ИЛЬЯ КАЗАКОВ: «В КАЧЕСТВЕ ПРЕСС-АТТАШЕ СБОРНОЙ РОССИИ Я ТОЧНО ЗА ПУБЛИЧНОСТЬЮ НЕ ГНАЛСЯ…»


Фото: rfs.ru

Комментатор ВГТРК, бывший пресс-атташе сборной России и колумнист трех спортивных изданий Илья Казаков рассказал о работе с Капелло, жесткости Адвоката, успехе «Историй футбола» и планах получить Нобелевскую премию по литературе.

— В июле вы были в отпуске, а в русском футболе в это время случилось очень много изменений. Вы намеренно дистанцировались от всего, что происходило с Капелло?

— Нет, это было давно обговорено с женой. Это был самый оптимальный временной интервал, чтобы уехать. Сборная в середине июня играла против Австрии, а следующий сбор, если я на нем буду (интервью состоялось до ухода Ильи Казакова из сборной — прим. Eurosport), пройдет в конце августа или начале сентября. Поэтому июль подходил для отпуска.

— У вас во время отдыха не возникало ощущения, что в России вы были нужнее, чем в Испании?

— При Фабио Капелло должность пресс-атташе была, в первую очередь, должностью модератора. Медийного администратора. Я не являлся спикером — тем более, в вопросах контракта Капелло.

— Вас устраивала ваша роль при Капелло? При Хиддинке и Адвокате вы были более яркой медийной фигурой в сборной.

— Капелло сразу ввел правило: от лица сборной говорит только он плюс те два игрока, которые ежедневно ходят в микст-зону. Меня это полностью устраивало. Я точно не гнался за публичностью в качестве пресс-атташе.

— С чемпионата мира в Бразилии прошло уже больше года. Что самое важное случилось за это время в вашей жизни?

— Если говорить о профессиональной жизни, то я придумал и реализовал с коллегами два сезона «Историй футбола». Для меня это было и важно, и неожиданно. Для людей, думаю, тоже было неожиданно, что человек, который уже воспринимается под каким-то углом зрения, смог сделать продукт, который вызвал такой интерес. Может быть, это нагло, но «Истории футбола» — единственная нашумевшая футбольная программа за последние года три-четыре.

Если говорить о творчестве, то мы ударили по рукам с издательством «Эксмо». У меня в ближайшее время выйдут три книги. Первая в октябре — сборник футбольных рассказов. Затем под Новый год появится сборник не футбольных рассказов. А весной выйдет третья книга, тоже не футбольная, но уже более целостная. Еще я стал больше писать для разных СМИ. Сейчас получил два предложения, но раздумываю над ними: не будет ли это перебором для читателей?

— Лучший выпуск «Историй футбола»?

— Об Аршавине. Сообщения с похвалой присылали и бывший пресс-атташе «Зенита» Женя Гусев, и Саша Бобров из «Спорт-Экспресса», один из самых резких журналистов страны. То есть люди, с которыми мы не являемся близкими друзьями. Аршавин был и первым, и неожиданным, так что в этой программе все сошлось.

— Юрий Дудь рассказывал, что худшее интервью в его жизни было с Антоном Шуниным. Текст визировал отец и убрал все самое яркое. Было ли в «Историях футбола» такое, что герой просил что-то убрать?

— Нет, герои не просили убрать, но происходило другое. У нас много интервью в рамках этой программы взял Мурад Латипов, а у него есть одно удивительное качество: ему очень доверяют люди. Поэтому Мурад сам попросил два момента убрать, чтобы просто не навредить собеседнику.

И еще была история с одним человеком. Он был второстепенным спикером, дал маленькое интервью по одному вопросу, а буквально через неделю получил приглашение на работу. Так вышло, что приглашение было в то место, одним из руководителей которого был человек, про которого шла речь в интервью. И этот фрагмент спикер попросил убрать. Я пошел навстречу — это было связано с его работой и его будущим.

— От нескольких людей я слышал, что Илья Казаков — самый добрый человек в мире.

