АЛЕКСАНДР ЯРДОШВИЛИ: «УВЕРЕН — ДАННИ ВЕРНЁТСЯ В ФУТБОЛ»

Героем рубрики «Спорт-Экспресса» «Разговор по пятницам» стал Александр Ярдошвили. Бывший врач «Локомотива» и ЦСКА рассказал о том, как после тяжелых травм возвращались в футбол его подопечные, и выразил уверенность, что мы еще увидим на поле капитана «Зенита» Данни, который в третий раз за карьеру повредил крестообразные связки колена.

Интервью затягивалось — первая часть, в его подмосковном доме, получилась странной. Бывший доктор «Локомотива» и ЦСКА отвлекался на страдающую после операции овчарку. Аякс смотрел на хозяина заплаканными глазами.

Два белых кота то залезали к нам на колени, то устраивались на листах с вопросами. Начинаешь двигать — глядят с недоумением.

— Вот этот-то обычно к гостям не подходит, — поразился Ярдошвили. — Он глухой. Зато умный. Утром просыпается первый — и начинает с полок сбрасывать все, что может. Не слышит же грохот. Будит!

Глухой кот покосился с печальной укоризной. Догадавшись, что секреты — больше не секреты.

— Он безымянный, наверное? — предположили мы.

— Ну да. Все равно не слышит.

Проговорили часа полтора — и доктор Ярдошвили заторопился. Встретились через пару недель в редакции. Могли бы и раньше, да настроение было не то — бедняга Аякс все ж не вытянул. Александр Эдуардович горевал по псу, словно по человеку. Какие уж тут интервью?

СКИППИ

— Часы у вас знакомые — Graham. Не из той ли серии, которую Леонид Слуцкий дарил всем сотрудникам клуба после чемпионства?

— Те самые!

— Хоть кто-то выяснил — сколько стоят?

— Говорят, около 10 тысяч долларов. На обороте надпись «Чемпион России», ниже — фамилия и логотип ЦСКА. Я просто обалдел. Если б Леонид Викторович одному человеку такие вручил — еще в голове можно утрясти. Но 30 именных часов!

— До этого тоже были неплохие?

— На 50-летие Дима Лоськов подарил часы Omega. Красивые, очень дорогие!

— А что за браслет на правой руке? Верите в мистическое?

— Это от давления. Лео Бокерия рекомендовал, недавно ношу.

— Фамилия и у вас грузинская. Но родились в Москве?

— Да. Отец с матерью рано развелись, мне было четыре года.

— С отцом общались?

— Лет с шестнадцати. Дед по папиной линии — удивительный хирург, оперировал во время войны. С фронта грузовики один за другим. Сортировка больных простая: этот будет жить, этот — нет.

— Сразу ампутировали?

— Так ситуация лечить не позволяла. Никто не размышлял, шел поток. Вспоминал: «Всё вроде закончили, надо отдохнуть, а тут еще грузовик. Значит, не поспать. Полкружки чистого спирта и вперед. Иначе ноги опухают…» Вот от этих рассказов я и решил заняться медициной.

— Когда-то вы считались самым юным врачом в высшей лиге чемпионата СССР.

— Думаю, мой рекорд не перекрыли — 25-летним оказался в одесском «Черноморце»!

— Никита Симонян пригласил?

— Он пришел к главному врачу в диспансер на Курской: «Мне в „Черноморец“ нужен доктор». Тот вызвал меня — молодого, холостого. Я как увидел Симоняна… Никита Палыч договорить не успел — я выкрикнул: «Да!» Не уточняя, в какой клуб зовут.

— Быстро освоились?

— Приняли тепло, хоть в первом же матче случился конфуз. Игра против «Спартака», за который болел с детства. Федя Черенков забивает гол, я на скамейке от радости подпрыгиваю. И замечаю изумленный взгляд Симоняна, ассистентов, запасных. Слава богу, арбитр мяч не засчитал, 0:0 закончили. Никита Палыч после игры мягко укорил: «Саша, я тоже спартаковец. Но сейчас мы все-таки в „Черноморце“…»

В той команде были выдающиеся ребята. Игорь Беланов по прозвищу Скиппи. Уникум Вася Ищак. Гриша Шаламай — потрясающий технарь, уровня Черенкова. Та же позиция, маленький, кривоногий. Играл без передней крестообразной связки.

