Небольшой зал Внуково-3 пустел стремительно. Вроде бы только что
по нему ходили люди в спортивной форме, обсуждали что-то, спрашивая
у работников аэропорта - когда выгрузят багаж? Массажиста Мишу Насибова,
забредшего на разведку в глубину коридора, чуть не арестовали: «вам
туда категорически запрещено заходить, стойте!» Но вот появилась
одна тележка с вещами, другая, их расхватали - и сборная разлетелась
по машинам. Вроде бы только что была команда, и вдруг ее не стало.
Минут через десять после того, как аэропорт обезлюдел, на улицу
вышли Семак с Бухаровым - оба уже переодетые в «гражданские» джинсы
и футболки, сели в джип и покатили в сторону Внуково-1. Рейс на
Казань был у них в одиннадцать, ровно через четыре часа после возвращения
из Кардиффа. Теперь - до начала октября - они уже были клубными
игроками и только.
Говорят, сейчас время бежит быстрее, чем даже в девятнадцатом веке.
Обывателю понять подобный феномен непросто, однако физики настаивают
на своей гипотезе. Применительно к футболу, она верна. Каждый новый
день этого сбора отличался от предыдущего так, что утром казалось:
вчерашнее было так далеко, словно прошедшая ночь - полярная.
Постфактум, оглядываясь назад, вспоминаешь эпизоды, которые, может
быть, и не выстраиваются в стройный событийный ряд, но в силу своей
яркости прирастают намертво к конкретному матчу - чтобы потом так
и идти с ним через годы. Вот сборная возвращается в свой отель в
Кардиффе после предыгровой тренировки и Витя Гусев, взволнованно
переступает с ноги на ногу прямо у дверей. Руководство канала поставило
ему внезапную задачу: сделать сюжет для программы «Время» - и чтобы
непременно было интервью Хиддинка. А интервью надо брать в день
игры: не каждый тренер на это согласится. Отсюда и волнение. Команда
заходит в отель, Витя шепчет: «почему его нет, он мог на стадионе
остаться?», но потом видит неспешно поднимающегося по ступенькам
Хиддинка и бросается к нему.
- О! Привет, Гус!
Реплика Хиддинка, которого очень забавляет, что фамилия Вити выглядит
производной от его имени. Гусев радостно повторяет: «привет, привет,
Гус!» и сразу переходит к делу. Хиддинк толкает собеседника в плечо:
«эй, так не пойдет!» и делает шаг к выходу. Витя сразу становится
напряженным и непонимающим. Я вижу, как Гус подмигнул мне и готовлюсь
к розыгрышу.
- Послушай, - говорит Хиддинк, - я столько тебя не видел, обрадовался
встрече, а ты вместо того, чтобы спросить у меня «как дела, что
хорошего?», набрасываешься с деловыми вопросами. Может, повторим?
Поздороваемся еще раз?
Витя смеется, восторженно и радостно. Раз Гус так шутит, значит
и интервью будет. Они здороваются еще раз, потом Гусев спрашивает,
как идут дела у Хиддинка, и уже потом переходит к своему вопросу.
Команда улыбается - те, кто уловил суть мизансцены. Гус обожает
шутить, когда это не мешает делу. Больше него в сборной улыбаются,
кажется, только двое: Бородюк и Дзагоев. Видя армейца от сбора к
сбору, поражаешься - как он стремительно мужает. Дзагоев выглядит
совсем взрослым, пока не заговорит. Тогда сразу видно, что он все
равно еще мальчик. Веселый, воспитанный, добрый, чудесный мальчик.
- Что нос повесил, Алан?
Дзагоев стесняется, улыбается. У него такой открытый взгляд, что
сам сразу начинаешь улыбаться в ответ.
- Что у тебя в ЦСКА хорошего?
Он машет рукой, отвечая даже не одним словом, а одним-единственным
звуком:
- Ааа...
