ВЛАДИМИР РАДИОНОВ: «ЗА ПОБЕДУ НА ЧЕМПИОНАТЕ ЕВРОПЫ ПОЛУЧИЛИ ПО 500 ДОЛЛАРОВ НА ЧЕЛОВЕКА»


Владимир Радионов. Фото: eurofootball.ru

Гостем редакции EF стал заслуженный тренер СССР, бывший генеральный секретарь РФС Владимир Радионов, под руководством которого молодежная сборная Советского Союза ровно 25 лет назад одержала выдающуюся победу на чемпионате Европы, поочередно убрав со своего пути хваленых немцев, шведов и югославов, обладавших целой россыпью будущих звезд мировой величины. Окунувшись вместе с Владимиром Вениаминовичем в атмосферу тех достославных времен, наши читатели вне всяких сомнений узнают для себя массу интересного и даже неожиданного. Сегодня мы предлагаем их вниманию первую часть увлекательной беседы со знаковой фигурой для отечественного футбола, включившую в себе не только рассказ о проведенных матчах, но и повествование о реалиях жизни страны на стыке эпох.

— Владимир Вениаминович, сейчас, когда с момента этого исторического успеха минула четверть века, вкус победы по-прежнему сладок или вы уже без былого трепета вспоминаете события 25-летней давности?

— Я достаточно редко за все годы вспоминал об этом. Ведь с 1992 года я работал в структуре Российского футбольного союза и занят был по горло. Поэтому некогда было особо вспоминать-то. Но благодаря вашему звонку и приглашению в редакцию EF сейчас мы вновь возвращаемся к тем событиям. Когда вы мне позвонили, я даже как-то не держал в голове, что за дата такая — 17 октября 1990 года? (улыбается). Спасибо вам, что напомнили! Действительно был такой период в моей жизни, когда мы весело и радостно играли в хороший футбол без всякой натуги и прочего. Но так, чтобы я вспоминал все это — такого нет. Я никогда не пересматривал эти матчи. Что ушло — то ушло.

— Справедливости ради пересматривать-то почти нечего. Ведь советское телевидение транслировало только финальные матчи против сборной Югославии. А записей игр группового этапа, а также ? и ? финала против команд ФРГ и Швеции нет даже в интернете.

— В то время у нас же не было еще Евроспорта, который все подобные соревнования отслеживал и подробно освещал. Поэтому неслучайно почти все ребята из той команды очень быстро оказались за рубежом. Потому что их игру все уже видели. А у нас на советском телевидение был всего лишь один канал. И он показал только две заключительные встречи. У меня даже нет фотографий с тех игр, и вряд ли вы их где-то найдете. Я думаю, что их просто не существует в природе. Если бы это происходило сейчас, то тут целые фото- и телевизионные бригады выехали бы. А тогда на матчах с югославами работало только по одному советскому журналисту. На игре в Сараево был ответственный редактор еженедельника «Футбол» Геннадий Радчук, а в Симферополе — Дмитрий Пасынский, который трудился в том же издании. Потом он мне постоянно пытался напоминать о тех событиях. Вроде бы там были еще местные украинские журналисты. Но я никого из них не знаю.

— Ответный финальный матч с Югославами из Симферополя на советском телевидении комментировал Гарринальд Немировский. Однако широкой общественности он почти неизвестен. Вы о нем что-либо знаете?

— Это местный журналист. Он работал на стадионе во время матчей и объявлял составы команд. Но в то время комментировать доверили ему. Про него могу сказать, что это достаточно разносторонний парень. И он, на мой взгляд, хорошо провел репортаж об этом матче, объяснил — кто играет, как играет, рассказал о том, какие хорошие ребята собраны в югославской команде.

— Первую же финальную игру с югославами под картинку из Москвы комментировал Владимир Перетурин. Создалось впечатление, что он совершенно не знаком с нашим соперником, не говоря уже о произношении фамилий югославских футболистов…

— Наверное, он никого в составе соперников не знал и старался лишний раз не называть югославских игроков. В общем, оказалось, что он был не готов к репортажу. А что касается Гарринальда Немировского, то я даже не знаю, жив ли он сейчас. Все-таки теперь Украина — это отдельная страна, и я больше там не был. Но если он жив, то ему должно быть довольно много лет. Ведь времени-то прошло уже достаточно.

— Как нынче воспринимается успех молодежной сборной СССР с позиции прожитых 25 лет?

