ДМИТРИЙ ГАЛЯМИН: «ДИНАМО» ЗАИНТЕРЕСОВАНО В ТОМ, ЧТОБЫ КОКОРИНА ПРОДАТЬ ЗИМОЙ»

Бывший спортивный директор «Динамо» Дмитрий Галямин руководил клубом три года назад, когда бело-голубые тоже жили в режиме экономии. В интервью еженедельнику «Футбол» функционер рассказал, что можно ожидать от нынешней команды, как он работал при ограниченном бюджете и как в 1980-х играл за ЦСКА в американский соккер.

Погребняк, молодежь

— Как в «Динамо» оказался Павел Погребняк?

— Я вообще не удивился. Центральный форвард — единственная позиция в «Динамо», которая страдала. Потому что Кокорин то уходит, то не уходит, то играет, то не играет — второго нападающего не было. Только Обольский, которому всего 18 лет и рановато играть в стартовом составе. Погребняк — вынужденный и правильный шаг. За него ничего не платили, он будет отрабатывать только зарплату. Эта сумма, думаю, все-таки поменьше, чем у некоторых футболистов «Динамо».

— Кокорина провожали то в «Зенит», то в Англию. Почему он не уехал?

— Я думаю, он уедет зимой. Было очевидно, что в это трансферное окно Кокорин не уйдет. Много миллионов за него никто платить не хотел, а за маленькие деньги его не отпускали. Зимой сложится другая ситуация: «Динамо» будет заинтересовано в том, чтобы Кокорина продать, иначе летом он уйдет свободным агентом. Останется Саша в России или поедет за границу, зависит от того, как он будет играть.

— Из «Динамо» должны уйти все высокооплачиваемые игроки?

— Здесь все просто: например, у Денисова, Самба, Жиркова осталось по году контракта, всем им за тридцать лет. Самба уйдет на 100%, сомнений нет. Останутся ли Денисов или Жирков, зависит от условий, которые им предложат. Высокооплачиваемых футболистов в команде не так много теперь. На оставшихся лидеров надо рассчитывать, потому что без них динамовская молодежь не вырастет. Но я думаю, катастрофы нет. Сколько ходило болельщиков, столько и будет ходить — только болеть теперь будут за своих воспитанников. Даже больше людей придет, если команда продолжит играть на неплохом уровне. Сейчас «Динамо» на неплохом уровне. Конечно, это не команда, которая будет претендовать на тройку, но в середине турнирной таблицы и чуть повыше вполне сможет находиться.

— Почему происходящее с «Динамо» — не катастрофа?

— Была бы катастрофа, если бы в прошлом году Черчесов не начал наигрывать молодежь. Эти парни за последние пять лет появились благодаря академии, тренерскому штабу и селекционному отделу. Но никто же не повесит Галямину медаль за то, что он купил за полтора миллиона рублей Морозова и за полтора миллиона — Зобнина. Это была моя работа, я ее выполнял, понимая, что это перспективные ребята. А благодаря тренерскому составу и дублю эти футболисты дошли до основного состава. Помню, как Зобнина сразу отправил на сбор первой команды. Петреску, конечно, поморщился, а в конце сбора сказал: «Слушай, нормально, пойдет». Если бы всего этого не было, если бы Черчесов не начал подтягивать молодежь, если бы этих игроков просто разбазарили, то сейчас подходящих футболистов элементарно бы не нашли.

— Из «Динамо» в «Зенит» ушел Артур Юсупов. Его уровень мастерства соответствует задачам новой команды?

— Я думаю, при лимите «10+15» этого трансфера бы не было. По моему мнению, уровень Юсупова соответствует скамейке «Зенита». Не топовый футболист, но добротный. «Зенит» ничего не теряет: если парень прибавит, то прибавит, нет так нет. Юсупов легко найдет себе новый клуб. «Зенит» в целом нормально укомплектован, но это не тот «Зенит», что был даже в прошлом году. Например, Рондон — это все-таки потеря. Я его еще помню по «Малаге» и не вижу у него слабых мест. Он классный нападающий, что доказал и в «Рубине», и в «Зените». Сейчас видно, что проблем в игре «Зенита» много. Но есть время, чтобы к Лиге чемпионов привести свою спортивную форму в порядок.

