ВИКТОР ПОНЕДЕЛЬНИК: ЗА ПОБЕДУ НА ЕВРО-1960 НАМ
ЗАПЛАТИЛИ ПО 300 ДОЛЛАРОВ...
Рассказ об одной из самых ярких побед в истории нашего футбола
Завершившийся чемпионат мира, обильно посыпав соль
на раны российских болельщиков, в очередной раз напомнил, какими
яркими и красочными бывают большие победы. В истории отечественного
футбола они тоже случались. Пятьдесят лет тому назад, в июле 1960
года, сборная СССР первенствовала на чемпионате Европы. Подробности
того турнира - в исторических хрониках Виктора Понедельника, автора
золотого гола, который принес нам один из самых значимых футбольных
трофеев.
Первые сборы нашей национальной команды в чемпионском 1960 году
были зимними. Собрались в «Лужниках», играли в русский хоккей, катались
на коньках, ходили на лыжах. Вся сборная уже прибежит, примет душ,
поужинает, а «южная группа» - Чохели, Месхи, Метревели, я - только
финиширует. Остальные игроки выходили на крыльцо нас торжественно
приветствовать - почти как эфиопского лыжника на Олимпиаде. Хохот
стоял!
Так продолжалось до тех пор, пока не отличился Миша Месхи. На катке
он решил перед девчонками пофорсить - руки за спину убрал и едет.
А на коньках он стоял, сами понимаете… В общем, со всего размаху
шлепнулся лицом об лед. Порвал губу, выбил себе два зуба. Собрал
нас главный тренер Гавриил Дмитриевич Качалин и объявил: «Всех южан
от зимних видов освобождаю. Не хватало еще травмы на льду получать!»
Но тут и весна подоспела.
Весной сборная провела товарищеские матчи со «Спартаком», «Локомотивом»,
а окончательно собралась уже в мае. Перед четвертьфинальным матчем
с испанцами предстояло сыграть одну товарищескую игру - с поляками.
Те поляки были не чета нынешним. Польских игроков на родине даже
сравнивали с Копа и ди Стефано. Преувеличение тут если и было, то
не слишком большое. Вот только техникой своей они злоупотребляли
- пока одного обведут, другой их уже встречает. А мы старались играть
быстро - и в результате уже к 14-й минуте вели 3:0. Три удара -
три гола! Итог - 7:1, я сделал хет-трик.
За игрой с трибуны, как нам рассказывали, наблюдал сам Эленио Эррера,
аргентинский специалист, тренировавший в то время испанцев. После
матча будущий творец «катеначчо» должен был явиться с отчетом к
самому диктатору Франко, чтобы «гарантировать ему победу над коммунистами».
Но наша игра его так впечатлила, что вместо Испании Эррера отправился
в Париж, а оттуда в Италию - подписывать контракт с «Интером».
Испанцы, которые должны были встретиться с нами 29 мая и 9 июня,
в итоге играть отказались. У нас, как водится, фашистский режим
заклеймили позором. Мы были людьми читающими, политическую ситуацию
понимали, хотя Франко видели только на карикатурах, поэтому ничему
не удивились. И продолжали готовиться.
Удивительное дело - даже обычные тренировки привлекали внимание
известных людей. В Баковке были дачи многих военачальников, и они
регулярно приходили на нас посмотреть. То Климент Ворошилов заглянет,
то Семен Буденный с его огромными усищами, то еще один маршал -
Александр Еременко, с которым я был знаком еще по Ростову. Мы стеснялись,
но они сами подходили, здоровались, спрашивали, не надо ли чем помочь.
«Мы хоть и пенсионеры, но на самом деле еще ого-го!» - шутил Ворошилов.
Как-то мы попросили администратора съездить в магазин, купить маршальские
мемуары. Он привез кипу книг, и Ворошилов с Буденным в них расписались.
У меня до сих пор эти экземпляры хранятся.
А еще Качалин привлекал к нам на базу много знакомых артистов. У
нас и МХАТ весь перебывал, и Театр Вахтангова, и даже Майя Плисецкая
приезжала. Шахматисты великие были желанными гостями - Смыслов,
Петросян, Таль. Больше всего меня удивлял последний. Как он мог
за шахматным столом несколько часов подряд проводить? Ведь в жизни
он ни секунды на месте усидеть не мог! Постоянно вскакивал, куда-то
бежал, чем-то интересовался. «Витя, - говорит, - покажите мне ваши
бутсы. А это ваши щитки? А каким вы мячом играете?» И так далее.
