Впервые после постигшей его трагедии вратарь "Зенита"
и сборной России по футболу Вячеслав Малафеев согласился поговорить
о том, что пережил за это время и как собирается жить дальше.
Общаться с внешним миром после такого тяжело. Но выговориться нужно
- прежде всего для того, чтобы не носить тяжелейшее горе в себе.
40 дней после гибели жены вратарь "Зенита" и сборной сохранял
табу на общение с прессой и вообще любые публичные высказывания.
И только когда этот срок истек, дал "добро" на беседу
с корреспондентом "Спорт-Экспресса".
Малафеев - человек очень сильный и цельный, в чем я еще раз убедился
во время нашей беседы. Давалась она непросто: ворошить только что
пережитое горе - занятие ужасное. Но такова наша профессия - быть
с интересными для читателя людьми не только в мгновения радости,
но и в минуты печали.
Слава отвечал искренне, и в какой-то момент я поймал себя на мысли:
когда подчас он говорит слишком правильные слова, ему в отличие
от многих в нашей циничной жизни веришь. Потому что за правильными
словами у него стоят и правильные дела.
ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ МУЧИЛСЯ: КАК СООБЩИТЬ ДЕТЯМ?
- Можно ли сказать, что жизнь после 17 марта, когда погибла Марина,
раскололась для вас надвое: "до" и "после"?
- 18 или 20 марта я ответил бы на этот вопрос не просто утвердительно
- категорично. То, что случилось, стало глубочайшим шоком. Разум
отказывался понимать, что Марины больше нет, а как жить без нее?
Но время действительно лечит, и, хотя сердце по-прежнему болит,
жизнь берет свое. Понемногу удалось успокоиться и понять: если культивировать
в себе подобные мысли, ни к чему хорошему это не приведет. Нужно
жить настоящим и будущим - прежде всего для своих детей. Очень хочется
вложить в них то, что мы с Мариной планировали, причем сделать это
по максимуму. Да и проекты - ее, а также наши совместные - бросать
нельзя. На какое-то время они ушли на второй план, но сейчас понимаю,
что обязательно нужно продолжить работу: это будет лучшая память
о Марине.
- После подобных потрясений многое переоцениваешь: что-то ранее
важное кажется мелким, а чем-то, наоборот, начинаешь дорожить гораздо
больше. С вами что-то похожее происходило?
- Со мной разное происходило. И взгляд на какие-то вещи тоже менялся
- надеюсь, что в более мудрую сторону. Как бы банально это ни звучало,
надо продолжать жить и идти по тому пути, который тебе предназначен,
стремясь достичь на нем как можно больших высот. Уверен, что Марина
хотела бы именно этого.
- Долго пришлось бороться с чувствами, чтобы заставить себя руководствоваться
разумом?
- Знаете, наше восприятие мира устроено так: мозг пытается отторгнуть
все, что ты не хочешь знать и видеть. Процесс этот сопровождается
сильнейшими эмоциями, и перебороть их очень трудно. Но когда ты
все это через себя пропустишь и подключаешь наконец мозг, приходит
понимание того, что ничего уже не вернешь. Насколько возможно, успокаиваешься
и приходишь в себя, хотя, конечно, воспоминания никуда не денешь.
- Представляю, как тяжело было сообщить ужасную новость детям...
- Да, это было сложнее всего. Целый день ходил и не знал, как это
сделать. Говорить сразу или оставить их на какое-то время в неведении?
Но в их возрасте подобные вещи воспринимаются как-то проще, что
ли. Хотя с Ксюшей и было сложно - ей семь лет, и она уже многое
понимает. Максим же, которому пять, спросил: "Все, папа?"
- и побежал дальше.
Уверен, что абсолютно правильным было решение отправить детей на
10 дней с родственниками за город. Правда, когда они вернулись,
дома все опять напомнило о маме, и эмоции были сильными, но все-таки
не такими, как могли бы быть, не отвлеки мы их с самого начала.
НЕЛЬЗЯ ПОЗВОЛЯТЬ СЕБЯ ЖАЛЕТЬ
- Ваш жизненный уклад, имею в виду прежде всего быт, как-то поменялся?
- Отчасти да, но по большому счету все осталось по-прежнему. В бытовом
плане проблем нет, поскольку мне помогают бабушка с дедушкой и нянечки,
которые есть у детей. Сейчас стараюсь все свободное время, которого,
к сожалению, не так много, отдавать детям. Чаще, чем раньше, вожу
их в садик и школу, чаще забираю оттуда.