Ротенберг, любители

— Летом гремели инсайды, что вместо Гурама Аджоева в «Динамо» снова придете вы.

— Я даже не представляю, откуда это взялось. Не знаком с новым руководством «Динамо», не знаю ни одного руководителя лично. Должность спортивного директора «Динамо» — она сегодня расстрельная. Я работал в этой должности, нас тогда попросили урезать аппетиты и годик потерпеть. Надо было привести финансы в порядок. В то время образовалась дырка в бюджете — 20 миллионов евро. Мы работали в режиме экономии, сэкономили эти двадцать миллионов. На момент моего ухода из клуба дырка исчезла, потому что из года в год ВТБ дает одну фиксированную сумму. Сейчас все примерно то же самое, но дырка больше — эти 20 миллионов можно умножать.

— Зачем Кобелева назначали спортивным директором?

— Я думаю, что после нескольких совещаний и собраний руководству «Динамо» не понравились позиции Черчесова как тренера. Они не совпали с новым видением развития. После этого в руководстве изменили свое мнение, сделали главным тренером Кобелева. Вины Черчесова в этом нет — просто взгляды разошлись.

— Чем вы тогда не устроили Бориса Ротенберга, для чего понадобился Гурам Аджоев?

— В футболе много «доброжелателей», поэтому слухов вокруг любой персоны достаточно. Чем выше должность, чем лучше клуб, тем их больше. Борис Романович принял решение заранее, даже не разговаривая со мной. Там много советников, которые сказали все, что обо мне думают. Хотя потом у нас состоялась получасовая беседа. Я уходил без скандалов, без всего такого. Мы говорили с Ротенбергом об обстановке в команде, о детском футболе. Но, исходя из того, в каком загоне сейчас находится динамовская академия, меня не услышали.

— В каком загоне?

— Ситуация катастрофическая. Снесли стадион, снесли манеж — его используют сейчас для стройки ВТБ. Четыре года назад, когда я был спортивным директором академии, стояла задача построить на Ленинградском шоссе новую академию. Был проект с манежем, полями, интернатом. Висит это уже четыре с лишним года, до сих пор ни одного кирпича не заложили. Но сейчас, думаю, что-то сдвинется, потому что земля принадлежит ЦС «Динамо» — нынешним владельцам. Не может такой клуб, как «Динамо», имея свою академию, повсюду арендовать поля. То на «Луче» два года арендовали, сейчас — в «Лужниках». Интернат находится на базе, но это дурдом, который дорого обходится. Ребята там только живут, не тренируются. Туда заказывают машину, детей везут из Новогорска в Лужники. Я надеюсь, что ситуация изменится.

— Вы говорили, что до недавнего времени «Динамо» руководили любители. Почему вы считаете их любителями? Из-за того, что два десятка игроков ушли бесплатно?

— Это не самое главное. Из тех игроков, что ушли бесплатно, были хвосты, которые были еще и до Галямина. Я с такими древними хвостами тоже сталкивался: Дуймович, например, висел, Шитов, Гатагов и куча других игроков. У меня был лист из 33 футболистов, у которых заработная плата в год начиналась с 200 тысяч евро. Мы тогда стали немножечко оптимизировать: где-то разорвали контракт, кого-то сбросили, кого-то отдали в аренду (хотя Дуймович продолжал получать половину зарплаты у нас). Хвостов стало меньше процентов на 60, но какая-то часть списка перешла к Аджоеву и новому руководству — Фролов и другие. У Ломича год контракта оставался, у Уилкшира, Фернандеса — тоже. Продать, например, Уилкшира было невозможно — ну нереально продать 32-летнего правого защитника с зарплатой почти под два миллиона. Поэтому нельзя предъявлять претензии к Аджоеву по всем ушедшим бесплатно игрокам.

— В чем тогда любители?

