Евгений Ловчев вспоминает об основателе «Спартака» Николае Старостине
Николая Петровича Старостина в «Спартаке» звали за глаза Чапаем.
Бог его знает, откуда это пошло, но говорят, что первопричины надо
искать в нашумевшем в свое время телефильме «Орлята Чапая».
Фото: sovsport.ru
Так или иначе, Старостин - это тот человек, который
является мне и отцом, и старшим братом, и воспитателем. Человеком,
в честь которого я назвал своего младшего сына.
У Старостина был кабинет у метро «Красносельская», где располагался
в советские времена московский городской совет общества «Спартак».
Как сейчас помню - второй этаж, третье окошко от угла. Там решались
все проблемы футболистов: квартира, машина, детский сад для ребенка,
путевка в санаторий, мебель, телевизор… Сейчас этого не понять,
а тогда ведь была распределительная система!
Когда «Спартак» выигрывал трофеи, команду приглашали в Моссовет.
И перед визитом Старостин выслушивал просьбы футболистов, аккуратно
записывал их на листочек. И потом, когда нас принимал председатель
Моссовета, уже после завершения торжественной части, Чапай оставался
один на один с чиновником и подсовывал эти бумажечки на подпись…
У Старостина была особая манера речи. Неторопливая, сила в ней чувствовалась.
Надо было слышать, как он разговаривает с собеседником. Отчеств
не признавал, к брату обращался не Андрей Петрович, а Андрей Петров…
В общем, по-старинному, чинно, благородно…
Как-то я попал на игру «Спартака» в манеже и услышал диалог Николая
Петровича с одним из его старинных друзей.
Команда разминается, идут навесы, и вратарь Алексей Прудников просит
защитников ему помешать. Нашедшемуся смельчаку Прудников засадил
по голове кулаком.
- Николай Петров, видели, что Леха делает? Он кого-то угрохает в
игре…
Николай Петрович (тот самый Николай Петров) снял очки, вытащил платочек
и, протирая стекла, нараспев так ответил:
- Да уж, будьте покойны. Угрохает…
- Николай Петрович, а за что вы сидели? - вопрос этот был покрыт
завесой тайны и периодически всплывал в разговорах игроков с начальником
команды.
Расскажу то, что мне говорил Николай Петрович. Как-то его вызвал
министр иностранных дел Молотов, в кабинете сидел Берия, всесильный
министр внутренних дел, который, как говорят, покровительствовал
тбилисскому «Динамо».
«Спартак» в одном из розыгрышей Кубка страны конца 30-х годов обыграл
в полуфинале тбилисцев, а потом и выиграл трофей. Берия потребовал
переиграть полуфинал. Старостин сказал, что это невозможно, потому
что проведен уже и финал.
Когда говорить «нет» стало уже просто опасно, Старостин согласился,
но сказал: «Мы вас все равно обыграем».
- Когда переигрывали, Берия сидел в ложе, - поведал Николай Петрович.
- Но за 15 минут до конца, когда уже было ясно, что «Спартак» побеждал,
поднялся, посмотрел в мою сторону… И я понял, куда вскорости поеду.
И поехал в лагеря.
Кроме того, как я понимаю, эта версия все же не основная. Старостин
рассказывал, что на одном из парадов, том самом, когда на Красной
площади играли в футбол, он с братьями ехал в одной машине мимо
Мавзолея, на трибуне которого стоял Сталин. А впоследствии все они
были обвинены в заговоре за попытку взрыва на площади.
А еще мне один человек сказал, что Старостина осудили за то, что
он как-то загнал куда-то вагон с материей.
Не верю.
Классика истории «Спартака» - о том, как искали название обществу.
Одна из версий, и ставшая основной, - братья Старостины в финале
обсуждения увидели лежащую на столе книгу Рафаэла Джованьоли «Спартак».
Так вот, в советские времена обязательными во всех командах были
часы так называемой политико-воспитательной работы. Нам, футболистам,
надо было разъяснять руководящую роль партии и правительства. В
«Спартаке» эти часы «вел» обычно Старостин. Николай Петрович, сколько
помню, не так уж и часто затрагивал темы коммунистического руководства
страны, больше касаясь тем чисто футбольных или исторических.
Как-то я спросил и о том, откуда взялся «Спартак», кто придумал
название, что оно обозначает. Николай Петрович ответил, что «писательская»
версия - не основная. Перебирая названия, ища варианты, братья наткнулись
на чешскую «Спарту», довольно известный клуб с богатой историей.
Не претендую на то, чтобы эта версия считалась основной, но то,
что об этом говорил Старостин, - факт.
Новое - хорошо забытое старое.
Об этой истине я вспоминаю каждый раз, когда речь заходит о новации,
которую в наш футбол занесли иностранцы или тренеры так называемой
новой волны.
Помните, как было встречено известие о том, что игрокам нескольких
наших команд на продолжительные сборы разрешалось взять семьи? Да
это было революцией!
