АНАТОЛИЙ ЗИНЧЕНКО: «В «РАПИДЕ» СПРАШИВАЛИ: «АНАТОЛЬ, ЧТО ТАКОЕ «ЗЕНИТ»? ФОТОАППАРАТ?»

Осенью исполнится 35 лет прорыву «железного занавеса» в отечественном футболе. Анатолий Зинченко перешел в венский «Рапид» и стал первым легионером в истории советского футбола. Спустя десятилетия бывший нападающий сборной СССР и «Зенита», а ныне генеральный директор Федерации футбола Санкт-Петербурга, вспоминая историю венской командировки, рассказал еженедельнику «Футбол» о дружбе с Паненкой, премиальных в чемоданах и спрятанной от австрийцев в советском посольстве «Волге».

Судьбоносная телеграмма

— Советский футболист в западном клубе: в 1980 году такого себе было невозможно представить. От кого узнали, что можете стать первым в истории нашего футбола легионером?

— В мае 1980-го мне об этом сказал главный тренер «Зенита» Юрий Морозов. Но мне тогда разговоры о карьере в Австрии казались ерундой. В стране — «железный занавес», на носу — московская Олимпиада, которую многие капиталистические страны бойкотировали. Кто футболиста отпустит играть за рубеж? Бред! Так Морозову и сказал.

— Он думал по-другому?

— Юрий Андреевич ответил: «Ты давай, оформляйся. А там посмотрим. Отпустят — поедешь. Нет — найдем тебе занятие». Собрал я весь пакет документов, поехал в Смольный. Был там человек по фамилии Смирнов, он за внешние связи отвечал. Встретил меня на лестнице, забрал пакет и проводил словами: «Толя, жди».

— Сколько ждали?

— Почти полгода. В конце октября приходит телеграмма: «Выезжайте». Причем срочно. Телеграмму получил утром, а уже вечером с женой и дочкой на «Красной стреле» отправился в Москву. Там на следующий день предстояла встреча в спорткомитете.

— Собеседование с каверзными вопросами?

— Нет. Обычное для того времени промывание мозгов. О необходимости соблюдать моральный облик советского гражданина. Даже не помню, кто со мной беседовал, — был в спорткомитете специальный отдел. Напоследок товарищ этот предупредил, что, если чем-нибудь провинюсь, депортируют из Австрии моментально, в течение суток. Ну и все. Утром уже вылетели в Вену.

Коньков и Беккенбауэр

— Вы ведь не были уверены, что в тот самый знаменитый «Рапид» едете?

— В том-то и дело. Там этих «рапидов» было, как «спартаков» или «динамо» у нас. Думал, меня в какой-нибудь фарм-клуб везут. И лишь когда прилетел, убедился: все по высшему разряду. Тот самый легендарный «Рапид», где меня ждали звезды мирового уровня.

— Кому пришла идея вас пригласить?

— Редактору спортивного отдела коммунистической газеты «Фольштимме» Курту Часке. Но я об этом узнал позже. Часка сотрудничал с «Рапидом» и предложил клубу раскрасить австрийский футбол звездой советского футбола. Они ведь хотели Блохина получить.

— Это было реально?

— Даже мечта о нем выглядела смешно. Ну какой им Блохин в 1980 году?! Олег в расцвете, еще свеж был «Золотой мяч», который он получил в 1975-м как лучший игрок Европы. С Блохиным австрийцев быстро успокоили, но вместо него туда группу наших футболистов предполагали направить. По крайней мере, выбирали из нескольких.

— Кто был вашими конкурентами?

— Знаю, что рассматривался Анатолий Коньков, двое из «Арарата», кто-то еще. В итоге Колосков австрийцам сказал, что готовы отпустить из Ленинграда нападающего, который заканчивает карьеру. Хоть мы и были закрыты от Европы, они там о нашем футболе многое знали. Порой лучше самих нас. Например, в 1976 году вся Европа ждала, что вслед за Блохиным «Золотой мяч» получит Коньков, а не Беккенбауэр.