— В том, как разворачивались события дальше, особенно по Гранату, по Нобоа. Если футболисту еще нет 30 лет, то здесь процесс очень простой: либо ты его продаешь за год-полтора до окончания контракта, либо ты переподписываешь с ним контракт. Есть еще третий вариант — ждать до конца. Но потом к тебе игрок приходит и говорит: «Или вы мне даете столько-то, или ухожу вон туда». Они как раз дотянули — это я и называю «любители». С Гранатом еще я вел переговоры, когда был в клубе последний месяц. У него было куда увеличивать зарплату — Володя получал на порядок меньше миллиона евро. Таких было много: Смолов, Сапета, Юсупов. С ними надо было вовремя что-то решать. Того же Нобоа за год до окончания контракта реально было продать за 3–5 млн евро.

— Аджоев один во всем виноват?

— Надо понимать специфику устройства рынка: цены, зарплаты, в какой лиге больше денег, какие перспективы у футболистов. Это нарабатывается опытом, приходит с годами, а человек никогда этим не занимался. Я сдал хозяйство не без проблем, но все футболисты были переподписаны от года до трех. Не было ни одного нужного игрока, у которого заканчивался бы контракт. Но чтобы грамотно переподписать их, надо знать и разбираться в рынке, знать агентов и множество других нюансов. Когда они стали разговаривать со Смоловым и Юсуповым за полгода до окончания контракта, было понятно, что это уже бесполезно. Свободный агент всегда просит больше зарплату, тем более у них агент — Герман Ткаченко. К нему можно по-разному относиться, но это умный и опытный человек, один из лучших наших агентов.

— От вас точно так же ушел Иван Соловьев.

— Я оказался прав, что не стал соглашаться на сумасшедшие деньги. Мы предлагали ему контракт на полтора года с зарплатой в 200 тысяч евро. Я оценил его так, на большее был против. Соловьев оценил себя по-своему и уехал в «Зенит».

ЦСКА, соккер

— Каким был ЦСКА 80-х, где вы провели больше десяти лет?

— Жили на базе вместе с хоккеистами: мы на втором этаже, они — на третьем. Комнатки по два человека, столовая общая, баня. Но главная проблема — очередь к телефону, потому что на базе он был один. Тихонов хоккеистов держал там безвылазно, связаться с внешним миром было практически невозможно. Я застал все пятерки — начиная от Михайлова и заканчивая Ларионовым. В летнее время к нам заезжали баскетболисты — Ткаченко, Мышкин и другие звезды. Это даже несравнимо с футболом, этих людей знала вся страна. Когда уезжал, застал и новых по тем временам звезд хоккея — например, Буре, Могильного. Но больше всего меня впечатляли Фетисов и Ларионов. Два человека, которых можно назвать лидерами во всех отношениях. У них был авторитет во всем. По манере общения было видно, что это образованные люди, причем без всякого хамства и зазнайства.

— При каком тренере было особенно тяжело?

— Больше всех гонял Морозов. На сборах было по три тренировки, которые надо провести до вечера — в Сочи темнеет уже в пять часов. Нас поднимали около 7 утра, шли на первую — прыгали там, как зайчики. Потом завтрак, теория — в половине одиннадцатого еще одна тренировка. Приходили, обедали, час спали — и в половине четвертого третья. Освещения не было, а после пяти темно. Досыпали на теории, учились спать с открытыми глазами. К счастью, теории и собраний было много. Эти нагрузки — катастрофа, особенно если сравнивать с тем, что сейчас. Это был не футбол, это была советская школа спорта — школа очень высоких нагрузок. С Морозовым в принципе было очень тяжело. Чуть что, он мог и в часть отправить, мог по-всякому наказать. Пятницкий однажды не захотел в ЦСКА оставаться, так его в октябре отправили в часть на Ленинградском проспекте, одели в военную форму — до Нового года он снег разгребал, пока не уволился.

— Что еще специфичного было в том ЦСКА?

— Даже когда вылетели в первую лигу, невозможно было уйти: потому что погоны. Я был младшим лейтенантом. А офицерское звание в реалиях той страны — это уже все, уйти нереально. Иногда, конечно, увольняли, но с огромным трудом. Было несколько моментов, когда летали транспортными военными самолетами, где по бокам сиденья. Это в первой лиге, когда надо было из Ташкента добраться до «Кайрата», а обычного гражданского самолета на всех не было. Перелетов пять таких помню, но переносили их без проблем.

— С ЦСКА вы летали в турне по Америке. Как это было?