— И тогда, и сейчас я это воспринимал, как успех советской системы воспитания футболистов. Ведь в тот период у нас было очень много моментов, связанных с победами. Вспомните, 1988 год — финал чемпионата Европы, победа на Олимпийских играх в Сеуле. Юниорская команда Геннадия Костылева в начале 90-х играла на чемпионате мира в Португалии, где блистала целая плеяда во главе с Фигу, и заняла там третье место. То есть это не было каким-то случайным успехом. Наоборот, это говорит об уровне подготовки наших футболистов.

— На ваш взгляд, эта система была совершенной?

— Совершенного в мире, вообще-то, ничего нет. Но сама по себе задумка создания такой системы, где были и интернаты, и специализированные классы в спортивных школах, и питание, и прочее-прочее, позволила создать спортивную базу, которая до этого была достаточно слабенькой.

— Вам не показалось, что победа молодежной сборной СССР на Euro-1990 осталась несколько обделена вниманием не только в свете тех успехов, которые вы назвали, но и по причине провала основной команды на чемпионате мира в Италии?

— Возможно, это так. Но не забывайте еще и о состоянии страны в этот момент. Уже все чувствовали, что-то начало происходить. Например, я вспоминаю, как мы в марте месяце играли со сборной ФРГ. Первый четвертьфинальный матч проходил в Симферополе. Приехал Кахабер Цхададзе, и вдруг Федерация футбола Грузии ему запрещает играть. Я звоню Вячеславу Ивановичу Колоскову: «Что делать?». Он в то время был начальником управления футбола Спорткомитета СССР. А Федерацию футбола Советского Союза возглавлял Борис Николаевич Топорнин — директор Института государства и права Академии наук СССР. Вот такая вот крупная фигура. Короче говоря, в этот момент все уже начало разваливаться, и Грузия не отпускает футболиста, грозит скандалом, если он выйдет на поле. Вячеслав Иванович куда-то позвонил, с кем-то посоветовался, и ему там сказали: «Не надо!».

— История со слезами Кахабера Цхададзе в самолете, когда он узнал, что больше не сыграет за молодежную сборную СССР, действительно имела место?

— Да, это действительно было. Мы откуда-то возвращались, в самолете оказались советские газеты, из которых мы прочитали, что в Грузии создается независимая Федерация, у них будет свой чемпионат и они с нами больше незнакомы. Вот и думайте, как все это воспринял сам футболист, который прошел вместе с нами весь этот путь, вышел уже на этот уровень, когда все уже близко и рядом, а ему говорят, что больше он за команду не сыграет. Правда, потом нашли какой-то выход, когда на чемпионате Европы 1992 года в Швеции выступала сборная СНГ и Цхададзе там играл. Одним словом, как-то удалось договориться.

— Получается, что Кахабер Цхададзе официально не является чемпионом Европы?

— Именно так. Потому что он не принимал участие в финальных играх. В то время была вообще какая-то дурацкая ситуация, и нам дали только 16 медалей на всех. Когда мы после победного матча собрались в раздевалке, я честно сказал ребятам: «Не знаю, что делать. Вот 16 медалей мы взяли, давайте думать! Я никого из вас, может быть, больше никогда не увижу. Потому что вы сейчас разъедетесь — кто на Украину, кто куда…».

— Как же в итоге поступили?

— Мы начали вспоминать, кто на каком этапе не сыграл из-за травмы. Я предлагал, кому вручаем медали, и ребята соглашались. Рядом стоял Никита Павлович Симонян. Например, у нас Димка Харин получил травму и не играл в последних четырех матчах. Андрей Баль тоже пропустил решающие игры после того, как уехал играть за границу.

— Выходит, что все 16 медалей достались игрокам, а тренеры остались ни с чем?

— Ну что вы! Я бы и не взял. Если ребятам не хватает, как я могу взять?

— А как вообще формировалась эта команда на начальном этапе?

— Молодежная команда — это такой возраст, когда люди играют за дубль, кое-кто к тому моменту уже выступал за основные составы своих клубов. То есть им пришлось поездить, поговорить с тренерами. Они потом давали свои рекомендации. Потому что до этого все ребята выступали за юношескую сборную этого возраста, которая как-то быстро закончилась. Работал с ней Бышовец, и я помню, как она играла в Лужниках матч в группе, когда им было по 16 лет, и проиграла Румынии, так никуда и не попав. На этом история этой сборной закончилась. И я, собственно говоря, начал ездить этих ребят отсматривать.

— Вы ездили сами, или у вас для этого был специальный помощник, как, например, сейчас в тренерском штабе Леонида Слуцкого этим занимается Сергей Балахнин?

