БОРИС КОПЕЙКИН: "ПРОКЛЯТАЯ ФОТОГРАФИЯ"



На двадцатилетие великой победы ЦСКА над "Барселоной" корреспонденты отозвались десятками интервью. Дозвонились до всех - отдававших, забивавших, тренировавших.

Забыв, на наше счастье, про 66-летнего Бориса Копейкина. Человека для ЦСКА легендарного. Приложившего руку и к той победе - в качестве ассистента главного тренера.

С "Барселоны" и начали.

* * *

- Что сохранила память?

- Перед игрой генеральный директор клуба Мурашко пообещал за выход в полуфинальную группу 25 тысяч марок каждому. Немыслимые цифры! Футболисты обалдели. Неожиданно кто-то подал голос: "А может, долларами?" Мурашко махнул рукой: "Ладно". Он не предполагал, что пройдем "Барселону". И когда в раздевалке все поздравляли друг друга с победой, лишь Мурашко пребывал в растерянности. Голову ломал: где ж искать деньги?

- Говорят, полгода расплачивался.

- На всем экономил. Вызывает меня: "Напиши, кто сколько минут сыграл в этих матчах, какие были оценки". Раньше их тренеры выставляли за каждую игру. Получил "пятерку" - 100 процентов премии, "четверку" - 80. И Мурашко все скрупулезно высчитывал. Так что целиком 25 тысяч перепало немногим. Он даже Костылеву от той суммы урезал половину!

- "Барселона", поведя 2:0, бросила играть?

- Чувствовалась вальяжность. К примеру, при "стандартах" наших плотно не держали. Так Машкарин с углового им второй положил. До этого у Бушманова мяч киксанул прямо за шиворот Субисаррете. А Карсаков забил пяткой. Оставалось еще полчаса, но "Барселона" собраться уже не смогла. После игры Корнеев, выступавший за "Эспаньол", влетел в нашу раздевалку: "Вы хоть представляете, что натворили?!"

- Почему вы с Костылевым не сработались?

- Как вообще он очутился в ЦСКА? Сказал Садырину, что приведет в клуб молодежь - Радимова, Хохлова, Шукова. Через полгода Федорыч, уходя в сборную, попросил меня и Сашу Кузнецова помочь Костылеву, которого поставили главным. Но тот не особенно в нас нуждался. Гнул свое. Удивляло, что на тренировках никакого разнообразия. Весь сезон изо дня в день долбил одно и то же. Это не Садырин, который старался не повторяться. Потому и ребятам у него было интересно.

Летом 1993-го у Костылева окончательно испортились отношения с Мурашко. Конфликт тянулся с премиальных за "Барселону". Костылева убрали, команду принял я.

- Вы Хохлова вспомнили. Почему в ЦСКА его тогда считали бесперспективным и чуть не продали в Израиль?

- Это Димка на меня прет, что его не ставил. Но как выпущу на поле футболиста, если он сам играть не хочет? Твердил будто заклинание: "Отпустите домой. К маме и жене". Хохлову было 18, супруге на год меньше, беременная. Жила в Краснодаре. Футбол для Димы в тот момент отошел на второй план. Позже Мурашко говорит: "Может, в Израиль парня пристроить? Хоть заработаем". Он полсостава успел распродать, но содержать команду почему-то было не на что. И однажды заявил: "Все, заканчивай. Главным станет Тарханов, он спонсоров обещал привлечь".

- Зато Садырин в 1989-м, чтобы расплатиться с игроками ЦСКА, предложил скинуться тренерскому штабу. Все согласились?

- Да! Ситуация была безвыходная. Садырина только назначили. Помощником он позвал меня. Приезжаем в манеж на первую тренировку, у стеночки футболисты сидят. На поле выходить отказываются: "Нам должны премиальные за десять матчей прошлого сезона. Пока не рассчитаетесь - тренироваться не будем". Многие не скрывали, что деньги получат - и разбегутся. Устали от пустых обещаний прежних руководителей.