— За счет хоккея марка ЦСКА была известна. В футбол там еще толком не играли, зато был соккер: футбол в коробках, с бортами, без аутов. Мы ездили туда два года подряд, объездили много чего. Матчи проводились в хоккейных комплексах, приходило по 5–7 тысяч зрителей. Играли пять на пять плюс вратари — что-то среднее между мини-футболом и большим футболом. У нас в команде были техничные ребята, а там игра специфическая и своеобразная: надо знать, куда бить, в какой борт, куда мяч отскочит. Или, например, в углы неперспективно открываться. Нам этого, естественно, никто не объяснял, мы первую пару матчей потыкались-потыкались. Одну игру — вничью, вторую проиграли. Но потом освоились, начали чесать как надо. К концу турне нам сказали, что мы боролись бы в этой лиге соккера за первое место. За поездку в такое турне платили по тысяче-полторы долларов.

Барселона, штырь

— Правда, что вы сами себя устроили в «Эспаньол»?

— У нас был один футбольный агент, который организовывал турниры и сборы в Испании. Я попросил его поискать мне команду, за три-четыре месяца он нашел для меня вариант. Когда все согласовали и обо всем договорились, приехал начальник команды Мурашко. Вместо того чтобы просто поставить подписи, он стал требовать другие трансферные условия. В общем, переговоры шли долго и трудно. Когда немного поиграл, стало жаль: наши футболисты на тот момент пропали. Весь состав ЦСКА мог легко играть в чемпионате Испании в неплохих клубах, а два-три — вообще в топовых. У меня в «Эспаньоле» была такая история. Команда играла в три защитника, а я в ЦСКА всегда был правым (у Бышовца в сборной персонально опекал). Тренер Клементе мне вдруг говорит: «Будешь играть центрального, ты среди наших защитников самый техничный». Забавно, потому что в ЦСКА я отличался чем угодно: отбором, скоростью, но только не техникой. То есть уровень советского чемпионата был очень приличным, если сравнивать с европейскими лигами тех лет.

— Что значит матч против «Барселоны» для болельщиков «Эспаньола»?

— По болельщикам огромная разница: 1 к 10 соотношение. Хотя если брать в количественном отношении, то «Эспаньол» сейчас продает 25 тысяч абонементов при 40-тысячном стадионе. Болельщики «Эспаньола» гораздо шумнее и активнее, чем болельщики «Барсы». За «Барселону» болеют в основном коренные каталонцы — это люди изначально спокойные, уравновешенные. А за «Эспаньол» болеют внутренние мигранты — испанцы, которые приехали в Барселону. Они более активные и шумные. Поэтому матчи «Барсы» — камерная тишина, а матчи «Эспаньола» — фанатский сектор.

— Из-за тяжелой травмы вы покинули «Эспаньол» и перешли в «Мериду». Там случился рецидив?

— После всех операций одна нога стала короче другой. На тренировке в «Мериде» получил травму спины — думал, что это на день или на два. Но оказалось, что навсегда. Тот перелом ноги дал мне перекос на спину, сместились позвонки. Врачи сказали: либо вставляй штырь, либо заканчивай с футболом. Я решил, что лучше закончу в 32 года. Через полгода пошел тренировать детей в «Эспаньоле».

— Дальше в вашей жизни случился забавный персонаж по фамилии Питерман, который предложил возглавить каталонский клуб «Паламос».

— Я больше никогда не встречал человека, который бы говорил на трех языках, но ни один из них не был родным. Он из Одессы, в 15 лет его увезли в Америку по еврейской эмиграции. Когда мы работали, Питерману было лет 35. Он немножко потерял русский язык, не приобрел чистого английского и не знал в совершенстве испанский. В общем, на трех языках говорил, и на всех — с акцентом. Он бывший легкоатлет, на универсиадах выступал за сборную США. У него был американский менталитет: я все знаю, я все умею. Не хотел ни к чему прислушиваться. «Паламос» играл в лиге, которая ниже Сегунды В. Отработали мы с ним год, заняли четвертое место. Начался второй сезон, поставили задачу выйти дальше. Мы сыграли первую игру на выезде (2:2) с одним из лидеров, тоже с претендентом на выход. Причем поставили два пенальти. Питерман приезжает из Америки и сразу убирает меня. Шума было много, несмотря на лигу. По местным каналам, по прессе прошло. Потому что необычно, когда клуб играет первую игру на выезде 2:2, а тренера увольняют с формулировкой «команда не так готовилась и не так подготовилась». Предыдущего тренера он, кстати, также уволил.