— Конечно, сам. Я был даже в Киеве, когда «Динамо» играло со «Спартаком». У меня потом был сбор, матч закончился и я вернулся в Москву. На следующий день приезжают ребята и рассказывают о Чернобыле. Вот такая была ситуация. А я тогда сидел на стадионе, и никто ничего не знал.

— По каким принципам вы отбирали ребят, которые позже составили костяк той команды?

— Если вы внимательно посмотрите матчи, то убедитесь, что в команде не было туповатых ребят в чисто футбольном плане. Возьмите хотя бы Кобелева, который действовал в позиции, которая позволяла управлять всей игрой. Или Саша Мостовой. Ну как можно не взять такого парня? Или Игорь Шалимов. Кстати, он же воспитанник Игоря Нетто. Если Игорь Александрович мне сказал, что этого парня он рекомендует от всей души, то, конечно, я не мог ему не поверить. Но я предварительно смотрел игру Шалимова. Или давайте возьмем Кирьякова. Правда, он был чуть-чуть помоложе, чем эти ребята. Однако его качества, которые позволяли обыграть соперника один в один (что сегодня большая редкость), уже тогда обращали на себя внимание. А ему тогда это ничего не стояло. Вот назовите мне хотя бы одного российского футболиста, кто сейчас может это сделать?

— Допустим, Денис Давыдов из «Спартака» или Алексей Миранчук из «Локомотива». Правда, оба еще слишком молоды.

— Слишком молоды — это не то качество, которое можно назвать отрицательным (смеется). Поэтому видно, что если у парня есть это качество, то он нарастит мясо, будет действовать побыстрее и из него выйдет толк. Но за такими игроками надо следить, их необходимо направлять.

— Подбирая игроков, вы учитывали их клубную принадлежность и наработанные связи и связки?

— На начальном этапе — конечно! Если мы берем, например, Канчельскиса, то понятно, что он играл в «Шахтере» в позиции правого полузащитника. Тогда уже было заметно, что это мощный парень, у которого блестящие физические возможности. К тому же он умел с мячом очень многое. За счет этих качеств он переиграл Карпина на правом фланге. Валера был тоже хорош, но на том этапе он был хиленьким. Да он атлетом-то и не был никогда. Кроме того, были еще такие ребята, как Добровольский, которые уже наигрывались в первой сборной. Тот же Шалимов играл на чемпионате мира в 1990 году. Поэтому они заматерели довольно быстро.

— Насколько тяжело вам далось решение о привлечении в команду Игоря Добровольского, который играл лишь в финальных матчах против югославов? Ведь он не прошел вместе с ней весь этот длинный путь, что могло вызвать в коллективе определенное недовольство.

— Ничего такого не было. Он был в первой сборной, и мы договорились с Лобановским о том, что Игорь будет за нее выступать. Но на последнем этапе, когда у нас появилась возможность стать чемпионами, Валерия Васильевича уже не было в сборной. Поэтому Добровольский присоединился к команде. Если у меня и существовали какие-то вопросы, то они были связаны с ребятами старшего возраста. Ведь тогда разрешалось иметь двоих более возрастных игроков, чем их партнеры. И для меня это был очень трудный выбор. Допустим, почему я остановился на Бале? Андрюша к тому моменту уже выигрывал юниорский чемпионат мира в 1977 году. И я думал: «На кой-черт ему тут все эти пацаны?», советовался с Лобановским. Он мне говорил: «Изумительный парень!». Андрей действительно был прекрасным человеком. И я с огромной горечью вспоминаю о том, что он так рано ушел из жизни. Он мне очень помог.

— В чем именно выражалась эта помощь?

— Во-первых, он помог своим опытом. Он прошел школу киевского «Динамо», был во всех сборных, знал, что такое, скажем, победа на чемпионате мира. А, во-вторых, он как личность имел огромный авторитет перед этими ребятами. И он играл в той позиции в центре обороны, которая позволяла ему видеть перед собой все на поле, подсказывать, указывать. И это все беспрекословно выполнялось. Вот что такое — Андрей Баль!

— Баль — идеальный капитан?

— Идеальный! Не случайно потом он стал тренером сборной Украины, помогал на чемпионате мира, когда она вошла в восьмерку сильнейших.

— Еще одним игроком, выступавшим за ту команду вне возраста, был Сергей Шматоваленко.

— Совершенно верно. Он лишь на один месяц был старше остальных ребят (смеется). Но я тем не менее не стал по этому поводу задумываться. Классный парень, футболист — пусть, ради Бога! Затем, когда Андрей Баль перестал играть, я пригласил спартаковского защитника Борю Позднякова. И он мне потом говорил: «Завели меня ребята, просто завели!». То есть он оказался ими принят, они его встретили как своего родного и никаких вопросов не было. Он отдался полностью, и даже кто-то говорил, что здесь Боря провел лучшие матчи в жизни. А ведь он тоже присоединился к команде только на последнем этапе.

