30 лет назад - 11 августа 1979 года - случилась, пожалуй, одна из
самых ужасных трагедий в нашем футболе. В небе над Днепродзержинском
столкнулись два рейсовых пассажирских самолета Ту-134. В одном из
них - из Ташкента на матч чемпионата СССР в Минск - летела команда
«Пахтакор». Вместе с 17 членами клуба в той авиакатастрофе погибли
172 пассажира.
«ССФ» нашел человека, который лично расследовал причины столкновения
самолетов и выступал в единственном числе экспертом на суде. Валентин
Иванович Дудин в ту пору был штурманом-инспектором Центральной инспекции
безопасности полетов авиации Вооруженных Сил СССР.
- Валентин Иванович, у них был шанс спастись?
- Был. И не один. В среде опасных профессий очень существенную роль
играет фактор случайностей. Как позитивных, так и отрицательных.
А тут этих случайностей набралось аж четыре. И все сыграли против.
- Давайте по порядку.
- Первая. Если бы в тот день начальник смены диспетчеров Харьковского
районного центра управления полетами поручил контролировать сектор,
в котором случилось столкновение, не этому гонористому юноше (Николаю
Жуковскому. - Прим. ред.), а гораздо более опытному диспетчеру (Владимиру
Сумскому. - Прим. ред.). Но он попросил Сумского за молодым просто
присматривать.
- Извините, а в чем гонор Жуковского выражался?
- В том, что он пилотам того самолета, где летел «Пахтакор» после
входа в его зону, сразу начал нотации читать. Пилоты попросили его
поднять их борт на более высокий эшелон, что позволило бы им сэкономить
горючее (с подъемом высоты на каждые 1000 метров расход топлива
уменьшается на 6-7 процентов), а этот пацан давай их отчитывать,
что неприемлемо в радиообмене: мол, что вы тут просите, у меня и
покруче борта есть… И тем не менее он дважды поднимал их: сначала
на высоту 7200 метров, а потом на 8400. Он знал, что на этой высоте
идет самолет с севера - из Челябинска в Кишинев. Знал, да забыл…
Вторая случайность, которая тоже играла против - 10-балльная облачность.
Максимальная то есть. Если бы в облаках были хоть небольшие окна
- у них был бы шанс увидеть друг друга и разойтись визуально.
Третья. Столкновение можно было предотвратить, если хотя бы один
экипаж использовал, путь и небольшие, возможности бортового радиолокатора
обзора Земли и облаков. У него есть приставка запроса самолета,
который находится в передней сфере. Встречный самолет там на экране
высвечивается небольшой «блямбой». Но увы… В те времена техника
не была такой удобной, как сейчас, и штурману приходилось напряженно
смотреть в экран с немалым облучением. А это больше 15-20 минут
мало кто выдерживал - глаза очень уставали. Да и психология у гражданских
пилотов нередко была такая - нас же ведут с Земли, что напрягаться…
Вот и привыкли к тому, что пользоваться такой приставкой необязательно.
- А на каком расстоянии самолеты должны были бы увидеть друг друга,
чтоб успеть отвернуть?
- Километра хватило бы.
- А минимальная высота друг над другом?
- Не менее двадцати метров. Иначе килем могут зацепить…
- Четвертая случайность, наверное, то, что именно в этот день Леонид
Ильич Брежнев полетел в отпуск и именно через этот воздушный сектор?
Из-за этого, говорят, закрыли воздушное пространство, и в секторе
скопилось огромное количество самолетов…
- Это придумали недобросовестные журналисты. Брежнев действительно
пролетал на юг через эту территорию, но двумя днями раньше. А Черненко
летал к нему с докладом за сутки до этой авиакатастрофы. Обстановка
в небе в тот час над Днепродзержинском была средней загруженности,
можно сказать, рабочая.
Четвертая случайность в другом. За минуту с небольшим до столкновения
Сумской понял, что происходит непоправимое, выхватил у Жуковского
микрофон и сразу дал команду какому-то самолету, находившемуся в
районе схождения бортов, освободить свой эшелон, а потом скомандовал
одному из сближающихся бортов уйти с 8400 метров и занять освободившуюся
высоту. Получив ответ: «Понял!», он бросил микрофон и сказал молодому:
«Ты видел, что могло сейчас произойти?».
Самое страшное, что «Понял!» произнес не тот, кому давалась команда,
а совсем другой, какой-то четвертый борт. По правилам кнопку рации
для переговоров нужно нажимать только тогда, когда в эфире будет
чистое акустическое пространство, но у Сумского не было времени,
он вклинился в чей-то разговор, и ответ «Понял!» адресовался не
ему. Как на грех у того четвертого борта три последние цифры позывного
совпадали с тремя цифрами одной из разбившихся «тушек».
Через несколько секунд тихоходный АН-2, пролетавший в том районе,
доложил: «Харьков-контроль, здесь что-то падает сверху…».
- Как проходил суд?
- Он состоялся через полгода в Харькове и шел в течение трех дней.
Судьей был очень опытный юрист, кстати, летчик-фронтовик. Сумской
вел себя на суде достойно, а вот Жуковский нервничал. Ему достался
зубастый адвокат, и тот велел ему все валить на Сумского… В зале
народу было под сотню. Родственники погибших были, конечно, настроены
довольно враждебно, но все это враки, что один из них был обнаружен
в зале суда с топором - якобы пришел мстить за погибших. Знаю, что
первый секретарь ЦК Узбекистана пару раз звонил нам - в комиссию
по расследованию, но никакого давления не было.
И Сумского, и Жуковского приговорили к 10 годам общего режима.