Футболист с зарплатой инженера

— Что оказалось самым сложным для советского футболиста в капстране?

— Установки на матч были короткими и только на немецком. Вслушивался внимательно, хотя понимал далеко не все. Но не зря ведь говорят, что язык футбола универсален. Когда между тобой и партнером только мяч, понимание приходит по наитию, даже если на словах не все дошло. Сделал один правильный пас, открылся, получил — смотришь: все в порядке. А вот вне поля первые полгода были мучением. Это сейчас как только иностранец в команду приехал, с ним уже и переводчик, и помощники-консультанты. А я там с незнакомой страной остался один на один. Со школьной базой немецкого. Выхожу в город, надписи прочитать могу, но их значение не понимаю. Когда приходилось объясняться, тоже проблема: как составить предложение, знаю, но словарного запаса нет.

— Как выкручивались?

— Словарь в карман и вперед. Помогло, что вокруг почти одни австрийцы жили, с хозяйкой нашего дома фрау Мартой практиковался. Через полгода уже разговаривал сносно.

— В контракте был пункт обязательного владения немецким?

— Точно не знаю. Но думаю, был. Я ведь свой контракт не видел. Мне в посольстве рассказали, что в нем до мелочей все права, обязанности и запреты прописаны. Например, футболистам «Рапида» за рулем нельзя было ездить. Хотя все ездили.

— Вы по контракту кем числились?

— Инженером в «Союзвнештехнике». Она мне зарплату и выдавала. У завода договор с «Рапидом» был.

— По сравнению с Ленинградом позволить себе могли больше?

— Небо и земля. Наши власти позаботились, чтобы мой уровень жизни был на фоне австрийцев достойным. В месяц получал 12 000 шиллингов — средняя по тем временам зарплата советского гражданина, работающего за рубежом. Ну или 1000 долларов.

— Для советского футболиста это много?

— Стоил доллар 67 копеек. Официально. А на «галерке» Гостиного двора — трешку. Вот и представьте, какие у меня были там условия по сравнению с Союзом. И это притом что зарплату я иногда даже забывал получать.

— Это как?

— Не нуждался. Десятого числа каждого месяца в команду менеджер в чемодане привозил премиальные. Все, что мы заработали после 10-го числа прошлого месяца. Суммы выходили в несколько раз больше зарплаты.

— Наличными?

— Да. Банковские карты тогда еще только в Америке в ходу были. В Австрии про них слышали, но еще не использовали. Вы меня про карты спрашиваете — да я тогда видеомагнитофон-то впервые увидел! Немецкий «Грюндиг». В СССР в 80-м о «видике» почти не слышал никто.

Штрафные Паненки

— Первая крупная покупка в Австрии?

— «Волга». Купил ее там и поставил в гараж советского посольства. Перегнал сюда, когда уже возвращался.

— Там почему не ездили?

— А зачем? Народ смешить? Там все на «мерседесах», «ауди», «фольксвагенах» — и тут я на «Волге» выезжаю… На тренировку всегда было с кем добраться — Антонин Паненка рядом жил.

— С ним быстро сошлись?

— Сразу. В команде отношения были хорошие, общался со всеми. Но с Антонином поближе — он парень отзывчивый, компанейский, по-русски слегка говорил. На выездах с ним в номере жили.

— Про легендарный «золотой» удар в серии пенальти на Евро-1976 в ворота сборной ФРГ Паненка рассказывал?

— Еще бы! С ним же после этого Зепп Майер три года не разговаривал.

— Даже так?

— Антонин говорил: встретились в сборной мира, а Майер проходит и смотрит сквозь, как мимо пустого места идет. Вратарь немцев посчитал тот гол «черпачком» жутким унижением. Паненка рассказывал, что, когда шел к мячу, партнеры хором умоляли: «Антон, только не придумывай этот свой «черпачок», давай нормальным ударом, понадежней». Надо его знать. Он спокоен как удав. Подходил к мячу, и ничто сбить его не могло.

