Легендарный спартаковский футболист о времени и о себе.
Евгению Ловчеву уже шестьдесят, а он по-прежнему в
гуще футбольных событий. Теперь как аналитик. Человек, на зависть
многим, абсолютно свободный от кабинетной конъюнктуры, он беспощаден
в своих комментариях. Режет по глазам, что называется, а потому
всегда интересен. Его слово звучит, к нему прислушиваются. Он и
на поле был таким же - жестким, когда надо, и бескомпромиссным.
Кое-кто до сих пор полагает, что Евгению Ловчеву, спартаковской
легенде, лучшему футболисту страны 1972 года, на взлете карьеры
сказочно повезло. Не играя в дубле, он сразу занял место 35-летнего
левого защитника Анатолия Крутикова в основном составе «Спартака».
Но те, кто считает, что это простое везение, ошибаются. У этого
везения есть название: самоотречение во имя игры. Недаром же Никита
Симонян, пригласивший 20-летнего Ловчева в «Спартак», с уважением
называет его «преданнейшим футболу человеком».
Классный игрок, завершая карьеру, как правило, становится тренером
- таков неписаный закон жанра. Однако Ловчев скорректировал его
на свой манер. Как тренер он с успехом проявил себя в мини-футболе.
А вот в большой игре - увы. «Я слишком люблю футбол, чтобы в нем
работать», - так он сформулировал свою позицию невмешательства.
- Евгений Серафимович, какой смысл вы вложили в эту фразу?
- Смысл - очень простой. Людям свойственно идеализировать прошлое.
Когда сегодня кто-то начинает говорить, что в нашем футболе в те
годы царила чуть ли не райская чистота, я не знаю, что делать -
то ли плакать, то ли смеяться в ответ. Все эти сказочки хороши только
для тех, кто не знает изнанки игры. Я ее тоже не знал, пока смотрел
на футбол из окна спартаковского автобуса. Я любил игру - до одури.
Игра платила мне взаимностью. Казалось, что наш благостный союз
не закончится никогда. Но идиллия хрустнула, как только, закончив
играть, я попробовал вернуться в игру уже тренером. Футбол мне открылся
как бы с черного хода, где в порядке вещей было пьянствовать с судьями.
Или, шаркая ножкой, встречать их в аэропорту, где вместо «здрасьте»
с тебя открытым текстом требуют калым. В нагрузку к заявке - таскать
в федерацию деньги с продуктами, лебезить перед кем-то...
- Иначе в то время было нельзя?
- Без грязи, хотите сказать? Именно так я и жил - на лапу никому
не давал. И сам не брал. А меня за эти принципы долбали. Но всему
есть предел. Пришел я как-то к одному большому спортивному начальнику.
Говорю: «По гнилой морали жить не хочу. И не буду. А по-честному
не дают». Он меня выслушал и говорит: «Если так допекло, уходи,
Жень, не мучайся. Все равно не приживешься». И я ушел.
- С чистой совестью или какое-то пятнышко в биографии все же осталось?
- Чуть-чуть однажды не замазался. В Куйбышеве. Нам очки были нужны
до зарезу. Завязал натуру в узел - и к соперникам на поклон. Но
все это, к моему счастью, вовремя поломалось. И перед футболом я
остался чист.
- А если отзеркалить ситуацию? Вы долго были капитаном в «Спартаке».
Допустим, к вам приходит гонец от соперников и предлагает щедрую
мировую...
- Не-е-е. Разговаривать со мной на эти темы было бесполезно. В году,
дай Бог памяти, 74-м, кажется, ташкентский «Пахтакор» отчаянно карабкался
в «восьмерку». Рубеж по тем временам страшно желанный. За попадание
в «восьмерку» игрокам давали звание «Мастер спорта». Прилетаем в
Ташкент. А вечером Саша Минаев приводит ко мне в номер Володю Федорова.
«Володь, - говорю, - и не проси даже. Мы своих «мастеров» с боем
брали, а не покупали. Так что извини». В другой раз Николай Смольников
из «Нефтчи» пришел с такой же просьбой. Я еще удивился: «Коль, а
зачем вам ничья-то? «Нефтчи» из высшей лиги и так вылетает...» «Не
в вылете дело, - объясняет он. - Нам поездку за границу обещали,
если хоть очко у вас возьмем. Помоги, а?» «Ты, Коль, меня знаешь,
я по левым делам не специалист, извини...» Но сказать, что мы все
без греха, значит, соврать. Году где-то в 70-м, по-моему, на финише
сезона горел «Черноморец», на треть состоявший из бывших спартаковцев.
И вся команда продала одесситам игру. Кроме троих - Папаева, Абрамова
и Ловчева. Мы отдавали мяч вперед, а нам его обратно за спину кидали
свои же ребята. В перерыве я подошел к Симоняну: «Никита Палыч,
игра продается...» Потом меня Старостин вызвал: «Ты уверен, что
игра продавалась?» Но это пятно на моей памяти было единственным.
- А это правда, что Николай Петрович Старостин называл вас не иначе
как идеалистом?
