Это был удивительно тихий выезд. Не похожий на все предыдущие, если
только воображение не начало раскрашивать действительность своими
щедрыми красками.
Было меньше журналистов, улетавших с командой - всего восемь. Делегация
РФС и вовсе была крошечной: два директора - технический и по проведению
соревнования, да три человека из научной группы. Никита Симонян,
на которого в этой поездке упали представительские функции, почему-то
предпочел лететь в Будапешт регулярным рейсом отдельно от сборной.
Небольшой зал во Внуково-3 пустовал до той поры, пока в него не
вошли еще хмурые поутру игроки. Сразу возникла ассоциация с показом
мод: статные парни в вариативных нарядах. Кто-то приехал в джинсах,
кто-то в черном спортивном костюме с золотыми шевронами, кто-то
в голубом. Разноцветные кроссовки, разноцветные куртки. Припомнилось,
как когда-то, давным-давно Хиддинк, посмотрев на стоявших перед
ним игроков, сказал: «В чем дело, парни? Вы одеты словно цыгане,
а ведь это сборная».
Когда работники аэропорта пригласили команду в самолет, Гус со своим
штабом еще пил кофе за барной стойкой. Проходя мимо, я услышал его
хрипловатый голос, немецкую речь и одно слово на русском: «Авось».
Новый самолет. Новый экипаж. Новая книга в руках Хиддинка.
Никогда не умел пройти мимо человека с томиком в руках, не увидев
- что он читает. Но на этот раз название пряталось под ладонью Гуса,
пришлось спросить.
- Мартин Майер, - сказал он. - Книга про меня.
Я удивился. Знал, что он не любит перечитывать книги.
- Она же трехлетней давности. Как минимум. Я читал ее еще в феврале
две тысячи восьмого, на турецком сборе.
Хиддинк улыбался.
- Я тогда ее не читал.
- Но вы про нее знали.
- Да, разумеется.
Хотелось спросить - что изменилось? Почему сейчас, а не тогда? Но
я удержался от вопроса, в котором предположений было больше чем
сути. Да и какая, в общем-то, разница.
В будапештском аэропорту если и была суета, то незначительная. Важные
люди в галстуках держали в руках фотоаппараты, смотрели на Гуса
с вожделением, но ждали, пока с ним снимутся на память подростки.
Когда первый господин получил свое фото, я спросил его: «Что вы
сделаете с этим фото?» Он не ответил. Наверное, не понимал по-английски.
Дорога до Телок заняла ровно час. Венгерские пейзажи были унылыми
- но унылыми без иных эмоций. Возможно, потому что дело было днем.
Ночью эти скрюченные деревья на фоне чахлых полей, наверняка, напомнили
бы пейзаж из «Дракулы».
За окном было тепло. Плюс десять, как минимум. Хотелось посмотреть
Будапешт, еще не потерявший свое очарование, еще справляющийся со
своими финансовыми недугами. Тот, февральский страх перед снегопадом,
способным испортить поле, казался глупостью. От Телок до Дьера было
еще сто пятнадцать километров. Вася Березуцкий, узнав об этом, сказал
только одно слово: «Офигеть».
Телки встречали развивающимися флагами. ФИФА, УЕФА, Евросоюз, Венгрия
салютовали российской сборной своими знаменами с флагштоков у базы.
В холле главного корпуса сидели венгерские игроки. У лифта стоял,
одобрительно улыбаясь всему происходящему Куман-старший.
База впечатляла. Размахом, продуманностью, солидностью. Повсюду
лежали буклеты на русском языке.
Казалось, что это сон: откуда у небогатой страны деньги на такой
комплекс? У нас сборная бомжует: то «Марриотт», то «Золотое кольцо»,
то Сочи, то «Бор». А здесь - такие чудеса.
Оказалось, что это только цветочки. Настоящие чудеса ждали впереди.
Распахнулась дверь, на которой было написано «только для игроков»
и оттуда к нам навстречу вышел великолепный Сергей Мигицко в не
менее великолепных трусах - футбольных. И синей майке с надписью
«Россия».
- Мы уже размялись, - сказал Сережа, словно мы разговаривали с ним
уже с полчаса. - Порвем венгров! А где Аршавин?
Как выяснилось чуть позже, питерские актеры приехали в Венгрию не
только по своим профессиональным делам, но и ради футбола - сыграть
самим и посмотреть на сборную.
- А кто будет тренером? - спросил Мигицко.
Меня отвлекли на секунду. Когда я повернул голову назад, Сергея
рядом уже не было.
Вечером, после тренировки, тренеры болтали о жизни в крошечном кафе
второго этажа. Хиддинк постоянно отходил, отвечая на звонки. Помощник
Кумана, молодой еще человек с добрыми грустными глазами, периодически
утыкался в какой-то футбольный журнал, раскрывая его на одной и
той же странице. Я спросил у него: что он читает, и он протянул
журнал мне. А потом еще и какой-то листок с короткой надписью на
венгерском и маркер впридачу.
- Для моих дочек, - сказал он. - Фанатки Аршавина. Ждали его в холле,
когда вы приехали, но не решились подойти. Пусть он им подпишет,
хорошо?
Куман, потягивающий по глоточку белое вино, подмигнул при этой сцене.
- Как дела, Эрвин? - спросил я.
Мы познакомились месяц назад, в Варшаве во время жеребьевки. На
следующий день встретились в аэропорту и снова разговорились.
- Мои? Примерно так же, как у Гуса. Новый президент. Возможно -
новые решения. Посмотрим, что будет дальше.
На следующее утро мы опять столкнулись с Куманом. Сразу после завтрака
венгры покидали базу, грузились в автобус.
- Игра отменяется? - пошутил я.
- Едем в Дьер. Дорогая дальняя, лучше приехать сейчас, а не прямо
к матчу. Пообедаем, отдохнем в отеле - и на игру.
Это было дальновидным решением. Венгрия была более мотивированной,
более свежей - и первый тайм заслуженно остался за хозяевами. Маленький
недостроенный стадиончик ревел от восторга.
Второй тайм изменил счет, но не качество игры в целом. Впрочем,
все было предсказуемо и понятно. Если и были к Гусу по матчу какие-то
вопросы, так только один: «Зачем надо было вызывать Бухарова?» Хотя
на тренировках Саша выглядел чуть похуже, помедленнее, потенистее
других нападающих - но ведь он прилетел сюда, оказался оторванным
от «Рубина» на целых пять дней.
Самолет улетал в Москву полупустым. Хиддинк в сопровождении Арно
Филипса и большой группы игроков выбрался из автобуса неподалеку
от аэропорта, чтобы переночевать в одном из ближних отелей в ожидании
утреннего рейса на Амстердам, и долго прощался с командой и персоналом.
Операторы и фотографы кружили в темноте, снимая исторический материал.
- Помнишь, - сказал один из них, забираясь в автобус, - мультик
про Карлссона. Как фрекен Бок говорит Малышу в конце: «Он улетел,
но обещал вернуться! Милый, милый Карлссон!»
Второй, всегда ироничный, шел следом.
- Столько лет, а ты все в сказки веришь, - пробурчал он.
- А что еще остается? - философски спросил первый.
Автобус тронулся. Пора было возвращаться в Москву.