— Как?!

— После каждого матча колено опухало. Постоянно откачивали жидкость. Спасало, что в 1980-м у доктора «Черноморца» были препараты, которых не имел никто. Даже в сборной СССР!

— Откуда?

— Пароходство закупало. Наши футболисты поэтому быстрее остальных восстанавливались.

— Почему Беланов — Скиппи?

— Ходил, как Чарли Чаплин. Редкая для футболиста походка. Зато скорость сумасшедшая, мог профессиональным спринтером стать. А вот техника слабенькая. Игрока из него уже в киевском «Динамо» вылепил Лобановский. Беланов — скромный, добродушный. Ко мне приходил, подолгу разговаривали — при этом чувствовалось: что-то держит в себе… Вы же помните, что произошло, когда уехал из Киева за границу?

— История с кражами из магазинов.

— В немецких газетах писали — клептомания. Не столько он отличался, сколько супруга. С ней давно не живет.

— Масса приключений было с вратарем «Черноморца» Иваном Жекю.

— Как-то разозлил шуткой повара на базе. Тот дядька суровый, раньше на пароходе служил. Швырнул в сторону Вани тарелку с бифштексом. Я понял, что такое вратарская реакция — Жекю поймал на лету и тарелку, и бифштекс!

— Силен.

— Другой случай — зашел в нашу раздевалку с напутствиями гражданин из областной прокуратуры, курировал «Черноморец». Ребята тем временем перемотали Жекю бинтами и простынями, как человека-невидимку, — и запустили к куратору. Представляете его ужас?

— Вот это юмор.

— К лету 1981-го с болезнью Боткина слег второй вратарь Елинскас. Тут же сломался Жекю, мениск. Срочно заявили уже закончившего 44-летнего Сашу Дегтярева. Выпустили против «Спартака», получили 1:4 — и Дегтярев сообщил, что завязывает с футболом навсегда. Что делать?

— Что?

— На пороге появляется хромающий Ваня: «буду играть!» Начали его тренировать, не напрягая ноги. Приезжает московское «Динамо». Жекю встает в ворота — играет как бог. Побеждаем — 2:1. На одной ноге отстоял весь второй круг, не тренируясь вовсе!

— Чем Ищак уникален?

— Невероятно выносливый. Долго считался атакующим фланговым игроком, потом Симонян передвинул в оборону. Заиграл на уровне Саши Маховикова.

— Маховиков — особенный?

— А я другого такого футболиста не встречал — кто вообще не применял бы подкаты. Великолепно отбирал мячи, никаких карточек! Есть люди, которые живут в подкате, — Юра Дроздов, Дима Тарасов, Вернблум. Плюс у Маховикова нечеловеческая выносливость! В Ташкенте играем с «Пахтакором», жарища. Вся команда стоит — Маховиков носится по бровке туда-сюда. Но была проблема — режим.

— А у кого в то время не было проблем с режимом? Пудышева в московском «Динамо» застали?

— Да. Юра — феноменальный футболист. И играть успевал, и чудить. Уже в Минске выдали ему автомобиль ВАЗ 2106. Поехал обмывать. Возвращался домой затемно, подшофе. Перепутал поворот, полмашины зависло над котлованом…

— Боже.

— Метро там строилось. Кое-как выбрался. Постоял, почесал голову. Прикинул, что назавтра ему Малофеев устроит, — и подтолкнул «Жигули» в яму. Отряхнул руки, пошел домой спать.

— Кажется, был случай, когда на вечеринке Пудышев воткнул в задницу горящую газету и вылез по другую сторону балкона. Держась за перила, орал: «Я — Гастелло!»

— Вот этого не знаю. Слышал, однажды в гостинице повис на балконе с той стороны. Все бросились искать — был человек в комнате и исчез! Десятый этаж! Тут Юра подтягивается и весело подмигивает: «Ку-ку»…

— Пудышев мог нетрезвым на матч выйти.

— Это в Минске. В московском «Динамо» такого не было. Ребята отрывались после матча. Как-то выиграли в Алма-Ате, так наутро Пудышев и Сашка Уваров — в дрова! Не добудиться! Оставили в гостинице. В Москву прилетели на следующий день.

САБРИНА

— В «Локомотиве» свой Пудышев был?