- Мы прикинули: 10 матчей, по полтиннику за победу тем, кто постоянно играл в составе, - продолжил Копейкин. - Это человек 15-16. Федорыч сказал мне: "Передай ребятам, что завтра расплатимся". Дальше собрал тренеров, начальника команды, администратора: "Братцы, снимайте деньги со сберкнижек". Все поехали и сняли, у кого сколько было. Футболисты узнали об этом не сразу, но жест оценили.

- Клуб все компенсировал?

- Конечно. Команде помогал зам по тылу. Была налажена схема - через армию на каждого выписывали мебель. По три-четыре гарнитура. Талоны на них относили в магазин нужному человеку, получали деньги - а мебель уезжала в южные республики. Из этих денег в ЦСКА и премиальные выплачивались. Мы у ребят спросили: "Сколько вам надо, чтоб выйти в высшую лигу?" - "50 рублей за победу дома, 100 - на выезде". Договорились. Как они полетели! В первой лиге разнесли всех! Садырина в команде любили. Он даже к Татарчуку подход нашел.

- Почему "даже"?

- Тяжелый у Володьки характер. Необщительный, упертый. Скажешь слово поперек - еще назло сделает. Но Федорыч поболтает с ним, даст легонько пинка под зад - и Татарчук уходит счастливый. У них была компания - Татарчук, Брошин, Масалитин, Дима Быстров. А у Садырина как? Сыграли в субботу. Воскресенье - выходной, понедельник - восстановительная тренировка. Эти два дня Федорыч проводил в Ленинграде. На третий возвращался, расспрашивал. Как-то уточняет: "Все были трезвые? И Быстров?"

- А вы?

- Замялся. Говорю: ты же и сам догадываешься, но шум не поднимай. На разборе Садырин поворачивается к Быстрову: "Ты почему вчера поддатый на тренировку явился?" Дима округлил глаза: "Я? Поддатый? Да это Борис Аркадьевич пьяный был!"

- Что Садырин?

- Не стал развивать тему, но после разбора спросил: "Это правда?" - "Нашел, кого слушать". Подхожу к своему номеру - навстречу Быстров: "Аркадьич, извини. Мне деваться было некуда".

- С Садыриным вы могли поспорить?

- Когда мы с Сашей Кузнецовым делились соображениями по отдельным позициям, Федорыч говорил: "Докажите". Что-то объясняем. И вдруг Садырин: "Пишите кровью!"

- Ох.

- Мы брали красный фломастер. Так и пошла традиция - писать для Садырина свой вариант красным цветом.

- За год до встречи с Садыриным вы тренировали ЦСКА-2. В вашей команде играл Карпин.

- Да. К тому моменту он успел год отслужить в Эстонии. Валера выделялся, но пробиться в основу ЦСКА ему было сложно.

- Карпин и тогда был с гонором?

- Да что вы! Он же солдатик. Держался тихо, скромно, никуда не лез. Это Тимерлан Гусейнов отличился. Был такой форвард, лучший бомбардир чемпионата Украины. А в 1988-м его в воспитательных целях перевели в ЦСКА-2. Игра в Раменском. Мы атакуем, Гусейнов открывается. А парень пасует в другую зону. Так Гусейнов несется к нему и бьет кулаком в лицо!

- За что?

- Обиделся, что ему, великому, передачу не дали. Судья момент прохлопал, но я крикнул, чтобы остановил игру, и удалил Гусейнова. В роту его отправил.

* * *

- Вы ведь игроком были не самым мягким...

- Играли как-то в Киеве. Бежим с Веремеевым в центре. Он помедленнее. Незаметно бьет мне в кадык. Пока я захлебывался, он мяч подхватил. Так я этот фокус в Венгрии повторил, дал какому-то мадьяру. А судья увидел. Сразу красная.

- В Киеве, говорят, эти вещи отрабатывали. Правильно дать в штрафной по печени. Наступить на ногу при угловом.

- Киевляне вообще были своеобразные. Когда играл с ними, всякий раз поражался, как же орут друг на друга. Обзывают последними словами. Матч закончился - опять лучшие друзья. А страшнее киевских подкатов ничего не было. Примешь мяч - Решко или Фоменко уже летят сзади, в кость. Только подпрыгивай.