А на самом деле «революция» произошла уже давно, во времена Старостина.
В 70-х годах, когда «Спартак» отправлялся на длительные сборы в
Сочи, Николай Петрович разрешал брать с собой жен. Потому что после
первой недельки, когда футболисты не могут нормально сесть на унитаз
(от нагрузок ноги просто не гнулись), наступает другая, физиологическая,
потребность. Хочется, понимаете?
Это как с алкоголем. Чем больше ты его футболистам запрещаешь, тем
больше, даже отъявленным трезвенникам, хочется выпить.
Так вот, понимая мужские потребности, Старостин разрешал женам приезжать
на сборы.
В 1969 году в «Спартак» из Красноярска приехал Гера Князев, фактурный,
как сейчас говорят, форвард. Здоровый, умеющий потолкаться, сыграть
головой.
Едва ли не в первом своем матче за «Спартак» - против киевского
«Динамо» - Гера проявил себя молодцом, мы выиграли 2:1.
А Старостин особо опекал новичков - старался следить за ними, приободрить,
завести…Через некоторое время едем, как тогда говорили, на халтуру
в Петрозаводск. Две игры с местным «Спартаком». Гонорар игрока за
каждый матч - 80 рублей.
Молодых - а такими были и я, и Князев - берегли, меняли после перерыва.
Первый тайм завершен, сидим в раздевалке, Никита Павлович (Симонян.
- Прим. ред.) сделал перестановки в составе, что-то сказал по игре…
Заходит Старостин - а счет 0:0, садится рядом с Герой: «Ты, Гера,
играешь за «Спартак», ты должен выйти и показать класс. Ты выйдешь
и порвешь всех. Понял?» И так, с вариациями, все 15 минут.
Закончив речь, Николай Петрович оглянулся. В раздевалке сидели я
и Князев.
«А ты чего сидишь, Гер? Давай-ка на поле!» - говорит наш начальник
команды.
«А меня уже заменили, Николай Петрович!».
1972 год. Играем на Кубок УЕФА в Мадриде с «Атлетико».
Старостин, как руководитель делегации, должен смотреть матч из VIP-ложи,
но Николай Петрович, как я уже рассказывал, всегда заходил в раздевалку
команды в перерыве, дабы сказать что-то свое.
Ключ от раздевалки всегда брал именно он, а на «Висенте Кальдерон»
VIP-ложа располагалась довольно далеко от нее. И Старостин, все
продумав, решил не досматривать первый тайм, а спускаться вниз минут
за пять до свистка, чтобы встречать команду уже в подтрибунке.
А в том матче в первом тайме мы забили гол, но арбитр из-за офсайда
его отменил.
В конце тайма Старостин, как и договаривались, пошел вниз, а мы
минуты за две до перерыва чистый забили гол - отличился Редин.
Зашли в раздевалки, около Старостина стоит корреспондент ТАСС, который,
видимо, не очень здорово разбирался в футболе. Я сижу неподалеку
и слышу их диалог:
- Как хорошо, Николай Петрович, что гол забили, во втором тайме
полегче будет.
- Молодой человек, когда гол забивают, начинают с центра. Если не
понимаете правила, лучше помолчать.
И в этот момент Симонян говорит:
- Ведем 1:0, построже в обороне.
- Никит, как ведем? - всполошился Старостин. - А когда ж забили?
- Да перед самым перерывом Редин забил, - сказал корреспондент.
- Ах ты ж стерва! - воскликнул Старостин.
В дальнейшем он старался смотреть матчи до свистка арбитра. А это
«Ах ты стерва!» стало его коронным выражением.
По окончании сезона-69, чемпионского для «Спартака», у нас была
поездка в Ливан. Играли товарищеские матчи и как-то ехали в Иорданию
- через Сирию - на автобусе аж восемь часов. Представьте себе, все
восемь часов Старостин декламировал стихи! Всех поэтов и не упомнить,
названия стихов тоже стерлись из памяти.
Запомнилось другое - многие из нашей команды тогда впервые узнали
финал романа в стихах Пушкина «Евгений Онегин». Его Старостин знал
наизусть!
Николай Петрович очень уважал книгу, всячески поощрял литературные
увлечения игроков. А вот музыку не любил.
Как я понимаю, он ее делил не по жанрам, а по звучанию - на громкую
и тихую. В номерах игроков «Спартака» были радиоточки, порой музыка
звучала довольно громко. Старостин, когда надоедало, заходил в комнату,
ни слова не говоря, накручивал на руку шнур и просто выдергивал
его…
Игроки знали «любовь» шефа к этому виду искусства. В 1975 году олимпийская
сборная была составлена на базе «Спартака» и готовилась к Олимпиаде.