— В памяти сидит выходка Лешки Арифуллина. Тяжелые сборы в Хосте подходят к концу. Арифуллин и Джанашия достали где-то двух лошадей…

— Эту историю нам рассказывал Игорь Чугайнов. Заза в ней не фигурировал.

— Был Заза, точно вам говорю. Организовали шашлык, в ледяную речку засунули пиво и молодое вино. Вскоре смотрим — бутылок недокомплект. Течением, что ли, унесло? Неожиданно появляются два всадника. Причем на лошадях без седла. Вы пробовали прокатиться без седла?

— Сложно?

— На задницу потом не сядешь. Стало понятно, куда вино делось. Дальше с криком: «Ух ты, что это?!« — Арифуллин с лошади свалился. Джанашия-то покрепче — надулся и молчал. Семин побагровел, распорядился пикник сворачивать: «Едем на восстановление».

— Заза прилично старше тех лет, что значатся во всех справочниках. Вы как доктор это чувствовали?

— На Кавказе часто меняют метрику, там раннее созревание. С Зазой меня сразу стали посещать сомнения, как только увидел. Полагаю, года три ему приписали.

— А Добровольскому — полтора?

— Говорят… Еще в те времена, когда был мальчишкой, его «Нистру» в товарищеском матче победил «Днепр». Владимир Емец привел Добровольского в свою раздевалку: «Поглядите, кто вас обыграл!» Игорь — миниатюрный, тоненький, весь прозрачный. В лапах Емеца его видно не было!

В 80-е вся страна охотилась за тремя талантами — Добровольским, Колывановым и Кирьяковым. Но они оказались в московском «Динамо». Благодаря Михаилу Гершковичу, начальнику команды. Ездил, разговаривал с родителями, убеждал… О Добрике могу долго рассказывать, мы дружим. Про его легендарный гол в Швейцарии знаете?

— Нет.

— Выступал за «Серветт». Увидел, что вратарь вышел далековато — пробил из центрального круга ему за шиворот. Тот бежал, тянулся — бесполезно. Но что сотворил Добрик? Не дожидаясь, пока мяч опустится под перекладину, отвернулся и пошел на свою половину поля. Мяч еще летел, а Игорь знал — будет гол!

— Тоже не режимил?

— Поэтому раскрылся процентов на 60. Между прочим, Добровольский — первый советский футболист, которого прооперировали за границей. В 1989-м я отправил его в ФРГ.

— Что случилось?

— Мениск. В СССР артроскопов не было. На восстановление после операции уходило три-четыре месяца. Надолго терять Добровольского не хотелось. С разрешения руководства обратились к президенту «Дженоа» Альдо Спинелли. Этот клуб в перестройку стал коммерческим партнером «Динамо». Итальянцы договорились с немецкой клиникой, расходы взяли на себя. Добрика они уже пасли, через год заключили с ним контракт. А нас пригласили в Геную на товарищеский матч. Познакомились с грудастой певицей… Как же ее… «Бойз, бойз, бойз».

— Сабрина?

— Да! Спинелли — бизнесмен, выпускал спортивную обувь. Сабрина была лицом его фирмы. Спела на банкете, сфотографировалась с ребятами. Игорь Симутенков и Слава Царев ей особенно понравились. Предложила: «Оставайтесь, будете у меня на подтанцовке».

— Кто-то закрутил роман?

— Сима — вряд ли. Скромняга, да и было-то ему лет 17. Царь — мог. Постарше, понаглее.

— Была еще в «Динамо» ваших времен троица, которую звали «Бони М».

— Юра Ментюков, Санька Молодцов и Валера Матюнин, отец сегодняшнего судьи. Все — молодые футболисты. А как дядька-наставник при них Саша Минаев.

— Кто-то из этой компании на тренировках зашвыривал мяч в лесок, брел за ним лично. Там в кустах была припрятана банка с бражкой.

— Из них на это способен только Молодцов. Безумно талантливый, но иногда уезжал с тренировки — и пропадал на двое суток. В итоге рано закончил. Я тогда ничего не подозревал — ну, ушел человек за мячом. Что такого? Думаю, там был напиток восстановительный после дня возлияний. Скорее пиво.

— Что сказал вам Эдуард Малофеев, если написали заявление и ушли из «Динамо»?

