хочу быть полезным.

Константин КЛЕЩЕВ. «Советский спорт», 23.04.2016

Фото: sovsport.ru