Жили мы на олимпийской базе в Новогорске. В те времена в ресторанах
и кафе были распространены музыкальные аппараты - пятачок бросаешь,
и аппарат выдает требуемую тобой из реестра мелодию. В то время
был чрезвычайно популярен певец Валерий Ободзинский. И парни решили,
дабы не бегать десять раз нажимать кнопку, чтобы послушать «Эти
глаза напротив», загрузить автомат заранее - песня должна была исполняться
пять раз во время обеда.
Ободзинский запел, как только Старостин зашел в столовую. Он оборвал
мелодию один раз, она заиграла снова - уплачено ведь!
Так продолжалось все пять раз. Старостин терпеливо обрывал певца,
а когда аппарат замолчал, спросил у команды:
- Кто это поставил…
Далее последовала непередаваемая игра слов.
Ответом был смех.
Старостин всегда приходил на предматчевую установку команды и, как
правило, ее итожил. Вспомню одну такую установку. Николай Алексеевич
Гуляев, тренер «Спартака» 70-х годов, был, прямо скажем, не оратор:
называл состав и педантично, нудно, хоть и недолго, рассказывал
о сопернике.
А Старостин в 70-х ездил в Тарасовку на электричках, всегда слушал,
что говорят болельщики, часто зачитывал нам вырезки из газет. Он
был как… политрук! Вот, кажется, нашел нужное сравнение.
В тот раз, перед игрой с «Динамо», он, как всегда, сидел и конспектировал
в блокнот слова Гуляева, чтобы потом их нам прокомментировать, зажечь
команду.
И вот Гуляев говорит - нудно, спокойным голосом, а в паузе, в тишине,
жужжит муха. Старостин встает, медленно, чтобы не спугнуть, идет
к окну и с восклицанием «Динамо» проклятая!» размазывает насекомое
по стеклу.
Команда попадала со смеху со стульев. А установку
просто не было смысла продолжать.
Мой уход в «Динамо» - по сути, это уход от Бескова. Я сам пришел
к Сан Санычу Севидову и попросился в команду. Этот шаг, при всем
том, что он его понимал, был встречен Старостиным прохладно. Появилась
обида.
Не могу сказать, что мы не разговаривали, но прежней теплоты в отношениях
уже не было. Я как бы ушел из семьи… Болезненный развод.
В конце 80-х произошло примирение - при довольно забавных обстоятельствах.
В стране наступили перемены - работники, к примеру, завода сами
себе выбирали директора. Простым голосованием. Это перешло и в другие
области.
В 1988 году Старостин, если называть вещи своими именами, уволил
Бескова из «Спартака», а выборы нового тренера провели голосованием
игроков.
Я тогда работал в майкопской «Дружбе» и, приехав на побывку в Москву,
случайно столкнулся с Чапаем у метро.
Поздоровались, поговорили, и на следующий день в его комнатке на
втором этаже у метро «Красносельская» он предложил мне поучаствовать
в выборах. Другими кандидатами были Олег Романцев, которого, я считаю,
Старостин и вел по жизни, и Игорь Нетто.
Я собирался в Тарасовку на выборы, но накануне позвонил Саша Бубнов:
«Все решено, победит Романцев, другие двое кандидатов - для отвода
глаз, чтобы выборы не были безальтернативными».
И на выборы я не поехал. Романцев победил, но я ничуть не обиделся.
Главное, что это была реанимация. Старостин простил мне уход в «Динамо»,
а впоследствии спартаковских ветеранов, которым надо было чем-то
помочь, отправлял именно ко мне.
К тому же со временем стало ясно, что выбор Старостина - а тренера,
нет сомнений, выбирал именно он - был оправдан.
Я точно могу назвать дату, когда в «Спартаке» прервалась связь времен.
17 февраля 1996 года Старостин умер, а через несколько дней его
хоронили на Ваганьковском кладбище.
В тот год Олег Романцев отстранился от руководства командой, сосредоточившись
на сборной страны, которая готовилась к Евро-1996. «Спартак» тренировал
Георгий Ярцев.
Я был поражен, когда ни на панихиде в манеже, ни на похоронах не
появились игроки команды. Говорили, что «Спартак» улетел на сборы
- причем, когда Старостин умер, команда была в Москве. Но, как мне
сказали, билеты были заказаны, чартер оплачен… Смерть не приходит
вовремя, ее всегда не ждут. Когда умирает отец, дети должны быть
рядом. Было стыдно, что команда улетела, не побывав на похоронах.
Связь времен, поколений прервалась именно в тот день.
Что делать? Пытаться эту связь восстановить. В прошлом году удалось
собрать четыре поколения спартаковцев, в разные годы выигрывавших
золотые медали чемпионата страны. На праздник была приглашена дочь
Николая Петровича, Елена Николаевна. Она сказала: «Спартак» был
для Старостина делом всей жизни. Семьей». Это действительно так.
И у «Спартака» есть шанс восстановить эту связь времен. Надо только
почаще вспоминать Николая Петровича через его родных и близких.
Они многое могли бы рассказать.