- Правда. Он вообще относился ко мне очень хорошо, хотя не мог мне
простить ухода в «Динамо».
- А еще говорят, что однажды после игры вы в раздевалке в присутствии
Старостина и Симоняна со всего маху швырнули бутсы в стену, крича,
что больше на поле не выйдете. Было такое?
- Было, не отказываюсь. У меня с ногами проблемы возникли - к концу
игры их так сводило, хоть зубами отгрызай. А тут играем на Кубок
с «Кайратом». Два тайма кое-как еще продержался. На табло - нули.
Впереди дополнительных полчаса. Чувствую - не выдержу. Попросил
Колю Киселева прикрыть мое место на левом краю обороны, а сам пошел
в середину. Коля - полузащитник, ему сзади не сиделось, то и дело
вперед убегал. В брошенную им зону несколько раз врывались нападающие
«Кайрата» и прицельно лупили по нашим воротам. В раздевалке после
игры ко мне подошел Никита Палыч и выдал по первое число. Сижу,
слушаю, а внутри у самого все закипает. Это что ж такое, думаю,
творится? С ногами скрюченными бился как мог, а теперь еще и получаю?!
Вскочил - и бутсы в стену хрясть! Все! Больше в футбол не играю!
Через день вся команда, как обычно, собралась на базе в Тарасовке.
А я дома остался. Правда, на игру потом приехал в «Лужники». Купил
в кассе билет и весь матч просидел на трибуне.
- В раздевалку не зашли?
- Нет. После свистка сразу поехал домой. Ночью не спал. Ворочался.
Думал. Вдруг звонок. Снимаю трубку - Старостин: «Извини, что тревожу
так поздно. Не спишь? Меня вот тоже сон не берет». И вдруг спрашивает:
«Женя, а ты знаешь, что такое «Спартак?» «Конечно, знаю, я же в
нем играю». «Спешишь, Женя, спешишь, не все так просто. Вот послушай,
что я об этом думаю...» Спокойно, с расстановкой он стал мне рассказывать
о сути «Спартака», о том, сколько значит команда в жизни простых
людей. И сказал буквально следующее: «Ты можешь обидеться на Симоняна,
на меня. Но пойми: Симонян и Старостин - это еще не весь «Спартак».
«Спартак» - это значительно больше...» В общем, пробил он меня.
Утром я встал и поехал в Тарасовку.
- А что за история была с пенальти? Судья ставит мяч на точку. Ловчев
разбегается, но бьет не по воротам, а в сторону углового флажка.
- А это был удар-протест против «умных» решений футбольных
чиновников. Для борьбы с договорными матчами они придумали в случае
ничьей бить серии пенальти. Кто больше забьет - тому очко. Чуть
погодя регламент был усовершенствован до полного абсурда. Если ничья,
команды бьют по пять пенальти. Если забивают поровну, каждая получает
по очку. Первая игра по новым правилам была у нас в Донецке. Я -
капитан. Закончили по нулям. Толя Коньков подходит: «Ну что, как
бить будем?» «Забиваем по три», - говорю. Вот тут я договорник,
да. Подхожу к ребятам: «Так, ты - забиваешь, ты - нет...» Гена Логофет
бил последним - мимо, что и требовалось. Получили по очку и разошлись.
Через несколько туров играем с тбилисским «Динамо». Опять - 0:0.
Опять пенальти. Кахи Асатиани подходит: «Как бьем?» - «По три в
цель». - «Лады». Возвращаюсь к ребятам: «Так, ты - забиваешь, ты
- нет. Гена, Логофет, ты - мимо». «Жень, - возмутился Гена, - я
в прошлый раз уже не забивал. Хватит». Хватит так хватит, сам пробью.
Выхожу на точку: вот мяч, вот - ворота. И мне надо сделать так,
чтобы мяч обязательно в них не попал. Скверное, признаюсь, ощущение.
Не по себе как-то. В конце концов плюнул - разбежался и пульнул
мяч к угловому флажку. Стою, улыбаюсь, а все это крутят по телевизору
- крупный план на всю страну. В общем - кошмар! Скандал вселенский!
На следующий день в экстренном порядке собралась спортивно-техническая
комиссия федерации. Сидели, решали, как бы Ловчева наказать. Большинство
склонялось к дисквалификации. Старостин в Тарасовку приехал: «Дела
скверные! Хотят от футбола тебя отлучить». «Ладно, - говорю, - я
этим «умникам» устрою сладкую жизнь. В суд подам: нервный срыв на
почве пенальти. Пусть федерация расхлебывает». Но все обошлось.
А пенальти те дурацкие вскоре были отменены.
- А что вы скажете о сегодняшнем «Спартаке»?
- Пока он находится в поиске. В команде неплохой подбор футболистов,
но четкого рисунка игры, к сожалению, не просматривается. Такое
ощущение, что состав выставляется как бы на автомате. И победу в
матче должны приносить не какие-то наигранные комбинации, а состояние
Алекса и Веллитона.