- Не отмахивались?

- Один раз отмахнулся - когда с "Нефтчи" играли. 9 ноября матч в Москве, так они 6-го прилетели. Для них игра ничего не решала, и ребята три дня отрывались на полную катушку. Какой-то молодой, самый трезвый, в Дударенко снегом бросил - его удалили. Я два забил. Думаю - добью их во втором тайме и нагоню в списке бомбардиров Гиви Нодия. И тут азербайджанец мне чуть глаз не выцарапал. Я руку-то его откинул - а судил Круашвили, грузин. Он тоже помнил, кого я в бомбардирах тесню. И мне красную!

- Вы Решко упомянули. В курсе, что он баптист?

- Впервые слышу. Мы вместе в Америку ездили - там Решко не проповедовал. Вот что он полковник милиции, это я знаю. Из игроков набожный был Абдураимов, нас в Иране вместе поселили. Время выходить на матч - а у него молитва.

- Нам рассказывали - у вас был сумасшедшей силы удар.

- До Красницкого и Абдураимова мне далеко. Или Ларин в московском "Динамо" - он нашему Шмуцу забил с центра поля. Прямым!

- Надо же.

- Я в 1967-м служил в Хабаровске, от скуки стал все делать левой. Ел левой, писал левой. По воротам бил левой - и за год удар натренировал лучше, чем правой. А уже в ЦСКА Толик Фирсов, знаменитый хоккеист, мне говорит: "Обрати внимание, как мы начинаем матч. Специально в маску чужому вратарю бросаем. Раз, другой - и он всю игру будет мордой дергать, на замах реагировать. Поэтому забиваем по 10 шайб".

- И какая вам, футболистам, польза от такого совета?

- Мы тоже практиковали. На первых минутах штрафной - заряжаем в "стенку", да посильнее. Чтоб потом человек от замаха съеживался... А с Красницким я первый раз столкнулся, когда еще за Челябинск играл. "Пахтакор" был в нашей зоне. Штрафной, никто в "стенку" вставать не желает. Молодых туда затолкали. Зажмурились, Красницкий разбежался... Откатил в сторону, забили гол - а мы всё стоим, одно место бережем.

- Самый нелепый гол, который видели?

- Играл за Хабаровск в Петропавловске-Камчатском. И вот момент - на одиннадцати метрах получаю мяч. Вокруг ни одного защитника. Переложил на левую, с места бью. Мяч в перекладину, вратарю в затылок, снова в перекладину, снова в затылок... Три раза - и в сетку!

- Фантастика.

- Народ лежал. Еще гол Шмуца в свои ворота не забуду - я же тогда был на поле. Леня хотел Поликарпову бросить мяч, замахнулся - а того закрыли. Он на другую руку мяч перекладывает - и ошибается. Стоял метрах в двенадцати от ворот. Мяч по грязи катится к ленточке, Шмуц за ним. Вместо того чтобы выгрести в сторону, с ним вкатывается в сетку. На табло написали - "Шмуц, в свои ворота". Так 0:1 и проиграли.

- Правда, что после этого Шмуц как вратарь сломался?

- Да. Он и прежде был особенный. Почти не падал, например. Вот Астаповский - летал! А уж если кураж поймает, его вообще не пробить. Причем для этого Остапу достаточно было увидеть на трибуне симпатичную девицу. Выходя на поле, он всегда искал глазами какую-нибудь барышню. Говорил: "Сегодня буду играть для нее!"

- Шмуц жив?

- Вот про кого ничего не знаю, так это про него. Уехал в Киев, работал с мальчишками в СКА. И пропал.

- Мы недавно смотрели чемпионский состав ЦСКА 1970 года. Ужаснулись - одни покойники.

- Как-то наткнулся на общий снимок 1972 года. Присмотрелся: Архангельское, лавочка. В центре мы с Плахетко. А вокруг - из живых уже никого. Мистика какая-то, проклятье! Шестернев, Капличный, Истомин, Поликарпов, Уткин, Астаповский... Я эту карточку изорвал. Марьяну позвонил: "Найди фотографию, приглядись". Он тоже обомлел. И тоже порвал.