- Как думаете, кому сейчас больше нужно тесное общение - вам или
им?
- А как это можно разделить? И им, и мне, хотя им, наверное, все-таки
больше. В таком возрасте детям жизненно необходима родительская
любовь. И если мамы теперь нет, значит, я должен взять на себя и
ее долю. Конечно, нас окружают родственники, которые дарят тепло
и заботу, но родительскую любовь, уверен, ничто заменить не может.
Да и рычаги управления детьми упускать нельзя ни в коем случае.
- Оценку каких-то людей - знакомых и не очень - после 17 марта пришлось
поменять?
- К счастью, все, кто мне дорог и близок, кто что-то значит в моей
жизни, не дали для этого ни малейшего повода. А то, что некоторые
выплескивали в газеты и интернет, - Бог им всем судья.
- Заведомая ложь, которая публиковалась в первые дни после аварии,
очень задевала?
- Без комментариев. Мне абсолютно не хотелось бы копаться во всей
этой грязи.
- Чья поддержка была особенно важна? Или такую трагедию в любом
случае приходится переживать в одиночку?
- Переживать такое в одиночку ни в коем случае нельзя - в этом я
лишний раз убедился. Как нельзя и позволять себя жалеть. Необходимо
было открываться как можно больше - и для помощи, и прежде всего
для общения. Пусть не сразу получалось, но я прекрасно это сознавал.
В какой-то момент нужно было просто выговориться перед друзьями
и близкими, которым ты можешь сказать абсолютно все, чтобы освободить
душу от того, что ей мешало. Некоторые пользуются в подобных ситуациях
помощью психолога, мне же вполне хватило друзей и близких.
СЛОЖНОЕ РЕШЕНИЕ ПЕРЕД "АНЖИ"
- В видеообращении на своем интернет-сайте после сорока дней со
дня трагедии вы сказали, что вам очень помог футбол.
- Так и было.
- Но ведь игра на высоком уровне требует максимальной концентрации,
тем более если речь идет о вратаре. Выходя на матч с "Анжи"
четыре дня спустя после трагедии, не боялись, что каким-то образом
можете подвести команду?
- Нет. И уверенность была не столько даже в себе, сколько в партнерах.
Знал: они сделают все возможное, чтобы помочь мне.
- Кто принимал окончательное решение о вашем участии в том матче?
- Окончательное, естественно, Спаллетти. Но принял он его после
того, как мы пообщались и я сказал, что готов выйти на поле.
- И все же: я видел вас за день до игры и скажу честно: даже смотреть
было больно. Представляю, как непросто было принять то решение.
Или все происходило на автопилоте?
- Эмоционально было действительно очень сложно. Пугала даже не сама
игра, а то, что будет вокруг.
- А вокруг было очень много хорошего и доброго: игроки "Анжи"
вышли в майках со словами поддержки, а уж как за вас переживал "Петровский",
и говорить не надо.
- Вот этот эмоциональный накал и нужно было выдержать.
- Подробности игры помните или все было как в тумане?
- На поле все было, как обычно. С каждым касанием мяча я все больше
успокаивался, и в футбольном плане матч в итоге получился рядовым.
(Позволю себе маленькое отступление. Довелось прочесть в интернете
мнение: мол, выйдя на тот матч, ничего особенного Слава не сделал,
и не надо раздувать из мухи слона.
Так может считать только тот, кто в подобной ситуации не оказывался.
Мне, увы, довелось: я находился на съемках программы "Брейн-ринг"
в Москве, когда в Донбассе умер мой дед. Он был не просто близким
и любимым родственником, он воспитывал меня первые семь лет, и не
проститься с ним было невозможно.
Но для того, чтобы успеть на похороны, надо было лететь рано утром,
а вечером того же дня моя команда должна была играть финальный матч
цикла, бороться за чемпионство, к которому шла очень долго. Улететь
- значило подставить ее.
Не пожелаю злейшему врагу испытать то, что испытал я в ту страшную
ночь. В итоге остался: жизнь продолжается, и живым партнерам моя
помощь была нужна больше. Правда, по ходу игры этой помощи было
минимум - какие ответы на вопросы можно ждать от сомнамбулы?