— Фамилии людей?

— Зачем?

— А иначе не считается. Вот Кирилл Кикнадзе на «НТВ» очень любил так делать. Он в выпусках новостей ссылался на оценки неведомых экспертов и аналитиков. Мы всегда подшучивали и просили назвать имена. «От нескольких людей я слышал» — ну, что это такое?

— Окей. Назову издания этих людей — «Спорт день за днем» и еженедельник «Футбол». Вопрос: что способно разозлить самого доброго человека в мире?

— Что угодно. Мне кажется, доброта и способность разозлиться — совсем разные вещи.

— Что в последний раз злило вас так, что вы переставали себя контролировать?

— У меня четырехлетний сын, поэтому я как каждый нормальный родитель несколько раз в день испытываю приступы злости. Стараюсь с этим бороться — чтобы они либо не выходили наружу, либо были мне подконтрольны. Я достаточно часто езжу в общественном транспорте — это тоже вызывает раздражение. И еще я занимаюсь ремонтом — в таком деле приступы ярости неминуемы.

— Когда вы в последний раз хамили?

— Запомнился случай в Италии — меня подрезал какой-то товарищ. Я ехал по серпантину по знакам, которые ограничивали скорость до 40 километров в час. Дорога была горная, очень красивая, поэтому я одновременно смотрел на пейзаж и старался не вылететь с серпантина. Человек, ехавший позади, сначала был очень недоволен, потом меня догнал, подрезал, посмотрел назад, а я ему высунул средний палец. Он разозлился и стал резко притормаживать. Машина была застрахована, и я думал: «Вот идиот. Ну, врежусь я в него, потеряем два часа времени, а дальше что?».

— Когда вы в последний раз дрались?

— Если брать уличную драку, то это было очень давно — мне было лет 17. Если спортивную, то до 25 лет, когда я активно занимался каратэ.

— Расскажите про случай, который произошел, когда вам было 17.

— У нас во дворе была прекрасная компания — 12 мальчишек-одногодок. Как часто бывает, нам с приятелем нравилась одна девушка. Он в ее присутствии старался надо мной подшучивать. И я сначала как-то сдержанно реагировал, а потом в один момент не выдержал, встал и ударил его. Он ударил меня, мы подрались, а потом помирились.

— Кому досталась девушка?

— Девушка не досталась никому из нас двоих. Но, как ни странно, нас с приятелем эта история сблизила.

— Есть ли в футбольном мире человек, которому вы не пожмете руку? Он протягивает, а вы — нет.

— Нет, таких историй не было. О футбольном мире я могу сказать так: к сожалению, я не пожму руку тем, кому я бы хотел ее пожать — Павлу Садырину и Диме Пасынскому. Не пожму, потому что они умерли. Для меня это проблема.

— Вы ругаетесь матом?

— Есть хорошее определение: джентльмен — человек, который называет кошку кошкой, даже если только что об нее споткнулся. Я стараюсь быть джентльменом, но, поскольку у меня есть довольно большая собака, я время от времени матерюсь. И не только на собаку. Иногда смотрю футбол и матерюсь. Надеюсь, это не выходит за те пределы, которые я считаю нормальными. Это мат не на лавочке у подъезда и не в компании с детьми или женщинами.

— Во время матча с Австрией вы много матерились?

— Нет, совсем не матерился. Матч у меня был юбилейным, сотым, материться не хотелось. Тем более, что я смотрел ту игру с двумя разными чудесными людьми. Справа от меня в пресс-ложе сидел Сева Непогодин, человек, который удачно делает себе имя в России в качестве писателя и публициста. А слева сидел Паша Кидисюк, руководитель спортивной редакции на «России-24». Ну, чего материться?

— Когда Олег Шатов сказал, что труд футболиста сложнее, чем труд журналиста, автор сайта «Чемпионат.com» Евгений Слюсаренко обиделся и опубликовал в фейсбуке свое расписание: подъем в 5:30, отбой в два часа ночи. Вы согласны с Шатовым или со Слюсаренко?

