Президент ПФК ЦСКА Евгений Гинер обозначил позицию клуба по поводу
иска Министерства обороны с требованием расторгнуть инвестиционный
контракт на строительство армейского стадиона.
- Стадион - с некоторых пор ваша больная тема. Что можете сказать
оптимистичного?
- Пока ничего. Я не понимаю логики Министерства обороны. Предположим,
что мы не выполнили какие-то обещания, не были соблюдены сроки строительства.
Об этом всем можно разговаривать, обсуждать. Будет суд, они объяснят
свою позицию. Но я знаю: мы выполнили все, что обязались. Затянутые
сроки? Надо понимать: из четырех лет инвестконтракта два с половиной
года нам не отдавали землю.
- Что говорили?
- "Стройте так". Но это невозможно! Нам даже проект в
такой ситуации никто бы не сделал. Инвестиционный контракт был заключен
в апреле 2005 года, а бумаги на землю мы начали согласовывать только
с августа 2007-го. По щучьему велению, как в мультфильме "Летучий
голландец", мы строить не можем. Всему нужно время. Может,
Министерство обороны хочет построить стадион само? На здоровье,
мы тогда будем его арендовать. Если на сегодняшний день, особенно
с учетом кризиса, кто-то хочет заняться строительством, флаг в руки!
- У большого ЦСКА, кажется, возникли вопросы по коммерческим площадям,
которые вы собирались использовать?
- Они прописаны в инвестконтракте, как и финансовая составляющая
государства, в данном случае Минобороны. Получить немалые деньги
от клуба, мне кажется, для министерства в сегодняшнее время было
бы не лишним. При этом мы уже передали туда квартир на 4 миллиона
долларов.
- Возможно, в Минобороны хотят большей суммы?
- Тогда высказывайтесь, говорите, в устной или письменной форме.
В общем, имеет место момент недопонимания. При этом сам министр
- абсолютно адекватный человек. Он говорит: "У меня вообще
нет никаких претензий. Стройте, я двумя руками "за", и
понимаю все временные трудности". Не возьму в толк, почему
так действуют его подчиненные.
- В какой момент ухудшились ваши отношения с Минобороны?
- Они не ухудшились. Их просто нет. Они никакие - не плохие и не
хорошие. Сейчас в министерстве сказали, что они разрывают контракт.
Сделать это можно только через суд. Поэтому они и подали иск. Опять-таки,
если у меня будет желание, мы можем судиться и два, и три года.
Кто от этого выиграет? Понятное дело, что строиться в этот момент
ничего не будет. В конечном итоге возмутятся болельщики. А я не
хочу ни скандалов, ни провокаций. Верю, что после первого суда возобладает
здравый смысл. Тем более что нами уже вложено в стадион более 1,5
миллиарда рублей. При разрыве инвестконтракта эти деньги нам должны
вернуть. Не знаю, где Минобороны их возьмет.
- У вас самого не было ощущения, что в последние два года стройка
шла медленно?
- Она не могла идти быстрее. Во-первых, надо брать в расчет финансовый
кризис. Во-вторых, в декабре 2008 года закончилась аренда на землю.
Как я могу строить на чужой земле? А если завтра мне скажут: забери
это все и унеси - я что, буду ломать все? В сумочку я стадион не
запихну. Разговор о продлении аренды начался в мае 2008 года. У
нас есть письма о том, что министр не возражает. Но потом землю
начали передавать от "Росимущества" Министерству обороны.
Процесс затягивался, но мы строили. А в 2009-м действительно начали
приостанавливать этот процесс. Что-то сооружать на земле без разрешения
собственника - глупость. В итоге примерно в мае прошлого года мы
приостановили строительство.
- Министр сказал: "Вопросов нет, давайте, договаривайтесь".
Но мы пока содействия не видим. Более того, человек из Минобороны,
с которым мы до этого вели переговоры, уволился после Нового года.
Для компромисса нужно желание двух сторон. Футбольный клуб ЦСКА
имеет желание строить дальше и договариваться на нормальных условиях.
Другое дело, если от меня потребуют 100 миллионов долларов или 500.
Эта земля что - золотые прииски? Или там есть нефтяные скважины?
В общем, мы хотели бы дальше работать в условиях старого инвестконтракта.
- Сами не планировали идти в суд?
- Нет. А зачем? Я верю в российский суд. Если туда приедем мы с
министром обороны, это не окажется решающим фактором.
- Не абсурдно: ЦСКА судится против ЦСКА?
- Для меня абсурден суд вообще как таковой. Допустим, судятся бывшие
муж и жена из-за квартиры. Для меня это непонятно. А для кого-то
норма.
- Вам известна позиция мэра Москвы Юрия Лужкова?
- Я не разговаривал с ним на эту тему. Мнение у него может быть
такое же, как и у всех здравомыслящих людей: почему так происходит?
Но надо понимать, что эта земля федеральная. Юрий Михайлович здесь
решает вопросы только архитектурной части, разрешения на строительство,
различных согласований.
- Помнится, весной 2007 года мэр присутствовал на закладке первого
камня новой арены.
- Наверное, он сейчас точно так же недоволен ситуацией. Знаю, что
суд запросил и мнение мэрии.
- Видные люди, допустим, первый вице-премьер Сергей Иванов, который
часто ходит на футбол и болеет за ЦСКА, не могут повлиять на ситуацию?
- Я не думаю, что в данном случае следует обращаться к кому-то из
влиятельных людей. Надо понимать: на что им надо влиять? Министр
обороны не против. Что тогда нужно: сесть и что-то сделать за его
подчиненных? Кто это должен сделать: Сергей Борисович? А, может,
наш премьер-министр или президент? Повторюсь: я не слышал от министра
обороны прямого ответа "нет". Он не говорил: мол, не хочу,
чтобы вы строили стадион, а там был бы, допустим, торговый центр
или жилье. Тем более что на месте стадиона по российским законам
может быть только стадион.
- После того как стало известно об обращении в суд, вы общались
с министром?
- Да. Мы обсуждали, разговаривали. Более того, мы предложили четыре
пути развития ситуации. Но, наверное, там люди работают, когда им
удобно. Или же когда они находят время на нас.
- Армия всегда казалась структурой с жесткой вертикалью.
- Мне тоже раньше так казалось.
- Вам не странно, что прямая воля министра не соблюдается?
- Странно. Но мы видим то, что видим.
- Договор аренды на землю может быть продлен?
- Конечно. Вообще без вопросов. Другой вопрос, что я опять же не
знаю, когда это произойдет. Мы ждем уже полтора года. Когда последует
положительный ответ? Через час? Через день? Или, быть может, через
10 лет?