Дело дошло до решающего раунда. Ведущий задал вопрос, который можно
и нужно было брать, но пиковая ситуация сыграла злую шутку с обеими
командами: за минуту ответ так и не был найден. Тогда, понимая,
что это только ступор, он вопрос повторил и дал дополнительную минуту.
Ответ пришел ко мне откуда-то из воздуха. Никаких мыслей до этого
мгновения не было и в помине, в голове по-прежнему "звенела
высокая тоска" - и вдруг... Признаюсь в том, в чем еще никому
не признавался: будучи прожженным материалистом, я тем не менее
до сих пор уверен в том, что ответ подсказал мне дед...
"Кто не терял друзей и близких, тот посмеется надо мной".
Я же, вспоминая тот случай, как мало кто другой, понимаю, каким
21 марта было состояние Малафеева.)
И АРШАВИН, И РОДНЫЕ УБЕЖДАЛИ: В СБОРНУЮ ЕХАТЬ НАДО
- В те дни в интернете вдруг стал распространяться слух: Малафеев
заканчивает с футболом. Как думаете, кому было нужно распространять
подобную информацию?
- Понятия не имею. Меня самого это удивило и немного смутило. Пришлось
даже прервать публичное молчание, которое взял на сорок дней, и
написать в твиттере, что это полная чушь. Иначе снежный ком, который
все нарастал, было не остановить. А кому нужно было? Наверное, тем,
кто ищет возможность на всем, вплоть до чужого горя, заработать
любые висты, в том числе и лишние посещения своих сайтов.
- Трудно далось решение сразу после похорон приехать на сбор национальной
команды?
- Ехать, если честно, очень не хотелось. Терзался, потому что внутри
чувствовал себя опустошенным и хотелось уединиться от внешнего мира.
Но головой понимал, что это неправильно, что ехать надо. Позвонил
Андрюха Аршавин, сказал, чтобы я обязательно приезжал, что замыкаться
в себе ни в коем случае нельзя. Его поддержали друзья и родные:
они тоже говорили, чтобы ехал. Все это помогло принять правильное
решение - в пользу мозга, а не угнетенного состояния души.
- А почему считаете, что именно оно было правильным?
- Потому что весь опыт человечества показывает: в таких ситуациях
надо помнить о том, что жизнь продолжается. Да и течение событий
подтвердило его верность. Футбол, общение с партнерами помогли мне
быстрее преодолеть жуткий стресс.
- Партнеры по клубу и сборной эффективно вас поддерживали?
- Я очень им благодарен. В такой ситуации трудно было обеим сторонам,
поскольку вести себя правильно по отношению к человеку, только что
пережившему огромное горе, очень непросто. Но мои партнеры вели
себя именно правильно - по большому счету все было так, как нужно.
- На том сборе вы впервые после долгого перерыва вышли на поле в
Катаре в форме сборной и даже с капитанской повязкой. Тот матч стал
особенным?
- В какой-то степени - да, хотя он и был товарищеским. Когда долго
не играешь за сборную, выйти снова на поле в ее составе всегда очень
важно. Да и просто играть хотелось.
- Еще с легендарного матча с Уэльсом, когда вы дебютировали в национальной
команде, у меня есть ощущение: чем больше внешние обстоятельства
против вас, тем сильнее вы играете. Вспомним хотя бы выход на замену
после удаления Габулова в важнейшей игре с Македонией и отраженный
тут же пенальти. Я прав?
- Не думаю. Просто те случаи получили громкий резонанс ввиду необычности.
А куда больше было рядовых матчей, которые дают немало пищи для
анализа, но остаются в тени. Вот вышел бы я на замену в игре с македонцами
без всякого пенальти и сыграл бы неплохо - разве кто-то запомнил
бы ту игру и привел ее в качестве моего умения или неумения собираться?
- Хорошо, попробую зайти с другой стороны: в новейшей истории "Зенита"
несколько раз возникала ситуация жесткой конкуренции между вратарями.
И каждый раз ее в итоге выигрывали вы. Разве это не говорит о том,
что чем сложнее, тем для Малафеева лучше?
- В плане конкуренции - безусловно. Без нее двигаться вперед очень
сложно. Это хотя и банальная, но правда жизни: конкуренция полезна
для сильных и убийственна для слабых. Для меня она всегда новый
вызов и, как показывает практика, необходимый стимул для самосовершенствования.
КОМУ НУЖНЫ ПОРАЖЕНИЯ "ЗЕНИТА"?