Мы, кстати, в свободное время нередко устраивали турниры - и по
шахматам, и по бильярду, и по настольному теннису. Я больше всего
как раз шахматы любил - у меня третий разряд был. Главными соперниками
были Нетто и Галимзян Хусаинов. В настольном теннисе не было равных
Вале Иванову, Крутикову и Масленкину. В бильярде Бубукин отличался,
Войнов, Метревели, Яшин.
Тренировались, как я говорил, мы в Баковке. А жили - в пансионате
«Озера», где-то в получасе езды. Дик Адвокат, наверное, был бы недоволен,
что на дорогу так много времени уходит. А мы не жаловались. Машин
тогда ездило мало, от пробок мы были избавлены.
Мне как астматику выделили в «Озерах» отдельное помещение - двухэтажный
деревянный дом. Хоромы! Но никто косо на меня не смотрел. Команда
в меня верила, я это чувствовал. Звучит банально, но сборная и впрямь
в то время была единой семьей. Не помню, чтобы кто-то с кем-то поругался,
а тем более матом обозвал. Не то, что сейчас: послушаешь, как общаются
футболисты на поле, - уши вянут.
Мне каждый день вкалывали дозу хлористого кальция - других лекарств
от астмы наука тогда не знала. Я не высыпался - боялся заснуть и
задохнуться. Ужасные ощущения - на языке суше, чем в пустыне Сахара.
Тренеры, зная об этом, даже освободили меня от утренних тренировок.
Пока команда работала на поле - а лето было жарким, почти как сейчас,
- я разминался в тенечке в сосновом лесу. И снова - никаких разговоров
за спиной. Все относились с пониманием.
Зато потом, когда мы уже во Франции на финальном турнире выступали,
тренеры отмечали: «Понедельник - самый свежий в команде».
В Париж мы, как обычно, летели «Аэрофлотом». А для доставки в Марсель,
где мы играли полуфинал с чехословаками, нам арендовали толстенький
аэробус. Самое забавное, что двухэтажный - никогда больше на таких
не путешествовал.
Только взлетели - началась болтанка. За окнами тучи, молния сверкает.
Страшно! Р-раз - и в воздушную яму проваливаемся. Внутри аж все
замирает. Мы бледные, все в подлокотники кресел вцепились. Ребята
уже и прощаться друг с другом начали. Но - долетели. Самый ужасный
полет в моей жизни.
Сошел с трапа, вдохнул морской воздух полной грудью - и словно во
второй раз родился! Я тогда еще не догадывался, что на протяжении
всего пребывания во Франции астма не будет меня мучить. Доктора
так и не смогли объяснить, с чем это связано, удивлялись, когда
я на утренних тренировках летал.
К вечеру поели, погуляли по набережной, немного пришли в себя. Увидели
знаменитый замок Иф. И Бубукин, потрясающий шутник и балагур, серьезно
так говорит: «Там часовенка есть. Надо зайти свечки поставить. За
то, что живы остались. И на удачу».
И ведь заехали, поставили. Взяли на всю команду экскурсию на катере
и навестили пристанище графа Монте-Кристо.
Матч с ЧССР, я считаю, был лучшим в карьере Валентина Иванова. Первый
гол - мы с ним сыграли в длинную стенку, потом в короткую, затем
Иванов еще двоих обвел и положил мяч в ворота. Второй гол - он перед
штрафной накрутил троих соперников. Публика была в экстазе!
Сторожил Иванова, кстати, великий Йозеф Масопуст. Но Валя играл
вдохновенно, как никогда. Даже жесточайшие удары бутсами были ему
нипочем. Эх, видели бы его ноги нынешние футболисты! На них не было
живого места. Я за всю свою карьеру ни разу не видел таких латаных-перелатаных
ног. Только, пожалуй, у Всеволода Боброва, когда он выходил за ветеранов
играть.
Еще одним героем матча стал Яшин. В самом начале он спас нас от
верного гола после выхода Буберника, а при счете 3:0, когда нам
поставили пенальти, Лев Иванович, как удав кролика, съел Войту.
Мяч чиркнул по штанге и ушел мимо ворот.
Французы очень рассчитывали увидеть в финале свою команду, но хозяева,
даже ведя 4:1, не смогли сдержать великолепную югославскую сборную.
Яшин, Нетто, Масленкин, Иванов уже играли против «югов» в финале
мельбурнской Олимпиады, знали, какие это упертые ребята. Но действительность
превзошла ожидания.