— Среди более возрастных игроков вы остановили свой выбор на Бале, Шматоваленко и Позднякове. А насколько велик был круг кандидатов, которых вы могли привлечь в команду?

— Я много думал об этом, рассматривал различные варианты, советовался. Но нужно же, чтобы игрок тоже захотел прийти в команду. Причем прийти не просто там дурака повалять или в картишки научить играть. Не знаю, интуиция мне подсказала или что? Но я не ошибся в этих ребятах.

— А были те, о чьем приглашении в команду вы пожалели?

— Может быть, вы знаете об истории с Саленко? Ведь это не была команда-амеба. То есть как я скажу — так и будет. Это совершенно не так. Ребята достаточно долго уже были вместе (пять лет, начиная с 1986 года), чтобы я им мог сказать: «Вот Саленко! Давайте…». Хотя, честно говоря, я не понимаю, зачем он говорил, что мне Лобановский приказал его взять (смеется). Лобановский мне никогда ничего не приказывал. Естественно, мы с ним советовались. Поскольку еще до того, как я пришел, у меня с ним были хорошие отношения через одного знакомого журналиста. Валерий Березовский — может быть, вы слышали? Он работал в еженедельнике «Футбол». Было время, когда Лобановского заставили бросить команду (это к вопросу о совместительстве), он приехал в Москву и жил на Бауманской в квартире, которую раньше занимал шахматист Анатолий Карпов. Это была «спорткомитетовская» квартира, предназначенная как раз для таких случаев. Иногда мы там собирались, много-много разговаривали. Поэтому потом у меня не было проблем с тем, чтобы все начинать заново, с нуля. Мы могли обсуждать с Лобановским абсолютно любые вопросы. Скажем, Базилевич никогда бы этого не сделал. Его же ребята выкинули из киевского «Динамо». Причем выкинули навсегда. А Лобановского они оставили, когда было восстание. Наверняка вы помните?

— Было такое. Правда эти события происходили задолго до появления в киевском «Динамо» Олега Саленко. Почему у него не сложилось в вашей команде?

— Когда Олег только появился в команде, мне ребята сказали, что он начал с того, что стал узнавать в коллективе, сколько там платят, за что платят? Одним словом, мне даже не пришлось особо что-то делать. Ребята сами подошли и говорят: «Мы же у вас никогда не спрашивали, сколько платят. Было хоть раз такое, и мы отказались выходить играть?». Я-то рассматривал его как футболиста в то время уже достаточно раскрученного. Он к тому моменту из «Зенита» ушел в «Динамо» (Киев), откуда я его и пригласил. Но после этой истории больше я его не вызывал.

— В целом, как футболист Саленко соответствовал уровню этой команды?

— Уровню этой команды — нет. Я вам назвал фамилии людей, которые играли в этот футбол. Например, Юран там тоже не особо вписывался, хотя парень талантливый. Я его тоже пригласил, он был в обойме. Сережа — нормальный парень, сильный, крепкий, но немножко не в тот футбол играл. Кроме него, у меня фактически не смог заиграть Пятницкий. Включить его в эту игру оказалось очень сложно. Слишком уж много он брал игру на себя. Андрей мне нравился, но он проигрывал конкуренцию в центре поля Кобелеву, Мостовому, а позже Добровольскому. И после первого четвертьфинального матча со сборной ФРГ нам пришлось с ним расстаться.

— Заканчивая разговор о Саленко, хотелось бы полюбопытствовать: вас не слишком удивил тот факт, что потом уже на взрослом уровне его отцепил от сборной России Олег Романцев, хотя он на тот момент футболист прибывал в статусе лучшего бомбардира чемпионата мира 1994 года?

— Он был ведущим нападающим в той сборной, забил пять мячей Камеруну, один Швеции с пенальти. Саленко являлся достаточно известным футболистом и в этот же год уехал в «Валенсию», которую принял Карлос Альберто Паррейра — тренер сборной Бразилии, ставшей чемпионом мира. Где-то той же осенью был большой семинар, и Паррейра выступал и рассказывал, как он начинал в сборной, как ее готовил. В общем, как это обычно и делается в таких случаях. А я с ним познакомился гораздо раньше, потому что он приезжал в Москву вместе с Марио Загалло. Это бы март месяц, и они приехали посмотреть «Барселону» в матче со «Спартаком». Может быть, вы помните тот матч, в котором за каталонцев как раз играл Ромарио?