— Чтобы согласиться или поспорить с Олегом, нужно понимать, что именно он имел в виду. Если он говорил про самопожертвование, то человек, который пробивается наверх, живет в очень жестком графике и часто отказывается от выходных. Я знаю возрастных игроков сборной, которые в свой выходной едут, например, на массаж. Можно сказать, что это приятная процедура, но ты сам нанимаешь массажиста, едешь к нему и теряешь время в дороге просто для того, чтобы чувствовать себя стабильно. Ты в чем-то постоянно себе отказываешь. Думаю, Олег имел в виду именно это — жесткий распорядок, жесткая ответственность, жесткий самоконтроль и постоянное давление. Тогда он абсолютно прав. Но Женя Слюсаренко тоже прав, рассказывая о своем графике. Тот случай, когда на один пример накладывается другой пример. И мне кажется, что в сегодняшней России труд футболиста более энергозатратен, чем труд журналиста.

— Почему?

— Среда такая, что футболисты остались в рамках старой парадигмы, а журналистский спортивный мир переживает не лучшие времена. За границей в серьезных изданиях журналист может взять неделю просто на то, чтобы написать большой материал или съездить в командировку, поработать, попахать, пообщаться. А в России такая ситуация нереализуема по экономическим и другим причинам. Те лонгриды, которые у нас есть, это, как правило, либо исторические изыскания, либо большие интервью.

— Вы согласны со Шмурновым, который сказал, что в России спортивная журналистка в заднице?

— Нет, конечно. Посмотрите, что делают с «Футболом» братья Вдовины — они пришли в умирающий журнал и совершили чудо. Как оживает «Совспорт» при Паше Садкове. «Спорт-Экспресс» начинает новый этап после масштабной перезагрузки. Надеюсь, новый ТВ-холдинг тоже даст поводы для комплиментов. Появляются очень яркие молодые авторы — Дима Егоров, Муйжнек в «СС», Папенков в «СЭ», Опахин и Чернявский в «Футболе».

— Вы сказали, что российские игроки сами ездят на массаж. О ком речь?

— Игнашевич, Вася Березуцкий, некоторые спартаковцы.

— Из ваших текстов и постов сложилось ощущение, что вам было не очень комфортно работать с Сергеем Фурсенко. Это правда?

— Сложный вопрос. Не могу сказать, что мне не нравилось работать с Фурсенко. Сергей Александрович был очень необычным, импульсивным и эмоциональным руководителем. Он часто был непредсказуемым для своих сотрудников, но я не могу сказать, что я видел от него что-то негативное.

— Случай с Фурсенко, когда он вас шокировал сильнее всего.

— Он поехал в Нахабино презентовать Студенческую лигу, а там внезапно сообщил, что чемпионат переходит на систему осень-весна. Я знал, что у него есть такие планы, он о них рассказывал в своем кругу. Но то, как Фурсенко объявил об этом, конечно, удивило.

— Вы не хотели сделать с ним «Истории футбола»?

— Он был не готов для интервью. Вероятно, потому что у него не было, с чем выходить. Он не хотел выходить с историями про «Зенит» и Евро-2012, а ничего нового либо не мог, либо не хотел рассказать.

— Руслан Пименов рассказывал, что состав Дику Адвокату надиктовывали футболисты «Зенита». Пименову стоит верить?

— Я уверен на 300%, что это неправда. Руслан не мог этого знать. Я с 2005 года работаю в сборной, но ни на одном из сборов с Пименовым не пересекался. А Дик — человек, который вряд ли мог позволить что-то себе диктовать. В Македонии, например, Фурсенко с Писаревым хотели зайти на предматчевую установку, а Дик их просто не пустил. Зная Адвоката, тяжело представить, что кто-то мог оказывать на него давление.

— Проблема в том, что мысль Пименова про особые условия для игроков «Зенита» повторил Павлюченко, которого Дик вызывал в сборную.