— Я был офицером — и «заявлений» погоны не предусматривали. Готовились к матчу в Ташкенте. В Москве дикая жара, около 38 градусов. Эдуард Васильевич три дня подряд назначал тренировки в полдень.

— Зачем?

— Чтоб адаптировались к пеклу — и в Ташкенте не удивлялись. Я понимал, что мы теряем футболистов. Обезвоживание, тяжелейшее закисление. Как они будут бежать?! Подошел к Малофееву: «Адаптации к жаре нет! Привыкнуть нереально!» На это Эдуард Васильевич заявил, что я — «не единомышленник».

— А вы?

— Ответил, что я единомышленник — но в другом. А тут мы совершаем ошибку! Но меня перевели в ватерпольное «Динамо». Вернули, когда Малофеева сменил Бышовец. Годы спустя Эдуард Васильевич извинился.

— Каким образом?

— Я уже в «Локомотиве» работал, он — в Тюмени. Сыграли там, после матча возвращались в Москву одним самолетом. Сейчас-то у клубов чартеры, нормальное питание. А в 1994-м — обычный рейс. Из еды — печенюшки да барбариски. Мы заранее готовили бутерброды с икрой, подкармливали игроков. Малофеев сидел в хвосте, его тоже угостил. Разговорились. Он произнес: «Эдуардыч, был не прав. Не сердись…»

— Почему тренеры старшего поколения запрещали игрокам в жару пить воду?

— Считалось, чем больше ее потребляешь — тем выше нагрузка на сердце. Достаточно рот прополоскать. Маразм! Сегодня любой подросток знает, что надо восстанавливать водный баланс. Потеря внутриклеточной жидкости обернется гигантскими патологическими изменениями в организме. Гипоксией тканей. Можно загреметь в реанимацию… Да о чем говорить, если в Советском Союзе встречались клубы, где вообще не было врача! Только массажист!

— Например?

— «Локомотив». Поиском озадачились после того, как команду принял Сан Саныч Севидов. Познакомил его с Юрой Васильковым, скромным сотрудником физкультурного диспансера. Так что будущий доктор «Спартака» и сборной России попал в футбол с моей подачи. Специальности «спортивный врач» в те годы не существовало. Команды первой и второй лиги брали на эту должность кого угодно.

— Даже ветеринара?

— Ветеринаров, кажется, не было. Гинекологи были. Где-то на Украине.

ЭЛЬМ

— К кому из известных западных хирургов старались игроков не отправлять?

— Начнем с того, что у каждого клуба премьер-лиги с зарубежной клиникой договор. Мастерство хирургов везде одинаковое. И в Нью-Йорке, и в Лондоне, и в Мюнхене. Кто-то скептически отзывается о Томасе Пфайфере, например. Но он не аферист. Просто первым навел мосты с Россией. Прооперировал «кресты» Егору Титову, который заиграл через полгода. Да и других футболистов «Спартака» лечил успешно. «Локомотив» же сотрудничал с Томасом Фройлихом.

— У него клиника в Штутгарте?

— Совершенно верно. Хирург роскошный. 27 операций нашим игрокам — ни одного отрицательного результата. Потом «Локомотив» наладил контакт с клиникой в Риме. Туда к профессору Мариани приезжают знаменитые спортсмены со всего мира.

— Там подороже, чем в Штутгарте?

— Нет. Расценки в Европе стандартные — 12 — 15 тысяч евро.

— Без учета реабилитационного периода?

— Всё вместе — «под ключ».

— Из «Локомотива» к Фройлиху нынче не обращаются?

— Разве что сами футболисты попросят. Вот доверяют ему Тарасов, Торбинский, Гилерме… Если руководство клуба дает добро, летят в Штутгарт. Тот же Тарасов — кремень! Перенес тяжелейшие операции! У Фройлиха — колено, у финна Сакари Оравы — ахилл. Но оклемался, играет. Как и Торбинский.

— Он с «крестами» мучился?

— «Кресты» — это в «Спартаке». В «Локомотиве» другая беда приключилась — симфизит. Повреждение лонной кости. Травма сложная, болезненная. Из-за нее закончили карьеру Газзаев, Желудков, Редкоус, Гостенин… Димку прооперировал Фройлих, четыре месяца ушло на восстановление.

— Когда вам как врачу в последний раз стало страшно?

— За пациента или от увиденной картины?