— Как не помнить? Ромарио тогда не ушел с поля без забитого мяча, но «Спартак» сумел отыграться со счета 0:2 благодаря голам Сергея Родионова и Валерия Карпниа.

— Именно так. И вот я посчитал, что мне (пусть я уже и был генеральным секретарем Российского футбольного союза) незазорно поехать и таких ребят встретить (смеется). Я приехал в аэропорт и вижу, что выходит Загалло, а на нем легенькая рубашечка и свитерок-безрукавочка. Ну ладно Загалло! В конце-концов, он — темный бразилец. А этот-то? Паррейра — образованный человек, а прибыл в пиджачке! Что делать? Я позвонил в РФС администратору нашей сборной и говорю: «Подготовьте, пожалуйста, теплую одежду, шапки и прочие зимние вещи. Они же на матч пойдут!». На улице-то было градусов 15 мороза, а вечером, наверное, и все 18. Я их по Москве повозил, показал город. У нас сложились такие дружеские отношения. И потом на семинаре я Паррейру спросил: «Скажи, вот у тебя в „Валенсии“ Саленко играет…». Он отрубил: «Играть не умеет!» (смеется). Вот его взгляд. То есть он бы тоже его не взял. И Романцев не взял. И меня это нисколько не удивило. Впрочем, у каждого свое видение футбола, игроков и т. д.

— Тогда давайте поподробнее поговорим о том, как молодежная сборная СССР под вашим руководством шла к своему успеху. Для начала ей предстояло преодолеть групповой этап, где соперниками были команды ГДР, Австрии и Турции. Судя по результатам, ваши подопечные прошлись по данной стадии турнира триумфальным маршем?

— Я бы так не сказал. Достаточно вспомнить, что нам устроила сборная ГДР, когда мы играли на выезде. Это было просто ужасно. Дело было осенью, в это время происходили большие события. В Берлине уже практически рушили стену. И немцы устроили нам самую настоящую бойню. Как потом мне рассказывал Андрей Чернышов, который играл с одним из этих немцев в Австрии, тот его постоянно спрашивал: «Как мы вас там?» (смеется). Мы тогда проиграли 2:3, но не особо этому опечалились, потому что, собственно, проблему-то по выходу дальше уже решили. Но это была тяжелейшая игра. Причем не потому, что немцы здорово играли. Они делали это настолько жестко, что я даже комиссару УЕФА в перерыве сказал: «Вы что хотите, чтобы они здесь поубивали друг друга?». А комиссар был из Болгарии и хорошо говорил по-русски. Не знаю, что он там им сказал, но во втором тайме на поле вроде бы стало потише.

— Какая при этом была атмосфера на стадионе? Много ли было болельщиков и как они были настроены?

— Мы играли в Потсдаме. Там на трибунах в основном были наши солдатики. Так что накаленная обстановка была только на поле. На стадионе ничего такого не было. Да и стадион там небольшой, и нашу команду поддерживали даже больше. Но неправильно говорить о том, что сборная ГДР также, как и команды Турции и Австрии, были выше по уровню, чем мы. Турцию мы обыграли в Стамбуле довольно легко 3:0, а затем 2:0 здесь. Никаких проблем с турками мы вообще не испытали. Что же касается Австрии, то первый матч мы проводили дома. Это была стартовая игра на групповом этапе, и сложилась она очень тяжело. Мы пропустили, потом долго отыгрывались, но в итоге сыграли вничью 2:2. Причем, что любопытно, мы играли в Киеве, и украинские болельщики почему-то откровенно болели против нас.

— Ничего себе!

— Как сейчас помню! Я думаю, что уже тогда пошли вот эти настроения. И после этого мы решили проводить домашние матчи в Симферополе. Правда, потом тех же австрийцев мы уже без труда победили 3:0. А еще до этого с минимальным счетом была обыграна сборная ГДР.

— Почему ваш выбор пал именно на Симферополь?

— Здесь мы были завязаны на первую сборную. Все матчи в группе проводились параллельно с ней — накануне играем мы, а на следующий день играет первая сборная. И нам деваться было некуда. А в Симферополе было прекрасное поле, замечательные болельщики, нам была организована великолепная подготовка. Там у них была отличная база, которую я хорошо знал, потому что на ней готовилась первая сборная. И мы не ошиблись, потому что зрители пришли на наши матчи. На последней игре стадион был вообще битком. Он вмещал тогда чуть больше 20 тысяч. А в Москве в то время к футболу многие уже были достаточно равнодушны. Крымчане же нас здорово поддержали.