— Дик бесконечно доверял тем людям, на которых оперся. Он говорил: «Если я подпустил к себе человека, я буду близок и откровенен с ним до того момента, пока этот человек меня не подведет». Плюс на Дика очень повлияла та история с заменами в 2004-м, когда он неудачно поменял Роббена в матче с Чехией, и Голландия проиграла, ведя 2:0. Адвоката это очень изменило, он старался не отходить от выбранного состава.

— Я слышал историю про то, как Адвокат пришел в ресторан с помощниками, увидел в счете 6000 рублей и сразу покраснел от возмущения: его дичайше душила жаба платить эти деньги за ужин. Дик — скупой и алчный человек?

— Совершенно не алчный. И, могу сказать за себя, сколько раз мы с ним пили кофе, он всегда платил по счету сам, а не записывал эти деньги в расходы РФС.

— А Капелло записывал кофе в расходы РФС?

— Нет. Капелло — джентльмен в полном смысле этого слова. Поведение, манеры, этикет — он аристократ, очень щепетилен даже к мелочам. Капелло никогда не отказывал в фотографии или автографе, а это тяжелая работа — быть публичной персоной. Он ни разу не повел себя высокомерно.

— Вы работали пресс-атташе сборной чуть больше 10 лет. Самый сложный период за это время?

— Легких-то не было. Самый тяжелый — первые дни. Я только пришел и не понимал, что от меня требуют. В 2005-м в сборной не было видеооператора, а ВГТРК показывал все 8 матчей в туре. И я два дня в неделю по собственной инициативе сидел и монтировал видео на каждого кандидата в сборную. Потом видеооператор все же появился.

— Вы работаете колумнистом в трех изданиях — еженедельнике «Футбол», «Спорте день за днем» и «Футбол. Ревю». Как определить, куда что отправлять?

— Проще всего с «Футболом». Денис Вдовин — самый недооцененный в отрасли главный редактор. Человек редкого ума и больших организаторских способностей. Денис набрасывает ту тему, которую интереснее раскрыть. С Ваней Жидковым из «СДЗД» мы тоже советуемся, списываемся, но Вдовин ставит более четкие задачи. А в «Футбол. Ревю» у меня скорее не колонка, а раздел «Мнение». Есть задача — два мнения в неделю по тем событиям, которые мне показались важными.

— Мне рассказывали, что при такой интенсивности работы вы всегда соблюдаете дедлайны.

— Это сборная. Сборная невероятно учит дисциплине.

— Обычно журналисты в общении с тренерами либо лебезят, либо ведут себя слишком нагло и дерзко. Вам удалось стать другом или приятелем Слуцкого, Черчесова, Бородюка и многих других тренеров. В чем секрет общения с ними?

— Это как в фильме «Москва слезам не верит». Чтобы выйти замуж за генерала, нужно стать женой лейтенанта. Слуцкий, например, только-только стал тренером «Москвы», когда мы начали общаться. С Бородюком познакомились в 1999-м, когда он только завершил карьеру игрока. Не могу сказать, что я друг Сергея Прядкина, но его тоже знаю с 1999 года. Они все были очень молодыми и не очень статусными. Я с ними общаюсь как с людьми, а не как с фамилиями или визитными карточками. И мы с ними много говорим не только о футболе, но и о жизни.

— Но Хиддинк, с которым вы подружились и который даже присутствовал на вашей свадьбе, уже был суперзвездой.

— Хиддинк — да. Но Гус сам говорил, что ему нравится общаться с молодыми и подпитываться у них энергией — нельзя общаться только со стариками, иначе сам станешь стариком.

— Вы общаетесь с Черчесовым. Ротенберг-младший на правом фланге обороны — инициатива Ротенберга-старшего?

— Есть же статистика: «Динамо» при Ротенберге, «Динамо» без Ротенберга. Могу сказать, что Стас — очень жесткий и очень волевой человек. И он один из тех представителей своего поколения, которые четко понимают, что такое престиж в профессии.

— Что такое престиж в профессии?