***

— Чем вы занимаетесь сейчас?

— Ничем. Живу в основном в Барселоне — там семья, дети. Кто работает, кто учится. Уже двадцать лет там семья живет, жена работает. Я разве что помогаю разным футбольным людям: контакты даю, консультирую. Нахожусь в курсе всех событий. Мне без разницы, чем заниматься. Я работал много где: был спортивным директором, главным тренером по первым лигам, руководил академиями «Сатурна» и «Динамо», возглавлял аналитический отдел в «Зените». Главное, чтобы была работа интересная. Но попасть только куда-либо в России сложно: у нас устраиваются либо через политиков, либо через агентов, либо через какие-то структуры, которые могут посодействовать.

— Расскажите, каким должен быть или не должен быть лимит на легионеров.

— Я за тот лимит, который сейчас принял Мутко. Мне хорошо знаком уровень нашего детского футбола. Проблема не в том, что у нас нет футболистов. На определенном этапе они есть, что, кстати, юношеские сборные и доказывают. Проблема в том, что премьер-лига убила напрочь вторую лигу. Вторая лига — это убитая лига полностью. Еще пять лет назад она была устойчива, там не было шараханий, там не умирало столько клубов. Как может расти футболист, если с переходом на систему «осень-весна» у него перерыв зимой в шесть месяцев? К тому же финансовая ситуация вторых лиг плачевна. Шесть-семь лет назад 30 тысяч рублей, которые получал футболист ПФЛ, — это были деньги. Нынешние 30 тысяч рублей, которые ему так же платят, — не те деньги. Молодые люди уже думают, стоит ли играть во второй лиге за 25–35 тысяч или идти нормально учиться и работать.

— Почему вы за лимит «6+5»?

— Любой нормальный хозяин бизнеса должен свой бизнес защищать. У нас вкладывает деньги в футбол в основном государство. Лимитом «6+5» оно свой бизнес защищает. Почему молодые футболисты не могут вытеснить легионеров сами? Приведу примеры Соловьева и Зобнина. Если бы Смолов остался в «Динамо» и не ушел в аренду в «Анжи», то Соловьев не дебютировал бы вообще. То же самое и Зобнин: был бы игрок на эту позицию, Петреску бы даже смотреть его не стал. Просто не хватало людей, его привезли третьим-четвертым опорным. Был бы полный комплект, без шансов вообще. Уверен, что при лимите «10+15» первые восемь команд купили бы себе десять классных иностранцев и играли бы ими. По финансовым возможностям наши топовые клубы легко могли бы привезти сюда сильных легионеров.

— Вы не считали, сколько в России играет «паспортистов»?

— Пол-лиги. Потому что не надо раздувать гонку за первое место и Лигу чемпионов. Если «Зенит» хочет и может себе позволить, то пусть тратит. Клубы должны искать какие-то разумные вещи, делать разумные вложения. Приводить в порядок свои финансы и зарплатные ведомости футболистов. Нужны жесткие позиции руководства клубов: хочет игрок получать столько-то миллионов, пусть идет и ищет. Я бы ввел ограничения по зарплатам, договорился между клубами.

— «Спартак» переподписал до две тысячи бесконечных годов Комбарова и Глушакова. Контракты заключены, лимит становится «6+5», они обязательно будут играть.

— С заключенными контрактами, конечно, ничего не сделать. Но мыслить надо все-таки стратегически. Лимит в перспективе будет работать, если ограничить зарплаты российским футболистам. Взять процент от размера бюджета клуба или как-то еще. Нужны какие-то ограничивающие вещи, которые не давали бы возможности сидеть на подписанном контракте, а заставляли работать. Ограничение в зарплате — эффективный метод.

Глеб ЧЕРНЯВСКИЙ. Еженедельник «Футбол», 13.09.2015