ВОПРОСНИК ТРЕНЕРА. ИЛЬЯ КАЗАКОВ - О ТРЕНЕРСКОМ ДЕЛЕ

Однажды по молодости довелось брать протяженные интервью у двух глыб еще советского тренерского цеха - Бышовца и Малофеева. Смотрел на них, как и подобает первокурснику, исключительно с пиететом, ничего не зная толком ни о природе их личных отношений, ни о разных сторонах их характеров. Бышовца спросил о возрасте, которым можно измерить предел его профессии. Тому было лет пятьдесят пять, и он, намекая на Лобановского или Морозова (а может, на них обоих), сказал: до шестидесяти можно, потом извините, пора на покой.

Малофеев, услышав от меня об этом приговоре, взвился на дыбы. Дело было в Пскове, ощущал там себя мэтр гением в изгнании и был готов сыпать своими друзьями-парадоксами ежеминутно.

- Так это Анатолий Федорович о себе говорил. Белков у него в организме маловато, наверное. Стареет. А я нет. Я минимум до семидесяти пяти буду работать. А жить до ста двадцати. Я меньше не собираюсь.

Ему тогда было пятьдесят семь. Закончил карьеру (или прервал) летом 2011-го, немного не дотянув до семидесятилетия. И у него не было в ней ни года простоя. Бышовец сказал те слова в пятьдесят пять. А в шестьдесят один ушел из «Локомотива» и неожиданно для самого себя закончил. Практически в тот самый момент, который себе предсказал.

Правда, уже добравшись до шестидесятилетнего юбилея, он опровергал те слова, говоря, что не предполагал, в какой отменной умственной и физической форме можно встретить этот возраст. Но как отрезало. Не о том он тогда думал и не свою судьбу предсказывал. А вышло как всегда. Страшно подумать, сколько тренеров у нас вот так же закончили раньше, чем они могли закончить. И сколько потерянных лет было у каждого.

Хорошая возможность наконец побыть с семьей. Посмотреть футбол с трибуны, а не от поля. Подумать, куда развивается тактика. Перезарядить севшие от работы без пауз батарейки.

Их слова. Искренние и убедительные. И абсолютно одинаковые у каждого. Словно сказал это однажды кто-то первым, а остальные заучили на всякий случай. Ну и пригодилось. Все бы ничего, только глаза грустные. Либо, напротив, напряженные от сосредоточенности на одном вопросе: «Почему не я?» Столько раз его слышал. Тяжелый вопрос. А главное, ответы на него разные.

Несколько лет назад один из тренеров, чья карьера в большом футболе была успешной, но непродолжительной пытал меня этим вопросом, обязательно сваливаясь в разговоре в противопоставления с находящимися при деле коллегами. Было видно: ему тяжело, что работают те, кого он не уважает либо считает ниже себя в профессиональном плане. Они работают, а он нет.

Я что-то говорил о важности внешнего вида, о впечатлении, оставляемом первым разговором с работодателем, но он не слышал. Он застрял в том времени, когда можно было тренеру ходить в валенках, грызть семечки и никому не пришло бы в голову сказать: не солидно. Он помнил того коллегу игроком, замешанным в странных матчах. Другого - начинающим тренером с уймой ошибок и странностей. И все никак не замечал, что они выросли, а он не изменился.

Непризнанных гениев в той профессии хватает. Но с годами их становится меньше. Изменилось отношение к профессии у тех, кто ее представляет. Нет опыта неудачного, есть просто опыт. Увольнение больше не катастрофа. И при прощании все реже жгут мосты - истории возвращений перестали быть редкостью.

Появление в «Урале» Тарханова - тоже символ. Как можно оказаться востребованным премьер-лигой, когда ты вроде бы сосредоточился на делах локальных. Из тех, кто в 90-х создавал после распада Союза новую тренерскую волну в стране, при делах только он. Семин в Азербайджане, Газзаев в оргкомитете проекта, отринутого президентами ФИФА и УЕФА. Остальные далече.

От Тарханова, при всей частоте наших рабочих встреч, я никогда не слышал жалоб на невостребованность, того самого вопроса: «Почему я не работаю?»

Он да Непомнящий, заменивший на днях в штабе ЦСКА выбывшего Шустикова, - те немногие, кто, оказываясь в стороне, не удивлялись длине паузы. Ну еще, пожалуй, Гордеев, отчасти полузабытый сегодня. Хотя его «Сатурн» и его «Анжи» были командами заметными. Это так, без сравнений.

Не удивлюсь, если однажды Андрей вернется и окажется, что именно его все эти годы премьер-лиге не хватало. Пример Черчесова или Карпина - из этого ряда. Или случай Рахимова, не высказавшегося в «Локомотиве» и потом долго боровшегося с отстраненностью.

Стас, кстати, вопросом тем тяготился. Но искал ответ в несколько иной форме: не «почему не я?», а «сделал ли бы я что-нибудь сейчас иначе?». Два года паузы помогли ему перекипеть, стать менее эмоциональным в отношении к себе. Если не ошибаюсь, то же самое происходит сейчас со Слуцким - и не случайно именно по ним сегодня меряют наш тренерский корпус.

Одному из них интересно попробовать себя в зарубежном чемпионате - в дальней загранице. Другой хочет однажды вернуться в «Спартак» и сделать его чемпионом. Интересные мотивации или внутренние установки, пусть высказанные не как задачи на жизнь, а как желания.

Они ведь исполняются, как мы помним из интервью Бышовца. Что сам себе напророчишь, так и бывает. Это судьба, как было принято говорить в романах, а от судьбы не бегают.

Илья КАЗАКОВ. Еженедельник "Футбол", 05.02.2014