— Так и так.

— Второе — исключено. Если доктор в сложный момент не может совладать с нервами, надо заканчивать с профессией. А из пациентов очень тревожно было за Марка Гонсалеса в ЦСКА. От удара в бедро на тренировке образовалась гематома. У чилийца не гемофилия, конечно, но пониженная свертываемость крови. Произошло обильное кровоизлияние в мышцу бедра, оно распухло.

— Где был игрок?

— Дома. Позвонил доктору Керимову, тот понял, что ситуация критическая. Гонсалеса доставили в Европейский медицинский центр, срочно прооперировали. При помощи специальных надсечек на бедре освободили ткани от избыточной крови. Восстанавливался почти полгода.

— Таких травм на вашей памяти не случалось?

— В «Локомотиве» у Альберта Саркисяна было размозжение мягких тканей бедра. Две недели выкачивали кровь. Но даже это не сравнится с тем, что пережил Гонсалес.

— Еще один несчастный парень, Расмус Эльм, решил возобновить карьеру в шведском «Кальмаре».

— «Возобновил» — громко сказано. Играет в посредственной команде с двумя старшими братьями. Свободный график, минимальные нагрузки. Серьезные-то при таком заболевании кишечника Эльму категорически противопоказаны! Тема деликатная, углубляться не хочу. Но все спортсмены, которым ставили подобный диагноз, немедленно заканчивали.

ЕВА

— Правда, что медицинский штат дортмундской «Боруссии» насчитывает 15 человек?

— Да. Как и в «Челси».

— И такой бригадой в «Челси» руководила какая-то девчонка Ева Карнейро?!

— Да ничем она не руководила. Работала с футболистами непосредственно на поле. Очень грамотный физиотерапевт. С ранней юности занималась спортивной медициной. В конфликте с Моуринью нет ее вины.

— Неужели?

— После финала чемпионата мира-2014 правила изменились. Тогда немец Крамер получил сотрясение мозга и «поплыл». Не соображал, за кого играет, куда бежать. Медицинский комитет УЕФА прописал: отныне футболисту с травмой головы нельзя сразу возвращаться на поле. За три минуты доктор убедится — есть ли сотрясение. Хотя игрок будет сопротивляться, рваться обратно… Однажды я оказался в шкуре Евы.

— Где?

— В «Локомотиве». Игра с ЦСКА, счет 1:1. У нашего защитника Олега Кузьмина сильное рассечение. За бровкой накладываю тугую повязку. Какой бы ты ни был специалист — нужно время. В эти секунды забивается гол! Семин в ярости! После матча подходит: «Саш, извини».

Лишь раз я видел, как доктор прямо на скамейке зашивал рваную рану — а футболиста не меняли. Тренер ждал минут семь, потому что замена была бы катастрофой.

— Это кто ж такой?

— Голландский защитник Яп Стам… Иногда поражаюсь мужеству спортсменов. На прошлом чемпионате мира хоккеисту Максиму Чудинову разрезали коньком от шеи до подбородка всё! Я не сомневался, что его отослали домой. Вдруг вижу — играет в следующем матче. Наложили 17 швов.

— Даниил Марков нам рассказывал, как со сломанной рукой и травмированным коленом бился в финале чемпионата мира.

— Скажу вам так: нет здесь никакого геройства. Сегодня игрок с тяжелым анатомическим повреждением выходить не станет. Все понимают: если начинаешь уступать в борьбе — иди на лавку, иначе ты уже вредитель. Вы говорите про «перелом руки». Он бывает разный!

— При каком-то можно играть?

— Да — если нет смещения. Когда перелом с тремя-четырьмя смещениями — требуется операция. Людей без сознания в больницу привозят!

— Марков перед тем финалом повел врачей сборной в ресторан. Умолял закрыть глаза на травму, выпустить на лед.

— Знакомая картина. Многие просятся играть. Надо хвалить и… Не выпускать!

— Хоть раз нарушили для себя это правило?

— Вася Березуцкий повредил колено, следом мышечная травма. Мы с доктором Керимовым были против — но он настаивал, брал на себя инициативу.

— Вышел?

— Да, сыграл против «Зенита». Был похожий эпизод у Лоськова перед важнейшим матчем Лиги чемпионов с «Шахтером». Но особенно хорошо помню случай Сенникова.

— Что было?