- Раз уж мы заговорили о "Зените": есть мнение, что в
нынешнем сезоне вы выглядите слабее самих себя прошлогодних. Оттого,
наверное, что команда осталась стопроцентно той же, а столь же сильные
эмоции, как при завоевании чемпионства, сейчас не вырабатываются.
Их действительно так трудно находить, когда ты уже на вершине?
- Сложный вопрос. Дело, наверное, не столько в эмоциях, хотя без
них тоже никуда, а в комплексе причин. После любой победы имеет
место некоторое успокоение, и практика показывает, что для встряски
нужны новая кровь, новые идеи. Но сказать, что у нас сейчас нет
мотивации, абсолютно неверно. Она есть всегда - спортивная, материальная,
связанная с личными амбициями. Однако дело еще в том, что главная
мотивация для любого футболиста - сама игра, но только если она
приносит удовольствие. А для этого нужны качественное поле, хорошая
погода, сильный соперник. Увы, но на старте чемпионата поля в основном
были далеки от совершенства, погода только-только начала устанавливаться,
а соперники чаще всего и сами против нас не играют, и нам не дают.
Вот здесь-то естественная мотивация теряется и надо добавлять ее
искусственно, что действительно получается не всегда. Но, уверен,
уже в ближайшее время никто не станет говорить, что нынешний "Зенит"
слабее прошлогоднего. Тем более что вернутся в строй травмированные
игроки, которых у нас по весне было много как никогда.
- Неудачные матчи у "Зенита" в принципе случаются не так
уж часто. Но ваши поражения приходятся на самые ключевые моменты
и на самых принципиальных соперников - "Осер", "Твенте",
ЦСКА, "Спартак"... В чем тут дело: вы не пытались как-то
разобраться внутри команды?
- Наверное, так надо.
- Кому и для чего?
- Не знаю. Но никакие испытания не даются просто так. Это я вам
могу сказать и из последнего личного опыта. Увы, смерть действительно
непоправима, а вот все остальное преодолевать можно, а значит, нужно.
Футбола без поражений не бывает. И если команда сильна, временные
неудачи могут ее только закалить, дать бесценный опыт. А "Зенит"
безусловно силен - и по-футбольному, и крепостью духа. Мы продолжаем
двигаться вперед.
- Если перевести вопрос в конкретную плоскость: чего не хватает
вашему клубу, чтобы стать в одну шеренгу с европейскими лидерами?
- Опыта. Как у каждого конкретного футболиста, так и у клуба в целом.
Необходимо какое-то время повариться в пекле самых сложных матчей
Лиги чемпионов, чтобы научиться быть конкурентоспособными на том
уровне.
ВТОРАЯ КОМАНДА В ПИТЕРЕ? ПРАКТИЧЕСКИ НЕРЕАЛЬНО...
- Согласны с теми, кто говорит: любовь всего огромного города портит
игроков "Зенита"?
- Испортить можно только того, кто сам хочет портиться. Понятно,
когда позволено многое, голова может закружиться. Но нормальные
люди отдают себе четкий отчет: есть какие-то грани, которые нельзя
переступать. Можно получать удовольствие от славы и даже конвертировать
ее в какие-то материальные блага, но соблюдая чувство меры и оставаясь
человеком и спортсменом, который понимает: для того чтобы эта слава
не ушла так же быстро, как и пришла, надо работать еще больше. Если
ты что-то берешь, должен и что-то отдавать - это закон жизни.
- Но если бы в Питере появилась вторая футбольная команда высокого
класса, "Зениту" это пошло бы на пользу?
- "Зенит" пока не обладает таким количеством болельщиков,
которое было бы, что называется, чересчур. И оторвать тех, кто есть,
от нашей команды очень трудно. Так что возможность, о которой вы
говорите, существует, наверное, но она настолько крайне маловероятна,
что не стоит и обсуждать.
- Знаю, что после матча с "Локомотивом" вы с Анюковым,
как вице-капитан и капитан, встречались с президентом клуба Александром
Дюковым, чтобы обсудить новую систему премиальных. О конкретных
результатах беседы спрашивать не буду...
- Да я бы и не ответил - это внутреннее дело клуба.
- Понятно. Поэтому меня интересует другое: часто ли вы вообще отстаиваете
интересы команды перед руководством и насколько успешно это у вас
получается?