— По регламенту из группы выходила лишь команда, занявшая первое место. Когда по результатам жеребьевки вам досталась сборная ФРГ, как восприняли такого соперника?

— У них тренером был Берти Фогтс. Он уже работал и в первой сборной. Поэтому для него было крайне важно тут доказать и показать все это. Но он сделал большую ошибку. Когда мы сыграли 1:1 в первом матче в Симферополе, Фогтс на пресс-конференции сказал: «У себя дома мы с ними разберемся!». Причем, сказано было это так нагло и грубо, что все это отметили. Ребят я, конечно, проинформировал (смеется). Это их завело. Хотя реально немцы над нами никакого преимущества и в Симферополе не имели. Нам было, безусловно, тяжеловато, поскольку игра проходила в марте, мы были сырые, неготовые. И как раз тогда я распрощался с Пятницким, из-за которого во многом игра оказалась скомкана. После этого я понял, что в этой среде ему лучше не надо находиться. Тем более у меня проблем не было, потому что подобралась очень хорошая компания. Ответный матч проходил в Аугсбурге, и он тоже получился сложным. Мы обыграли сборную ФРГ с Эффенбергом, Меллером и Бирхоффом в составе со счетом 2:1 в дополнительное время.

— Правило гола на выезде существовало уже в то время?

— Конечно. Мы забили в дополнительные 30 минут второй гол, и немцам для победы по сумме двух встреч необходимо было отыгрывать уже два мяча. Они устроили штурм наших ворот. Но на Андрея Баля я в тот момент просто любовался! (улыбается). Это был человек, который полностью отдавался на поле и выигрывал все единоборства. Соперник идет ногой, а он головой отбивает мяч. В итоге мы победили, хотя у нас и возникли определенные проблемы с составом. Травмировался Игорь Колыванов, и в том матче он вообще не смог принять участия. Поэтому в стартовом составе вышел Кирьяков, и тут я понял, что у этого парня большое будущее. Что же он творил с немцами! Они просто не знали, что делать. Парень получает мяч, идет на соперника, а тот уже оказывается сзади.

— Напрашивается резонный вопрос: уж не тогда ли немцы приметили Сергея Кирьякова, раз он потом много лет не без успеха играл в Германии?

— Я думаю, уже тогда. Он играл просто уникально (смеется).

— Победный мяч в дополнительное время забил Андрей Сидельников, который неоднократно отличался в составе нашей сборной на этом турнире. Чем можно объяснить такую сверхрезультативность для защитника?

— Прежде всего тем, что он не совсем защитник. У себя в «Днепре» он играл в позиции полузащитника. А в сборной он действовал в центральной зоне вместо Баля. Когда Андрей дальше не смог продолжать играть, я взял Сидельникова. И вот он забивал и немцам, и уже после югославам. Но я никогда не говорил ему не сметь идти вперед. Наоборот, я его все время подстегивал: «Вот позиция, и если она позволяет любому из вас двинуться вперед, где есть пространство, играйте! Сзади там мы посмотрим, разберемся!». Я никогда не был сторонником жестких схем. Жесткими схемами ты только будешь обеднять игру ребят. Напротив, я старался дать им возможность проявить себя. К тому же это не первая сборная, где надо обязательно добиться результата. За отсутствие результата будут критиковать и снимать меня. Поэтому результат — это не дело ребят. Я от них требовал, чтобы они реализовывали на поле все, что умеют.

— А для вас вопрос результата стоял остро?

— Почему? Я ведь не сидел и не дрожал на скамейке. Хорошо играют ребята — замечательно! Проиграли — ну что ж сделаешь?

— Сборная ФРГ считалась одним из главных фаворитов всего турнира. У вас не было опасений перед встречами со шведами, что победа над немцами может подействовать на команду расхолаживающим образом?

— Я думаю, что сами ребята в тот момент уже поняли, кто они и что они. Поэтому таких настроений просто уже не могло быть. Хотя признаюсь честно, шведов мы мало знали. Первый матч с ними мы играли на выезде на очень тяжелом поле. Это было весной, и у меня в первом тайме Мостовой вдруг удаляется с поля, а мы проигрываем (улыбается).

— Насколько известно, Александр Мостовой повздорил на поле с кем-то из соперников. Какую форму это имело?