— Играем дома с «Шинником». Дима прежде не получал мышечные травмы. Не представлял, что это такое. Тут рванулся в борьбу, включил скорость. Внезапно тормозит, оборачивается за ворота. Кого-то высматривает. Когда мышца разрывается — полное впечатление, что в тебя бросили камень. Я к Сенникову, увожу с поля — а он стремится назад!

— Удержали?

— Через пару секунд Дима сам все понял. Морозить бесполезно. Кстати, не понимаю врачей, которые сразу начинают морозить. Ты разберись сначала, что с игроком…

— Что оказалось у Сенникова?

— Все как положено — надрыв с повреждением и гематомой. На задней поверхности бедра мышцы разные — есть такие, которые залечивать нужно до 8 недель. Чтоб избежать рецидива. Диму лечили два месяца.

— Кто еще рвался в бой?

— Евсеев умудрился доиграть матч с повреждением передней крестообразной связки! Собираемся уводить с поля — нас оттолкнул и пошел играть. 40 минут продержался!

— Вы понимали, что это «кресты»?

— За минуту не поймешь — но ясно было, что травма серьезная. Колено начало опухать. Вот это характер!

— Характер? Или дурь?

— Давайте считать, что характер. Больной Вадик играл так же, как здоровый.

— Бывало, смотрите на сломавшегося футболиста — и прямо на поле вам ясно, что карьера закончена?

— Никогда. Спортивная медицина сегодня может все. Вылечит любую травму. Если это, конечно, не вратарь Радич, которому пришлось почку отнимать.

— За новыми методиками следите?

— Обязательно!

— Какая лекция поразила?

— На одном из семинаров в Мюнхене лет семь назад ждали утреннего доклада. В зале врачи со всего света. Неожиданно на трибуну поднимается мужчина с палочкой — и мы узнаем в нем не какого-то доктора, а капитана «Байера», защитника сборной Германии Йенса Новотны. Этот доклад запомнил на всю жизнь.

— Йенс-то чем мог удивить?

— У парня четыре травмы крестообразной связки!

— Ого.

— Трижды рвал переднюю, раз — заднюю. В тот момент ему было 35 лет, вернулся из Америки с очередной операции.

— Говорил, как восстанавливался?

— В зале, где сидели прекрасные доктора, это едва ли кого-то заинтересовало бы. Новотны рассказывал, как переживал, какая накрыла депрессия, что ощущала его семья… Но каждый раз возвращался в сборную! Так что и Данни сейчас не надо опускать руки. Уверен, восстановится, вернется в футбол.

— Чему вас та лекция научила?

— Тогда я особенно чувствовал, насколько по-человечески люблю футболистов.

ВЫСОЦКИЙ

— Сергей Овчинников на спор то графинчик оливкового масла выпивал, то 50 хинкали съедал. На ваших глазах?

— Нет. Зная Овчинникова — допускаю, что так и было. Хотя столько масла — чревато.

— Чем?

— Слабительным эффектом! В активной форме!

— А хинкали?

— В этом смысле — безопасны. Игроком Серега больше всего любил пельмени и оливье. Накладывал огромные порции.

— Теперь в меню футбольной команды этих блюд не найти.

— В пельменях, если сделаны вручную, из хорошего мяса, криминала не вижу. Главное — не в предыгровые дни. Оливье — исключено. Слишком много майонеза. Раньше об этом не задумывались, все было проще. Вспоминаю соседа Овчинникова по номеру, Олега Гарина. Он не знал, что такое джин!

— Вы о напитке?

— Да. Прилетели на турнир в Сингапур. По-английски Гарин ни бум-бум. Выскочил в магазин за водой. Возвращается — полная авоська «Бифитера». Бутылок десять! У Овчинникова глаза на лоб: «Ты что купил?!« — «Лимонад какой-то. Вкусный, наверное. Мужик красивый нарисован…» Команда угорала.

— Судьба джина?

— Об этом история умалчивает. В Сингапуре пробыли недели три. Было время найти джину применение.

— Гарин, кажется, гонял на машине как никто?

— Что он творил в Москве! Рассекал на какой-то «японке» с правым рулем, которую притащил из своей Находки. Джанашия такой же. Даже из «Жигулей» выжимал все!

— Страшно было с ними ездить?