- Поликарпова, по слухам, омоновцы забили до смерти. В 51 год.

- Он жил на Автозаводской, пошел в пивную. Тут облава, забежали омоновцы. Всех укладывают. Дали ему дубиной, бросили в милицейскую машину. Но видят - вроде не рвань какая-то. Выкинули в снег.

- Замерз?

- Нет, соседка узнала. Отвезли в больницу, там умер.

* * *

- Тренером ЦСКА в чемпионском 1970-м был Валентин Николаев. Что за человек?

- При Боброве ты мог рюмку выпить, спалиться - так тебя специально в состав включали: "Отмазывайся!" А Николаев - другой. По домам ездил с проверками. Берет начальника команды - и вперед.

- И к вам наведывался?

- Как-то явился - а я сплю. Дверь открыл в трусах. Он посидел-посидел, к начальнику поворачивается: "Здесь нормально. Теперь к Астаповскому". Объезжал всех по кругу. В том же 1970-м был смешной случай. Вернулись из Минска, утром в баню сходили и решили пивка попить. Шагаем по улице Горького, а мимо в троллейбусе с авоськой яблок едет Николаев. Нас из окошка увидал, выскочил на ближайшей остановке и пошел следом.

- Что-то заподозрил?

- Да. Мы пришли на квартиру к Дударенко, Масляева послали в магазин. Мается он в очереди, и тут Николаев: "Давай-ка, веди к остальным". Звонок, мы открываем... Сюрприз!

- Бранился?

- Нет, у нас же на столе еще ничего не было. Просто сказал: "А ну по домам!" И мы грустные разъехались. Зато потом одержали четыре победы подряд, сравнялись по очкам с "Динамо" и в Ташкенте играли золотой матч. После Николаев часто повторял: "Если б я вас тогда не разогнал, до чемпионства бы не дотянули!"

- Все было чисто с переигровкой в Ташкенте?

- Мы в перерыве пришли в раздевалку. Сидим потухшие. Горим 1:3. Николаев говорит: "Вы уж не раскисайте, чтоб шесть не пропустить, не позориться..." А динамовская раздевалка рядом - все слышно. Те радуются, кричат.

Я второй год был в команде - может, что-то от меня скрыли. Но и Шестернева, и Капличного, и Федотова расспрашивал. Все руками разводят: с чего Бесков взял, что какие-то картежники исход решили? С таким сценарием игры не сдаются. Я до сих пор подробности помню - при счете 1:3 "Динамо" пяток могло забить. А затем Истомин вдоль штрафной покатил, Федот набежал - под планку! Взбодрились. На часы смотрим - еще успеем? Меня сбили, Бахрамов не дал пенальти. Через минуту точно так же валят Федота - второй момент судья пропустить не мог. Так Поликарпов пенальти бить не хотел!

- Толкали его?

- Да. Упирается - чуть ли не борозда остается. А мы: "Володенька, ты только разбегись и по прямой бей". Он и попал - мяч еле-еле скакал по траве.

Министр обороны Гречко как раз из Швеции летел. В самолете ему записочки передавали со счетом. Как стали мы проигрывать 1:3, порученца прогнал: "Больше не приноси!" А дома дочери встречают: "С победой". - "Какой победой?!"

- Что получили за чемпионство?

- По звездочке. Приемники ВЭФ-201. Плюс путевки в любой санаторий Советского Союза. Но я домой в Челябинск махнул и на родину жены, в Хабаровск.

- Кто еще из крупных военачальников был близок к команде?

- Маршал Соколов частенько заглядывал. Знаем, вот-вот должен быть. Николаев установку задерживает. Сидим, ждем. Все нет и нет. А для Николаева это трагедия - у него установки по полтора часа. Общая, по линиям, по звеньям, по каждому... Одно и то же! Не дождавшись, начинает. Тут Соколов заходит. Николаев поворачивается - и все по новой, уже для маршала.

- С Тарасовым тоже было много смешного?