- Трудно оценивать собственные действия, но я помню, как все это
было раньше, поэтому стараюсь использовать свой опыт, хотя главное
лицо в этом плане - капитан, Саша Анюков, и чаще всего с начальством
общается именно он. Я же только помогаю, и обычно мы всегда находим
решение, устраивающее обе стороны.
- У Аршавина или Радимова такие переговоры получались лучше?
- Не могу сказать, потому что с ними на подобных беседах не присутствовал.
Знал только внешнюю канву событий и конечный результат. А он бывал
разным. Но задачи и цели у клуба и команды всегда оставались общими,
спор мог быть только о методах их достижения. Сейчас в этом плане
возможностей больше - и игровых, и организационных.
- И финансовых...
- Ждал, что вы это скажете. (Улыбается.) Но воздушных замков у нас
никто не строит, и каждая палка имеет два конца. Все хорошо и просто
только тогда, когда команда побеждает. А вот после проигрышей иногда
встает вполне резонный вопрос: а за что мы вам платим большие деньги?
- Несмотря на натужный старт, понятно, что "Зенит" нацелен
только на первое место в российском чемпионате. А кого вы сами считаете
главным конкурентом?
- Этот чемпионат крайне необычен потому, что в нем не 30, а 44 матча.
И каждый может дать три очка. Стратегический подход в известной
степени меняется, и говорить что-то конкретное уже сегодня крайне
рано. Понятно, что терять очки ни в коем случае нельзя, но столь
же понятно, что решающие матчи еще впереди.
СЫН ОБЯЗАТЕЛЬНО БУДЕТ ЗАНИМАТЬСЯ ФУТБОЛОМ
- У вас лично есть какая-то до сих пор не сбывшаяся футбольная мечта?
- Если даже и есть, говорить о ней вслух не буду.
- 32 года - возраст для вратаря совсем не критический, но о том,
что будет после футбольной карьеры, думать он, наверное, уже заставляет?
- Думать-то заставляет, но говорить о том, что будет завтра или
даже послезавтра, смысла нет. Есть возможности, скажем так, консервативные,
есть более рискованные, есть уже существующие бизнес-проекты, которые
можно развивать, могут появиться и новые идеи.
- Что вам больше по душе?
- Я стараюсь никогда не складывать все яйца в одну корзину. Поэтому
возможны варианты.
- То, что вы вслед за английским стали изучать и испанский, связано
как раз с этими вариантами?
- Нет, здесь все гораздо более прозаично: у меня есть квартира в
Испании, на средиземноморском побережье, куда мы каждый год ездим
на отдых. И невозможность объясниться там с окружающими, а по-английски
испанцы практически не говорят, сильно раздражает. Вот я и взялся
еще за один язык, тем более что он один из самых распространенных
в мире.
- Может, и китайский в планах значится - он-то вообще первый?
- Упаси боже! Если только бизнес вдруг вынудит, но я бы этого не
хотел.
- Кем бы вы хотели видеть своих детей и как стремитесь их воспитывать?
- Главная моя цель - дать им хорошее образование, причем российское.
Как бы его ни ругали, как бы ни говорили, что за границей учиться
лучше, но я считаю, что образование надо получать там, где ты будешь
жить, чтобы быть полностью в реалиях этой жизни. Пока мои дети не
могут выбирать будущее место обитания, я исхожу из того, что оно
будет на родине. Хотя постараюсь предоставить им возможность самого
широкого выбора - как в плане профессии, так и в плане дороги в
мир, для чего обязательно, кстати, пригодятся и английский, и испанский
языки, в изучении которых буду обязательно детям помогать. (Улыбается.)
- Вы строгий отец?
- Скорее добрый, но когда надо, могу быть и строгим, и даже очень
строгим. Действую обычно по ситуации, стараясь давать детям максимальную
свободу выбора уже сейчас. Категорично что-то заставляю делать только
в тех случаях, когда весь мой опыт говорит: это стопроцентно необходимо.
- Обычно роли доброго и злого следователя распределяются между родителями.
Сейчас, когда мамы не стало, вы добавили в строгости или наоборот?
- По отношению к детям почти ничего не поменялось, а вот в жизни,
замечаю, стал значительно жестче.
- Хотели бы, чтобы Максим стал футболистом?
- Футболом он безусловно заниматься будет - и не только потому,
что он мой сын, а потому, что это вид спорта номер один в нашей
стране. А вот станет ли профессиональным футболистом - решит уже
сам.