— Его умение бить штрафные тоже было уникальным?

— Вот пример. Соперник устанавливает «стенку», а у штанги — еще одного игрока. Так Паненка перебрасывал «стенку» и попадал точно между перекладиной и головой выпрыгнувшего игрока. Четко в эти 20–30 сантиметров! И это не было редкостью. Все о его умении знали, готовились, но сделать ничего не могли. Для Антонина это исполнить было обычным дело — как рукой забрасывал.

— В «Зените» вы поиграли с другим королем стандартов — Юрием Желудковым.

— Да ну! Паненка на три порядка лучше Желудкова штрафные бил. Я более сильного их исполнителя в мире не видел. Ни тогда c ним никто сравниться не мог, ни сейчас такого мастера нет.

— Секретом этого умения делился?

— А что делиться-то — я сам все видел. После каждой тренировки Паненка оставался и десятки раз по воротам бил. Чувство мяча и степень усилия доводил до автоматизма. Причем на силу никогда не бил. Только с подрезкой или крученым.

Тренеры и журналисты

— Что удивило в австрийском футболе после советского?

— Меня первый же разговор с тренером потряс. Я только приехал, и Вальтер Скочек спрашивает: «Куришь?» У нас-то, если этот вопрос задавали, отнекивались. Я смущение пересилил, признался, что курю, а Скочек показывает в сторону газона и говорит: «Меня волнует лишь то, что ты там показываешь. А куришь ли ты, или выпиваешь, не интересует».

— К такому режиму пришлось привыкать?

— И достаточно долго. В голове-то сидело, как у нас прятались с сигаретой по углам. А там сидим вчетвером за столом в ресторане — я, Паненка, Кранкль и Скочек. Поели, ждем кофе, и каждый из них свою пачку сигарет уже выкладывает на стол. А тренер еще и зажигалку подносит. Меня это смущало. Я свое «Мальборо» гораздо позже стал выкладывать.

— Понятие о профессиональном футболе пришлось скорректировать?

— Сегодня мы включаем телевизор и видим, как уже за час до матча в раздевалке форма игроков красиво развешена, у каждого — свое место. В Австрии все это уже 35 лет назад было. Приходишь в раздевалку налегке: бутсы начищены до блеска, форма идеально отглажена. Матч закончился — положили ее в специальную корзину и забыли до следующей игры.

— В «Зените» как было?

— Складывал все мокрое и вонючее к себе в сумку и тащил на другой конец города. Дома сам стирал. Иногда жена. Вот такой у нас был профессиональный футбол. Еще я в «Рапиде» забыл, что такое предматчевый карантин.

— Там их вообще не было?

— Собирались в день матча на стадионе в полдень. Обедали, потом по традиции шли смотреть матч дублеров — они играли на том же стадионе за несколько часов до нас. После первого тайма уходили в раздевалку, там короткая установка — и на поле. Все! И так в том числе перед дерби с «Аустрией»! Как «Спартак» — ЦСКА у нас. Для меня после недельных карантинов это был нонсенс. Или вот еще. В Австрии тренеры стартовый состав журналистам заранее говорили! Накануне матча открываешь газету на последней странице и узнаешь, выйдешь ли с первых минут.

— Фантастика!

— Для игроков это ведь и хорошо. Заранее знаешь, к чему готовиться, а не ворочаешься ночью с мыслями: «Поставят — не поставят».

Хрущев и Кранкль

— В «Рапиде» знали, что вы первый легионер из СССР?

— Знали. Они ко мне просто относились как к экзотике — экземпляру с той стороны «железного занавеса». Барич как-то спрашивает: «Анатоль, ты уже здесь полтора года, почему к тебе никто не приезжает?»