- Прилетели в Дамаск. Тарасов у сборной Сирии по тяжелой атлетике отобрал все штанги, блины - нам приволок. Те приходят на тренировку - а работать нечем. Мы под кроватями блины держали.

- Сколько они весили?

- По 20 килограмм. Сажает одного игрока на другого, нижний ведет мяч, а у второго блин в руках. Тарасов кричит верхнему: "Что сидишь? Двигайся!" И ты этим блином туда-сюда вращаешь...

- Ого.

- По голове нижнему, случалось, попадали. По свистку блин передавать надо. Вдруг окрик Тарасова: "Ты как передаешь?! Должен неожиданно бросить!" И ловишь двадцать кило. Чудил прилично. Все время с рупором на тренировке. Потом раз - усаживается.

- На землю?

- За ним Коля Кузнецов, администратор, со стулом ходил. Тарасов садился, не оглядываясь. Попробуй, не успей подставить. Тарасов идет: "Кто за мной - три кувырка!"

- Почему?

- Чтоб все впереди были, каждого видел. Мы помнили, как он Николаева наставлял: "Валя, гоняй их! Гоняй! Кто выживет - с тем работай". Я разок кувыркаться отказался, а Тарасов в стороне был. Стоим с Бубукиным, вторым тренером, препираемся. Подходит Тарасов: "Валя, в чем дело?" - "Да вот Борис не хочет кувырки делать".

- И что?

- Так он Бубукину приказал кувыркаться. Из-за того, что тот меня не заставил. Бубукин мнется. Мы смеемся, подначиваем: "Борисыч, давай". В итоге меня с тренировки выгнали. Тарасов передал через администратора: все вечером отдыхают, а я должен выйти и тренироваться. Один.

- Вышли?

- Да. Поставил в ворота пацана, бил ему. Мешал рабочим поле подсеивать. А Тарасов звонил, проверял: явился ли? Назавтра партсобрание. Меня, Дударенко и Роднину должны в партию принимать. Тарасов мне рекомендацию писал. А тут подзывает: "Принеси-ка назад". Изорвал ее и в урну бросил.

- Как быть?

- Эх, думаю. Мне Капличный написал рекомендацию, Тарасов и комсомольская организация. Где еще одну брать, если Тарасов свою порвал? Пошел к Федоту - "Готов?" - "Готов".

- В команде, кстати, знали про его роман с Любой Бесковой?

- Да, хоть он не афишировал. Слышали, что родители хотели их раньше переженить, но Люба вышла замуж за Вотоловского. А годы спустя снова с Федотовым стала встречаться. У них свой круг был, богема. Хотя однажды Люба мужа ко мне приревновала.

- Дали повод?

- Я гол забил - и Федот бежит ко мне. Так расцеловал от радости, прямо взасос. А вечером домой приходит, губа синяя. Оттопыривается. Жена накинулась: "Ты с кем целовался?" - "Копейкин засосал..." Не поверила.

- Так как партсобрание прошло?

- Телевидение понаехало - не нас снимать, а Иру, понятное дело. Говорят: давайте этих двоих принимайте поскорее, и займемся Родниной. Я уже научил Генку Цыганкова и Борьку Михайлова, какие мне вопросы задавать.

- О чем они должны были спрашивать?

- О правах и обязанностях коммуниста. Дударенко встал, заготовленную речь забыл. Мучился-мучился, потом - бух! Потух. "Да пошли вы все, - шепчет. - Не принимайте..."

- Но приняли?

- Конечно. Разволновался, объясняют, Володя. А Бубукин про меня высказался - хороший, мол, парень, но вот вчера его Тарасов с тренировки выгнал. И встает Гомельский. "Кого мы в партию берем?!" - кричит.

- Чем кончилось?

- Все "за", один Гомельский против. Тем же вечером в Архангельском тренировка. Тарасов перед строем: "Борис отныне коммунист, давайте поздравим. Повезло ему, что меня на собрании не было".

- У Тарасова и не могло ничего получиться в футболе?

- Думаю, нет. Все великие тренеры молились, чтоб ничего не вышло. "Если Тарасов случайно выиграет медали, нас вообще разгонят!"