Там столько всего сразу: и смущение от внимания, и желание показать
- мол, могло быть и лучше, мы же знаем, насколько могло быть лучше,
и много чего еще.
- Ты что такое говоришь! Идешь в пятерке лучших в чемпионате по
системе «гол плюс пас» и недоволен?
Дзагоев словно удивляется этой информации.
- Какие планы на вечер?
Опять улыбка. Такая детская, что сразу задумываешься: а как же он
улыбался, когда ему было два-три года? Если сейчас он просто светится.
Этот владикавказский мальчик - самый лучезарный игрок в сборной.
- В футбольного менеджера поиграю.
- Здорово. И за кого?
Опять смущение.
- Да я много за кого играл. Даже за «Аланию». Хотел в премьер-лигу
вывести...
- Даже у тебя не получилось?
Смеется. Кивает головой.
Семшов, наблюдая за диалогом от лифта, напротив, предельно серьезен.
Не улыбается совсем. Так и хочется спросить: «может, переживает
свое одиночество даже на сборе?» - жена, Лариса, в отличие от супруга,
Москву на Питер не променяла. Так и живет в 2009-м полузащитник
на два дома, мотаясь поездом к семье на каждые выходные.
- Я хотел тебя попросить диски записать. Все пять матчей с Европы.
- Для агента? Тоже за границу собрался?
Игорь не колется - может, динамовское прошлое сказывается?
- Попросили.
Попросили - сделаем. Только бы забивал, как Уэльсу.
Уэльс - страна удивительная. Не похожая на Англию. И Кардифф совсем
не Лондон. Хотя и общих черт хватает. Любовь к прошлому. Забота
о чистоте. Семшов, Акинфеев, Семак с не отстающим от него ни на
шаг Бухаровым, прогулявшись по историческому центру валлийской столицы,
были потрясены и первым, и вторым. Средневековый замок, в трех минутах
ходьбы от которого несколько лет назад вырос «Миллениум», мог впечатлить
кого угодно. Сборники не стали исключением. Заводилой, вероятно,
был вице-капитан. Сергей и в Питере на следующий день после матча
пошел в Русский музей вместе с прилетевшей к нему на денек женой.
Интересно, как провел то воскресенье Бухаров - после первого матча
сборной, на который он попал в протокол и получил на руки две игровые
футболки со своей фамилией на спине. Друзей в Питере у него вроде
нет. Наверное, отдыхал в отеле, благо что на улице, не прекращаясь,
шел дождик. Возможно, несколько раз посматривал на свои футболки.
Которые, наверняка, ему уже заказали - первому воспитаннику «Рубина»
в сборной России.
Очередь за формой - сумасшедшая. Попросил для коллеги футболку у
Леши Березуцкого, уже в аэропорту Кардиффа и услышал: «Ты что! Уже
все расписано, могу в лист ожидания тебя поставить». Надо будет
спросить у Бухарова, кто у него в листе ожидания.
Саша оказался человеком не по годам серьезным, обстоятельным. Когда
поезд подъезжал к Московскому вокзалу, и футболисты, выстроившись
в коридоре, поглядывали в окна на забитые встречающими людьми перроны,
Быстров предложил Бухарову рвануть стоп-кран, чтобы выйти заранее,
не через толпу. Казанец поднял глаза на ручку стоп-крана и неспешно
сказал: «Штраф - тысяча рублей». Больше его не подначивали.
Бухаров, Ребко - они как-то сразу влились в команду на этом сборе.
Без каких-либо сложностей. Бородюк, приобняв за плечи «москвича»
после одной из тренировок, вспоминал:
- Помнишь, я тогда говорил в молодежке тебе и Торбинскому, что вы
оба точно будете играть в сборной?
Ребко кивал: мол, да, действительно было такое.
Как давно, кажется, это было. А ведь только три года прошло с того
ноября - с того легендарного сбора в Сочи перед поездкой в Македонию.