— Он отмахнулся. Но сделал это так, что в принципе можно было и не заметить. Я потом не ругал его и не говорил ему ничего, хотя он подвел команду. Ну получилось так! И вот мы остаемся вдесятером в середине первого тайма, а у шведов команда была будь здоров! Потом на чемпионате мира в США они заняли третье место. Из той сборной у них там играло человек пять, включая Бролина и Андерссона. Кенет Андерссон — высоченный парень, который нам и забил. Он серьезно давил на нашу оборону, потому что в него постоянно швыряли верховые мячи. Плюс играло еще двое возрастных ребят, которые выступали за первую сборную Швеции. Однако мы все-таки сравняли счет и уехали оттуда с ничьей 1:1. А затем я провернул хитрую комбинацию: раз у нас Мостовой — игрок первой сборной, то пусть он пропускает отборочный матч первой сборной (смеется). А мы уже были с ней разведены по времени. То есть они сами по себе, и мы сами по себе. Они официальный матч сыграли, и Мостовому это зачислили как пропуск игры. Короче, обманули мы этот УЕФА, и у нас он ничего не пропустил. Естественно, я подстраховался и сделал запрос, кто у меня пропускает, получил бумагу, а Мостового там нет.

— Ловко!

— Не знаю, как они это пропустили. Но потом мы со шведами в Симферополе уже более капитально разобрались и вышли в финал, который игрался только осенью. То есть мы закончили то ли в марте, то ли в апреле, а финальные игры были запланированы лишь на осеннюю часть года.

— То, что между стадиями были такие большие перерывы, это плюс или минус?

— Это, конечно, минус. Но, слава Богу, все ребята остались в строю, выступали за свои клубы, потому что они там стали основными игроками. А кое-кто был задействован уже и в первой сборной. Так что все сложилось хорошо, и вот теперь перед нами сборная Югославии. Я-то знал, что они — чемпионы мира. По-моему, в Чили проходил чемпионат мира среди 20-летних. Я был в курсе, что там есть ребята, которые уже тогда играли за «Барселону», как, например, тот же Просинечки. Остальные тоже были разобраны по супер-клубам. Однако в основном там были хорваты. Из ведущих игроков сербами были только Михайлович и Миятович. А Шукер, Бокшич, Бобан, Ярни и другие — это хорваты. Они, собственно, и навели шороху на чемпионате мира во Франции в 1998 году.

— Перед финальными матчами у вас было ощущение, что сборная Югославии, имеющая в своем составе целую россыпь блестящих футболистов, является фаворитом в этом противостоянии, или тренер не может себе позволить подобные мысли?

— По крайней мере я в такие игры не играл и никогда не говорил, что они — фавориты, что они — чемпионы мира. Да и, честно скажу, ребята никого уже не боялись. Поэтому какой смысл им рассказывать, что югославы — чемпионы мира, ой, как у нас ноги будут трястись? В мои задачи это не входило.

— Но внутри себя вы чувствовали, что югославов можно обыграть?

— Я смотрел на своих ребят и понимал, что их это абсолютно не пугает. Вот что было важно! К тому же у меня к этому времени появился классный вратарь — Миша Еремин из ЦСКА, который потом погиб. От этого тоже осталась горечь в сердце. Это был настоящий богатырь, красавец, добрейший парень, как и все богатыри, и отличный голкипер. Правда, он совсем немного был у меня, появившись лишь на последнем этапе. А до этого был Харин и Ковтун из киевского «Динамо». И уже первый матч показал, что бояться югославов не стоит. Чего их бояться, если мы нисколько не хуже? А вот югославы были в шоке. Это точно! Ведь они до этого не проиграли ни одного матча, победив на пути к финалу итальянцев и французов. Может быть, они как-то так на нас смотрели свысока. Но ведь и они понимали, что сборную ФРГ просто так не обыгрывают. Все-таки Швеция — это уже немножко другой уровень. И в Симферополь югославы приехали откровенно проигрывать!

— Даже после 2:4 в Сараево?

— Да. И кто-то из них, по-моему, Просинечки, сказал, когда они пропустили первый гол в ответной встрече, что ему все стало понятно. А дальше уже было продолжение.

— Возможно, на нашу команду так повлиял прием, который нам устроили югославы в преддверии первой игрой, когда пришлось добираться до пункта назначения на перекладных Бог знает сколько времени, плюс поле для тренировок было не травяным, а чуть ли ни картофельным, а на воротах отсутствовала сетка?