— Что ответили?

— Как-то выкрутился. Не объяснять же, что родителям для недельной поездки в Вену два года надо документы оформлять. Австрия же центр Европы, бывшая венгерская монархия. Если там в семье бабушка не венгерка — уже странно. Люди привыкли постоянно туда-сюда ездить, все там друг друга своими считают. Начни рассказывать — они наши порядки бы просто не поняли. Я, кстати, когда туда приехал, сразу Хрущева вспомнил.

— Хрущева?

— Никита Сергеевич ведь обещал к 1980-му коммунизм построить. Я в этом коммунизме и оказался. Денег хватает на все необходимое. Потратить их можешь как душа пожелает. Захотел белые ботинки — пожалуйста. Понравился галстук в крапинку — и это есть. А не наша серость и унижение с вечным поиском дефицита. Там все эти гипермаркеты, где глаза от ассортимента разбегаются, уже тогда на каждом углу стояли.

— Кранкль в команде был на особом положении?

— Выделялся только статусом и мастерством. Звезда мирового уровня — «Серебряную бутсу» получал, с «Барселоной» Кубок кубков выиграл. Болельщики его боготворили. Было за что: левой ногой Кранкль владел потрясающе, на мизерном пространстве мог трех человек виртуозно обыграть. А в поведении Ханс держался наравне со всеми, даже намека на звездность не проскакивало.

— На поле был эгоистом?

— В меру. Но ужасно расстраивался, если не забивал. Даже если выигрывали. Считал, что свою работу сделал плохо.

— В компании таких мастеров сложно?

— Наоборот, легко! Cразу понял, что ни выдумывать ничего не надо, ни доказывать кому-то. С мячом был на ты — мог и обыграть, и острую передачу отдать. Вот и действовал по ситуации. В первом сезоне из 36 матчей пропустил только 4, и то по болезни.

Ночь в Венском лесу

— Чемпионства болельщики «Рапида» на тот момент заждались.

— 17 лет «золото» не удавалось выиграть. Наверное, это можно со «Спартаком» сравнить, который при всей своей истории, амбициях и возможностях уже почти 15 лет без чемпионства. «Рапид» решающий матч проводил у себя на переполненном «Ханаппи», который после финального свистка обезумел.

— С последствиями?

— Я вернулся в раздевалку голым. Болельщики снесли все решетки, выскочили на поле и срывали с футболистов все — майки, трусы, гетры. Размах празднования тоже оказался под стать событию. Целый вечер ездили по кафе и ресторанам, а ночью остановились в Венском лесу. Там президент «Рапида» снял отель для игроков с их семьями, отмечали уже в тесном кругу. Красотища! Еще за два года до этого я мог подобное только в сказке представить.

— Как руководство оценило победу?

— Десятикратной зарплатой. Я получил 10 тысяч долларов.

— В Ленинграде ваше достижение заметили?

— Не смешите. О моем отъезде знали считаные люди. Остальные думали так: «Ну закончил человек в «Зените» и пропал куда-то». Так и многие журналисты думали. Никто не звонил, не интересовался.

— После вашего ухода из «Рапида» австрийский клуб с московским «Динамо» в Кубке УЕФА играл. Ездили на матч?

— Да. Но меня к «Рапиду» не допустили. Владимир Перетурин сказал, что мое появление там нежелательно. Все засекречивалось. Широкая публика о моем австрийском этапе карьеры позже узнала. Когда Геннадий Орлов в передаче сделал сюжет минут на пять — рассказал, что я выиграл в «Рапиде», медали показал.

— Вы вернулись в Ленинград в 1983-м. Остаться в «Рапиде» было реально?

— Вполне. Отто Барич хотел контракт со мной продлить, своим помощником сделать. Но меня за два с половиной года ностальгия заела. Домой тянуло как магнитом. Уже не знал, куда от немецкой речи деваться.