Знаете, почему он взялся за футбол? Ему Гречко пообещал генерала дать, если с ЦСКА в тройку войдет. До Канады новость дошла, что Анатолий Владимирович футболом увлекся - приехали репортеры. Стоят за воротами. А погода жуткая - снег с дождем, грязища. Юрка Чесноков проходит по флангу, я бью. Тарасов взвился: "Юра, вешай мне!" Чеснок ему еле катнул - Тарасов в падении головой, проехал по лужам на животе: "Так!" Снег хватает, размазывает по лицу - вот! Канадцы только щелкали...

Полетели мы в Ташкент без Тарасова. Бубукин за главного, говорит - забудьте все, что слышали от Анатолия Владимировича. Играйте, как играется. Ну я три и забил. Обошел по голам Блохина. Возвращаемся в Москву, Тарасов меня встречает: "Сейчас к тебе внимание повышенное, необходимо работать больше. Давай-ка сто рывочков по 30 метров". Гонял, пока Блохин меня не обогнал. Лишь тогда отстал.

- Милые слабости легендарного тренера.

- У Тарасова их хватало. К примеру, запрещал пасы назад и поперек. Увидел, как один хоккеист другому шайбу прокинул между коньков. Стал меня учить: "Ты мяч ему бросай между ног, пока он разберется". Дает пять кувырков. Ты ищешь глазами, где посуше. Он этот взгляд заметил: "Смотри, как надо!" И животом - в самую грязную лужу. В Сирии у него другой фокус был. Плетемся потные с тренировки. А Тарасов: "Что, мальчишки? Пошли в ресторан!" Так и топаем, не переодеваясь. Народ пугается.

* * *

- В песню Высоцкого попало - при Мамыкине в ЦСКА был "разврат и дебош". Так?

- Нет. Но Мамыка был сам по себе, очень уж угрюмый. Мы в основном с Колей Маношиным общались, его помощником.

Меня из ЦСКА отчисляли три раза. 1973 год, собрание. Николаев отчитывается - и в конце: "Таких-то надо выгнать из команды". А мы смотрим - уже смена ему сидит в этой комнате. Николаева при нас убирают - назначают Агапова. Он говорит: "Всех оставляю".

В 1974-м Агапова увольняют - тот на прощание человек восемь за собой цепляет: меня, Капличного, Астаповского... Приходит Тарасов: "Все остаются".

- А третий?

- Это Мамыкин ко мне Астаповского подсылал: "Побеседуй с Борисом, пусть заканчивает играть". Потом сам подошел: "Борь, может, хватит?" Нет, отвечаю. Еще не наигрался. Только поговорили - самого Мамыкина снимают! Главным опять стал Бобров.

- Из-за чего у вас вспыхнул с ним конфликт?

- История такая. 1977 год. Предстоял выезд по маршруту Тбилиси - Ереван. В Тбилиси вели 2:0, но не удержали победу. После матча мне, капитану, устроили разнос. Дескать, что ты за капитан, если не в состоянии повести команду за собой?! Я вспылил: "За повязку не держусь. Хотите - забирайте".

- Сняли?

- Да. Назначили Ольшанского. Едем на автобусе в Ереван. Тренировал "Арарат" Эдик Маркаров. И Бобров договорился с ним на ничью. Но в планы посвятил не всех. По крайней мере Астаповский, Чесноков и я об этом понятия не имели. Первый тайм - 0:0. В начале второго Чесноков быстро забивает два гола. А затем я метров с сорока по ветру заряжаю в "девятку". Подлетают игроки "Арарата": "Боря, ты что?! У нас же уговор на ничью". - "Впервые слышу". Они не верят: "Как ты, самый старый в команде, можешь не знать?!"

- Что дальше?

- Мы с Чесноком встали впереди. Назад не отходим, мяча не видим. Армяне атакуют, отчаянно бьют по воротам - Остап все тащит. Бобров посылает к нему помощника: "Передай, чтоб пропустил".

- Передал?