— Для меня была задача — ни в коем случае не реагировать на то, что нам дали плохое поле, везли непонятно как и т. д. Если бы я начал жалеть ребят, не знаю, как бы на них это подействовало — как причина будущего поражения или они просто не обратили бы на это внимание. Но никто не сказал: «Как мы будем вообще тренироваться? Почему нас на автобусе туда-сюда возят?». Ну давайте мы будем сейчас ходить тут, плакать, что поле плохое, и что дальше-то? Или пожалуемся в УЕФА? Я им сказал: «Ребята, мы что сюда тренироваться приехали? Ну так, разминка, подумаешь!». Да, поле неважное, травка была только где-то в уголках. Однако никто не придал этому никакого значения. А так, стадион полный, на трибунах лучшие люди. Известный югославский тренер Милян Милянич после игры расхваливал нас. Он вообще был очень хорошим специалистом, моим добрым знакомым, до этого работавшим в мадридском «Реале».

— Любопытно, что он потом в Испании еще тренировал «Валенсию», а на родине ему так и не довелось поработать с клубными командами.

— Я бы сказал, что он — настоящий югославский тренер, на всех языках говорит. Ты с ним разговариваешь, а он тебе по-английски слово скажет, по-испански, по-русски и вроде все понятно. Они не стесняются. То есть будут говорить плохо, но говорить! А мы стесняемся — ой, я как-то коряво говорю, наверное! Мы зажимаемся и думаем, что у нас вечно что-то не так. Не знаю, как нынешнее поколение ребят. Может быть, оно с иностранными языками сейчас больше знакомо. Но тогда мы зажаты были реально, а вот они такие. Кстати, Милянич приезжал к нам в Высшую школу тренеров, читал лекции. Там мы с ним еще раньше и познакомились. Классный дядька! Бывало, мы с ним как увидимся, он мне все время: «Ну чего, русская школа, чего вы такие скромные?» (смеется). А я ему говорю: «Это вы — нескромные! Как выиграете, так югославские тренеры сидят с сигарой, с телефоном!».

— Наставник сборной Югославии Иван Чабринович, говорят, также не скупился на комлементы в адрес нашей команды после поражения в Сараево, заявив, что в ответной встрече он рассчитывает на Просинечки и Бобана, пропускавших первый матч, а также на чудо!

— Видимо, реально его этот матч восхитил. Он же прекрасно видел, что против его команды играют классные ребята, которые югославам были не очень-то известны, но ни в чем им не уступают. Причем, они играют в веселый, а не в какой-то там закрытый футбол. Какой же может быть закрытый футбол, если мы им четыре мяча забили? Один забил Чернышов и два — Сидельников. Оба — центральные защитники. Плюс еще Добровольский с пенальти. Вот такой оборонительный футбол! (улыбается). Поэтому, наверное, домашняя игра меня больше беспокоила, чем ребят. Я понимал, что если позволить себе дать слабиночку, то югославы могут нас разорвать. Вспомните, какие ребята там были впереди, правильно? Бокшич — электричка! Бобан — крепкий, мощный. Просинечки, Шукер — это все уже сплошь футболисты мирового уровня. Однако мы им ничего не позволили сделать и одержали победу со счетом 3:1.


17 октября 1990 года. Симферополь. Молодежная сборная СССР - чемпион Европы.

— Как страна наградила своих героев после триумфа на молодежном Euro-1990?

— Естественно, была награда от УЕФА. А денежная награда была предусмотрена положением Спорткомитета СССР. Там были прописаны все суммы — чемпионат Европы, чемпионат мира, Олимпиада. В соответствии с этим документом каждый игрок получил некую сумму.

— Вы не хотите ее озвучивать?

— Да вы смеяться будете!

— Обещаем, что не будем! К тому же бывший защитник «Спартака» Сергей Базулев в недавнем интервью EF рассказывал, как премировали красно-белых весной 1991 года за победу над «Реалом» в Кубке чемпионов. Хотелось бы сопоставить размер денежного поощрения.

— В нашем случае это было 500 долларов на человека. Курс доллара в пересчете на рубли тогда составлял 62 копейки (смеется).

— Получается, что каждый получил в районе 300 рублей?

— Надо понимать, что рубль был советский. И покупательная способность у него была гораздо выше, чем у российского. Многие любили работать здесь в посольствах. Они приходят, а тут бутылочка коньяка стоит 4 рубля.

— 300 рублей — это месячная зарплата футболиста в клубе?

— Да, в клубах высшей лиги в то время платили 300 рублей. Так примерно и получалось. Но я игрокам говорил только одну фразу: «Ребята, чего вы паритесь по этому поводу? Через год-два вы будете смеяться над всем этим!». Так оно и получилось. «Вы играйте и не думайте, что вас не отсматривают, не отслеживают. Все будет нормально!».

«Eurofootball», 17.10.2015