— Это со мной было страшно, футболисты хваталась за ручку. «Локомотив» купил реанимобиль. Вез на нем Родолфу к мануальщику, опаздывали. Пришлось жестко нарушать. Родик перепугался, ногами ковер закрутил. Как я от встречных машин уходил в крошечные щели…

— Ну, опоздали бы. Что такого?

— Этот мануальщик очень пунктуальный. Если к нему не попадали в срок, то всё. У Родолфу была проблема со спиной, а Владимир Токалов ставил людей на ноги за полчаса. Он занимался патриархом Алексием. Часто ездил в Сергиев Посад, лечил священнослужителей. Человек от Бога.

— Евсеев описывал — нередко вы на этом реанимобиле гоняли с сиреной. Без пациентов.

— Мы ГАИ не всполошим?

— Сколько лет прошло.

— Гаишники эту машину знали, все время ездил по Кутузовскому. Понятно, если у тебя есть возможности и мастерство… Когда я уходил из «Локомотива», на реанимобиле — ни царапины. Не было ни единой аварии. Я не создавал аварийные ситуации. Честно вам говорю — на машине со спецсигналами в два раза сложнее.

— Почему?

— На любом перекрестке ждет сюрприз. С каждой стороны могут ехать люди, которые правил не нарушают. Просто тебя не видят…

Мне и на обычных дорожных авариях приходилось останавливаться, выводить людей из шока. На Кутузовском регулярно — машины лоб в лоб, кровь на весь проспект, головы разлетелись в разные стороны. Или случай на Третьем кольце, напротив Лужников. Там откос к гостинице «Юность». У молоденькой девчонки машина оказалась на этом откосе после аварии. Еду мимо — инспектор стоит, «Скорой» нет. Тормознул, конечно. Рядом 61-я больница, девчонку можно отправить туда. А она кричит: «Я не уйду, не оставлю машину! Пропадет!» Так и не ушла.

— Рвалась на поле, как Сенников?

— Вроде того.

— Чугайнов нам рассказывал, как в Институте физкультуры препарировал трупы старух, вылавливая из формалина. Вы через такое прошли?

— Разумеется. Я ж медицинский заканчивал. Лазил в формалиновую ванну почаще Чугайнова. Еще когда в школе учился, присутствовал на операциях у деда, насмотрелся всего. Спокойно относился. Обморока не было ни разу.

— У деда при вас на столе кто-то умирал?

— Нет.

— Наверняка вы зачитывались «Байками «Скорой помощи» Михаила Веллера. Самые яркие истории из вашей жизни — учитывая, что тоже работали на «неотложке»?

— Фельдшером трудился недолго, во время учебы в институте. Центральная подстанция «Склифа» обслуживала, в частности, Большую Грузинскую улицу.

— Догадываемся, к какому пациенту вы ездили.

— Случайно попал в одну бригаду с Игорем Годяевым, который занимался Высоцким. Причем безумно был на него похож. Одного роста, приблизительно такие же черты лица, чуть вытянутая нижняя челюсть. Как-то приехал на вызов к Высоцкому, действительно ему помог, подружились. Игорь и умер так же, не переборол тягу к алкоголю.

— Значит, встретились с Высоцким?

— Строгих правил тогда не было. Освобождаясь с вызова, ты докладывал по рации в диспетчерскую. Если отношения хорошие — где-то задержишься, передохнешь. Вот мы ехали с вызова как раз в том районе, Игорь спрашивает: «Хочешь познакомиться с Высоцким? Заедем?» И мы заехали!

— Что увидели?

— 1976 год, я студент четвертого курса. Поражаюсь: «Как с Высоцким? Уже час ночи!» — «Да он только проснулся…» Позвонили в квартиру, тот обрадовался: «Игоряша!» Встретил как брата. Мне руку пожал. Сидели на кухне. Высоцкий напел что-то. Кусочек из песни, которую в то время писал.

— Высоцкий казался больным человеком?

— Нет! Совершенно нормальный! Просидели около часа. Двухкомнатная квартира, ничего особенного. Запомнились фотографии — с концертов, вместе с Мариной Влади, Марина одна с развевающимися льняными волосами, «Гамлет», Юрий Любимов… Показывал рисунки.

— Марина Влади была?