- Да. Остап отвечает: "Если вам нужно было пропускать, поставили бы Радаева. А я на глазах Симоняна позориться не хочу". Никита Палыч был главным тренером сборной и сидел на трибуне. Два мяча "Арарат" все-таки отыграл, на большее не хватило.

- Скандал?

- Да какой! В тоннеле под трибунами кто-то из игроков "Арарата" ударил Боброва. Нам тоже едва не перепало. Заходим в раздевалку. Вроде выиграли - но тишина гробовая. Вскоре появился Маркаров. Казалось, Боброва он готов разорвать. Мат-перемат.

- А Бобров?

- Молчал. Маркаров к нам обернулся: "Ребята, к вам претензий нет. Это он виноват". И указывает на Боброва. Я по дороге в душ тоже не удержался: "Всеволод Михалыч, посмотрите, что творится? А вы еще меня из капитанов снимаете".

Весь Ереван знал, что должна быть ничья. Поэтому болельщики на "Раздане" устроили погром. На трибуне армейские дублеры сидели. Игра завершилась - сели в автобус, нас ждут. Так стекла перебили, двери отжали и давай ребят метелить. Те в нашей раздевалке укрылись. А народ в нее начал ломиться. Кто-то кричит: "Где милиция?!" Мы же, недолго думая, вырвали в душевой алюминиевые дуги и приготовились обороняться. Четыре часа просидели в раздевалке, пока болельщики не разошлись.

- Продолжение было?

- Да. ЦСКА и "Арарату" с интервалом в несколько дней предстояли матчи в Ленинграде. Сошлись на том, что мы проигрываем "Зениту", а с "Араратом" он скатает ничейку. И вроде как все квиты. Однако "Зенит" со счетом 4:1 прибил и нас, и "Арарат". Маркарова сняли.

- Это был ваш последний сезон в ЦСКА?

- Да, на собрании перед отпуском Бобров сообщил: "Мы решили, что тебе пора закончить". Хотя у меня в 31 год сил было полно. Дали сутки на размышление, что делать дальше. Вариантов несколько - ГДР, Венгрия или армейские команды из Ростова и Хабаровска.

- Почему выбрали Венгрию?

- Посоветовал знакомый, который там служил: "Будапешт - город сказочный. А главное - три ковра под мышку, и "штуку" рублей получаешь. Это не сервизы "Мадонна" из ГДР возить..."

- У каждой страны своя "фишка".

- Из Венгрии в Союз официально разрешалось провозить три ковра. Чем чаще ездишь - тем выгоднее. Поэтому под любым предлогом старались вырваться домой. С женой можно было в разные дни уехать - тогда за раз шесть ковров получалось. Сдавали их во Львове, там уже ждали.

- Были футболисты, которые ничего не возили?

- Я таких не встречал. Сюда тащили всё - мохер, парчу, плащи. А за границу - черную икру. В любой стране в ресторанах шла на ура. В Иране же ценились пластинки с азербайджанскими народными песнями и духи "Красная Москва". У одного игрока сумка была забита этим добром. Там на рынке все сдавал.

Первые мои поездки за границу с ЦСКА - Бирма и Пакистан. Полтора месяца на сборах. Меня опекал Юра Вшивцев. Сразу уточнил: "У тебя цель какая - подарки купить или заработать?" - "Конечно, заработать". Я только женился, квартира пустая, надо обставлять. Столом нам с женой служил чемодан, а стульями - раскладушка за 13 рублей. Две алюминиевых ложки и вилки я в кафе заиграл. В магазинах же ни черта не купишь.

* * *

- Почему вы провели всего шесть матчей за сборную?

- Шесть официальных. На самом деле - больше. Сборная каждый год после сезона проводила месяц - полтора в турне по Южной Америке. Играли с местными клубами. Чтобы футболисты не валяли дурака и не позорили Советский Союз, ввели правило: полностью премиальные в этих поездках платили при условии, что мы набирали 50 процентов очков. Так что настрой был.

- Премии-то хорошие?