Спрятанное приглашение

— После возвращения почувствовали себя обеспеченным человеком?

— Первое время накоплений хватало на нормальную жизнь. А потом один дефолт, второй — сбережений заметно поубавилось. В футболе тоже творилось безвременье. Мы в начале 90-х с Морозовым «Зенит» поднять пытались. Так Юрий Андреевич на всех встречах и собраниях плевался: никому футбол в Питере был не нужен. Ни денег не было, ни интереса. Но у Морозова друг-соратник в Кувейте работал (Валерий Лобановский), он ему в карьере помогал. Мне в то смутное время сложнее пришлось.

— Пожалели, что не остались?

— А что жалеть? Меня там хотели оставить, но я-то не только о себе думал. Я останусь, а что будет с моими родителями, братом, сестрой? В 80-е мысли об этом окружали кольцом. Всерьез о возможности остаться в Австрии даже не мечтал.

— «Рапид» на памятные даты приглашал?

— Постоянно. Но австрийцы на свои запросы в Ленинградский спорткомитет каждый раз получали телеграмму с одинаковым содержанием: «Занят по работе, выехать не может».

— Вы об этом знали?

— Ни сном ни духом. Узнал уже потом, случайно. Тренировал «Северсталь», поехали на сбор в Алмалык, под Ташкентом. Вдруг знакомый тренер оттуда звонит: «Ты знаешь, что «Рапид» сейчас турне проводит по Средней Азии? Завтра в Ташкенте играет». Я команду оставил, помчался туда на такси. В «Рапиде», увидев меня, обалдели. Подумали, я специально к ним из Ленинграда прилетел.

— Про телеграммы спросили вас?

— Они все принимали за чистую монету. Президент «Рапида» Хосбах спрашивает: «Анатоль, ты почему хоть раз к нам не приехал? Министром работаешь?» После этого мне о приглашении «Рапида» в спорткомитете все-таки сообщили. Впервые за 5 лет. Но в такой форме, что лучше бы промолчали.

— Что сказали?

— Походя, как бы между прочим, бросили: «Там тебе из Австрии приглашение лежит. Успеешь оформиться за неделю?» Я остолбенел. «Сами-то, — спрашиваю, — в это верите?» Тренер с завода оборонной промышленности за неделю оформит документы в капстрану. Бред сумасшедшего. Притом что телеграмма из Вены у них уже три месяца под сукном валялась.

— Почему сразу не сказали?

— У людей ничего святого не было. Или, может, завидовали. Пришлось объяснить, что приглашение из Австрии не только мой престиж, но и города, и «Зенита». Вы думаете, там до моего приезда о «Зените» знали?

— Не знали?

— Спрашивали: «Анатоль, что такое «Зенит»? Фотоаппарат?» Вот о нем слышали. Ленинград знали. «Норденс Венедиг» называли его («Северная Венеция»). Про киевское и московское «Динамо», про «Спартак» знали. А про футбольную команду «Зенит», где она играет, даже представления не имели. Только после моего приезда в «Рапид» стал у них и «Зенит» известен. Высказал все им, рукой махнул: «Пошли вы к черту». Больше с ними эту тему не затрагивали. Даже их фамилии вспоминать не хочу.

— Сегодня контакты с «Рапидом» сохраняются?

— С клубом — уже нет. Многое там поменялось. А вот с Паненкой общаемся, переписываемся.

— Он русский хорошо помнит?

— Для полноценного общения хватает. Антон сейчас президент «Богемианса», своего родного клуба.

— Богатый человек?

— Трудно сказать. Он, еще когда в «Рапиде» играл, хотел заняться гостиничным бизнесом. Учился на курсах менеджмента, планировал отель приобрести. Но получилось ли что-то с этим — не знаю. Хоть и общаемся достаточно регулярно, неудобно спрашивать.

Максим МИХАЛКО, Санкт-Петербург. Еженедельник «Футбол», 26.08.2015