— Лобановский, Хиддинк, Капелло показывали это своей работой. Тренер должен быть боссом для игроков и не быть кем-то вроде «подай-принеси» для работодателя. То, что было во времена СССР, если мы говорим о тренерской профессии.

— Как вы думаете, удастся ли Хиддинку еще что-то выиграть?

— Мне кажется, он уже устал. Он сам сказал, что хочет быть консультантом при одном из своих учеников, а их довольно много. Думаю, Хиддинк не останется в сборной, а пойдет к Коку в ПСВ под Лигу чемпионов.

— А Дику Адвокату не пора на пенсию вместо АПЛ?

— Знаменитую фразу про то, что тренером можно быть только до 60 лет, Бышовец сказал мне в программе «Диагональ». Ему тогда было 58, и он был на очередной волне противостояния с Лобановским. Время пролетело, и потом Бышовец сказал: «Тогда я этого не понимал, но и в 60 лет можно себя чувствовать комфортно». Не существует биологического возраста для тренера.

— Вы верите в возвращение Бышовца?

— Тренером в Россию?

— Да.

— Не верю. Хотя я точно так же не верил, что Торбинский в сборную вернется, а он вернулся. Помню, стояли с Васей Березуцким, беседовали у входа, заходит Дима — маленький, худенький, колючим взглядом по сторонам косится. И Вася ему говорит: «Торба, это — камбэк десятилетия». Может, и с Бышовцем будет камбэк десятилетия. Но, мне кажется, очень сильно поменялся круг работодателей: люди, которые могли его назначить, сейчас не у дел.

— Как вы находите время для чтения серьезных книг?

— Живу за городом, читаю в дороге — в электричке, в метро.

— Последняя книга, которая вас поразила.

— Наверное, «Анна Каренина». Толстой четко описал все модели взаимоотношений, которые могут быть в семье. Очень простой и красивый язык.

— Андрей Бодров, работавший в «Советском спорте», жаловался, что вы попросили убрать критику Донцовой и Устиновой из интервью врача сборной Эдуарда Безуглова.

— Мне не понравилась уничижительная форма. Мы с Таней родственники, кумовья одной девочки — я крестный отец, а она — крестная мать. С Груней (настоящее имя Донцовой) я тоже знаком и знаю, какие они в повседневной жизни, на застольях. Несмотря на общее отношение публики к ним, они тиражные авторы. У Устиновой за очень короткий срок продано 80 тысяч экземпляров новой книги из новой серии.

— Вы читаете эти книги?

— К своему стыду — нет.

— Устинова — ваша родственница, а интервью давал Безуглов.

— Он попросил почитать, и я сказал, что его фраза звучит некорректно по отношению к женщинам. Эдуард Николаевич согласился.

— В превью одного из ваших интервью я читал, что к 50 годам вы планируете получить Нобелевскую премию по литературе. Как продвигается процесс?

— Пару месяцев назад я резал на кухне мясо, торопился и нож соскочил. Хороший дорогой японский нож. Он проткнул мне руку почти насквозь, попав точно на линию судьбы. Помню, кровь хлещет, а я стою, смотрю на ладонь и в голове только одна мысль: может, и правда, пора?

Я очень давно силился что-то написать. Так, чтобы целостное, а не обрывками.

И вот начал. Чтобы приучить себя писать ежедневно, начал делать это на фейсбуке. Сначала рассказы лайкали пятьдесят человек, потом сто, потом двести. Последние — уже более четырехсот. Людям нравится то, что и как я пишу. И мне, если честно, тоже.



Спустя полторы недели после интервью выяснилось, что Илья Казаков не продолжит работу в сборной. В разговоре с Eurosport.ru Илья так прокомментировал эту ситуацию: «Руководство РФС поблагодарило меня за работу, сказав, что ко мне нет претензий ни как к профессионалу, ни как к человеку. Конкретная причина расставания названа не была. Я желаю удачи новому штабу сборной».

Павел ГОРОДНИЦКИЙ. «Eurosport», 10.08.2015