- Из расчета 80 долларов за страну. Не важно, одну игру провели или пять. Помню, возвращались из поездки по Южной Америке. Летели через Нью-Йорк "Аэрофлотом". В самолете подзываем стюардессу: "Водка-то есть?" - "Да, "Столичная", три ящика". Когда набрали высоту, спешим к ней. И вдруг: "Опоздали, мальчики. Всю купили". Мы в шоке. А спустя пару минут Шестернев пошел по салону и каждому "Столичную" раздал. Любил Алик широкие жесты. Да и мог позволить. Ему же немцы приплачивали как представителю "Адидаса".

- Самый известный футболист, с которым менялись майками?

- Пауль Брайтнер. 1972 год, товарищеский матч со сборной ФРГ. Мы 1:4 сгорели. Я случайно Брайтнеру локтем нос разбил. И когда майками поменялись, его с третьим номером была залита кровью. Еле отстиралась.

- Как сложилась судьба?

- Когда впервые надел ее, политработники попросили отпороть немецкую эмблему. Жена срезала. А в майке этой долго еще тренировался. Материал-то качественный, прочный. Это наши майки после стирки растягивались так, что декольте до пупа.

- О Брайтнере вратарь Тони Шумахер в книге "Свисток" писал: "Он участвовал во всех похождениях, но при этом на следующий день бегал как заведенный. А те, кто пил вместе с ним, полумертвые ползали по полю". Вам такие встречались?

- Брошин. Из нашего поколения - Шестернев. В ЦСКА раза два или три на моей памяти его объявляли во всесоюзный розыск. Алик пропадал на неделю, и все. Искали по гостиницам, ресторанам - бесполезно. Но перед игрой возвращался. Его развод с женой, Татьяной Жук, надломил. Да и отказывать он не умел. "Давай выпьем?" - "А давай..." В 1974-м Алик был играющим тренером в ЦСКА. На сборах в Сухуми у него канистра с чачей стояла в шкафу. С тренировки пришел - опрокинул.

- Его "зеленые остановки" помните?

- Это там же было, в Сухуми. А ездили в Очамчиры. Отыграли, Алику местные бадью вина принесли. Едем обратно, он говорит: "Стоп!" И ребятам: "Выйти всем. Вы в туалет хотите. Через десять минут назад". - "Мы не хотим". - "Живо на улицу!" А ехать нам час, не больше. Шестернев пару-тройку стаканов шлепнул: "Заходи, поехали". И так - несколько раз. Уже молча выскакивали.

- Все понимали, зачем остановка?

- Не дураки же. Часа три тащились. Шестернев потом: "Из-за вас на ужин опоздали, не могли потерпеть, всё вам в туалет хочется..."

- Мы слышали, как Шестернев вас с Астаповским в пивную зазвал.

- Остап на Коломенской жил, я - на Автозаводской. Прилетели из Ташкента, автобус нас высаживает. Алик: "Я с вами!" - "Алексеич, мы по домам..."

- Действительно?

- Конечно. Вся жизнь на сборах, а тут единственный выходной. Но Шестернев потащил в пивную. Взяли кружек десять, креветки. Алкаши нас не признали. Сидим. Шестернев, играющий тренер, Остапа как самого младшего за бутылкой посылает.

Наутро тренировка. Все отработали, по домам. И вдруг Шестернев: "Копейкин и Астаповский - еще пять кругов" - "Алексеич, ты что?!" - "А вы вчера режим нарушили".

- Невероятно.

- Команда ушла, мы мотаем круги. Вполголоса Шестернева материм. Заходим в раздевалку - а там один Алик: "Ну что, помылись? Теперь пивка попьем..." - "Да пошел ты! Мы вчера с тобой попили!"

- Оглядываясь на свою футбольную карьеру, о чем сожалеете?

- О том, что 100 голов не забил. 8 мячей недотянул. Обидно, что не в силах выполнить просьбу внука. Говорит: "Дед, покажи хоть, как играл". Даже ташкентской переигровки на видео не найти. Куда я только ни обращался - и в Узбекистан, и к коллекционеру, который все что возможно собрал. Но и у него этой игры нет. Жаль!

Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ. «Спорт-Экспресс», 09.11.2012