После приговора судья пригласил весь состав суда в специальную комнату
- по рюмочке выпить. Я ему там говорил, что считаю несправедливым,
что обоих наказали одинаково, но он лишь усмехнулся: ты, мол, нашей
специфики не знаешь…
«На улицах Ташкента стоял сплошной плач…»
Тогда в авиакатастрофе погибли 17 пахтакоровцев. По счастливой случайности
в том самолете не оказалось главного тренера команды Олега Базилевича
и вратаря Александра Яновского. По просьбе «ССФ» они делятся воспоминаниями.
Олег БАЗИЛЕВИЧ:
- В Ташкент я приехал весной 1979 года по решению Спорткомитета
СССР. Сейчас тренеров приглашают руководители клубов, поэтому трудно
поверить, что в советское время вопросы назначения чаще всего решались
в Москве. Именно так 30 лет назад случилось в моей судьбе.
В «Пахтакоре» я заменил Александра Петровича Кочеткова и за три
месяца работы смог найти общий язык с игроками, с руководителями
«Пахтакора» и Узбекистана. В команде было немало интересных футболистов.
Достаточно вспомнить кандидатов в сборную Михаила Ана и Владимира
Федорова. Словом, неудивительно, что «Пахтакор» находился в верхней
части турнирной таблицы. В начале августа мы выиграли дома очередной
матч, и до игры в Минске у нас было несколько свободных дней. Я
с разрешения руководителей клуба вылетел в Сочи, где отдыхали моя
жена и сын. С ними я не виделся 40 дней. С семьей планировал провести
время до 12 августа и вылететь в Минск за сутки до игры. Основной
же состав должен был прилететь 11 августа. В последнем домашнем
матче травму получил капитан команды Михаил Ан. И ясно было, что
в Минске на поле он не выйдет. К тому же Ан боялся летать. Говорили,
что в детстве одна цыганка предсказала ему смерть в воздухе. Тем
не менее Миша в Минск полетел, чтобы хотя бы морально поддержать
команду. Увы, до столицы Белоруссии наша команда не долетела…
Мне эту страшную весть сообщил второй секретарь ЦК Компартии Узбекистана,
и я ближайшим рейсом вернулся в Ташкент. Даже сейчас не могу спокойно
вспоминать ту трагедию. Ведь погибли не просто замечательные футболисты,
а близкие мне люди.
Надо ли говорить, какая скробь накрыла Узбекистан. Когда с аэродрома
везли 17 гробов с телами и портретами погибших футболистов, на улицах
Ташкента стоял сплошной плач.
Была образована правительственная комиссия по организации похорон.
Братская могила была вырыта при входе на Боткинское кладбище на
месте бывшей цветочной клумбы.
В команде были игроки разных вероисповеданий, и возник вопрос можно
ли их хоронить всех одной могиле. Его решила 90-летняя мать тренера
Идгая Тазетдинова: «Они погибли вместе, поэтому и в земле должны
лежать вместе».
На похоронах присутствовали члены ЦК Компартии и Верховного Совета
Узбекистана. Семьи погибших получили на поминки продукты. А позже
многие родственники, нуждавшиеся в улучшении жилплощади, переехали
в новые квартиры. Улицы в одном районе Ташкента были названы фамилиями
погибших футболистов.
Что касается «Пахтакора», то он продолжал выступать в чемпионате
страны и в итоге занял 8-е место. В этом помогали нам все клубы.
Я звонил и ездил в разные команды, договаривался о переводе в Ташкент
по два-три футболиста. Так мы собрали практически новый коллектив.
Сам я доработал в «Пахтакоре» до конца сезона и перешел в ЦСКА.
Такое условие было поставлено мною еще до командировки в Ташкент.
Но главная причина моего отъезда из Узбекистана - непростое моральное
состояние. Разумеется, моей вины в гибели футболистов не было. Тем
не менее не очень-то приятно было иногда ловить на себе взгляды
людей, которые говорили: «Но ты-то жив, а они-то погибли?».
«Я улетел с дублерами, поэтому спасся...»
Александр ЯНОВСКИЙ:
- Я в Минск улетел днем раньше вместе с дублерами. В этот день в
Москве в финале Кубка встречались динамовцы Москвы и Тбилиси. Поэтому,
чтобы посмотреть игру, мы спустились в ресторан гостиницы пораньше.
Начальник команды Аранович уехал к родственникам, проживавшим в
Минске, и за старшего остался я. Вот мне-то и позвонили из ЦК Компартии
Узбекистана и сообщили о трагедии в небе над Днепродзержинском.
Мы впали в шок. В Ташкенте интересовались, кто мог лететь в том
самолете. А я ничего не соображаю. Наконец, ответил, что из основного
состава, из-за травм дома остались Анатолий Могильный и Туляган
Исаков.
Позже я узнал некоторые предполетные подробности. Так, второй тренер
Тазетдинов должен был лететь с дублем, но после отъезда Базилевича
он остался с основным составом. Виктор Чуркин в день вылета закончил
ремонт квартиры и стал развешивать по стенам вымпелы футбольных
клубов. Тогда жена поторопила его: «Витя, на самолет опоздаешь,
а вымпелы повесишь, когда вернешься!». Виктор ответил ей: «Если
погибну, то хотя бы такая память останется».
Незадолго до трагедии из Самарканда к нам пришел молодой Базаров.
И он должен был лететь с дублем. Однако накануне отлета в Ташкент
приехал его отец и уговорил Тазетдинова задержать сына на сутки.
Вот такая судьба.
Неожиданно согласился отправиться в Минск и Миша Ан. Хотя был травмирован
и играть не мог. Кстати, о травмах. В первом круге в Москве динамовец
Новиков, по кличке Автоген, порвал ахилл Тулягану Исакову, и тот
больше не играл. Поначалу он грозил отомстить Новикову, но после
гибели «Пахтакора» Автоген стал самым дорогим гостем у Исакова.