Югославы просто умирали на поле. Не жалели ни себя, ни нас. В перерыве,
когда мы пришли в раздевалку, Бубукин даже сорвался на ровном месте,
принялся кричать на тренеров и докторов: «Заставьте Понедельника
надеть щитки сзади! Вы что, не видите - они же его убьют!». Качалин
кивнул мне: «Надо!». Я надел. Но когда упал у дальней бровки в начале
второго тайма, снял их и аккуратненько бросил за боковую. Дождь,
бутсы воду впитывают как губка, спереди щитки тяжеленные, а тут
еще и сзади!
Настроение после первого тайма было преотвратным. Мы проигрывали
0:1, пропустили, что называется, «в раздевалку». Галич, замкнув
подачу Ерковича, открыл счет.
Качалин как мог зарядил нас оптимизмом. Посоветовал почаще бить
издали, по такой погоде дальние удары - грозное оружие. Вышли мы
на второй тайм. Чувствуем, «юги» начали уставать. Немного, но стало
полегче. И тут Валя Бубукин зарядил метров с 30, а Слава Метревели
добил мяч в сетку. 1:1!
Дополнительное время. Сил уже нет. А от мысли, что завтра может
быть переигровка, аж плохо становится. Тем более всего четыре дня
назад играли с чехословаками...
Как я на 113-й минуте остался один в штрафной - сам не пойму. В
самый важный момент матча югославы впервые оставили меня одного,
а Месхи нашел меня передачей. 2:1. Победа!
Когда в раздевалке нас попросили выйти и принять Кубок Европы, я
около минуты собирался с силами просто для того, чтобы встать. Никогда
больше не испытывал такой нечеловеческой усталости.
Круг почета мы преодолевали пешком. И добросовестный на всех тренировках
капитан сборной Игорь Нетто впервые в жизни «срезал углы».
Сразу после финального свистка мы были поражены горем югославов.
Они все попадали на мокрый газон, в грязь, и плакали навзрыд. Успокаивать
их было бесполезно.
Лишь потом мы узнали: Тито пообещал им в случае победы земельные
участки, дома, машины… Нам же не обещали ничего. Даже разговоров
не было.
На следующий день организаторы устроили для участников торжественный
обед на Эйфелевой башне. Владелец «Реала» Сантьяго Бернабеу уговаривал
нас с Яшиным, Ивановым, Метревели, Бубукиным перейти в мадридский
клуб. Понимал, что это невозможно, но все равно принес чистые контракты:
«Только поставьте сумму!». Полковник КГБ, нас сопровождавший, засуетился,
нашел переводчицу: «Скажите господину Бернабеу, что у всех игроков
долгосрочные соглашения с советскими клубами!».
Когда командам вручили медали, мы поинтересовались у сопровождающего,
положены ли нам какие-то премии. Он технично перенаправил нас к
Андрею Старостину, начальнику команды. Однако Андрей Петрович и
сам знать ничего не знал.
Но к утру «решение в верхах» созрело: нам выдали по 300 долларов.
А по возвращении в Москву пообещали «большие деньги». Впрочем, у
нас оказался еще один источник дохода: фирмы спортивной экипировки
предлагали нам сфотографироваться с их лейблами. Снимок - 200 долларов.
Один из игроков - уж не буду называть его имя - решил удвоить доход
и во время сессии, представьте себе, надел на одну ногу бутсу «Адидаса»,
на другую - «Пумы»! Фотограф еле отговорил его: «Да я тебя лучше
два раза сфотографирую, чем вот так: в огороде — бузина, а в Киеве
- дядька!».
В Москве нас встречали правительственные «ЗИМы» - самые престижные
тогда машины. Довезли до «Лужников», где в тот день, кажется, ЦСКА
с «Локомотивом» играли,- чемпионат-то не останавливали! Попросили
пройти круг почета. Да не торопясь, чтобы народ мог насладиться
моментом.
Мы прошли, потом всех иногородних развезли по аэропортам и сказали:
«Спасибо, до свидания!». О «больших деньгах» так никто и не вспомнил.
Хотя, если честно, мы не слишком расстроились. Не за это мы сражались
во Франции.
Ко мне и сейчас иногда люди подходят, спрашивают: «А правда, что
вам за победный гол Никита Сергеевич Хрущев лично ключи от черной
«Волги» пообещал?». Я отвечаю: «Правда! Только вручить ее до сих
пор забыли…».