— Нет. Но мы не выпивали. Приехали в тот момент, когда собрались какие-то творческие люди. Никакого угара. Если б Высоцкий был в другом состоянии, Игорь меня бы не привез. Я и не заподозрил, что у Высоцкого нелады со здоровьем — на обратном пути Игорь мне открыл глаза: «Я часто ему помогаю…»

— Позже в этот дом приходили?

— У меня там знакомая квартиру сняла. Заглядывал в гости к ней, к композитору Зубкову, жил двумя этажами ниже. Высоцкий к тому моменту умер.

ОСЫ

— Правда, что на врачей «Скорой» иногда бросаются с топором?

— Так и есть. Мы как-то угодили в квартиру с наркоманами — еле выбрались. Стандартный ночной вызов. Но с нами всегда ходил водитель. Девушка-фельдшер не в помощь, отмахивался я да шофер. Попасть в наркопритон мало радости. Им не мы были нужны, а наш чемоданчик.

— На железнодорожные травмы выезжали на «Скорой»?

— Поездные травмы? Да. Это жуть.

— А подробнее?

— Поездом переезжает человека. А ты рассматриваешь, что от него осталось. Как-то забирали с рельсов мужчину, разрезанного практически пополам. Вдоль. При этом живой!

— С ума сойти.

— Так называемая «ректильная фаза шока», когда обостряются все системы. Напрягаются все мышцы. Из последних сил может встать на ноги. Пока везли его в машине, именно это он и пытался сделать. А потом, естественно, скончался. Но держался практически до дверей больницы.

— Когда всей страной переживали за хоккеиста ярославского «Локомотива» Сашу Галимова — вам как врачу исход был понятен?

— 80 процентов ожогов? Без шансов. Травмы, несовместимые с жизнью. Повреждены прежде всего внутренние органы, дыхательные пути, плюс инфекция… А у капитана того «Локомотива» Вани Ткаченко — вообще ведь ни одного повреждения, ни царапины! Захлебнулся водой.

— Сколько раз спасали людей от смерти?

— Не считал. Когда проходил интернатуру в травматологической реанимации 33-й больницы — бывало всякое. Однажды человек умер у меня на руках. Банальная операция, надо убрать вены. Дали наркоз — скончался.

— Почему?

— Злокачественная гипертермия. Редкая патология, бывает только у мужчин. Резко взлетает температура, до 44 градусов! Внутренние органы сгорают. Еще случай аллергической реакции был в Баковке, на базе «Локомотива». У дальних ворот осиное гнездо. Двусторонняя игра. Помните вратаря — Лешу Полякова?

— Конечно.

— Его, лысого, потного, атаковали осы. Два укуса — и начался анафилактический шок. Сразу отек, счет на секунды. Лицо распухло.

— Вы не растерялись?

— Если б я растерялся — Леши Полякова не было бы. Хорошо, всё с собой, мгновенно внутривенную инъекцию — и парень ожил.

— Постоянно живете в Баковке?

— Уже лет десять. Купил участок, выстроил дом. До базы «Локомотива» — минуты три пешком.

— В соседях — Семин, Газзаев, Игнатьев, Торбинский. В гости к ним заходите?

— Конечно. У Торбинского дом в стиле хай-тек. Купил у Сережи Овчинникова. У Семина и Газзаева дома деревянные, по финскому проекту. У Игнатьева — каменный.

— Овчинников уехал из Баковки, расставшись с «Локомотивом». У вас таких мыслей не возникало?

— А где поселиться? В Ватутинках? Нет уж, в Баковке лучше. Да и к центру поближе.

— ЦСКА вы покинули летом 2015-го. Чем занимаетесь?

— Недавно устроился в реабилитационный центр, там залечивают травмы не только спортсмены.

— После ухода из ЦСКА вы же едва не очутились в «Динамо»?

— Был разговор. Я работал в этом клубе, когда там играл Андрей Кобелев. Отношения замечательные. Первый раз Андрей меня звал в 2009-м. Сейчас что-то не сложилось. Наверное, просто не в его силах оказалось решить вопрос.

— Вы-то были готовы?

— Конечно! Мой опыт, думаю, еще пригодится. Без футбола свою жизнь не представляю. До прошлого года я был единственным доктором в премьер-лиге, который отпахал 35 лет, не пропустив ни дня.

Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ. «Спорт-Экспресс», 22.04.2016

Фото: wikipedia.org